После развода. Зима в сердце

Эпилог

Нельзя вот так взять и отмести в сторону болезненный опыт, который когда-то перевернул твою жизнь с ног на голову.

И даже несмотря на то, что слова Паши попали мне в самое сердце, у меня всё ещё оставались сомнения.

Действительно ли всё, что он сказал — истина?

Могла ли болезнь матери потрясти его настолько?

Ответы на свои вопросы я получила, когда Тамара Леонидовна пришла в гости познакомиться со Снежаной. Кирилл Андреевич, мой бывший свёкор, придерживал её за руку и помогал во всём. Невооружённым глазом было видно, как он её опекает.

Мужчинам надо отдать должное — что Паша, что Кирилл Андреевич держались. А вот я… стоило увидеть, что болезнь сделала с некогда пышущей здоровьем женщиной, как что-то внутри меня надломилось и треснуло.

Старые обиды моментально ушли на второй план, когда Тамара Леонидовна подошла ко мне и, заключив мои ладони в свои ледяные руки, слабым голосом извинилась за прошлое, попросила показать ей внучку.

А увидев Снежану, она заплакала, сокрушаясь, что боится взять её на руки — сил почти не осталось.

Я предложила ей сесть в кресло, постелила на колени специальную подушку для вскармливания и уже на неё бережно поместила Снежану.

— Кирилл, подойди! — позвала она мужа, который стоял в дверях растерянный. — Посмотри, какая у нас красивая внучка!

Я понимала причину их неловкости. Я бывшая жена Паши, которая сейчас живёт в его квартире, показываю им внучку, о существовании которой, если не знал сам Золотов, то его родители — тем более.

Бывшие свёкры провели у нас несколько часов, потому что Тамару Леонидовну нужно было везти в клинику. Она то и дело вставала с места и слабыми шагами подходила к Паше, который держал на руках Снежану.

Невооружённым глазом было видно, что она любуется ею, пытаясь изо всех сил запомнить этот момент.

Перед уходом Кирилл Андреевич поймал момент, чтобы поговорить со мной наедине. Вблизи я убедилась в своей догадке: болезнь жены он пропускает через себя.

Я не видела семью Золотовых год, а внешне они изменились так, словно прошло десять.

— Танечка, — тяжело и сдавленно произнёс он, и было видно, как он тронут. — Спасибо, что разрешила нам повидаться с внучкой. Мы с Тамарой очень рады. Она с тех пор, как узнала про Снежану, только про неё и говорит. Жене тяжело даются поездки даже на небольшие расстояния, так что я думал… Может быть, я смогу иногда за вами со Снежаной заезжать? — осторожно спросил он. — Тамара будет очень рада таким гостям.

Его глаза говорили куда больше, чем слова. Я понимала скрытый смысл просьбы, и он разрывал мне сердце.

— С радостью, — ответила я, и мы договорились, что он заедет за нами на следующий день.

Я видела, как на свою мать смотрит Паша. И пусть мужчины лучше женщин умеют скрывать эмоции, я всё равно понимала, что происходит у него в душе.

Мне вообще многое стало понятно…

Болезнь Тамары Леонидовны разрушила ту стену, что раньше возвышалась между нашими семьями. Прочувствовав горе, через которое проходит их семья, я раз и навсегда забыла о своих обидах.

Да, мне было тяжело и больно. Моё сердце разбил мужчина, которого я любила больше всего на свете. Но одновременно с этим другие люди проходили куда более тяжёлые испытания, чем я…

Паша взялся за свалившееся на мою голову судебное дело, потому что тётя Оля всё-таки решилась биться за дом моей тёти и оспаривать наследство. По итогу, она осталась ни с чем.

Заодно Паша надавил и на следователей, занимавшихся выяснением обстоятельств пожара. Мать Миланы, Анфису Олеговну Королёву, арестовали и выдвинули ей обвинение. Идет следствие.

Его забота — а если сказать правильнее, борьба за справедливость — и то, как он защищает нас со Снежаной, подкупают. Причём я вижу, что это не показуха: Паша старается, и это медленно нас сближает.

В один из дней, когда он приезжает навестить нас с дочерью, я слышу из прихожей странные звуки. Странные и… до боли знакомые.

— Я привёл гостью, — сообщает он слегка озорным голосом.

А когда я захожу в прихожую, сердце подскакивает к горлу от радости.

— Боня! — бросаюсь к своей четвероногой подруге. — Как же я по тебе скучала, моя девочка! Как твои дела?

Она рада меня видеть так же сильно, как и я её. Соседям, у которых она проживала после пожара, я звонила каждый день, спрашивая, нужно ли Боне что-либо.

— Мы с утра были у ветеринара, — говорит Паша. — Мне дали список с советами по адаптации, а также вот, — он протягивает бумажный пакет с логотипом клиники, — тут мягкое успокоительное, если ей будет тяжело привыкать к квартире… Что такое? — он поднимает на меня вопросительный взгляд, поглаживая довольную Боню по шее.

— Собака… в квартире?

— Ты против? — он хмурится.

— Нет… конечно, нет. Ты что? Я ведь к ней прикипела, просто… я умала, ты будешь против.

Паша по-доброму смеется.

— Ты же знаешь, что я люблю собак. И я не против её выгуливать. Тут как раз есть специализированная площадка недалеко. Будет лишний повод наведываться к вам почаще. Боня там уже была сегодня — ей понравилось.

Словно понимая наш разговор, Боня плавно виляет хвостом.

— У меня в багажнике её вещи, — продолжает Паша. — Лежак, игрушки…

— Паш?.. — мне становится так неловко, что хочется провалиться.

— М?

— Это… это слишком. Мне неудобно. Ты и так много для нас делаешь.

— Как и должен, — спокойно парирует он, гладя Боню по голове.

— Ты не понимаешь…

— Понимаю, Тань. Куда больше, чем ты думаешь, — и, пользуясь моей растерянностью, притягивает меня в объятия.

— И ты что, будешь приезжать каждый день по нескольку раз, чтобы выгуливать Боню? — не знаю, почему именно этот вопрос волнует меня сильнее всего.

— Пока мы не переедем в большой семейный дом с детской площадкой для Снежаны и просторным вольером для Бони — да. У меня просто не будет другого выбора, — договорив, он касается губами моего лба.

— Что?..

— Я как раз присмотрел такой, — говорит он, а я едва слышу слова из-за бешено бьющегося сердца. — Если хочешь, можем съездить вместе.

— Когда?..

— Сейчас, Тань, — в его голосе такое облегчение, будто больше всего на свете он боялся моего отказа. — Потому что я больше не хочу терять наше с тобой время…

— Таня! — голос у Паши такой, словно он выиграл в лотерею. — Ты не поверишь!

Он заходит на кухню, держа на руках десятимесячную Снежану.

— Что такое? — отрываюсь от готовки и подхожу к ним.

Обнимаю Пашу и целую в макушку дочь, которая с каждым днём всё больше становится похожа на папу.

— Зайка, скажи «папа», — просит он малышку. — Па-па.

— Па-па! — звонко произносит Снежана, и Паша буквально светится от гордости.

— Вот видишь? — он наклоняется ко мне и, чмокнув в губы, победно произносит: — Первое слово нашей дочери: папа.

На каждое её достижение Паша реагирует как на победу. Он максимально включён в её развитие, и иногда я вижу в его глазах светлую грусть — будто он снова и снова возвращается в те месяцы её жизни, когда его не было рядом.

Он часто извиняется передо мной, особенно когда мы остаёмся наедине и говорим о чувствах. Берёт мою ладонь, подносит к губам и просит простить.

Я раз за разом повторяю, что прошлое осталось в прошлом — я действительно отпустила обиды.

Но думаю, дело в том, что он самого себя простил ещё не до конца. А я искренне стараюсь ему в этом помочь.

Мы всё-таки переехали в тот самый дом — с детской площадкой для Снежаны и больши́м вольером для Бони. У нас с бывшим мужем много разговоров о будущем и, что немаловажно, о прошлом.

Паша не прячет голову в песок и не открещивался от ошибок. Он горит желанием всё исправить и дать нам со Снежаной счастливую, беззаботную жизнь.

И получается у него не только это…

Своими поступками он залатал мои душевные раны и пробудил в моем сердце любовь, которая всё это время теплилась внутри, ожидая своего часа.

— Нам нужно серьёзно поговорить, — огорошивает он меня, когда мы ложимся спать.

Я включаю ночник и, повернувшись к нему с круглыми глазами, спрашиваю:

— Что такое?

— Ну не переживай ты так, — он притягивает меня на свою грудь. — Это будет приятный серьёзный разговор.

— Ничего не понимаю, Золотов. Можешь перейти к делу?

— Я надеялся, что ты это скажешь, потому что не умею долго тянуть. Во-первых… ты должна выйти за меня замуж.

— Так вот почему ты в последние дни какой-то странный, — подначиваю его, чувствуя, как внутри всё трепещет от счастья.

— Во-вторых, нам нужно родить второго ребёнка, — куда более серьёзно и безапелляционно заявляет он.

— А это откуда взялось? — краснею.

— Ты видела Снежану? Учитывая, какая замечательная у нас дочь, мы обязаны родить как минимум ещё одного ребёнка…

— Золотов! — так и хочется его отругать, только всё внутри откликается ярким согласием.

Конечно, я хочу за него замуж. И, конечно, я хочу от него детей. Ведь именно это и есть любовь.

— Ты согласна? — он умеет скрывать чувства, но сейчас я прекрасно чувствую его волнение.

— Возможно, — кокетливо постукиваю пальцами по его накачанной груди.

— Если хочешь, чтобы я тебя уговаривал, так и скажи, — с этими словами он подминает меня под себя. — Я буду только рад.

— Какой ты невыносимый! — смеюсь я, но от его поцелуев на моей шее смех быстро тает.

— Тебе просто нужно ответить «да», Таня. И тогда я тебя отпущу… ближе к утру.

— Паша… — от счастья у меня путаются мысли. — Откуда у тебя вдруг такие желания?..

— Как откуда? Я люблю тебя и хочу быть вместе навсегда, — прямо говорит он. — А ты?..

Обвив его сильную шею руками, отвечаю:

— Я тоже, Паша… Я тоже тебя люблю. И тоже хочу быть вместе навсегда.

Конец