Помни обо мне

Глава 4

Мы смотрели друг на друга, пока легкое поглаживание ветра по спине и сухость, стягивающая кожу на запястье, не напомнили, что я стою перед заказчиком. Голая. С кинжалом в забрызганной уже подсыхающей кровью руке.

Да уж, Алана, такого с тобой еще не случалось. Впрочем, с момента, когда его светлость обратился ко мне по имени, все со мной случается не так.

— Вы…, — начал его светлость после того, как волнение на его лице сменилось удивлением и, наконец, интересом.

И к чести этого мужчины, смотрел он мне только в глаза.

— Не ранена, — любезно, волновался же человек, ответила я. И предвосхищая возможные вопросы, добавила. — Млеть, блевать и биться в истерике тоже не буду.

Пальцы начало покалывать, как обычно, после драки, и дико хотелось помыться.

— Вы, кажется, недовольны тем, что я вмешался, — совершенно серьезно произнес его светлость.

И вздохнул почти виновато.

От удивления я чуть не открыла рот.

— Но моя мужская гордость не стерпела бы, уступи я драку даме. Надеюсь, вы сможете простить меня.

И поклонился!

Этот совершенно невозможный человек поклонился так, словно мы были в столичном салоне, а он имел наглость обыграть меня в карты.

Мир сошел с ума.

Только этим можно объяснить его слова. И уважение, мелькнувшее в синих глазах и то, что я, на мгновение потеряв дар речи, ответила книксеном.

— Я благодарна вам за помощь, Дарьен, — сумела произнести подрагивающим от явно нервического смеха голосом. — А сейчас прошу меня извинить, мне хотелось бы искупаться.

— Угу, кровь засохнет, вымывай потом…

О, да тут, похоже, опыт.

Его светлость опустил взгляд. Отнюдь не на мои обнаженные прелести — на трупы.

— Подберем другое место для ночевки?

— Нет, — мне пришлось напомнить себе, что его светлость не издевается, он просто давно не был на родине, — сегодня четверг. Поверьте, Дарьен, лучше ночевать с покойниками, чем танцевать с нэнами.

Хвала Интруне, спорить он не стал. Даже трупы в лес, пока я мылась, оттащил сам. На мою же долю осталась возня с костром и пойманной-таки рыбой. Решив, что крови с меня на сегодня достаточно, я просто натерла карпов крупной солью и, пока собранный хворост прогорал в золу, пошла к воде сполоснуть руки. И спасший меня кинжал заодно. Клинок я решила оставить — кастальская сталь на дороге не валяется. А с его несчастным хозяином я, считай, расплатилась.

Жизнью.

— Это я, — послышалось за спиной.

И тут же мимо меня прошлепали ноги его светлости. Мускулистые и волосатые.

Предупреждение было кстати: подкрадываться к вооруженной мне не самая лучшая идея. Плохо, что его приближение я почувствовала слишком поздно.

Как ему такому большому удается настолько тихо двигаться?

Я подняла голову и застыла, чуть не упустив в воду кинжал.

Медленно удаляющуюся от меня спину, как и предплечья, и бедра покрывали полосы давно зарубцевавшихся шрамов. И пусть по виду большинство ран были нанесены сталью, несколько грубых, как пеньковые веревки, полос на мощных плечах явно оставил бич.

Святая Интруна, откуда?!

Почувствовав мой взгляд, его светлость обернулся.

— Там слева течение холодное, — пробормотала я первую пришедшую на ум глупость.

Глаза опустила поспешно и принялась, что есть силы, тереть и без того блестевший клинок.

— Благодарю, — донесся сверху насмешливый голос.

Кажется, он решил, что смутил меня своим голым задом?

Пусть. Чутье шептало: жалости ни от меня, ни от кого-либо его светлость не потерпит.

Я б не стерпела.

Дабы не искушать зудящее любопытство, я развернулась прямо на корточках, встала и пошла заниматься ужином, отчаянно пытаясь выбросить из головы царапающую сердце картину.

Но она почему-то не выбрасывалась.

Он вернулся, когда сумерки уже прихлопнули берег мягкой ладонью. Я сидела у костра, закутавшись в плащ, ворошила угли над пекущимися карпами и гоняла ошалевших от радости комаров. Рядом лежал взведенный арбалет и несколько болтов. Сонно похрапывали кони. Хорошо.

— Хорошо, — его светлость набросил поверх рубашки свой плащ. Сел, протягивая к костру присыпанные мокрым песком пятки. — Давно я так не ночевал.

— Меня удивляет, — я разгребла золу и потыкала заостренной веткой в рыбий бок, — что вы, вообще, так ночевали.

Он прищурился, пытаясь разобрать в танцующих тенях выражение моего лица. Но там был только вежливый и вполне искренний интерес.

— А по-вашему, я должен до конца жизни спать в инкрустированной самоцветами и перламутром кровати под парчовым балдахином? — хмыкнул его светлость.

— Ну почему же, — мой тон был исключительно вежливым, — иногда ее можно менять на роскошный походный шатер, раз уж кареты вы не любите.

Плеск воды и тихая колыбельная ветра скрасили повисшую тишину. Его светлость сидел, запрокинув голову, совершенно некуртуазно шевелил освобождающимися от песчаной корки пальцами и жевал сорванную травинку.

— Давайте мы с вами сразу договоримся, — наконец, произнес он, прихлопывая глупого комара — что я неправильный герцог. Совершенно неправильный, но очень голодный. Скоро там?

— Сейчас.

Я встала на колени, орудуя зеленой веткой, разгребла угли и золу, вытолкала рыбину на лист лопуха и протянула его светлости.

— Благодарю, — он дотронулся до выбеленной пеплом чешуи и тут же совершенно по-детски подул на пальцы.

На лице его светлости отразилась такая мука ожидания, что я решила отвлечь страдающего ближнего легкой беседой.

— Скажите, Дарьен, почему вы решили, что я не рада вашему участию в драке?

— Какое-то время… Болт подайте, пожалуйста. Благодарю.

Наконечником арбалетного болта он принялся снимать с карпа шкуру вместе с чешуей.

— Может, вам нож дать?

— Не, — отмахнулся неправильный герцог. — Так, о чем я? А! Несколько лет я жил на Рассветных островах, у нас их называют Жемчужными. И вот иду я как-то, даже, можно сказать, прогуливаюсь, и вижу на дороге девушку, явно в беде. Знаете, классический такой сюжет: трепетная дева и разбойники. И я, значит, рыцарь в сверкающих доспехах. И, разумеется, вмешался…

Он улыбнулся воспоминанию. Хорошо улыбнулся, искренне — тут я подделку вижу даже лучше, чем в драгоценностях — и на рыбий бок подул.

— Но, — продолжил его светлость, убедившись, что блюдо еще горячее, — вместо бросания на шею со словами благодарности, или что там у нас еще положено по балладам, получил палкой промеж глаз. Точнее, я думал, это палка — Тэруко просто пожалела чужака и не достала меч из ножен. А потом в выражениях крайне резких объяснила, где она видела меня и мое геройство. Видите ли, Алана, женщины-воины Рассветных островов очень щепетильны в вопросах воинской чести. Ну, наконец-то!

Хищно сверкнув глазами, его светлость приступил к трапезе, орудуя вместо приборов арбалетным болтом.

— Надо же, — хмыкнула я, аккуратно разбирая своего карпа — а я думала вещи более хрупкой, чем мужское самолюбие просто не существует.

Кажется, я произнесла это вслух, и в разговоре случилась неловкая пауза.

Представив строгий взгляд наставницы, тот самый, с приподнятой бровью, я мысленно отвесила себе подзатыльник.

Да что со мной сегодня?

— А вы не очень то высокого мнения о мужчинах, — заметил его светлость, аккуратно извлекая изо рта рыбью кость.

Воспользовавшись жеванием, как предлогом не отвечать, я лихорадочно размышляла извиняться мне, оправдываться или сделать вид, что у его светлости просто разыгралось воображение. А потом вдруг решила рискнуть.

— Только о некоторых. А они, в свою очередь, не очень то высокого мнения обо мне. Вот уж не понимаю почему?

Давайте обратим все это в шутку, попросили мои глаза, но его светлость как раз решил подбросить в костер еще хвороста. Пламя поблагодарило его ярким лепестком и весело захрустело сосновой веткой, добавляя витавшему в воздухе напряжению смолистую ноту.

— Дураки потому что, — ответил он просто.

И в затылок мне словно воткнули раскаленную спицу.

В глазах потемнело, по поляне, словно пронесся порыв соленого ветра, и смутно знакомый голос произнес:

— Как думаешь, почему?

— Потому что дурак, — ответил ему второй.

Кажется, я разучилась дышать.

— Алана? — далекий, идущий словно сквозь толщу воды, голос толкнул воздух в горящие легкие. — Алана? Что с вами?

— Кость, — я закашлялась, — попалась.

Отвернулась, сплевывая сухую, как горячий песок, слюну. По груди постучала и долго глотала из ставшей почти неподъемной флаги горчащую воду. Глаза слезились, и хорошо было бы списать это на ветер, или дым, или треклятую рыбу, но ведь не получится.

А его светлость молчал, давая мне время прийти в себя.

Надо собраться. И разговор возобновить, потому что это странное молчание и взгляд, который почти прикосновение, отзываются где-то глубоко нарастающей дрожью.

— Нам, — я сжала в кулак ставшие вдруг непослушными пальцы, — придется задержаться в обители, чтобы принять епитимью за убийство. Знаю, вы спешите, — с каждым словом мой голос звучал увереннее, — но, боюсь, мы не можем рисковать покровительством святой Интруны. Вдруг на обратном пути вас ранят?

А если вспомнить награду за его голову, я бы предпочла оставить его светлость в обители и ехать в столицу самой. Или попросить кого-то из монахинь в сопровождение: исцеляющая молитва лишней явно не будет.

— Или вас?

— Или меня, — согласилась поспешно. — Сейчас на мне это единственная кровь. Если у вас не больше, покаяние не займет много времени.

Я говорила, чтобы развеять ночью. Тишину. И странное чувство, которое пыталось процарапать себе выход.

— День или два мы можем позволить, — его светлость наконец-то перестал меня разглядывать.

— Хорошо. Тогда, если вы не возражаете, я возьму себе второй дозор и отправлюсь спать.

Эти посиделки нужно было заканчивать. Немедленно.

— А если возражаю? Я, — он задумчиво посмотрел на рыбий скелет, — предпочел бы, чтоб вы выспались.

— Нам обоим, — я выделила последнее слово, — необходимо отдохнуть перед Брокадельеном. Мы не на светском рауте, Дарьен, вам не нужно заботиться о моем удобстве.

Пожалуй, это прозвучало резче, чем мне хотелось.

Ты устала, Алана. Ты просто устала. Отдохнешь и все пройдет.

— Разбужу.

И тон его заставил меня усомниться в этом, но сил спорить просто не было.

— И если хотите, вот, — протянула ему нетронутую половину своего карпа. — Я уже не голодна.

Рыбу он принял.

Спокойно, словно делить со мной еду было так же естественно, как драку, разговоры и ластящееся тепло костра.

«Осторожно, девочка", — шепот волн донес голос наставницы.

Если бы я только знала, о чем она пытается предупредить.

Но вода, как и укрывшая меня ночь оказалась скупы на ответы.