Почувствуй

Глава 21.

Ива

У меня еще есть возможность всё переиграть. Сесть обратно в машину и вернуться домой. Или не домой, а, например, заехать в гости к Мире. Без предупреждения.

Нет. Это слишком. Не хочу ставить подругу в неловкое положение. Начнет еще волноваться и суетиться.

Могу поехать в спорткомплекс и все свои эмоции выплеснуть на боксерскую грушу. Не только же мужчинам ее колотить, верно?

Оба варианта я смело отметаю. Я здесь, чтобы отдохнуть и перезагрузиться. Никто не имеет права рушить мои планы.

Нервно провожу ладонью по тонкой ткани своего платья, выдыхаю и возобновляю шаг.

В тепле «Феромона» играет музыка. Сквозь нее время от времени прорезается смех гостей.

Мой взгляд непроизвольно скользит по их лицам. Все они мне незнакомы. К счастью.

Сердцебиение успокаивается, но сознание всё еще жалит мысль, что я повела себя слишком резко в последнюю нашу с Наилем встречу. А теперь… Теперь элементарно боюсь с ним пересечься.

Глупая.

Да и потом я предупреждала Наиля насчет своих принципов работы. Он не послушался. Но мне всё равно стыдно.

Пробираюсь к бару, удобно устраиваюсь на высоком табурете и делаю заказ.

Когда я собиралась сюда, смутно представляла, что именно буду делать, кроме как попивать «Маргариту». Сейчас ситуация ничуть не стала яснее. Веселья не прибавилось, легкости — тоже.

Улыбчивый бармен подает мне мой коктейль и подмигивает. Я эту игру не подхватываю, не краснею и не смущаюсь. Просто в знак благодарности слегка киваю и делаю маленький глоток.

Один трек сменяется другим. Я медленно потягиваю свою «Маргариту», но даже ей не удается исправить мое настроение. В общем-то я и не строила иллюзий. Ситуация со Смолиным слишком тяжелая и болезненная. Такое запросто из головы не выбросишь.

Когда чувствую, что в переносице начинает знакомо жечь, я часто моргаю и сосредотачиваюсь на музыке. Я уже выполнила свою «слезливую норму», снова распускать сопли нет никакого желания.

Соседи за барной стойкой сменяются с разной частотой. Один из них вполне серьезно решает ко мне подкатить. Со мной такого, кажется, никогда еще не было. Макс — единственный мужчина, которого я так близко к себе подпустила. А Наиль… Он подкатывал совсем иначе.

Я слегка теряюсь. Обычно, я везде хожу со Смолиным. А там, где хожу одна, подкаты не предусмотрены.

Мужчина буквально напирает на меня. Я говорю свое жесткое «нет». Он наконец-то оставляет меня в покое.

Делаю еще один глоток. Настроение не то, что не ползет вверх, оно стремительно катится вниз. И на что я вообще рассчитывала?

Снова смотрю на посетителей. Снова ни одного знакомого лица.

Может, он уже давно уехал? Может, вообще уехал не один?

Я пытаюсь себя успокоить этими мыслями, но получается плохо.

Очередной трек сменяется более плавным. У него глубокое и неторопливое звучание.

Я оставляю свой полупустой бокал на барной стойке и соскальзываю с табурета. Направляюсь к танцполу. Не помню, когда я в последний раз танцевала. Макс не из тех мужчин, кого можно сюда затянуть, а самой… Самой как-то не хотелось. До этой секунды.

Смешиваюсь с толпой. Чувствую легкий жар, приливший к щекам. Вслушиваюсь в ритм, прикрываю глаза. Двигаюсь, подняв голову навстречу темно-синему свету софитов и стробоскопов.

Танцую. Скольжу ладоням по своему телу. Поднимаю руки над головой и выписываю бедрами плавные и медленные восьмерки.

Алкоголь всасывается в кровь. Жар усиливается. Я чувствую себя чуть легче, свободней.

Ткань платья мягкая и податливая, поэтому не сковывает моих движений.

Я беззвучно подпеваю исполнительнице. Кайфую.

Внезапно ощущаю чужие горячие ладони на своем животе. Уверена почти на сто процентов, что этот тот мужик, который пытался подкатить ко мне в баре.

Не дергаюсь. Сейчас медленно повернусь к нему лицом и просто пошлю нахуй.

Поворачиваюсь, открываю глаза и…

Сердце тяжелым раскалённым камнем ухает вниз.

Наиль смотрит на меня. На его губах нет улыбки. Я ее не заслужила.

Он ничего не говорит. Мягко разворачивает к себе спиной, прижимает и продолжает двигаться в такт песне.

У меня мурашки. Везде. Сердце после «падения» приходит в себя и начинает стучать как сумасшедшее.

Я тоже сумасшедшая, потому что позволяю всему этому продолжаться. Двигаюсь. Почти трусь задницей и чувствую эрекцию Рунаева. Она слишком внушительная, чтобы не заметить или спутать с чем-то другим.

Мы танцуем в темно-синем свете. Кажется, мы будто под водой.

Снова закрываю глаза. Откидываю голову на плечо Рунаева.

Когда песня заканчивается и сменяется следующей, я не спешу убегать. Не хочу. Да и смешно это уже. По-детски. И ради чего убегать? В прошлом побег ничем мне не помог.

Снова оказываюсь лицом к лицу с Рунаевым.

— Я думала, ты давно ушел, — медленно проговариваю каждое слово. Пульс всё еще частит.

— С чего ты взяла, что я вообще здесь?

Руки Наиля остаются на моей талии. Дразнят своим теплом мою кожу.

— Твоя машина на парковке.

— Запомнила ее?

— Сложно не запомнить.

Я чувствую легкий запах туалетной воды Наиля. Она мне нравится. И машина его нравится. И цвет глаз, который я так долго не могла разгадать. И нос с горбинкой. И слегка кудрявые волосы.

Меня прошибают воспоминания о том нашем поцелуе. Я пыталась его забыть. Честно пыталась. И, возможно, преуспела бы в этом деле, но Макс… Его слова насчет аборта. Они что-то надломили во мне. Или окончательно сломали что-то важное, что держало наш брак? Некое подспорье или часть фундамента.

Он сделал мне больно. По-настоящему. Сделал и просто переступил. В очередной раз выбрал не меня, а ту свою жизнь, которая была у него раньше. Выбрал день рождения чёртового Левина, которого я знать толком и не знаю.

Так почему я должна думать о чувствах Смолина?

— Я собирался пойти покурить, но заметил тебя.

— Пойдем вместе.

Я могла бы ответить какую-нибудь очередную колкую глупость, но не хочу. Наиль не заслужил бесконечно купаться в моей желчи. Хотя бы, потому что не стремится меня обидеть или унизить.

Мы снова оказываемся на крыше, где состоялся наш первый разговор и фактически ссора. На этот раз огнем угощаю не я, а Наиль.

— Ты здесь сам? — спрашиваю и прижимаюсь ягодицами к поручню.

— С коллегами. Неформальная тусовка. Но, думаю, им сейчас и без меня весело. А ты?

— Сама.

Наиль только ухмыляется и облокачивается на поручень. Затягивается. Легко и по-своему красиво.

— Что?

— Ничего.

— Тебя же что-то рассмешило.

— Не рассмешило. Опять посралась со своим?

Прикусываю внутреннюю сторону щеки. Опускаю взгляд.

— Я не стану обсуждать своего мужа, даже если разведусь с ним и вхлам рассорюсь.

— Так сильно боишься его?

— Уважаю, — встречаюсь взглядом с Наилем. — Себя и… его.

Рунаев только кивает и стряхивает пепел. Я к своей сигарете до сих пор не притронулась. Она просто тлеет.

Виснет пауза. Я несколько секунд колеблюсь, но всё же решаю сказать то, что должна была сделать сразу же, а не через месяц. Даже дольше.

— Прости меня.

Эти два слова даются мне тяжело, но я тихо выдыхаю, когда всё же пересиливаю себя. Даже немного горжусь собой.

— За что?

Наиль выглядит по-настоящему слегка удивленным и одновременно расслабленным.

— За те слова, что я тебе сказала в нашу последнюю встречу.

Щёки уже не просто горят. Их лижет жаром. Бешено.

— И в целом за то, как себя повела.

— Ах, ты об этом! — Наиль улыбается, будто вспомнил какую-то до невозможности забавную ситуацию.

Его реакция сбивает меня с толку. Я отчетливо помню его взгляд и тон в тот день. Наилю как минимум были неприятны мои слова, а как максимум… даже думать не хочется.

— Всерьез решила, что меня задели твои слова? — Наиль уже во всю улыбается.

Я молчу, потому что не знаю, что ответить? Просто «да»?

— Мне похуй, Ива. На всё, что ты говоришь и делаешь.

Я вспыхиваю. Это происходит на уровне рефлекса. Хочется не просто залезть обратно в броню стервы, а самой настоящей суки, которую невозможно задеть.

— Отлично, — кривлю губы в подобие улыбки.

Выбрасываю сигарету и мысленно твержу себе, что мне всё равно. Всё равно. И ладони мои совсем не липкие и не дрожат. И внутри ничего не дрожит.

— У меня там коктейль остался в баре. Хорошего вечера.

Разворачиваюсь, слышу тихое ругательство за спиной и быстрые шаги.

— Блядь, я думал, ты поймешь, что я вру.

Наиль разворачивает меня. Берет лицо в свои ладони. У него глаза горят. Между бровей пролегла небольшая вертикальная складка. Губы чуть-чуть приоткрыты.

— Ты слишком убедителен, — отвечаю на выдохе. Я дрожу. Еще сильней, чем минуту назад.

— До сих пор злюсь. И на тебя, и на себя, — Наиль гладит большими пальцами мои щеки.

Я тихо проглатываю слюну.

— На этот раз говорю правду, Ива. Хочешь еще?

Я только растерянно смотрю на него.

— Забыть тебя не могу. Губы твои не могу, понимаешь? Твою кожу и руки, прикинь? Как дурной себя веду. Раньше проще относился к сексу и уж тем более к поцелуям. Но с тобой даже просто поцелуй — это уже на грани. Только работой и спасаюсь. Ты в моей голове, Ива. Блядь, как от этого избавиться? Скажи мне.

Меня напрочь сносит его откровенность. В переносице во второй раз за день начинают жечь слезы.

Это… всё мне? Обо мне?

— Не надо, — я прижимаюсь пальцами к губам Наиля. — Не говори.

— Тогда скажи, как тебя из башки вытравить?

Губы Наиля сначала щекочут подушечки моих пальцев, затем… целуют.

Кажется, я сейчас просто задохнусь от такой нежности.

— Я… Я не знаю.

Наиль аккуратно убирает мою руку, облизывает нижнюю губу.

— Если сейчас не поцелую тебя, я просто сдохну Ива. Нахрен сдохну. Нихера не шучу.

Наиль не ждет ответа, он целует меня. Вжимает меня в себя и целует с языком. Жадно. Я открываюсь ему, принимаю. Обнимаю в ответ. Не сдерживаю себя и его.

Лечу.

В пропасть. А Наиль вместо того, чтобы отпустить, летит вместе со мной.