После измены. Он тебя любит

66

Крестовский подает мне чашку кофе, продолжает говорить что-то, однако я понимаю, его слова пролетают мимо сознания.

Цель сейчас — получить мое согласие. Ради этого дурацкого шоу. Ради славы. Ради зашкаливающего рейтинга. Ведь Крестовский понял, что может это все выгодно использовать.

Он пойдет на все. Додавит так, чтобы я согласилась. Просто потому что иного пути у меня не останется. Только принять его условия. Наверное, можно было бы уступить. Теоретически. Ведь это будут не настоящие отношения.

Пытаюсь представить, как соглашаюсь. Прокручиваю в голове варианты того, что неминуемо последует за этим дальше.

Играть. Притворяться. Лгать зрителям. Лгать моим собственным подписчикам в блоге. И… пойти на сделку со своей совестью.

Противно даже в голове это прорисовывать. В реальности будет еще тяжелее. Все внутри меня буквально поднимается на дыбы. Бунтует. Зарождается мощный протест.

К тому же, если посудить логически, то соглашаться в принципе опасно. Роман уже показал себя не с лучшей стороны. А ведь я пока не связана с ним этой сделкой. Потом будет поздно отказываться. Если он уже сейчас, на берегу, так себя ведет, то что последует в будущем? И как далеко может зайти игра? Пока складывается ощущение, что предела нет. И не намечается.

— Вер, ты меня слышишь? — спрашивает Крестовский. — Держи. Иначе кофе совсем остынет.

Беру у него чашку механически. Но пить ничего не собираюсь, как и задерживаться здесь. Ставлю в сторону, на ближайшую тумбу.

— Извини, — говорю. — Лучше я пойду.

Хочу выйти из гримерки, но он встает у меня на пути.

— Куда ты?

— Ничего не получится, — говорю прямо. — Не мое это. Шоу. Медийность. Изображать что-то на публику я не смогу.

— Ты серьезно сейчас? — хмурится. — Отказываешься? От денег? От популярности?

— Меня другое волнует.

— Что?

— Кто, — выдаю, нервно качнув головой. — Мой сын. Остальное это просто работа, и я…

— Ты сына своего потеряешь, — твердо заявляет Крестовский. — Разве не понимаешь? Без Жданова тебе в суде ничего не светит.

— Значит, найму другого адвоката.

— Никто другой против твоего бывшего не вывезет. Вера, не глупи. Ты же сама это понимаешь. Или нет?

Разговор заходит в тупик. Не хочу тут задерживаться.

— Пожалуйста, дай мне пройти, — говорю, потому что обойти Крестовского не получается.

— Смотрю, ты все проблемы ищешь, — хмыкает он с издевкой. — Почему бы нам по-хорошему не договориться обо всем, Вера? Или ты хочешь, чтобы я тебя по судам затаскал? Вместе с твоим Таировым? Ну так я могу. Легко, вообще. Контракт у нас подписан, а ты его нарушаешь.

— Не поняла, — качаю головой. — Что именно я нарушаю? В контракте ни строчки нет о том, что я должна разыгрывать твою возлюбленную. Или про свадьбу. Или еще хоть что-то еще, от чего я отказываюсь теперь.

— Ну так это смотря, как посмотреть, — усмехается мрачно. — Ты главное забываешь, Вера. Мой адвокат — Жданов. Он найдет способ все перевернуть так, как мне надо. Ты же успела с ним пообщаться. Заметила, какой он? Профи своего дела. Он кого хочешь потопит.

Значит, рискну.

Но лучше ничего общего с Крестовским не иметь.

— Отойди, — повторяю твердо.

Его взгляд темнеет.

— Да что ты ломаешься? — спрашивает резко. — Ты таких денег никогда в своей жизни не видела. То, сколько ты сможешь заработать…

Пробую выйти опять.

Но на этот раз Крестовский хватает меня за руку, поворачивает, вплотную прижимая к себе и… хочет поцеловать.

Залепляю ему пощечину. Автоматически.

— Ну ты и стерва, — выдает он, раздражаясь. — Давай хотя бы последний поцелуй заснимем. Кто знает? Может тебе это даже понравится.

Да он просто ненормальный!

Крестовский снова пытается меня насильно поцеловать, а я уворачиваюсь. Дергаюсь, стараясь сбросить его руки, оторвать цепкие пальцы от своего тела. Извиваюсь, прикладывая всю силу. Только бы освободиться, только бы уже вырваться.

А Крестовский будто в раж входит. Напирает. В ожесточенной борьбе моя кофта трещит, ткань расползается. Ведь я продолжаю вырываться, а он держит. Все крепче, жестче. Кофта рвется.

— Помогите! — кричу, потому что сдают нервы.

Луплю его по груди. Отпихиваю. Но освободиться до сих пор не получается. И нервная дрожь сковывает по рукам и ногам.

— Кто-нибудь! Помогите! — кричу еще громче.

Дверь распахивается, и в следующую секунду, руки Крестовского, прежде державшие меня, резко разжимаются. Его самого оттаскивают от меня куда-то в сторону.

Пораженно моргаю, увидев бывшего.

Таиров сжимает Крестовского за горло так, что тот хрипит. Держит его одной рукой. Так держит, что тот даже сдвинуться не может.

— Ты на кого набросился? — отрывисто спрашивает Таиров. — Урод! Тебе конец…

— Пусти, — с трудом выдавливает Крестовский.

— Пустить? Да я тебя прямо тут закопаю, гнида.