Под слезами Бостона. Часть 1

Глава 22. Проклятые

Музыка глохнет. Скучные беседы обрываются. Тишина начинает давить. А тиканье огромных часов во главе зала способно как погрузить под гипноз, так и свести с ума.

Я продолжаю не дышать уже целую вечность. Содержание кислорода в крови значительно снижается, отчего реакция мозга утрачивает свою привычную скорость. Только так могу объяснить отсутствие каких-либо идей по поводу того, что сейчас разворачивается прямо на моих глазах.

Я вроде бы обслуживала шикарный рождественский банкет, вроде бы все шло по плану, вроде бы мне оставался всего час до облегченного выдоха и приятной теплоты в кармане от парочки крупных зеленых купюр. Но в какой момент все перевернулось вверх дном? Как здесь оказался Эзра? И почему назвал братом того, кого совсем недавно миссис Кёртис называла сыном?

– А чего это твой тут делает? – не замечаю, как Юджин оказывается рядом, и едва не взвизгиваю от шепота в самое ухо.

– Он не мой! – тихо шикаю я, но на нас бы все равно никто не обратил внимания, потому что каждое отдано новому гостю с бутылкой ви́ски в руке. – Юджи, что он здесь делает? – тревога охватывает нутро, и я тщетно пытаюсь угомонить взбесившееся сердце. Оно чует беду.

– Так а я у тебя что спрашиваю? Посмотри, как все напряглись.

На секунду отрываю взгляд от профиля Эзры и ловлю общий шок на лицах притихших гостей. Шейна Кёртиса будто придавило потолком. Он сидит, не двигаясь, и смотрит на Эзру широко распахнутыми глазами. Чарльз Кёртис продолжает стоять словно его насадили на длинную палку, как пугало среди кукурузных початков, только в брендовом костюме. Что касается миссис Кёртис… Она в гневе. И весь этот гнев летит невидимыми стрелами в лицо Эзры. Клянусь, дайте ей сейчас в руку нож, она бы метнула его Эзре прямо в сердце.

– Ну, и чего все скисли? – театральное представление одного актера выходит на второй акт. – Чарльз наверняка хотел, чтобы вы подняли бокалы за Шейна, – Эзра слегка пошатывается, но все равно уверенно шагает ближе к столу, и теперь мне не видно его лица, только широкие плечи, которые сегодня не облачены кожаной курткой. – Так выпьем же! Надеюсь, вы не против, что я со своим? – он трясет бутылкой ви́ски и прикладывается к горлу.

«Господи, Эзра…», – почему делает он, а стыдно мне?

– Не суйся, – грозным шепотом приказывает Юджин, видимо, услышав сумасшедший стук моего сердца. – Даже не думай.

– Нет, ну серьезно, – игра Эзры продолжается. – Чего такие недовольные лица? Давайте выпьем! Праздник же! Эй ты! Выпьешь со мной? – Эзра кладет руку на плечо какому-то пухлому мужчине при галстуке. – Нет? А Вы, леди? Не составите мне компанию? – он склоняется над следующей дамой в серебристом платье, чье лицо выражает только замешательство. – Да что вы как неживые. Никто не хочет выпить со мной за моего брата Шейна?

– Эзра, прекрати, – отзывается Чарльз.

– Думаешь, слишком много тостов в его честь? – ехидничает Эзра. – Согласен. Этот говнюк не заслуживал и первого.

– Эзра! Ты пришел в мой дом. И будь добр соблюдать правила приличия.

– Между прочим, я пришел в ваш дом по персональному приглашению. Показал бы, да жаль, что спалил его в камине. Но думаю, это не страшно, ведь благородная Элизабет Кёртис с легкостью набросает еще одно для своего бывшего мужа и позабытого сына, да, Лиз?

Ее передергивает, но она старается сохранять все такое же хладнокровное спокойствие.

– Шейн, позови охрану, – спокойно заявляет она. – Этот цирк затянулся.

Она касается губ кончиком белой салфетки, кладет ее обратно на стол и вальяжно поднимается на ноги.

– Дорогие гости, позвольте пригласить вас в барную зону до устранения «технических неполадок», – улыбается она и направляется мимо Эзры к большой арке, неторопливо выстукивая каблуками. Остальная элита скрипит стульями по скользкому полу и, как выдрессированные собачки, следует за хозяйкой.

«Она, правда, назвала своего сына технической неполадкой?! Сука. Самая настоящая сука. И я все-таки тресну Юджину по спине за то, что кланялся ей».

Эзре было достаточно маленькой искры, чтобы вспыхнуть. Как будто он – наполненный газом сосуд, и для взрыва хватит одной подпаленной спички. Я стояла и молилась, чтобы в этом зале не оказалось курящих, но вместо этого его мать решила устроить здесь фаер-шоу.

Эзра хватает ее за руку, едва она минует его силуэт, и резко дергает на себя, сталкиваясь с ней лицом к лицу.

– Молодой человек, уберите руки, – пытается вступиться кто-то из приглашенных мужчин, но Эзра грубо отталкивает его в сторону. Мужчина спотыкается и валится спиной в кучу народа. Зал накрывает волна женского аханья и возмущенных перешептываний, но никто больше не двигается с места.

– Вполне в твоем стиле, Эзра. И что ты сделаешь дальше? – под вздохи толпы, монотонно спрашивает Элизабет. – Еще раз докажешь мне правильность моих действий? Еще раз позволишь убедиться, что я нигде не ошиблась в своем выборе?

– Боже… – меня охватывает паника. – Она провоцирует его, – тело рефлекторно стремится к Эзре, чтобы уберечь хоть что-то от неминуемого взрыва. Мне до него всего шесть шагов. Главное – проскользнуть сквозь толпу.

– Нет, Аленкастри! – Юджин хватает меня под руку точно так же, как сейчас Эзра удерживает свою мать. – Это не твое дело. Пусть разбираются сами.

– Юджин, я не могу так.

– Стой и не моги рядом со мной. Не смей лезть.

– Отпусти! – шиплю я, стараясь все еще не привлекать внимания окружающих.

– Нет. Даже не пытайся.

«Эзра, пожалуйста, только не натвори глупостей».

И кажется, мои мольбы услышаны – между Элизабет и Эзрой встревает Шейн. Он закрывает мать плечом и…

– О черт! – вскрикиваю я раньше, чем успеваю прикрыть рот ладонью.

Кулак Эзры моментально впечатывается в лицо Шейна. И так же моментально холл наполняется женскими воплями.

– Охрана! – впервые Элизабет Кёртис проявляет эмоции и срывается на крик, склоняясь над рухнувшим на пол сыном, но Эзру уже не остановить.

Он толкает ее в сторону и бьет в лицо Шейна еще раз.

– Чарльз! Охрану! Быстрее! – кричит Элизабет, подбирая руками длинный подол своего платья, и пытается встать при помощи подоспевших джентльменов. – Эзра, хватит!

Но Эзра не слышит ее. Он озверел. Его кулаки уже разбиты и пропитаны кровью, но он продолжает яростно наносить удар за ударом.

– Ублюдок! Да как ты можешь заступаться за нее?! Как ты можешь все это терпеть?! Как ты можешь жить под одной крышей с убийцей Джейд?! Сукин ты сын!!! – еще один удар пробивает неудачный блок Шейна и приходится ему прямо в нос. – Ты виноват так же, как и они! – еще удар, и кровь обоих братьев брызжет на глянцевый пол и светлые платья орущих женщин, которые тут же отскакивают еще дальше.

– Ты же убьешь его! – взвывает железная Элизабет и прикрывает ладонями рот.

К Эзре бросаются трое смельчаков, но даже они не могут оттянуть его. Он размахивает руками с такой силой, что прилетает и тем, которые стараются схватить его за плечи.

– Эзра, нет! – всхлипываю я, и только тогда понимаю, что пла́чу.

Я дергаюсь в хватке Юджина, и вырываюсь с первого же раза. В меня как будто вселился демон и вытолкнул из оков друга.

Демон стремится к Сатане. И всякая людская сила тут бесполезна.

Я проталкиваюсь вперед сквозь напряженные тела в праздничных нарядах и не успеваю добежать, как Эзру подхватывают под руки двое тучных охранников.

– Еще раз ты появишься в наших жизнях, Лиз, – сдохнешь раньше, чем тебе это предначертал Господь Бог! – кричит Эзра и отбивается от одного из здоровяков в черных костюмах.

Он собирается врезать и второму, но я появляюсь перед его затуманенными глазами раньше, чем он успевает замахнуться.

– Эзра! – бросаюсь к нему и обхватываю ладонями лицо.

Да, безрассудно. Да глупо. Но мне уже глубоко плевать, кто что подумает. Мне плевать, как это выглядит со стороны – какая-то самая обыкновенная официантка кидается на шею к мерзавцу, осквернившему святой праздник. Мне плевать. Главное, что его взгляд отыскал мой, а окровавленные ладони сомкнулись на моей талии.

– Какого хрена ты тут делаешь? – сквозь сбитое дыхание хрипит он.

– Увожу тебя. Пожалуйста, пойдем, – смотрю только в его черные глаза. – Пожалуйста… Пойдем со мной.

Я даже не слышу посторонних звуков – Эзра дышит слишком часто и громко. Я даже не сразу замечаю за его спиной еще трех охранников, потому что мой взгляд сфокусирован лишь на его озлобленном лице.

– Он уходит, – поясняю я, отвлекаясь от Эзры, но не перестаю удерживать его за руку. – Я уведу его. Все в порядке.

Эзра все еще напряжен – его ладонь продавливает мою до хруста костей, но я стерплю. Сейчас нужно просто увести его отсюда. Просто увести.

Когда внутри все трясется, а сердцу становится слишком мало места в груди – такси ловится за считанные секунды, а до пункта назначения добирается в состоянии аффекта. Так и мы оказываемся в стенах его квартиры.

Пару часов назад я мечтала снова побывать здесь, отыскать великолепную елку и узнать, как же Эзра справляет Рождество. И вот я здесь. Я видела, как Эзра решил отпраздновать Рождество. И теперь даже не ожидаю обнаружить тут елку.

Он больше не произносит ни слова. Я просто тянусь за ним по пятам и впервые боюсь ляпнуть что-то лишнее. Не самое удачное время задавать вопросы. Не самое удачное вообще, чтобы что-то говорить. Поэтому язык Аленкастри на сегодня прибит к нёбу, и я постараюсь, чтобы он не слетел с петель.

– Эзра… – с языком и петлями выходит на пять секунд.

– Будешь ви́ски? – он даже не оборачивается. Идет куда-то вдоль широкой гостиной под высокими потолками и сбрасывает на ходу пальто и пиджак, оставаясь в одной рубашке. И со спины она кажется идеально белой, но я-то помню кроваво-красную расцветку спереди.

– Да… – не отстаю от него и тоже избавляюсь от смокинга. Ведь своего драгоценного альпака я оставила в особняке Кёртисов, когда стремительно уносила оттуда ноги Эзры.

Мы выходим к кухонной зоне, где бы уместилась вся квартира Юджина. Рабочую область разделяет длинная барная стойка из необрезного сруба, и вся эта красота отражается в необъятном панорамном окне, откуда за нами подглядывает праздничный холодный Бостон. Эзра зажигает тусклый свет в свисающих над стойкой светильниках, и помещение охватывает уютный полумрак.

«Я бы с удовольствием приготовила здесь завтрак. Возможно, даже в одном нижнем белье», – зачем-то проносится в подсознании. – «Как всегда кстати, Аленкастри».

Эзра вытаскивает бутылку из прозрачного шкафчика и ставит ее на стол вместе с двумя тяжелыми роксами. Плескает нам поровну и толкает стакан ко мне, оставаясь стоять напротив через стойку.

Даже здесь нас разделяет гребаная барная стойка. И почему-то сейчас меня это очень сильно огорчает.

– С Рождеством, – произносит он и делает внушительный глоток.

Затем облизывает губы и расстегивает пару верхних пуговиц на рубашке, ворочает татуированной шеей, как будто скинул кандалы. Он выдыхает и упивается вторым глотком ви́ски. Он чертовски устал.

Я не притрагиваюсь к выпивке, потому что замечаю, как сильно искалечены его руки – на разбитых костяшках еще даже не запеклась кровь, они припухли, а синева расползлась на всю кисть.

– Эзра, тебе нужно обработать раны… – гашу неуверенность в голосе мелкой дозой алкоголя.

Он, наконец-то, поднимает на меня взгляд, и я тут же понимаю, что зря раскрыла рот.

– Пришла сюда, чтоб залечить мне раны? – встает со стула и огибает барную стойку, приближаясь ко мне.

– Я просто… Хочу помочь, – оставляю рокс на столешнице и рефлекторно отступаю от Эзры на шаг.

– Помочь? – он взбалтывает остатки ви́ски в стакане и опрокидывает его залпом. – Помочь мне? Мне?! – пустой стакан летит куда-то мне за спину, и я зажмуриваюсь.

«Серена, держись. Ты сильнее этого. Ты знаешь, что это неправда. Это не настоящий Эзра. Он делает так специально, как тогда в кабинете».

Но как бы я ни настраивала себя, глаза все равно мокнут, а тело начинает дрожать.

– Да, я хочу помочь, – выдавливаю я.

Он хватает меня за плечи и прижимает к стене. Прямо как тогда в кабинете.

«Дальше последует принижение меня. Ну! Давай! Назови меня снова жалкой».

Я делаю вдох, но не угадываю со сценарием.

– Мне не нужна твоя помощь! – кричит он. – Меня не нужно спасать! Мне не нужно твое спасение, Серена! Я, блять, проклят. И тебе нечего делать рядом со мной! – он отстраняется так же резко, как и напал. – Уходи! Беги отсюда, пока не поздно.

Я проглатываю накатившие слезы, и надо бы последовать его команде. Надо бы бежать. Но та самая сумасшедшая Аленкастри бежит не в ту сторону. Она бежит к нему.

– Да я такая же! – теперь уже кричу и я. – Я, блять, тоже проклята! Может, хочешь устроить соревнование?!

– Ты не знаешь, о чем говоришь! Ты не знаешь меня!

– Как и ты меня. Но я все равно здесь. Как был и ты вчера на пороге Юджина. И я, так же, как и ты, отсюда не уйду.

Преодолеваю расстояние между нами за два шага, обхватываю ладонью его шею, притягиваю к себе и целую. Прикусываю его губы и жадно впиваюсь в них снова. На языке гаснет его низкий стон, и руки Эзры прижимают меня вплотную к его телу. Я чувствую твердость каждой мышцы под рубашкой, чувствую жар его тела и хочу ощутить на себе. Поэтому выправляю заляпанные кровью края из брюк и дергаю их в разные стороны. Сомневаюсь, что рубашку вообще можно было спасти, поэтому – к черту. Материал трещит от моих рывков, мелкие пуговицы рассыпаются по гладкому полу, и я прижимаю ладони к обнаженному татуированному торсу. В глазах Эзры лопаются петарды. Он сбрасывает с себя рваную ткань и подхватывает меня на руки.

Одним махом с барной стойки слетает уцелевший рокс и бутылка ви́ски. Моя задница приземляется на столешницу под звук бьющегося стекла и зверского рычания Эзры. Он расстегивает верхние пуговицы моих брюк и вытаскивает из них блузку. Я зажмуриваюсь, как только его руки обхватывают мою обнаженную талию, а губы припадают к коже над поясом брюк. Сердце начинает биться слишком часто.

«Все нормально, Серена. Все будет хорошо. Он ничего не заметит».

Я опираюсь на выпрямленные руки и нащупываю выключатель этих проклятых ламп. Мне нужна темнота. Нужен непроглядный мрак, чтобы он захотел продолжить.

Эзра высвобождает пуговицу за пуговицей, сопровождая мое обнажение поцелуями вдоль живота. Его ладони распахивают блузку и тянутся по спине к застежке лифчика. Он стягивает одежду с моих плеч и впивается губами в шею, прикусывая кожу. Мое тело выгибается навстречу, а я запрокидываю голову, выпуская в тишину комнаты протяжный стон.

«Господи, я сошла с ума, раз решилась на это».

Но терпеть больше невмоготу.

Не прощу себе, если посмею отказаться от того, которого желаю больше всего на свете.

Горячие ладони обхватывают мою грудь, а язык Эзры обрисовывает влажным кругом торчащий сосок. Он облизывает его и сдавливает губами, жадно скользя ладонями вдоль моих ребер. Запускаю дрожащие пальцы ему в волосы и рывком заставляю прильнуть к моим губам. Не хочу, чтобы он прекращал целовать меня. Мое лицо. Не хочу, чтобы мое ужасное тело отвлекало его. Не хочу, чтобы он передумал.

– Серена… – сбивчиво дышит он. – Я не смогу остановиться, – колючая щетина царапает мои щеки, а крепкие руки переминают бедра. – Я не позволю тебе спрыгнуть с этой гребаной барной стойки. Только если в мою кровать.

В ответ я снова тянусь к его губам, но Эзра лишь обдает их жарким дыханием.

– Серена, я правда не остановлюсь. Еще один твой поцелуй, и уже ничто не сдержит меня. Я сорвусь.

– Так сорвись.

Этого достаточно, чтобы Эзра подхватил меня со стойки и, не прерывая голодного поцелуя, понес куда-то наверх.

Мы ударяемся о стены, едва не валимся с ног на проклятой лестнице, сносим по пути какой-то кофейный стол. Он с грохотом падает на пол, но даже этот звук не заглушает наши общие стоны.

– Хочу тебя в спальне, – рычит Эзра, бросая меня на кровать в темной комнате. – Хочу так, как представлял это каждый гребаный день.

– Ты представлял… Меня? – «этого не может быть».

– Я вытворял с тобой такое… – он толкает колено между моих бедер и нависает над лицом. – Хотя… Кому нужны слова. Ты сейчас сама все увидишь.

Требовательный поцелуй вонзается мне в губы, затем тянется к шее и прожигает собой линию к пупку. Я замираю и вовсе не дышу, когда пальцы Эзры касаются моих бедер и стаскивают с них брюки вместе с трусиками.

«Господи, пожалуйста», – зажмуриваюсь и закусываю губу. – «Пожалуйста, пусть не оттолкнет меня. Пусть ничего не увидит. Пусть ничего не запомнит».

Сжимаю мощные плечи и судорожно тяну его к себе наверх. Эзра раздвигает мои ноги шире, облизывает пальцы и, не сводя с меня глаз, вводит один в меня.

– Эзра… – простанываю, впечатываясь пальцами ему в шею.

– Блять… Какая ты мокрая, – шипит сквозь зубы у моих губ.

Дыхание учащается с каждым движением внутри меня. Он проникает все глубже и резче, надавливая большим пальцем на клитор, и поглаживает его. Меня усыпает дрожью. Никогда в жизни не испытывала ничего подобного. Никогда в жизни не была так возбуждена. Никогда в жизни ничего так сильно не желала, как его ласк.

Руки не слушаются, но я все равно дотягиваюсь до его ремня, но не могу выправить из пряжки. Эзра вытаскивает из меня пальцы и, не прерывая зрительный контакт, быстро избавляется от своих брюк. Его ладонь сжимает мое бедро, а губы подавляют наш общий стон, когда его член проникает в меня одним мощным толчком.

Я вскрикиваю от удовольствия. Я выгибаюсь под его напряженным телом и подаюсь навстречу нетерпеливым рывкам.

– Ты в порядке? – рвано шепчет он вдоль моих губ, и я чувствую, как Эзра на мгновение замирает.

– Не останавливайся, – выдыхаю и забрасываю ноги на его бедра.

Не хочу, чтобы со мной он был сдержан. Хочу, чтобы со мной ему не приходилось контролировать внутреннего демона. Хочу, чтобы со мной он не боялся своей сущности.

Эзра понимает без слов – мое тело говорит само за себя, и начинает врезаться в меня грубее. Хватка его рук на моих ягодицах усиливается. И даже если завтра кожа покроется фиолетовыми разводами и будет болеть – это будет завтра. А сейчас я хочу его без остатка. Хочу его безрассудства. Похоти. Его настоящего желания. Хочу забрать всю его внутреннюю боль.

Эзра низко стонет, погружаясь в меня до упора, и не прекращает усыпать жадными поцелуями шею.

– Тебе хорошо? – прерывистое дыхание трогает мои губы.

«Я выше звезд», – но ничего, кроме бессвязных стонов, не выталкивается изо рта.

Он подхватывает меня под колено и забрасывает одну ногу себе на плечо, упираясь второй рукой в изголовье кровати. Я вскрикиваю от наслаждения, когда Эзра вторгается в меня еще глубже.

– Господи, ты так глубоко, – всхлипываю и прогибаюсь сильнее, закатывая от восторга глаза.

– Тебе нравится? – его губы накрывают мой подбородок и, покусывая кожу, движутся к уху. – Скажи, тебе нравится так?

Его ягодицы сокращаются чаще. Темп ускоряется. Каждая клеточка кожи возгорается под напором Эзры.

– Нравится, – выдыхаю из последних сил. – Очень. Еще. Пожалуйста.

Несдержанный поцелуй обрывает мои громкие стоны. Эзра оттягивает мою губу, посасывает ее и проталкивается в рот языком так же напористо, как и вдавливает меня в эту чертову кровать.

– Эзра, – мои ногти впиваются ему в шею, а губы трутся о колкую щетину.

Я сейчас сойду с ума.

Низ живота схватывает приятный спазм, а по телу разливается судорога. Моя нога соскальзывает с его взмокшего плеча. Эзра опускается на локти и, вцепившись мне в затылок, вновь притягивает к своим губам. Я жадно целую его в ответ и проглатываю финальный стон. Сдавливаю ногами его бедра и вонзаюсь ногтями в ребра, чтобы удержаться в сознании, в этой реальности, где демон во плоти довел меня до первого в жизни оргазма.

Он рычит мне прямо в рот и делает пару последних толчков прежде, чем теплая сперма разливается по моему лобку. Эзра тяжело дышит и опаляет еще одним поцелуем мои дрожащие губы.

На седьмом небе от счастья. Так говорят, когда паришь где-то в розовых облаках и не желаешь возвращаться на землю? Когда не чувствуешь ног, а между лопаток прорезаются крылья? Не знаю. Никогда не понимала этой фразы, но, кажется, сейчас она более чем уместна, ведь я парю в невесомости. И если бы ни его горячее тело, придавливающее меня к кровати, я бы улетела в открытый космос.

– Хочу трахать тебя до рассвета, – Эзра скатывается с меня и пристраивается рядом, а я тихо хихикаю. – Думаешь, я шучу?

– Думаю, мне нужно в душ.

– А я думаю, что ты снова пытаешь сбежать от меня, – «ч-черт». – Но ладно. Так и быть. Даю тебе две минуты. Если не выйдешь в срок – возьму тебя прямо там.

Я улыбаюсь и быстро выскакиваю из мятых простыней, прикрывая живот руками. Слава Богу, он ничего не заметил.

Включаю теплую воду и подставляю расслабленное тело под приятные струи.

С ума сойти… В прошлый раз я отсюда бежала, сломя голову, а сейчас безумно хочу вернуться к нему в кровать. Обнять его. Уснуть вместе. Или воплотить в реальность желание Эзры – трахать меня до рассвета. Только тогда придется плотно задернуть шторы, чтобы назойливое утро не раскрыло мою уродливую тайну. Не знаю, что будет со мной, когда он увидит все эти шрамы.

«Если он увидит…», – прохожусь руками по грубым порезам между ног и понимаю, как рисковала быть отвергнутой сегодня. Я бы этого не вынесла. Только не от Эзры.

Я специально медлила с душем, чтобы застать его уже спящим. Он попал в самое «яблочко», когда сказал, что я снова сбегаю от него.

– Прости, – касаюсь расслабленного красивого лица и аккуратно скольжу пальцами вдоль щетины, которая совсем недавно колола мои щеки. – Так будет лучше.

Ужасно хочу его поцеловать, коснуться лба, горбинки на носу и приоткрытых губ. Но если сделаю – не смогу уйти. Если дотронусь – соблазнюсь и останусь. И гори оно все синим пламенем – мое прошлое, эти уродские шрамы и все комплексы, выращенные Брианом Аленкасти.

Но я сжимаю кулаки и отвожу взгляд от мужчины, рядом с которым с удовольствием бы свернулась калачиком. Подбираю с пола свою одежду и в очередной раз на носочках покидаю спальню, стены которой до сих пор хранят мои частые стоны.

Я не найду объяснений. А Эзра слишком гордый, чтобы их требовать. Поэтому просто не простит мне этот побег.

«Тем лучше, Аленкастри. Тем лучше».