Под слезами Бостона. Часть 1

Глава 16. Ураган

Юджин не потребовал объяснений и в этот раз. Он просто согласился на мой переезд к нему и даже предложил помочь перевезти вещи.

– Так значит, съехать тебе надо сегодня до конца дня, потому что уже завтра дочь владельца квартиры возвращается в Бостон из благотворительной поездки в Африку, где помогала голодающим детям на севере Кении?

– Да, все верно.

– То есть африканским детям она помогает, а оставить тебя голодной и бездомной в разгар зимы в американском мегаполисе – вполне себе нормальное дело? Почему ее доброта не распространяется на тебя? Может, поговорить с владельцем еще раз? Может, он даст тебе время хотя бы до конца месяца? Да кто вообще выселяет людей под Рождество?! Это зверство!

«Да, зверство. Да, бесчеловечно. А еще это все полностью, до последнего слова, наглая ложь».

– Юджин, меньше болтай и давай ускоряй темп. Так мы не успеем забросить к тебе все вещи до начала моей рабочей смены.

– Могла бы отпроситься, – друг запечатывает скотчем коробку с надписью «Хрупкое» и оставляет ее с парой таких же коричневых коробок у входной двери. – Не каждый ведь день тебя выгоняют из квартиры.

– Я еще даже не отработала испытательный срок, Юджин. Не хочу наглеть. И хватит действовать мне на нервы. Это просто непредвиденные обстоятельства.

– Вся твоя жизнь – сплошное непредвиденное обстоятельство.

– Я сейчас пожалею, что обратилась к тебе за помощью, – сурово поглядываю на друга. – Я не виновата, что так получилось, – вздыхаю и, бросив последний взгляд на фотографию папы в руках, накрываю рамку полотенцем и кладу в забитую доверху коробку. – У меня все. Запечатывай.

– И все-таки владелец квартиры – мудак, – Юджин тащит последнюю коробку с моими пожитками в холл. – Разве так можно? Он должен был заранее уведомить тебя о выселении. Разве он не знал, когда возвращается его дочь? Уверен, что знал. А договор аренды он вообще читал? Он нарушает его условия! Ты можешь подать на него в суд.

– И оставить там еще несколько тысяч моих несуществующих сбережений? Всегда мечтала.

– Просто ты не умеешь отстаивать свои права.

«Зато умею складно лгать лучшему другу…».

– Просто я не вижу смысла тратить свое время и нервы на спор с тем, кто все равно в нем победит, Юджи, – натягиваю на плечи шубу и подаю другу его куртку. – Тем более у меня ведь есть ты, – строю самую милую гримасу и смотрю на него широко распахнутыми глазами. – Ты всегда готов мне помочь. Но обещаю – это ненадолго. Завтра же займусь поиском нового жилья.

– Эх, Серена… Иди сюда, – в одно движение его большой руки я оказываюсь у друга под мышкой. – Я бы ни за что не позволил тебе спать на улице, бро. И ты можешь оставаться у меня столько, сколько потребуется. Нам ведь не привыкать жить вместе.

– Спасибо, – обнимаю Юджина двумя руками и прикрываю глаза.

– Но разреши мне выбить из этого засранца бабки, которые ты заплатила за квартиру за этот месяц. Пусть возвращает половину. И платит неустойку за то, что разорвал договор.

– Не надо, Юджи… Это не имеет смысла…

«Потому что я снова насочиняла тебе сказок. Ведь нет никакой дочери. Нет и возвращения из благотворительной поездки в Африку. И договор разорвала я, а не он. И чтобы не нарушать его условия, оплатила из последних сбережений аренду за следующий месяц, пока владелец будет подыскивать новых жильцов. Прости, Юджи. Я просто не могу больше здесь находиться. Не могу больше здесь засыпать. Не могу больше чувствовать себя тут в безопасности».

– Хотя бы разреши начистить ему морду.

– Он того не стоит.

Вся жизнь Серены Аленкастри упаковалась в шесть картонных коробок, которые с легкостью влезли в багажник Доджа моего друга.

Гитара, шесть коробок настоящего и непосильный груз прошлого, который не поместится даже в морской контейнер, – все, что из себя представляю я.

Я «падаю» на кожаное пассажирское сидение и только тогда выдыхаю.

– Устала? – Юджин запрыгивает на водительское и заводит мотор.

– Безумно устала, Юджи…

«Я устала бежать», – думаю, но не произношу вслух.

– И упаковала всего-то одну коробку. Что бы ты без меня делала…

– Покупала бы билет в другой город, – усмехаюсь я, но получается как-то грустно.

– Снова? – Юджин выжимает газ, и мы трогаемся. – Ты вечно бежишь от проблем, Серена.

– Прошу, не начинай, – закатываю глаза, но ни фраза, ни действие не останавливают друга.

– Вспомни Нью-Йорк. Ты смылась оттуда при первом же провале. И утянула меня за собой.

– Как будто ты сопротивлялся.

– Я любил Нью-Йорк! Я любил нашу забегаловку. Любил старика Джерри, который никогда не позволял себе такого отношения к нам, как Астрид. Любил даже наш клоповник в Бруклине, который мы с тобой снимали на пару с тем «дохлым» забавным торчком и его девушкой-нимфоманкой.

– И именно поэтому выл каждый день под ее стоны из соседней комнаты о том, что пора что-то менять и куда-то двигаться дальше, – цокаю языком я.

– Не спорю, я возмущался. Но это не меняет того факта, что я любил Нью-Йорк и нашу жизнь там. Там было все как-то проще.

– Там мы просто были немного моложе. Вот и все.

– Серена… – Юджин притормаживает на светофоре и поворачивается ко мне лицом. И мне ничего не остается, как поймать его пристальный взгляд. – Я никогда не лезу в твою личную жизнь. Не капаюсь у тебя в душе. Не требую откровений. Я всегда помогал без лишних вопросов и слов. И всегда помогу. Но я не могу избавиться от чувства, что ты от чего-то бежишь и не говоришь мне об этом. Ты ведь знаешь, что я всегда и во всем поддержу тебя, так?

– Так… – едва выдавливаю я, непроизвольно сжимая пальцами кожаное кресло.

– Тогда почему ты до сих пор не можешь довериться мне?

– Юджи, я… – ком встает в горле и перекрывает выход словам. Я загнана в угол. Смотрю в его глаза и не знаю, как объяснить вечность своего молчания.

Мы ведь столько вместе прошли. Мы столько вместе пережили. Но я так и не смогла оголить перед ним ни одну душевную рану.

– Эй, придурок! Чего застрял?! – орет кто-то из тачки позади нас и тем самым спасает меня от безысходности.

Юджин отворачивается к лобовому стеклу и быстро сворачивает в сторону своего района.

В этот раз я не сбегаю далеко, всего на пару районов южнее Норт-Энд, но мой побег все равно должен спасти меня хотя бы на короткий промежуток времени. Пока Бриан осознает, что меня больше там нет, я придумаю новый план. Я найду новое укрытие. И спрячусь надежнее. В этот раз дольше, чем на два года.

Я все-таки отпрашиваюсь у Стен. Я бы и так критически опоздала на смену, поэтому обещаю ей быть завтра в баре с самого утра и сделать за нее всю грязную работу. Ссылаюсь на внеплановый переезд и, конечно же, никак не на неловкость от предстоящей встречи с Эзрой, которой мне все равно не избежать. Но хотя бы смогу оттянуть. Тем более утром в баре он такой же редкий гость, как и я в его постели.

– Черт! – воспоминание обо мне в его кровати заставляет кружку выскользнуть из рук, когда я пытаюсь запихнуть ее в навесной шкаф на кухне Юджина.

Хорошо, что Юджи уже как двадцать минут назад скрылся за дверью и помчался в ресторан, иначе бы я уже выслушала уйму шуток по поводу своих рук, растущих из задницы. И как я только справляюсь с работой бармена?

Присаживаюсь на корточки, чтобы убрать осколки, а в памяти всплывает образ полуобнаженного Эзры в складках графитового одеяла. Красивый, как черт. Сложен, как один из богов-олимпийцев, только вдобавок усыпан татуировками. Клянусь, я была права, и там нет ни малейшего свободного места. Меня никогда не привлекало расписанное тело, но тогда какого черта я тянулась к нему пальцами? Зачем трогала его? И почему это так сильно нравилось? Почему хотелось еще?

Спазм схватывает низ живота, и я со злостью бросаю осколки кружки в мусорный пакет. Моя любимая кружка. И воспоминание, которое я хочу стереть из памяти, чтобы не вспыхивать больше никогда от его образа в голове.

Наливаю себе вина и укладываюсь в постель Юджина, которую он благородно предоставил мне на временное пользование. Знаю, что сегодня же он заберется и ляжет рядом, но я ничего не имею против. Юджин никогда не переступал границ. Да и в крохотной комнате в Бруклине спали мы с ним вместе и не на такой широкой кровати.

Укрываюсь одеялом по горло и наконец-то расслабляюсь. Почему-то сейчас на самом деле чувствую себя в безопасности. Хоть и временной, но получается успокоиться. Делаю глоток и прикрываю глаза.

«Дьявол не спит», – мигает в голове, и я буквально чувствую контур черных букв под своими пальцами. Чувствую рельеф его ребер и непроизвольно сжимаю ноги от невыносимой пульсации между бедер.

Господи. Я никогда никого так не желала, как этого заносчивого кретина.

Я вообще никогда никого не желала.

И как смогла захотеть его?

Залпом опустошаю бокал и резко переворачиваюсь на бок, подгибая подушку под руки. Лучше уснуть.

Закрываю глаза. Пото́м еще крепче. Но ничего не выходит, потому что там, в сознании, я все еще касаюсь его тела, а когда все-таки засыпаю, скольжу и ниже косых мышц прямиком под графитовое одеяло.

К одиннадцати утра в баре вымыты полы, как будто их покрыли воском. Барная стойка сияет ярче новенького цента. Столы стоят так ровно, что перфекционист бы испытал эстетический оргазм. Я забрасываю инвентарь в служебное помещение и готова приступить к последнему заданию – надраить стаканы до блеска. Подпеваю Марсам14 и, пританцовывая с полузакрытыми глазами, двигаюсь в сторону стойки, но мой путь блокирует какое-то твердое препятствие.

– Круши, круши, сжигай. Пусть все сгорит15, – шепот на ухо, и широкие ладони обхватывают меня сзади, а я не решаюсь открыть глаза, но точно знаю, чьи руки держат меня под грудью и чей запах уже проник в нос. – Этот ураган уносит нас под землю, – вместе с Джаредом Лето16 заканчивает Эзра и обдает мою щеку теплым дыханием с запахом мятной вишни. – Ни разу не видел танцующих Панд, – усмехается он, но вместо раздражения тело усыпает дрожью.

Он так близко, что спина начинает тлеть от жара его напряженной груди. Его ладони, такие крепкие, сдавливают мои ребра и прощупывают каждый неровный вдох.

«Господи, я слишком часто дышу».

Веки начинают дрожать, когда руки Эзры с натиском скользят к талии. В горле становится сухо. Я непроизвольно сглатываю и прикусываю губу, мысленно умоляя сердце биться тише.

Что он делает? И почему мне это нравится? Почему хочется расслабиться в его руках, обмякнуть на горячей груди и отдать тело во власть этого могучего демона? Видимо, не такая уж я и праведная христианка, раз поддалась искушению. Видимо, я та ещё грешница, раз утопаю в удовольствии от его прикосновений.

«А что со мной будет, если он не остановится?» – ноги моментально сводит, а между бёдер разливается жар.

К черту!

Открываю глаза и отпихиваю его от себя подальше.

– Маньяк, – пытаюсь скрыть трепет в голосе, и почти уверенно смотрю в его темные глаза.

– Я в своем баре вообще-то.

Эзра оглядывает мое лицо не так как прежде. Как-то углубленно и даже более… Нежно? И сейчас я уверена, что не накручиваю себя.

«Почему он, как на зло, так особенно хорош сегодня? Так свеж и бодр… И улыбается, как профессиональный искуситель? Если бы я знала, как они выглядят, то точно бы приписала к их числу и этого заносчивого засранца», – а вот тут я уж точно начала себя накручивать. Да с такой скоростью, что мне бы позавидовала медицинская центрифуга. – «Спокойно, Аленкастри, перед тобой все тот же Эзра – гребаный мудак, псих и шизофреник. Держи себя в руках».

– Как спалось прошлой ночью? – улыбается мудак, псих и шизофреник, и вся моя уверенность обращается в прах.

Втягиваю в себя воздух и отвожу взгляд. Мне хочется провалиться сквозь землю. И когда это Серена Аленкастри стала такой робкой?

– Надеюсь, моя постель показалась тебе удобной, и ты отлично выспалась.

Эзра ступает ближе и застывает в дюйме от меня. Снова этот предельно близкий контакт, от которого мое тело выдает странные реакции. Широкие плечи распрямляются выше моего лица, и я чувствую, как он склоняется надо мной, приближаясь к самому уху:

– Но у меня остался один вопрос, который я не успел задать вчера, – его пальцы толкают мой подбородок вверх, чтобы я наконец взглянула ему в глаза. Я задерживаю дыхание и смотрю. – Что ты чувствовала, когда касалась меня тут?

Он хватает мою руку и сует ее себе под свитер. Я вздрагиваю. За долю секунды напрягаюсь до предела, как только ощущаю контакт с его кожей. Забываю, что до сих пор не дышу. Да что там! Я, мать вашу, готова задохнуться! А он смотрит из-под своих густых бровей и не прерывает зрительный контакт. Смотрит и ведет мои пальцы плавно под своим свитером. Вдоль косых мышц, выше по торсу, крепко держит мое запястье и тянет к своей груди, где отчетливо чувствуется его неровное сердцебиение.

– О чем ты думала, Серена, когда водила своим пальчиком вот здесь? – хрипловатый шепот жжет кожу на моих губах, и я чувствую, как вспыхивают щеки, а потом возгораюсь и вся я. Этот пожар уже точно не потушить.

Пусть все сгорит…

Веки тяжелеют. Пальцы трясутся под его рукой, а я сама немею и превращаюсь в марионетку, которой сейчас слишком легко управлять – «просто не выпускай мою ладонь из своей жаркой хватки». Продолжаю, как под гипнозом, смотреть в его глаза и не могу даже отдернуть руку.

Не могу или не хочу?

Я тлею, как воск, пока касаюсь его горячей груди. А ритм бьющегося сердца действует как мантра.

– Скажи, Серена…

Он катастрофически близко, но почему-то прямо сейчас я хочу сократить это расстояние до самого конца. Хочу попробовать на вкус эту мятную вишню. И плевать, что со мной после этого сотворит собственная совесть. Мне и так уже не искупить грехи молитвами.

– Или ты смелая, только когда я сплю? – чернота в глазах Эзры становится гуще, она поглощает, и я ненавижу себя за то, что не в состоянии выдавить и слова.

Он вплотную приближается к моему лицу, и я делаю глубокий вдох, приоткрывая иссохшие губы, но Эзра резко меняет траекторию и склоняется к уху, едва касаясь мочки губами при каждом слове:

– Тогда, как только придумаешь ответ, загляни ко мне. Я буду ждать.

Не верю, но он действительно выпускает мое запястье, разъединяет контакт со своим потрясающим телом, поправляет свитер и уходит. Действительно огибает окаменевшую меня и отдаляется с каждым шагом.

Кажется, ураган миновал. Я все еще стою. Все еще на своих двух. И вроде бы не ушла под землю. Кажется, я уцелела, но сердце колотится так, будто вихрь теперь сидит прямо в нем.

– Ты на самом деле хочешь? Ты на самом деле хочешь меня? – не унимается голос Джареда из колонок. – Я на самом деле нужен тебе живым или мертвым, чтобы пытать меня за грехи?

«Да он издевается…».

Статуя в лице Серены Аленкастри наконец отмирает, когда за спиной раздается хлопок двери – Эзра скрылся в своем кабинете.

– Вот и вали. А ты, Джаред, пожалуйста, замолчи хотя бы на минуту. Я люблю тебя, но сейчас ты слишком много говоришь.

Переключаю песню, слова которой до сих пор щекочут мне кожу шепотом Эзры, и тяжело выдыхаю, как будто все это время задерживала дыхание, как это делают, когда начинают икать.

«Что. Это. Мать твою. Вообще. Было?».

А главное – зачем?

Что за странную игру он ведет? И почему я уже в ней заметно проигрываю?

– Шизофреник. Что с него взять, – встряхиваю головой и потираю мгновенно занывшие виски́. – Стаканы, Серена. Иди и натирай гребаные стаканы.

«А не его твердую грудь».

– Много стаканов. Натру заново даже чистые.

Около часа я полирую стекло и около часа из кабинета демона-искусителя не вылазит его голова. Даже палец. Даже его заносчивый зад. Отчаянный вздох непроизвольно вырывается изо рта, и от досады я роняю полотенце уже во второй раз.

– Как только придумаешь ответ, загляни ко мне, – пытаюсь парадировать его тон и лезу под барную стойку за полотенцем, когда тишину пустого бара нарушает бренчание колокольчика над входной дверью. – Извините, но мы еще закрыты! – кричу из-под стойки. – Висит же табличка.

– Раз, два, три, четыре, пять… Я иду тебя искать…

Застываю спиной к двери с полотенцем и винным бокалом в руках. Застываю затылком к знакомому голосу, от которого моментально застывает и сердце. Стука нет. Вместо него в груди отдается каждый шаг тяжелой подошвы его ботинок.

– Привет, моя принцесса, – баритон добивает обездвиженное сердце, и я вот-вот отключусь. Надеюсь, при падении я впишусь виском в угол барной стойки и больше никогда не очнусь. – Ты не представляешь, как я скучал.

Хищный зверь уже подобрался вплотную, а я все никак не могу пошевелиться. Он проходит вдоль стойки и останавливается только напротив моего лица. Мне стоит поднять взгляд, и я встречусь с тем, от кого пыталась бежать на край света. Увижу того, кого не видели бы мои глаза всю оставшуюся жизнь. Не хочу смотреть, но не я это решаю – взгляд и тело уже не подвластны мне.

Как в замедленной съемке, скольжу вдоль потертых джинсов, к расстегнутой джинсовой куртке на меху, к широкой горловине темного свитера, к выточенному кадыку, начисто выбритому подбородку, острым, как лезвие, скулам, серьге в виде креста в левом ухе, прямо к серым глазам, которые когда-то пестрили оттенками грозовых облаков, а сейчас кажутся грязнее лужи.

– Я снова нашел тебя, моя принцесса, – улыбается Бриан. – В этот раз наша любимая игра удалась на славу, согласись? Ты всегда умела хорошо прятаться, а я все равно всегда находил тебя. Поэтому нам всегда так интересно играть вместе. Как поживаешь, Серена?

Дар речи исчерпал себя и растворился именно в этот момент. Я восковая кукла. Я манекен. Ничего не стоит поднести спичку и спалить меня.

Пожалуйста, спали. Не мучь. Спали уже дотла.

– Ты стала еще красивее… – склоняет голову набок и пробегается по моему телу с прищуром. – Кто бы мог подумать… Хотя… Я мог. Я знал, что ты вырастешь самой красивой девушкой в мире, – опасный взгляд задерживается в районе моего живота и тут же возвращается к глазам. – Скажи, ты хоть немного скучала по мне?

– Вон… – едва слышно шепчу я.

– Я не расслышал, принцесса, – Бриан облокачивается на барную стойку и тянется ближе ко мне.

– Вон! Пошел вон! Вон! Вон отсюда! Пошел вон! – взрываюсь я и кричу, что есть сил. Бокал лопается в моих пальцах, но я не чувствую боли. Я продолжаю только кричать навзрыд: – Убирайся! Оставь меня в покое! Пошел вон! Вон!!! – не замечаю, как крик кроют слезы.

– Какого хрена тут происходит? – каким-то чудом у барной стойки оказывается Эзра, но я не могу перестать кричать и захлебываться слезами. – Серена! Что случилось? Он что-то сделал тебе? Ты кто, мать твою, такой?! – без раздумий Эзра хватает Бриана за воротник куртки и махом оттаскивает от стойки. – Что ты ей сделал, ублюдок?!

– Эй, полегче! – Бриан отталкивает Эзру, у которого уже сжаты кулаки. – Я ее даже не трогал. Я просто хотел выпить кофе.

– Выметайся, – рявкает Эзра. – Мы закрыты.

Бриан бросает на меня последний взгляд и произносит одними губами так, чтоб никто не услышал:

– До скорой встречи.

Как только он поворачивается спиной и уходит, меня складывает пополам фантомная боль внизу живота. Я прижимаю руки к шрамам и скрючиваюсь, измазывая белый свитер алыми разводами от порезов на руке, которых я даже не заметила.