Под слезами Бостона. Часть 1

Глава 27. Виниловый поединок

Пять дней гробового молчания. Пять гребаных дней тишины. Пять проклятых дней моего ангельского терпения, которое вот-вот лопнет, и я сорвусь в чертов Чайнатаун прямо к ее ногам. И плевать, что обещал себе дать ей свободу выбора. Плевать. Я приеду и заставлю ее меня выслушать.

Меня не отвлекает даже работа. Не отвлекают звонки Бостона и отца, которые восхищаются каждым днем, проведенным в Вермонте. Не отвлекают ни сигареты, ни музыка. Я просмолил легкие. Я прокрутил по несколько раз уже все любимые пластинки, но ни разу не расслабился. И не избавился от образа Серены в своей голове.

Сколько боли она вытерпела? Сколько пережила? Сколько таит в себе до сих пор?

– Черт… – выдыхаю в высокий потолок и растягиваю руки по спинке кожаного дивана.

Гостиную наполняет голос Честера Беннингтона27, и я прислушиваюсь, как потрясающе «My December» («Мой декабрь») звучит на виниле. Дух захватывает. Я закрываю глаза, пропуская через себя каждое слово, каждый звук, каждый переход. Представляю, как острая игла касается пластинки и обводит круг за кругом, умиротворяя меня.

«Это мой декабрь. Это мое время года»28.

– Честер, я давно потерял контроль.

Как только притронулся к ее губам. Уже ничто не зависит от меня. Она решает.

«И я отрекаюсь от всего, только бы мне было, куда идти. Отрекаюсь от всего, чтобы был человек, к которому можно прийти».

– Я хочу прийти к ней, Честер. Очень хочу. Но, мать твою, я снова буду давить. Хотя, когда меня это волновало, – тяжело выдыхаю в пустоту комнаты и делаю глоток ви́ски из стоящего на кофейном столе стакана.

Тридцать первое декабря. Луну снова затянули густые тучи над Бостоном – скоро польет дождь. Почти новый, мать его, год, который не принесет с собой ничего хорошего. Как и каждый предыдущий.

«Это мой декабрь. Это я – совершенно один».

Совершенно. Один.

И с каких пор мне перестало это нравиться?

К черту.

Подрываюсь с дивана и стаскиваю с себя футболку. Переоденусь и поеду к ней. Решено.

Но мое решение прерывает слабый стук в дверь, который я бы не услышал, если бы Честер, наконец, не замолчал и не перестал рвать мою душу.

– Да кого там, на хрен, принесло?! – распахиваю дверь, и раздраженное выражение лица тут же сменяется изумленным. – Серена?!

Не может этого быть. У меня галлюцинации.

– Привет, – говорит она.

Да, она. Та самая Панда в своей безумной белой шубе. И с елкой в руках, достающей ей до макушки.

– Это шутка какая-то? – оглядываю ее, потом елку, потом снова ее с ног до головы и застываю напротив смущенных глаз.

– У тебя очень уютно, но… В прошлый раз мне показалось, что не хватало елки.

– То есть в прошлый раз ты успела заметить отсутствие елки?

– Я вообще-то пришла тогда, только чтобы на нее взглянуть, – серьезно заявляет она, и я не могу сдержать улыбки. Мелкая гадина. Которую готов прямо сейчас зацеловать до исступления.

– Ну раз так, то я обижен и даже не буду тебе помогать, – отступаю в сторону, чтобы она смогла втиснуться в проем с этой елкой. – И где ты ее вообще взяла?

– Срубила по дороге, – отрезает она.

– Всегда носишь при себе топор и вредишь природе? – с прищуром оглядываю ее лицо.

– А ты всегда ходишь по дому полуобнаженным и встречаешь в таком виде гостей? – толкает мне в руки ель и принимается стаскивать верхнюю одежду и ботинки.

– Нет, тебя ждал, – «и я не вру». – Извини, не успел снять штаны. Сейчас исправлюсь.

Она закатывает глаза и выхватывает елку из моих рук.

– А где Бостон? Может, он не такой, как ты, и захочет мне помочь?

– Ага, покорит последний съезд в Вермонте и сразу же поможет. Присядь, немножко подожди.

– Ничего себе! – в ее глазах вспыхивает восхищение. – Он умеет кататься на лыжах?

– Только при нем такое не ляпни. Заявил мне, что уже слишком взрослый для лыж, поэтому теперь только сноуборд.

– С ума сойти, – хихикает она. – Какой он смелый.

– Есть в кого, – хитро улыбаюсь я, и щеки Серены покрываются румянцем.

– Эм… – она прочищает горло. – Жаль, что не застала здесь Бостона. У меня для него подарок.

– Ты видела его один раз в жизни и уже балуешь подарками?

Такого я точно не ожидал. У этих двух явно какая-то взаимная необъяснимая симпатия с первого взгляда. Кажется, Бостон в разы умнее меня – он сразу разглядел в Серене что-то особенное.

– Да это безделушка, – смущенно улыбается она. – Набор для химических экспериментов, которые можно провести в домашних условиях. Я подумала, что Бостону понравится. Он ведь твердит, что у него есть мозг, – усмехается Серена. – И кажется, он любит им пошевелить.

– Это его любимая фраза. И я поражен осведомленностью о моем… Бостоне.

Вот кретин. Едва не спалил сам себя.

Конечно, я не собираюсь скрывать факт отцовства от Серены вечно. Я когда-нибудь все ей расскажу. Только перед этим нам сто́ит обсудить еще много сложных тем.

Но все-таки мне интересно, догадывается ли она, что Бостон мой сын. Думаю, нет. Думаю, даже если я ей в этом признаюсь, она все равно не поверит. Уверен, Серена считает, что такой, как я, не способен самостоятельно воспитывать ребенка. И в чем-то она права. Но я исправлю все ошибки. Я уже начал.

– Эм… Ладно. Куда будем ставить елку? – смотрит на меня своими синими глазами, а я делаю вид, что не замечаю, как трясутся ее руки. Мои трясутся так же. Ей максимально неловко, а я, какого-то хрена, чертовски нервничаю, но еще неплохо держусь.

– Ты принесла – тебе и решать.

– Думаю… – она проходит в гостиную и волочет за собой эту гребаную елку, осматривает помещение с важным видом, будто она вовсе не барменша, а какой-то знаменитый дизайнер интерьера из Италии, и выдает: – Будет хорошо смотреться вот тут, между окнами, между кухонной зоной и гостиной. Идеально. А вообще, сюда бы пошла ель побольше. Раза в три. Но я бы такую не дотащила.

– При твоем-то упорстве? – усмехаюсь за ее спиной. – При желании ты бы притащила сюда даже секвойю в триста футов.

Серена оборачивается и смеряет меня суровым взглядом.

– Надень футболку и не отвлекай меня.

– После этих слов – ни за что.

Подхожу к ней вплотную и накрываю ладонью руку, которой она ухватилась за ствол дерева. Серена тут же задерживает дыхание, а я касаюсь второй рукой ее красивого лица и провожу большим пальцем по выточенной скуле.

– Хочешь… Поставить елку? – она все еще не дышит и смотрит на меня снизу вверх. – Прямо сейчас? – с натиском веду пальцем по ее щеке к губам. Господи, какая она красивая.

– Да, – выдыхает она, а я нервно сглатываю, касаясь подушечкой пальца ее нижней губы.

– Ты для этого сюда пришла? – надавливаю на пухлую губу и склоняюсь ниже.

О боги, как же хочется ее поцеловать. Но еще не время.

«Терпи, Эзра. Держи себя в руках. Иначе снова спугнешь ее своим напором».

– Нет… Ты просто отобрал у меня другой повод.

– Тебе никогда не нужен повод. Запомни это, Серена, – едва получается оторвать свои руки от ее лица и отстраниться.

Всасываю в себя воздух и поправляю волосы. Как же сложно теперь не касаться ее. Нужно срочно отвлечь свое внимание на что-нибудь другое. Оторвать взгляд от ее соблазнительных губ.

– У меня нечем наряжать эту красоту, – киваю в сторону ели, которая снова попадает в поле моего зрения, и отступаю от Серены на шаг. Иначе сорвусь, и тогда елка и ее гребаные шмотки – все полетит к чертям. И я так этого хочу. Но сейчас не время. Эзра Нот с каких-то пор стал примером целомудрия.

– А… Эм… Я купила гирлянду.

– Тогда приступай. А я налью нам выпить и поставлю музыку. Справимся к полуночи? Осталось всего два часа.

– Конечно, справимся.

Я все-таки надеваю футболку, чтобы лишний раз не смущать ее, и даже помогаю вешать эту чертову запутанную гирлянду. Удерживаю ее и жду, пока Серена перестанет наяривать круги вокруг елки, чтобы равномерно все распространить по ветвям.

– Обожаю Linkin Park, – тихо говорит она, когда заканчивает обвивать макушку. – А на виниле их музыка пронимает до мозга костей. Никогда не думала, что услышу подобное… Здесь.

– Вот сейчас прозвучало оскорбительно, – возмущаюсь я.

– Прости. Просто никогда бы не подумала, что у нас с тобой могут быть одинаковые вкусы.

– А Three Days Grace в машине? Забыла? – подключаю гирлянду к розетке, и она загорается теплыми мелкими огоньками.

– Как красиво, Эзра… – восхищается она, а я смотрю вовсе не на елку. Куда красивее эти огоньки горят в ее глазах.

– Безумно, – наблюдаю за ее улыбкой. Такой искренней и чистой, будто она действительно увидела какое-то чудо. – Ничего красивее в жизни не видел.

Серена поворачивается ко мне, а на ее щеке продолжают бегать блики от светящейся гирлянды.

– Спасибо, – смотрю ей прямо в глаза. – За то, что принесла праздник в мой дом.

– Я рада, что тебе понравилось.

– А я рад, что ты пришла.

Она делает вдох и вот-вот что-то скажет. А готов ли я услышать сейчас? Все так хорошо. Так, как никогда со мной не было. И я впервые боюсь что-то разрушить. Боюсь упустить волшебный момент с ней.

– Эзра…

– Серена, – одновременно раскрываем рты, и я чувствую себя каким-то малолетним придурком. – Скоро полночь. Я открою шампанское.

– Хорошо.

Она прикусывает губы, которые должен кусать я, и отходит к шкафу с пластинками, пока я мысленно покрываю себя отборным матом и бреду к холодильнику за шампанским. Шестнадцатилетний нерешительный Эзра меня уже порядком задолбал.

– У тебя невероятная коллекция, – ее голос доносится из гостиной. – Я в восторге! И хочу послушать все без исключения!

– Можно подумать, ты все из этого знаешь, – хмыкаю я, возвращаясь в комнату с двумя бокалами и бутылкой сухого розового в руках. Без понятия, откуда оно взялось, и под чем я был, когда покупал эту бутылку, но, как ни странно, сейчас она весьма кстати.

– Поспорим? – уверенно бросает она.

– Запросто, – приземляю содержимое рук на кофейный стол. – Я ставлю пластинку, а ты угадываешь исполнителя, песню и альбом.

– Пф, – закатывает глаза. – Проще некуда.

– Тогда присаживайся. Еще успеешь проиграть до Нового года, – беру ее за руку и усаживаю на диван. – Играем на желание.

– Согласна, – с азартом принимает вызов.

– И не смей подглядывать. За читерство возлагается штраф. Как и за первую ошибку.

– Какие строгие правила.

– А ты думала, что я только шутки шутить умею? Нет уж.

– Ну и какой штраф? – усмехается она, а я нависаю над ней, упираясь руками в спинку дивана по обе стороны от ее плеч. Толкаю колено между ее ног, и склоняюсь вплотную к уху. Серена издает едва слышный вздох.

– Я начну снимать с тебя по одной вещи. Носки не считаются. Я уже однажды их с тебя снял.

Пробегаюсь взглядом по ее лицу и замечаю, как переминается в зубах ее нижняя губа. Потом шея, на которой пульсирует вена. Затем грудь, которая теперь слишком часто вздымается. Потом живот, где кроются чертовы шрамы. Мать твою. Хочу раздеть ее прямо здесь, чтобы доказать, что мне плевать на это. Что они ничего не значат. Совершенно ничего не значат кроме того, что мне захотелось убить еще одного человека. Но я держу себя в руках. Моя резкость только отпугнет ее.

– Начинаем, – специально мимолетно касаюсь губами ее губ и возвращаюсь к шкафу с пластинками. – До двух твоих проигрышей?

– Ты настолько уверен в себе? – сглатывает она, стараясь нормализовать дыхание.

– Абсолютно, – оборачиваюсь и посылаю ей хитрую улыбку. – Итак, первый раунд, – ставлю пластинку и присаживаюсь с ней рядом. – И еще. Если узнаёшь песню – поёшь.

– С чего это вдруг?

– Я так хочу, – касаюсь тыльной стороной ладони ее бедра и слабо поглаживаю. – Хочу слышать твой голос.

Серена следит за движениями моих пальцев и кивает в знак согласия.

Комнату наполняют звуки музыки, а я наблюдаю, как Серена начинает подергивать головой в такт первых нот. Неужели узнала так быстро?

– «Running up that hill» («Взбегаю на этот холм»). Кавер Placebo29 на песню Кейт Буш30. Безупречно, – она закрывает глаза и откидывает голову на спинку дивана. – Это не ранит меня, – начинает петь. – Ты хочешь почувствовать, каково это? Ты хочешь знать, что это не ранит меня? Хочешь услышать о сделке, которую я заключаю?

Ее голос. Это нечто божественное. Нечто неземное и такое прекрасное, что теперь я понимаю тех моряков, которые бросались в воду на зов сирен. Я бы тоже сиганул, не раздумывая. Я бы поддался чарам. Я уже под ними. Я, кажется, околдован. И не могу перестать смотреть на это восхитительное создание рядом с собой. Не могу даже двинуться – невидимый вакуум от ее голоса оцепил меня целиком, отчего кожа усыпалась приятной дрожью, а каждый волосок на теле приподнялся на полдюйма. Невероятный эффект, которого я никогда прежде не испытывал. И, уверен, ни с кем больше не испытаю. Только Серена способна на такие фокусы с моим телом и, кажется, сердцем тоже.

– Ты и я… – продолжает тихо петь она. – Ты и я… Мы не будем несчастны…

«Не будем. Мы точно не будем. Я чувствую это».

Серена замолкает и открывает глаза, сталкиваясь с моим нависшим над ней взглядом.

– Я угадала. Давай следующую.

– У тебя невероятный голос. Знала об этом? – не перестаю любоваться ей.

– Комплимент от Эзры? Я попала в альтернативную реальность?

– Не исключено, – усмехаюсь я и направляюсь к шкафу.

Нужно выбрать что-нибудь посложнее, чтобы, наконец, избавить Серену от этой белой кофты, которая прячет все прелести ее безупречной фигуры. И я определяюсь почти сразу, как только на глаза попадается пластинка, которую я прокручивал весь вчерашний вечер, думая о ней. И именно та особенная песня идет первой по списку.

Опускаю иглу и позволяю Дермоту Кеннеди31 рассказать свою историю.

– Из-за нее, из-за нее… Ее бесконечно летняя улыбка разбивает мою защиту, и я прекрасно понимаю, что сегодня ночью не усну, думая о ней, – сингл «Without fear» («Без страха») плавно наполняет комнату, каждым словом вызывая в моем сердце небывалый до этого трепет.

Я смотрю на Серену, опираясь о шкаф, и понимаю, что ей не знаком этот исполнитель. Она не знает и песни. Но ей, определенно, нравится то, что она слышит.

– Ты не знаешь… – уверенно заявляю я.

– Тшш, – шикает она. – Дай послушать. Какая красивая песня, Эзра. Ты смог меня удивить… Кто это?

– Один очень талантливый парень из Ирландии. И дослушай до конца. Эта песня особенная.

– Чем?

– Она напоминает о тебе.

Я никогда не был приверженцем громких слов, но сейчас не получилось иначе. Что я мог поделать, если она заполонила мой мозг? Засела там и вытолкнула все остальные мысли? Заставила слушать сопливые треки, как будто я эмоционально нестабильный пацан в пубертатный период, который безответно влюблен в свою одноклассницу. Как будто мне снова шестнадцать. Опять. С появлением Серена – все чаще.

Она внимательно вслушивается в каждое слово и даже тихо проговаривает их за Дермотом. Я знал, что смогу ее поразить.

– Значит, – поднимает на меня глаза и как будто пытается заглянуть в самую душу. – Раз эта песня ассоциируется у тебя со мной, то ты тоже никогда не устанешь обо мне думать?32

– Видимо, да, – пристально изучаю ее реакцию. – И я действительно хочу быть для тебя тем, к кому ты сможешь всегда прийти. Что бы ни случилось, Серена. Всегда.

Она ошеломлена моим признанием. А я в шоке от того, что это вышло из моего рта. Я явно не в себе или действительно околдован. Кажется, это не шутка.

Серена впивается пальцами в свою кофту и мнет ее края. Она не знает, куда деть свой взгляд или просто не верит, что я всерьез.

– Снимай, – требую я. Тем более пора разрядить обстановку, иначе с таким темпом я наговорю еще кучу лишних вещей.

– Что? – изумляется она.

– Кофту. Избавься от нее или это сделаю я.

– Обнаглел?!

– Ты не отгадала песню. А я предупреждал, что не шучу насчет правил. Снимай, – подхожу к дивану, упираюсь в подлокотник и нависаю прямо над ней. Ее дыхание моментально учащается. – Или нужна моя помощь? – касаюсь пальцем ее подбородка и веду ниже вдоль шеи. – Я всегда готов помочь тебе.

Толкаю ее и прижимаю плечами к спинке дивана, а сам упираюсь коленом у бедра Серены и приближаюсь к ее запрокинутому лицу. Серена непроизвольно ахает и размыкает влажные губы.

– Но я не остановлюсь на кофте. Ты меня знаешь, – моя ладонь скользит по ее одежде и повторяет контур изгиба талии.

– Я сама, – выдыхает она мне в губы, когда мои пальцы цепляют низ проклятущей кофты. – А ты ставь третью. Я еще не проиграла.

– Не знал, что Панды такие азартные, – улыбаюсь вдоль ее губ и едва касаюсь их кончиком языка прежде, чем выпрямиться.

Меняю пластинку на ту, которую она узна́ет за секунду, но ставлю только для того, чтобы услышать, как эту песню исполняет Серена. Уверен, сейчас я стану свидетелем зарождения неповторимого «дуэта».

Приятное грустное вступление на пианино и голос Эми Ли33 льется из колонок, но вместо того, чтобы озвучить названии композиции, Серена начинает петь вместе с вокалисткой:

– Я так устала находиться здесь. Я подавлена всеми своими детскими страхами…34

Блять. Я кретин.

Застываю у проигрывателя и смотрю на ее лицо, по которому из сомкнутых глаз начинают течь слезы.

Я идиот.

– И если тебе нужно уйти, то, пожалуйста, просто уйди. Потому что я все еще чувствую тебя рядом. И это чувство меня все никак не оставит.

Ее голос крошит все мои стены. Все устои. Все установки, что давал себе я. Все летит к чертовой матери, и я теряю над собой контроль.

Я набрасываюсь на ее губы, снова соленые, так быстро, что сам не замечаю, как сократил это расстояние от проигрывателя до дивана.

– Не смей, – бормочу сквозь поцелуй и сжимаю ее мокрые щеки ладонями. – Не смей думать, что я отвернусь от тебя, слышишь? Не смей думать, что это что-то меняет. Не смей. Поняла? – впиваюсь глубже и проталкиваю язык в рот.

Меня трясет. Меня лихорадит с такой силой, что захлестывает и ее. Серена впивается пальцами мне в ребра и отвечает на поцелуй так желанно, будто мы живем последний день.