После измены. Он тебя любит

69

Слова Ксюши заставляют меня заледенеть.

— Доча, — начинаю и чувствую, что ком подступивший к горлу не дает мне продолжить фразу.

А я даже не знаю, что сказать. Слова вообще не идут с языка. В голове не укладывается.

Эмира… убили?

— Ксюша, не понимаю, — сглатываю с трудом. — Почему ты…

— Вот, сама посмотри! — выпаливает дочка, трясущейся рукой показывает на экран телевизора.

Перевожу взгляд и обмираю.

Таиров лежит на асфальте. Окровавленный. Рядом суетятся его охранники. Но кажется, уже поздно.

Сердце дает перебой.

Мне не верится в то, что наблюдаю в новостном репортаже. Происходящее кажется дурным сном.

Слова диктора звучат отдаленно. Словно бы через вату доносятся до меня. Как из другой реальности.

Разбираю лишь отдельные фрагменты.

«Сегодня утром в известного бизнесмена стреляли».

«Эмир Таиров убит».

«Смертельные ранения».

Нет, нет, нет.

Этого просто не может быть!

Сейчас не те времена, когда разборки ведут на таком уровне. Другое дело лет двадцать назад. Когда Эмир только раскручивал бизнес. Но не теперь. Точно не теперь.

Прокручиваю мысль в голове. Цепляюсь за соломинку. За хрупкую надежду.

Может быть, это ошибка? Недоразумение?

Однако кадры служат лучшим доказательством того, что все происходит на самом деле.

Бледное лицо Эмира. Закрытые глаза. Кровавые пятна на светлой рубашке.

Каждая деталь будто намертво врезается в память.

Ледяной шок накрывает меня до такой степени сильно, что я даже не сразу слышу звонок. Пока пытаюсь успокоить дочку. Обнимаю ее, целую. А сама не чувствую ничего. Все внутри обрывается, немеет.

Нечто похожее у меня было, когда я застала бывшего за изменой. Тогда боль вспыхнула настолько остро и мучительно, что полностью меня ослепила.

Теперь все словно повторяется.

Хуже. Острее.

Тогда казалось, ну что может быть хуже измены?

Сейчас становится до боли понятно: всегда может стать хуже. Есть вещи, которые нельзя не переписать, не поменять.

Смерть.

После нее точно ничего нельзя вернуть назад.

Меня охватывает настолько оглушительная боль, что ощущение, будто все мое тело буквально парализует. И реальность точно раскалывается.

Часть меня здесь. Обнимает дочь. Целует. Гладит по спине. Прижимает крепче. И наконец отвечает на вызов разрывающегося от звонков телефона.

А часть просто наблюдает. Будто смотрит на все это со стороны.

Пугающее чувство.

— Да, — выдаю сипло, едва двигаю ногами.

— Вера? — звучит незнакомый мужской голос, а дальше ко мне обращаются уже по фамилии.

— Да, — повторяю глухо.

— Ваш бывший муж сейчас в реанимации, — следует дальше. — В тяжелом состоянии. Вы могли бы приехать? Центральная больница. Внизу вас встретят. Когда вы сможете…

— Подождите, — бормочу сдавленно. — В реанимации?

— Да, в него стреляли.

— Но по телевизору, — замолкаю, потому что горло сдавливает. — Там сказали… я… Эмир жив?

— Прошу вас об этом не распространяться, — слышится в динамике. — Эти поганые журналюги уже все на свой лад выкрутили. Им лишь бы побольше сенсаций. Жареных фактов.

— Эмир жив? — повторяю нервно. — Пожалуйста, скажите.

— Да, но врачи пока не могут дать гарантий. Идет операция. Прошу вас никому не рассказывать об этом. Просто приезжайте в клинику.

— Хорошо, — отвечаю поспешно. — Конечно, я буду.

Закончив разговор, смотрю на Ксюшу. Она замирает, в ее заплаканных глазах вспыхивает надежда.

— Папа, — выдает сдавленно.

— Жив, — говорю. — В реанимации. Сейчас вызову няню. Она посидит с Кирюшей. А мы в больницу поедем.

— Мам, это все, — дочка осекается. — Кто мог в него стрелять? Не понимаю. Как такое вообще могло произойти?

— Не знаю, доча. Сейчас главное, чтобы он выкарабкался.

— Что врачи говорят? Это врач тебе звонил?

Невольно смотрю на телефон.

Понятия не имею с кем именно говорила. Но похоже, не с врачом.

Ладно, скоро все выясним.

Дорога до клиники пролетает будто в тумане. Мы с Ксюшей держимся вместе. И я как могу, стараюсь дочку приободрить. Хотя меня саму колотит и трясет. Но я очень стараюсь не подавать вида.

Надо держаться.

Если я расклеюсь, то что дальше?

Просто не верится, будто такое в принципе могло произойти. Стрельба. Утром. Посреди города. Эмира ранили. Он в реанимации.

Звучит как полный бред. Абсурдно. Однако это правда. В мыслях творится полный раздрай.

А дальше нас и вовсе встречает следователь.

— Здравствуйте, — говорит этот человек. — Я занимаюсь расследованием по делу вашего мужа. У нас есть все основания полагать, что это была попытка заказного убийства.

— Эмир, — вырывается у меня. — Могу я увидеть его?

— Полагаю, это вам лучше обсудить с врачом.

— Хорошо, тогда…

— Операция еще идет, — замечает он. — Позже.

— Так долго идет операция? — выпаливает Ксюша. — Почему?

— Ранения серьезные, — отвечает следователь. — Он чудом выжил. Врачи практически вытаскивают его с того света. Вам придется подождать. Не думаю, что сегодня будут разрешены посещения.

Теперь время тянется мучительно медленно.

Мой взгляд то и дело соскальзывает на часы.

А следователь задает один вопрос за другим.

— У вашего бывшего мужа были враги?

— Наверное, — выдаю рассеянно. — Он же серьезный бизнесмен. Эмир сам говорил, что в его деле без врагов не обойтись.

— Вам на ум приходят какие-нибудь имена? Кто мог желать ему зла?

— Не знаю. Мы давно развелись.

— Ну тогда раньше. С кем у него были конфликты?

— А я никогда не интересовалась его работой до такой степени. Мы это, — начинаю и замолкаю. — Такое мы не обсуждали.

— Слышал, у вас завязалась судебная тяжба.

Перевожу взгляд с часов на следователя.

— Да, но…

— Таиров собирался вам все отдать.

— Послушайте. Какое это имеет значение?

— Возможно, это не понравилось кому-то, кто был к нему приближен. Одному из его бизнес-партнеров.

— Не знаю.

— Вера, подумайте. Возможно, вы дадите нам след.

— Да какой след я могу…

Запинаюсь, потому что сознание будто вспышкой озаряет в этот самый момент. Ослепительной, яркой.

— Пылаев, — сглатываю. — В последнее время у него начался серьезный конфликт с Петром Пылаевым. Но кажется, Эмир все решил. Во всяком случае, именно так он сказал мне в нашу последнюю встречу.

Это все кажется каким-то горячечным сном. Фантазией воспаленного разума. Не представляю своего бывшего начальника в роли убийцы.

Но вообще…

— У них давно был конфликт, — добавляю. — Однако прежде все было не настолько остро, как сейчас.

— Еще кто-нибудь приходит на ум?

— Кузнецов, — вылетает у меня непроизвольно.

Сначала говорю, потом думаю. И сперва пытаюсь отмахнуться от этой идеи, но потом перед глазами встает встреча Кузнецова и Пылаева.

Эти двое могли действовать вместе.

Но заказать убийство? Нет, не могу в это поверить. Не хочу в такое верить. Попросту отказываюсь.

Только меня никто не спрашивает. Есть реальность. Есть факты.

— Мы все проверим, — замечает следователь.

— Кузнецов, — говорю. — Он же из ваших структур.

— Знаю, — отвечает невозмутимо. — Его фамилия уже у меня в списке. Необходимо изучить.

— Значит, вы не исключаете…

— Круг подозреваемых широкий. Потому будет лучше, если до того, как мы прольем свет на личность заказчика, реальное состояние Таирова останется секретом для общественности. Выгоднее, если все посчитают его погибшим.

После разговора с врачом, который наконец выходит из операционной, мне становится ясно, что жизнь Эмира сейчас буквально находится на грани.

— Нам остается только ждать и надеяться, — произносит доктор. — Мы уже сделали все, что могли. Теперь дело за Эмиром.

— Но вы можете дать хотя бы примерный прогноз? — спрашиваю тихо. — Как он?

— Увы, на данный момент, ничего нельзя обещать.

Остаток разговора уже толком не воспринимаю. В голове все как-то смешивается, перепутывается.

— Мама, пожалуйста, скажи мне, что все будет хорошо, — говорит Ксюша, глядя на меня.

— Все будет хорошо, доченька, — отвечаю. — Твой папа сильный. Крепкий. Он справится. Должен справиться. Я в него верю.

Говорю все это, а сама понимаю, что на самом деле понятия не имею, как все будет разворачиваться дальше.

Еще недавно мне казалось, что мои чувства к Эмиру давно погибли. В тот день, когда узнала правду про измену.

Однако теперь, когда бывший муж оказывается на краю гибели, становится понятно, насколько сильно я в самой себе ошиблась.

Что-то и правда оборвалось. Осталось далеко в прошлом. Но многое все равно сохранилось. И теперь, под натиском обстоятельств буря эмоций вырвалась на поверхность.

Такая буря, которой совсем не ждала.

Нет, конечно, мы с Таировым никогда не будем вместе. В одну реку нельзя войти дважды. Между нами все кончено.

Но… ночами я молюсь за него. И в больнице тоже. И просыпаясь утром, первая моя мысль — только бы все было хорошо.

Пусть он живет. Пусть идет на поправку.

Эмир мой близкий человек. Он отец моих детей. И как бы не складывались наши отношения, зла ему совсем не хочу.

Каждый день езжу в больницу с Ксюшей. Нам разрешают только короткие посещения. Минут пятнадцать, не больше.

Остаюсь рядом с ним в палате. Смотрю на его бледное, словно бы восковое, будто вовсе не живое лицо, и все внутри напряженно вибрирует от тревожного чувства.

Нет.

Эмир сильный. Он все выдержит.

Сжимаю его ладонь. И кажется, он сжимает мои пальцы в ответ. Слегка, едва ощутимо.

На датчиках оживление. Слышится писк.

Ресницы Эмира дергаются. Рот приоткрывается.

— Вера, — вырывается почти шепотом.

Хрипло, отрывисто.

Меня будто током прошибает. И с трудом сбросив оцепенение, зову врача. Вскоре подтверждается, что реакция есть.

Пока слабо, однако Таиров все же начинает идти на поправку.

Тем временем, расследование продолжается. В больнице теперь дежурит охрана. И люди Таирова, и те, кого представило следствие.

Проходит почти две недели. Информация о том, что Эмир выжил после покушения на него, все-таки распространяется.

Однако никаких доказательств виновности Пылаева или Кузнецова пока не обнаружено. Ни один след к ним не ведет.

Разумеется, других врагов у Таирова тоже хватало.

Тут так сразу и не определить, кто мог бы на такую мерзость пойти, нанять убийцу.

Запрещаю себе развивать эту тему.

При мысли о том, что такой жуткий человек до сих пор на свободе и, возможно, даже замышляет очередное преступление, меня всю передергивает.

Нет. Хватит. Сейчас мне лучше на другом сосредоточиться.

Однажды беру с собой Кирюшу. Кажется, если Эмир услышит звонкий голос своего сына, это на него подействует.

И… это и правда помогает.

Первая неделя очень напряженная. Эмир на грани между жизнью и смертью. Не приходит в сознание. Постоянно под препаратами. Но потом жизненные силы начинают возвращаться к нему.

Кажется, он чувствует наше присутствие. Напитывается этим. Постепенно восстанавливается.

И в тот день, когда я беру Кирюшу, Таиров вдруг выдает:

— Как я скучал по вам.

Его пальцы сжимают мою руку. Крепко.

И что-то внутри меня ломается. Но я не даю этому волю. Стараюсь отбросить. Не тот момент, чтобы погружаться глубже.

Поразмыслю обо всем после.

Внутри светлеет.

Наверное, сейчас я убеждаюсь в том, что Эмиру действительно становится лучше. Тут уже не просто мои надежды и фантазии. Все глубже.

Отвлекает телефонный звонок.

На автомате достаю мобильный и зависаю, глядя на экран. Входящий вызов от Кузнецова. Сбрасываю его, убираю телефон обратно в карман сумки.

— Вера, — зовет Таиров.

Я наклоняют ближе, чтобы было лучше слышно.

Не успеваю сделать то, что он говорит.

Но почти сразу нас прерывают. Появляется медсестра и делает ему укол, обрывая наш разговор буквально на полуслове.

Хорошо. Эмиру нужен покой.

Еще поговорим. Успеем.

А сейчас мне надо домой ехать, отвезти Кирюшу к няне, а дальше снова вернуться в клинику.

Так и поступаю.

Однако когда выхожу из дома, чтобы опять ехать в больницу, понимаю, что похоже, мне придется задержаться.

Возле подъезда Кузнецов.

Общаться с ним нет никакого желания. Не знаю, причастен ли он к покушению, но что-то против Таирова затевал. Здесь сомнений нет. Даже с Пылаевым спелся.

И откуда мне знать, насколько далеко Виктор зашел? С его-то ресурсами.

— Вера, стой, — задерживает он меня, когда хочу пройти мимо. — Ты не торопись так. Разговор есть.