Под слезами Бостона. Часть 1

Глава 13. Отголоски прошлого

Три вещи, которые я осознала за две недели работы в баре: первая – до уровня Стенли мне не дотянуться, даже если я перееду жить за барную стойку; вторая – чаевые за ночные смены в уикенд почти покроют месячную аренду квартиры; и третья – Эзра уже две недели избегает меня.

И кажется, последнему я должна радоваться. Даже могла бы прыгать от счастья, ведь его физиономия не попадается мне на глаза уже почти четырнадцать дней, с того самого момента, когда он вломился в мою квартиру. Я могла бы быть счастлива, если бы не идиотское покалывание внизу живота при каждом воспоминании о его руках на моем теле. О его торсе, вплотную прижатом к моей груди. Об опасном взгляде, от которого под кожей возгоралось пламя.

Я не хочу вспоминать. Не хочу думать об этом. Так же, как не хочу каждый раз сжимать ноги от всплывшей в сознании картины.

Я могла бы прыгать. Могла бы радоваться. Могла бы быть счастлива. Могла бы. Но слишком сильно хочу воссоздать тот момент снова. Хочу, чтобы он посмотрел на меня снова. Хочу, чтобы прижался. Снова. Хочу, чтоб дышал слишком близко. Хочу, чтоб не отпускал еще дольше.

Мышцы между ног опять непроизвольно сокращаются, и я слишком резко ставлю протертый стакан на барную стойку.

«Какая же ты размазня, Аленкастри! Немедленно приди в себя!».

– Разбитая посуда вычитается из твоей зарплаты, крошка, – улыбается Стен и натирает полотенцем вымытый рокс.

– Да знаю я.

– Уже второй за сегодня.

– Знаю, – комкаю полотенце в шар и бросаю на барную стойку.

– Что-то случилось? – Стен перекидывает свое полотенце через плечо и подходит ко мне ближе.

– Да нет. Все в порядке.

– А не врешь ли ты? – прищуривается она.

– Я не умею лгать.

– Поэтому и спрашиваю, – улыбается, но тут же выражение лица сменяется на серьезное. – Серена, если тебя что-то волнует, ты можешь мне рассказать…

– Я знаю, Стен… И как только что-то случится, я расскажу. Идет?

Она хмыкает, но все же улыбается в ответ и возвращается к натиранию остальных стаканов.

– Что-то давно не видно дьявола… – будто невзначай ляпаю я и стараюсь не коситься в сторону Стенли.

– Перестань его так называть, – хихикает она и, вроде бы, не замечает моей заинтересованности. – У Эзры какие-то дела. Он никогда не посвящает в подробности. Просто говорит, что будет отсутствовать некоторое время.

– Ммм… Понятно… И ему не интересно, как тут без него все… Эм… Движется?

– Все отлично движется. И он это знает. Поэтому и позволяет себе отсутствовать неделями.

– Такой себе босс…

«Неделями… Неужели отсутствие растянется еще на целую неделю?».

– Ты просто мало его знаешь, – Стенли заканчивает с последним стаканом и собирается уходить, но я останавливаю ее своим вопросом:

– А ты давно его знаешь?

– Уже лет шесть. Как открылся этот бар.

– Ты здесь шесть лет? – замираю с открытым ртом напротив Стенли.

– Ну да, – ее красивое лицо снова трогает улыбка. – Мне нравится это место. Мне нравится моя работа. Мне нравится Эзра, – фыркаю на его имени и наиграно закатываю глаза. – Серена, он, правда, не такой, как ты думаешь. У него просто слишком тяжелая жизнь. Извини, я не могу сказать большего – это не мои секреты. Но он мой хороший друг. Он всегда готов помочь. И каким бы жестким, гадким, хамоватым он ни был, это все напускное. В общем… Он вовсе не дьявол. Надеюсь, ты сама это когда-нибудь узнаешь.

– Надеюсь… – выдыхаю я и тут же сталкиваюсь с вопросительным взглядом Стенли. – Ну… Надеюсь, что ты права, – по-идиотски усмехаюсь, но это не стирает с ее лица хитрого прищура. – Ладно, Стен, пойду я. Оставляю тебя сегодня одну.

– Отдохни и выспись за меня тоже, малышка, – она приобнимает меня и чмокает в щеку, а я отправляюсь на свой заслуженный выходной.

На некоторое время Бостон перестает крыть зимним ливнем. От наступления темноты меня отделяет еще пара часов, которые решаю уделить умиротворению своей души, чтобы из мыслей исчез образ татуированного алкоголика, а ноги перестали слишком часто сжиматься.

Захватываю из дома гитару и тащусь на старенькой Тойоте в порт на свое место на дряхлом диване. Там, как всегда, пусто и ветрено, значит, никто не услышит моего пения.

– Пап, а спой еще, – малышка Серена заползла под гитару и устроилась на коленях у отца. Ее тоненькие ручки обвили его шею, отчего лицо мужчины украсилось нежной улыбкой.

– Еще? Тебе понравилось?

– Очень. Я тоже хочу так играть и петь!

– Подрастешь и научишься, звездочка.

– Ты меня научишь?

– Конечно, научу, – слабо кашлянул отец, но лишь крепче обнял маленькую дочь. – Будешь петь со мной?

– Да! – девочка хлопнула в ладоши и улыбнулась той самой улыбкой, которой сияла во Флоренции пару недель назад.

– Нашу любимую?

– Да-да-да!

– Ну тогда начинай, звездочка.

– Мудрецы говорят, – запеваю я. – Что лишь глупцы спешат. Но я ничего не могу поделать с любовью к тебе13, – пальцы ложатся на струны гитары так, как когда-то ложились у папы, так, как когда-то научилась я сама, потому что не успел научить он. – Остаться ли мне? Будет ли это грешно, раз я не могу ничего поделать с любовью к тебе.

Слезы наворачиваются раньше, чем я успеваю дойти до припева.

Я так скучаю.

Когда ушел он… Когда его отобрала болезнь… Именно в тот момент ушло и счастье из семьи. Именно тогда. Теперь я это осознаю. Не в тот момент, когда Бриан впервые коснулся моей кожи ножом. Не тогда, когда мать в это не поверила. Не тогда, когда мои крики приглушались подушкой, а она делала вид, что ничего не слышала. Как-никак любимый сын не мог быть чудовищем. А вот нежеланная дочь вполне могла оказаться больной на голову фантазеркой или ранимой девочкой с неустойчивой психикой.

Но все началось гораздо раньше. Именно в тот день, когда папы не стало. Ведь кроме него меня в этой семье никто никогда не любил.

Я смахиваю слезы и успокаиваю струны гитары резким хлопком по ним.

Хватит.

Я не та слабая девочка. Я просто позволила себе минутную грусть, чтобы отвлечься. А сейчас я снова соберу себя по кускам. Снова запихну гитару в чехол и уйду домой. А Бостон снова накроет осточертевший дождь.

И все идет по плану. Бостон мокнет. Старая Тойота довозит меня до дома. Гитара лежит в покое на заднем сидении. Но я не выхожу из машины. Я снова застываю и хочу забиться под приборную панель, потому что в этот раз у моего крыльца стоит тот, от которого по коже не просто пробегает дрожь. Нет. Она ломит позвоночник своим холодом, а шрамы на теле снова начинают гореть.

Лицо Бриана Аленкастри незабываемо даже в профиль. Великолепная красота под каскадом кудрявых черных волос обманывает. Она тушует образ монстра, который живет в этой оболочке. Который читается, только если взглянуть в его стеклянные глаза.

Дыхание перехватывает. Я сгибаюсь пополам, как тогда в квартире, и зажимаю ладонями шрамы на животе.

– Они не болят. Они не болят, – повторяю, но не становится легче.

Горят так, что прожигает кожу на ладонях. Но это неправда. Это не на самом деле. Я знаю.

Я зажмуриваюсь еще сильнее. Давлю шрамы крепче и пытаюсь перебороть приступ.

– Я сильнее. Я сильнее. Этого уже нет.

Боль отпускает моментально, как и накрыла. Как и каждый раз. И как только у меня получается разогнуться, я выжимаю максимальную скорость и смываюсь из этого места.

Я даже не думаю. Я просто еду, а точнее несусь, по проложенному сознанием маршруту, игнорируя все светофоры.

«Как он нашел меня? Как разыскал снова? Как смог так быстро? Всего за два года он нагнал меня».

Руль прогибается под давлением пальцев, которые побелели от тугой хватки. Машина скачет по асфальту, а дождь не прекращает бить в лобовое стекло, как и я не прекращаю пускать слезы по вспыхнувшим щекам.

«Он вернулся. Он нашел».

По сердцу бьет и бьет, а оно стынет от каждого удара и когда-нибудь наверняка отключится.

– Нет, мать твою, я не сдамся! – кричу и включаю «дворники». Смахиваю накатившие слезы. Очищаю лицо и свой путь. – Я теперь сильнее. Каждый день делал меня сильнее. Я смогла сбежать дважды. Смогу и в третий раз.

Бросаю машину, не доезжая до бара – в пятничный вечер рядом всегда все забито. Захожу сейчас туда как посетитель и решаю не мешать Стен у барной стойки, поэтому усаживаюсь за самый далекий столик в углу и подзываю официанта.

– Бобби, мне текилы. И неси сразу бутылку.

– А что за одинокий праздник? – усмехается он.

– Выходной. Неси текилу и не говори ничего Стен. Понял?

– Окей. Только не говори ей, что я согласился.

– Окей.

Бобби справляется быстро и даже не забывает про лайм. Я наполняю себе стопку и утыкаюсь взглядом в соленые края.

«Когда я начала искать успокоение в спиртном? Так недалеко стать такой же алкоголичкой, как Эзра».

Эзра.

В прошлый раз, даже если тогда красный пикап был вовсе не пикапом Бриана, Эзра без единого слова увез меня оттуда. С первой же просьбы. Как только я забилась под приборную панель его машины. Он вдавил педаль газа до упора моментально. Я видела.

Четвертая стопка текилы снимает с тела тряску. До этого момента я даже не знала, что тряслась. Пятая чуть-чуть придает спокойствия, поэтому я закидываюсь еще шестой и седьмой. Восьмую проливаю на стол. Девятой обливаю кретина, который решил, что сегодня он слишком готов, чтобы скрасить свое одиночество моей компанией. Но не готова я. Тем более ему лет за сорок и на левом безымянном пальце красуется обручальное кольцо, которое он даже не удосужился спрятать в карман, за что и получил порцию текилы прямиком в свою нахальную морду.

Десятую выпиваю сама, а уже одиннадцатую предлагаю разделить вовремя подоспевшему Бобби. Но он отказывается, потому что знает, что за выпивку во время рабочей смены Стен расчленит его прямо на барной стойке.

На двенадцатую я, кажется, отключаюсь прямо за столом и прихожу в себя, когда чьи-то крепкие руки уже удерживают мое обмякшее тело.

– Бобби… Отвали. Я еще не допила… – пытаюсь отмахнуться от того, кто меня держит, но хватка вокруг тела только крепнет.

– Значит, Бобби. Завтра с ним будет серьезный разговор.

От тембра знакомого голоса по коже пробегает дрожь. Теплое дыхание разливается над моей макушкой, а хотелось бы, чтобы касалось шеи, но его лицо слишком высоко.

– Эзра?

– Да, Панда. Хотел бы сказать, что рад тебя видеть. Но нет.

– А я рада…

Тут же запутываюсь в ногах, но Эзра успевает подхватить меня и развернуть к себе лицом.

– С хрена ли ты так напилась? – карие глаза свысока оглядывают меня, а я чувствую лишь жар его рук на своей талии.

– Выходной отмечала.

– И с каких пор ты так накидываешься, а?

– А что? Разве тебе одному можно? – понимаю, что ноги меня абсолютно не держат, и поэтому ухватываюсь ладонью за его шею. – Я немного пьяна, Эзра…

– Серьезно? А я ведь не заметил.

Он не скидывает мою руку. И не убирает своих с моей талии. И не отводит глаз.

«Надо было пострадать и напиться, чтобы ощутить этот контакт снова?».

– А знаешь что? Выпей со мной.

– О нет, Панда, тебе уже хватит.

– Забавно. Когда я говорила тебе «хватит», ты выгнал меня из этого бара. Помнишь? – усмехаюсь и рефлекторно скольжу пальцами вдоль его шеи к волосам на затылке. Тело Эзры тут же напрягается, а хватка на моей талии крепчает до отпечатков ладоней под свитером.

– Так, ладно. Нам пора домой.

– Нам?

Эзра тут же опускает руки, а мое равновесие решает опять сыграть со мной злую шутку. Он подхватывает меня, отрывает от пола и теперь берет на руки, а я успеваю лишь вдохнуть полной грудью запах его парфюма.

– Ты слишком вкусно пахнешь, – сегодня мой язык максимально развязан и вываливает вслух все подряд. Я когда-нибудь об этом точно пожалею. Когда-нибудь. Возможно, даже утром. Но сейчас меня это мало волнует.

– «Для мерзавца и алкоголика» забыла добавить. Так звучала твоя полная фраза, – усмехается Эзра и удобнее обхватывает меня руками. – Держись за шею, пьянь, – командует он, и я моментально обнимаю его за плечи.

– Не урони меня.

– Ты можешь помолчать хотя бы сейчас?

– Да, – теперь мое лицо находится на уровне его лица, и я почти касаюсь его носом, почти могу дотронуться до его губ своими. Но не делаю этого. – Возьми мою шубу.

Кажется, на момент того, как Эзра выносит меня из бара, я снова отрубаюсь и открываю глаза уже в салоне машины на заднем сидении.

– Эзра… – первое, что бормочу я, когда прихожу в себя.

– Я здесь. Все в порядке, – моя голова снова падает на его плечо. – Сейчас отвезу тебя домой.

– Куда?

– Домой, Панда. Поедешь сейчас домой.

– А у меня нет ключей.

– В каком смысле? – чувствую, как подо мной напрягаются его мышцы.

– Они в машине.

– А где твоя машина?

– Я не знаю…

– Ты издеваешься?

– Нет… Я, правда, не помню, где она. Где-то тут…

– Твою мать… И что прикажешь мне делать?

– Сэр, вы едете? Или называйте адрес, или выходите. Не тратьте мое время, – раздается третий голос с переднего сидения, и только сейчас я понимаю, что мы находимся в такси.

– Еще секунду. Сейчас поедем, – Эзра сует водителю свернутую купюру и, видимо, крупную, раз тот мгновенно затыкается и отворачивается к лобовому стеклу.

Эзра возвращает свое внимание ко мне. Он накрывает ладонью мою щеку и заставляет взглянуть ему в глаза, но мой взгляд снова и снова срывается на его губы.

– Ты Юджину можешь позвонить? Давай отвезу тебя к нему?

– У меня нет телефона.

– Да ты, на хрен, шутишь.

– Он, кажется, тоже остался в машине.

– Мать твою… – выдыхает Эзра и выпускает мое лицо из своих рук, а мне дико хочется, чтобы он вернул их обратно.

«Да, именно там его рукам сейчас самое место. Да, именно так мне хочется сейчас. А, может, еще и завтра. А, может, просто пока я пьяна…».

– Эй, Серена, прием. Ты покажешь, где машина?

– Какая машина?

И действительно, какая? Если я не могу сконцентрироваться ни на чем, кроме его красивого лица и твердых ладоней, которые почему-то снова не трогают меня.

– Ты абсолютно не умеешь пить.

– Готова записаться к тебе на курсы.

– Значит, вспомнить, где находится тачка, ты не способна, а вот съязвить – всегда пожалуйста, – усмехается он, а я чувствую, что на голову надвигается новая атака вертолетов.

– Эзра, отвези меня домой, пожалуйста… Я так хочу спать… – веки тяжелеют, глаза закрываются сами, и я начинаю ослабевать.

– Эй! Серена! Мать твою… Только не отключайся опять! Слышишь? – его руки, наконец-то, возвращаются на мои плечи, и, если бы я могла, я бы улыбнулась от удовольствия. – Ладно. Черт бы тебя побрал.

Дальше слышу только звук мотора и ощущаю, как крепко он прижимает меня к себе.

– Эзра? – я снова просыпаюсь. Или я не засыпала? Понять сложно. Но я почему-то снова ищу его.

– М? – отзывается рядом с ухом, и я понимаю, что лежу у него на груди. Слышу звук движения машины, а, значит, мы теперь куда-то едем, но лучше уточнить. Ведь от количества выпитого ехать может не автомобиль, а моя крыша.

– Мы едем?

– Да, Панда. Везу тебя домой.

Я запрокидываю голову, чтобы взглянуть ему в глаза, и он тоже отводит взгляд от окна, чтобы посмотреть на меня.

– Знаешь… У тебя глаза, как у оленя.

– Что? – густые брови резко сдвигаются.

– Ну… Как у оленя. Они слишком глубокие и слишком добрые. И красивые…

Его брови тут же возвращаются в привычное положение, а взгляд смягчается.

– И ты красивый…

– А ты очень пьяна и завтра пожалеешь о своих словах.

– Надеюсь, что завтра не вспомню.

– Что еще ты бы хотела не вспомнить? – мне кажется, или действительно, он придвигается ко мне еще ближе. И мне кажется, или действительно, его дыхание уже жжет мои губы.

– То, что в тебя можно было бы влюбиться, Эзра. Если бы ты не был таким мудаком.

Следующий мой провал слишком велик, благодаря чудесному свойству текилы ударять в голову спустя какое-то время. Тело превращается в кусок размятой глины и обмякает в тех руках, которые сегодня меня уже не отпустят.