Под слезами Бостона. Часть 1

Глава 19. Чары сирен

Когда в первый раз ее телефон отправил меня в голосовую почту, я напрягся. Во второй – я уже стоял у ее квартиры в Норт-Энд. «Приятно» было узнать, что она там больше не живет. В третий не отвеченный вызов я задействовал все свои источники, чтобы узнать, куда, мать вашу, исчезла Серена Аленкастри. Теперь я знал и ее фамилию. И знал, что кроме Юджина, в Бостоне у нее больше никого нет.

Я не стал копаться дальше в биографии Аленкастри. Не только потому, что у меня не было времени, нет. В момент, когда мои пальцы вбивали запросы и кликали мышкой, внутри тоже что-то «кликнуло», и я захотел услышать все от нее. Захотел, чтоб она сама захотела поделиться со мной о своей семье, о прошлом. А если нет, то хотя бы рассказала, какой фильм пересматривает по несколько раз и что за музыка ей нравится. И от кого унаследовала такой волшебный голос.

«Может, она действительно та самая сирена 21 , чары которой околдовали и меня?».

Уверен, что так и есть, иначе с какого такого хрена мне стала интересна вся эта чушь? Не хватало еще спросить ее о хобби: лепит она из глины или вяжет идиотские разноцветные пончо? Или стрижет альпак?

Или играет на моих нервах, когда не берет трубку и заставляет метаться по всему городу ради какого-то разговора.

«Зачем он мне вообще потребовался?».

Вопрос отпадает сразу же, как только она открывает передо мной дверь. Покрасневшие глаза, расширенные до предела, смотрят на меня так, как смотрели из-за барной стойки пару часов назад. Она плакала. Она снова чего-то испугалась. Неужели стука в дверь?

Я был в шаге, чтобы обнять ее. Но не обнял. Я видел, что ей это нужно. Но не сделал. Вместо этого я снова начал разговор с нападения. И, черт возьми, она сама виновата, что довела меня до паники, которую я не испытывал уже хренову тучу лет.

Я переживаю за нее.

Да, блин, я переживаю. Да, блин, я хочу обеспечить ей безопасность, поэтому уже договорился с парой приближенных людей о тайной слежке за этой квартирой, если вдруг здесь осмелится появиться тот братец-«лесоруб» из бара. Мне даже не важна причина ее страха перед ним. Важно то, что этот страх присутствует. А значит, бдительность необходима. Так безопаснее ей. Так спокойнее мне.

Все происходит так быстро. Я вроде бы пришел поговорить, но как удержаться, когда Серена снова стоит передо мной? Как устоять, когда я уже знаю, чего лишаюсь и чего так безумно хочу?

Руки не слушаются. Я кричу им «лежать», а они льнут к ее талии. К груди вдоль этой лишней толстовки. Как бы я хотел ее снять. Как бы хотел пропитать каждый дюйм ее кожи своими губами. Как бы хотел подавить в себе все вопросы этим безумным желанием. Но ни черта не выходит, и я снова довожу ее до слез. До истерики.

Серена колотит кулаками мне в спину, а я лишь сильнее сжимаю ее в объятиях. Это пройдет. Она успокоится. Она придет в себя буквально через пару секунд, но я хочу, чтобы это произошло в моих руках. Я хочу быть рядом, когда она ослабнет. Когда частое дыхание сменится ровным, и я буду чувствовать его на своей груди.

Но эта Панда не из слабых. Она продолжает дергаться в моей хватке, кричит и прогоняет меня.

– Отпусти! – взвывает она, и срывает мои клеммы.

– Не отпущу.

Я терпел. Я старался держать себя в руках. Но это невозможно, когда эмоции бьют через край и превращают мозг в действующий вулкан.

Ее губы снова соленые, и, если бы не драматические детали, я бы представил, что целу́ю ее на берегу океана.

Кулаки уже не бьют мне в спину, а Серена больше не кричит – ее рот заперт моим настойчивым поцелуем. Проталкиваю язык глубже и придавливаю слабое тело к кухонному шкафчику. Ее руки скользят по моим ребрам, вдоль груди к плечам и обвивают шею, путаясь пальцами в коротких волосах на затылке. Она притягивает меня еще ближе, хотя куда уже ближе, но мне безумно нравится, что ей хочется большего так же, как и мне.

Подхватываю ее на руки и усаживаю на столешницу. В этот раз она никуда не сбежит. Срываю через голову пуловер, бросаю его на пол и снова овладеваю ее губами. Моя ладонь сжимает ее коленку и отводит в сторону, чтобы я смог прижаться пахом между ног. Хочу, чтобы она почувствовала, насколько заводит меня.

Серена прерывисто постанывает сквозь поцелуй, и я ощущаю, как дрожь разливается по ее телу, как будто до меня ее не ласкали ничьи руки, как будто не целовали ничьи губы. Эта мысль подрывает мозг, и я отдаляюсь от Серены на пару дюймов. Она продолжает сбивчиво дышать, поглядывая на меня сквозь полумрак кухни широко распахнутыми глазами. Я обвиваю пальцами тыльную сторону ее ладони, которая все еще крепко прижата к моей шее, и плавно веду ее вниз, не сводя глаз с лица Серены. Скольжу ее рукой вдоль своего плеча, еще ниже – к напряженной груди, где почти не бьется мое сердце, обрисовываю контур твердых грудных мышц и перевожу пальцы к торсу. Ее рука дрожит подо мной, но Серена не сопротивляется. Она наблюдает за моими действиями, затаив дыхание, в то время как я не могу отвести взгляд от ее вздрагивающих ресниц. Именно так она выглядела, когда трогала меня, думая, что я сплю. Только тогда ее прикосновения были более решительными.

– Что ты делаешь? – шепчет Серена, когда ее пальцы, следуя моему маршруту, очерчивают линию косых мышц и застывают на пряжке ремня.

– Отдаю власть тебе, – выпускаю ее руку, которая остается прижатой к моим джинсам.

Я чертовски боюсь сделать что-то не так. Боюсь, что она снова оттолкнет меня и выставит в таком виде, с мощным стояком, прямо на лестничную площадку. Боюсь, что мой напор снова испугает ее.

Черт возьми, да будь на ее месте любая другая, я бы так не церемонился. Я бы уже развернул ее задом, прижал грудью к столешнице, задрал бы до талии гребаную толстовку и вошел так глубоко, что от ее стона затряслись бы стекла в этой дряхлой кухне. Я бы трахал ее так жестко, что она бы срывалась на крик. Я бы врезался в нее так сильно, что верхние ящики едва бы удержались навесу. К этому моменту она бы уже, скорее всего, кончила, но на месте Серены ни какая-то «любая другая». И дело в том, что «любую другую» я больше не хочу. Я хочу ту, что прямо сейчас дрожит напротив меня. Ту, которой боюсь причинить боль. Которую боюсь спугнуть. Которой передал власть над собой, хоть и нахожусь на грани срыва. И вместо того, чтобы вытворять с ней все то, что уже долгое время рисует моя извращенная фантазия, я стою и пытаюсь контролировать бушующего внутри демона, наблюдая, как ее тонкие пальцы касаются моего ремня.

Серена прикусывает губу, чтобы не выдать частого дыхания, и медленно выправляет ремень из пряжки. Я замираю. Она расстегивает пуговицу на моих джинсах. Перестаю дышать. Ее пальцы тянут вниз молнию, и напряжение во мне достигает пика. Я еще никогда не был так возбужден. Еще чуть-чуть и меня начнет лихорадить от желания овладеть ей. Еще немного – и бразды правления вернутся обратно ко мне, тогда ее толстовка точно полетит в самый дальний угол. Еще миг – и я сорвусь.

– Почему ты не целуешь меня? – едва слышно спрашивает она, глядя прямо в глаза.

«О, Панда, я бы усыпал поцелуями каждый дюйм твоего тела. Только покажи, что ты действительно этого хочешь. Только сделай шаг, чтобы я убедился, что ты не оттолкнешь меня».

Ее пальцы замирают на выпуклой ткани боксеров, а она смотрит так невинно, будто совсем не осознает, что прямо сейчас играет с огнем. Одно неверное движение – и я спалю здесь все к чертовой матери. И она точно не удержит вспыхнувшее пламя. Любым жестом она только подкинет дров.

Резко хватаю ее за бедра и притаскиваю вплотную к паху, припадая к ее губам. Разве меня нужно просить дважды? Разве Серене вообще нужно просить?

Как только мой язык проталкивается ей в рот, чувствую жесткую хватку на члене и издаю низкий стон.

«Мать твою, Серена на самом деле засунула руку мне в боксеры?».

Может, я ошибался? Может, она вовсе не робкая, и ее не смущал мой напор? Может, я все это выдумал?

Мои поцелуи становятся напористыми и спускаются к шее. Руки мнут ткань толстовки на ее бедрах, и мне хочется скорее очутиться под ней. Трогать молочную кожу Серены, обжигать ее своими отпечатками, а потом зализывать ожоги языком.

Серена крепче сдавливает головку и делает поступательное движение рукой, подписав тем самым себе приговор. Мой животный рык остается на ее ключице, и я запускаю руки под байку, пытаясь задрать ее выше, а потом и вовсе избавиться от нее на ближайшие несколько часов. Но так же сильно, как только что притягивала меня к себе, Серена толкает меня в грудь и спрыгивает со столешницы, как сделала это утром в моем кабинете.

«Что с ней, на хрен, происходит?! Неужели она все-таки невинна?».

– Какого черта?! – вспыхиваю, стоя напротив Серены в расстегнутых джинсах и торчащим из боксеров стояком. – Ты отталкиваешь меня?! Серьезно? Второй раз за день? Я что, похож на придурка, которым можно помыкать?

– Дело не в этом! – по щелчку пальцев заводится и она.

– А в чем?! Две секунды назад ты держала в руках мой член! А теперь отталкиваешь меня?! Ты, блять, ненормальная!

– Да, ненормальная! Так какого хрена ты сюда заявился, раз я ненормальная?! – кричит она, размахивая руками. – Зачем лезешь к ненормальной с поцелуями?!

– Я лезу? – быстро застегиваю ширинку и ремень. И это она еще называет меня шизофреником. – Забыла, как умоляла себя поцеловать?

– Я что? – глаза – по пятьдесят центов каждый. Черные брови искривлены так сильно, что между ними образовалась морщинка. – Умоляла?!

– Да-да. Именно так. Стонала и просила еще. Что у меня в кабинете, что здесь.

– Да пошел ты! – она подбирает с пола мой пуловер, комкает его в руках и швыряет мне в лицо. – Катись отсюда!

– С радостью! – натягиваю свитер дергаными движениями. – Психопатка.

– От психопата слышу!

И зачем я только искал ее? Зачем потратил день на гребаную Панду, вместо того, чтоб заниматься важным заказом? Зачем направил все свои силы на ее поиски? На что я вообще надеялся? На что рассчитывал? Что в этот раз она будет нормальной? Что будет рада мне? Идиот. Ей почти удалось запудрить мне мозг.

Выметаюсь из кухни и пулей проношусь через холл к входной двери. Хватаю куртку и уже почти натягиваю ботинки, когда решаю, что не собираюсь уходить отсюда просто так. О нет. Раз я пришел, значит, получу ответы.

– Нет, ни хрена. Я не уйду, пока ты не ответишь на мои вопросы, – возвращаюсь на кухню и подступаю вплотную к удивленной Серене.

– Ты совсем охренел? Я сказала, чтоб ты валил отсюда! – тут же вскрикивает Серена. Пусть кричит, пусть хоть надорвет связки. Я не сдвинусь с места, пока не услышу то, о чем говорило ее тело еще пару минут назад.

– Я никуда не уйду.

– Я вызову копов.

– Давай, звони. Только, кажется, твой телефон сейчас греет карман какому-то бездомному счастливчику.

Вижу, как сжимается от злости ее челюсть. Она вот-вот взорвется. А меня вот-вот разорвет от смеха – такого серьезного выражения лица я давно у нее не наблюдал.

– Тебе смешно? – видимо, я непроизвольно улыбнулся, раз вызвал новую волну негодования у Серены Аленкастри. Вот уж точно горячая итальяно-бразильская кровь.

– Смешно, – снова улыбаюсь я, только теперь специально еще шире.

– Ну так иди посмейся в другом месте, – шикает она и складывает руки на груди.

– Смешно от того, как ты пытаешься лгать самой себе.

– Что?

– Ты можешь лгать сколько угодно, но я ведь не дурак. Я вижу, как ты хочешь меня, – подхожу к ней ближе и касаюсь пальцами подбородка.

– Отвали, – дергается она, но я успеваю ухватить ее за локоть и прижать к себе.

– Тебя выдает твое же тело. Я вижу, как оно реагирует, когда я рядом, – удерживаю ее, и притрагиваюсь пальцами свободной руки к обнаженному участку шеи. – Ты вся дрожишь, верно?

– Это потому, что ты неимоверно меня бесишь, – она пытается говорить уверенно, но я-то знаю, как звучит ее голос, когда она лжет: он становится чуть ниже, слегка подрагивает на окончаниях слов и окрашивает предложение слабой вибрацией.

– Правда? – мои пальцы поглаживают ее шею снизу вверх и тянутся к тонкой линии скул. – Тогда почему я слышу неуверенность в твоем голосе?

– Потому что ты шизофреник. Им многое мерещится, – не сдается она.

– Как, например, то, что ты просила себя поцеловать?

– Какой же ты! – Серена пытается вырваться, но я лишь усиливаю хватку вокруг ее плеч второй рукой.

– Какой?

– Кретин! – извивается она.

– Еще какой?

– Псих! – шипит мне в лицо.

– Еще?

– Шизофреник, – уже тише и почти в самые губы.

– Еще? – склоняюсь предельно низко, чтобы чувствовать каждое ее слово на своем языке.

– Дьявол, – совсем тихо выдыхает она. – Самый настоящий дьявол…

– И ты хочешь, чтобы такой человек целовал тебя?

– Никогда не хотела…

Последнее слово растворяется в сладости ее губ. Оно тухнет на кончике ее языка и стирается моим внутри ее рта. Наверное, я такой же больной, как и она. Наверное, любой другой бы ушел. Забрал бы куртку, накинул ее на плечи, втиснул ноги в ботинки и громко хлопнул на прощание входной дверью. Со злости вдавил бы педаль газа в своей тачке и на предельной скорости, как в драматических фильмах, вылетел бы на «встречку», где угодил бы в бампер первой попавшейся машины. Лобовое столкновение. Дальше мигалки, врачи в белых халатах, реанимация, и никто не выжил. Но я не какой-то «любой другой». Я тот, который поддался слабости из-за одной самой настоящей истерички. Любой другой бы не стал. И любой другой не получил бы ее поцелуй.

– Эзра, – шепчет она, когда мои руки обвивают ее талию, и Серена снова вздрагивает.

– Я не буду. Просто хотел поцеловать тебя.

– Сам хотел или снова я умоляла? – улыбается она вдоль моих губ. Гадкая мелкая Панда. Заносчивая до невозможности. Но такая сладкая на вкус.

– Сам. И хочу еще. Можно?

– Нужно. И как можно скорей.

Довольно улыбаюсь прежде, чем запечатать ее губы новым поцелуем. А казалось бы, совсем недавно она орала на меня, а я был готов крушить все вокруг. Мы точно психи. Что она, что я. Два одинаковых шизофреника. И почему только судьба решила столкнуть нас? Хотя, когда я верил в судьбу.