После развода. Зима в сердце

Глава 3

Ветер подхватывает слова новой женщины моего бывшего мужа и швыряет мне их в лицо. Обидно даже не за себя, а за Снежану. Материнский инстинкт страдает. Что из-за меня она в такой ситуации, из-за меня плачет.

И из-за меня у нее нет папы.

Вернее, он есть, но прямо сейчас он встал перед выбором, который точно будет не в нашу пользу. Контраст слишком сильный. Я и его нежеланный ребенок или красотка, обещающая ему приятное времяпрепровождения.

Когда я представляю их вместе, внутри разливается тупая боль. Я даже не хочу думать, почему я так себя чувствую. Он не заслуживает, чтобы я питала к нему хоть что-то кроме ненависти.

Уверена, Золотов сейчас себя проклинает за то, что поехал этой дорогой.

— Тань… — голос бывшего мужа еле пробивается через шум в ушах. Мне срочно нужно уйти. Паша окидывает местность внимательным взглядом и возвращается ко мне. — Вы тут живете с… — он смотрит на малышку. — Как ее зовут?

— Снежана, — автоматически вырывается из меня.

Я не надеюсь, что он вдруг станет сентиментальным. Просто моя дочь заслуживает, чтобы ее биологический отец знал про нее. Будь я на этой дороге одна, мой след бы уже давно простыл. Но я не одна, поэтому пусть Золотов знает.

— Снежана, — он повторяет ее имя шершаво, словно каждый звук дается ему с трудом. — Так вы с ней тут живете? — он подбородком кивает на поселок.

— Да, — резко отвечаю я и разворачиваю коляску в нужную сторону. — Как и подобает бродяжкам. Не в городе же нам глаза мозолить таким… — окидываю его говорящим взглядом с ног до головы, — таким как вы.

О сказанном я жалею сразу же. Взяла и показал ему, что меня на самом деле задели слова его пассии. Тошно и горько, надо было быть умнее. Вот так и бывает, когда встречаешь людей из прошлого и тебя напрочь выбивает из колеи.

Я сама не своя, и, кажется, еще долго не смогу отойти.

Пройдя около десяти метров в сторону своего дома, он достался мне в наследство от тети, старенький, но добротный, я слышу за собой отчетливые шаги.

И сразу же их узнаю.

Как только Паша ровняется со мной, я сразу же требую:

— Чего тебе?

— А я должен был развернуться и уехать, оставив вас на морозе? — меня поражает его искреннее возмущение. Как будто он имеет на него право. — К тому же это первый раз, когда я вижу свою единственную дочь…

Я останавливаюсь как вкопанная. Щеки кусает нездоровый румянец, вызванный всплеском боли, причиненной мне в прошлом.

— Именно так, Паша, — я изо всех сил стараюсь звучать спокойно, но голос так дрожит, что выдает меня с потрохами. — Надо было развернуться и уехать, — смотрю ему в глаза, и что-то в его взгляде мне не нравится. Слишком уж он прикован ко мне. — Не понимаю, чего ты ожидаешь.

— Я хочу узнать, как вы живете, — говорит он, как будто у него есть на это право.

— Зачем?..

Неужели хочет продолжить начатое своей дамой и принизить меня еще больше? Я не живу так, как может позволить себе жить Золотов. Не могу. А он заставляет меня этого стыдится.

— Как зачем?

Он почему-то считает, что у него есть право сократить дистанцию, и делает ровно это. Возвышается надо мной, давя внутренней силой и авторитетом.

Но и я жизнью закаленная, так что пусть не рассчитывает, что я от одного его случайного появления растекусь перед ним лужицей.

— Мне не все равно, — заявляет он.

— Ах, — я смеюсь. Зло и гортанно. — Год тебе было плевать, а теперь вдруг стало не все равно? Не верю, Золотов. Разворачивайся, тебя там в машине ждут. А тут — нет, — отчеканиваю я.

— Какая ты… — играя желваками, медленно произносит он. — Острая на язык, как и всегда.

Меня волнует его нездоровый интерес, который с каждой минутой все более походит на одержимость. Он так смотрит… то на меня, то на Снежану. Тяжелыми, долгими взглядами, словно про себя о сем-то усиленно думает.

Не нет… Это я перегибаю. Наверняка это просто любопытство. Или что-то другое.

Мало ли что может быть в голове у человека, который однажды меня беременную из своей жизни выкинул за порог.

Не зря говорят, что чужая душа-потемки. А у Паши она вообще не факт, что есть.

— Я не острая на язык. Я просто говорю тебе правду.

Снежана снова начинает плакать, и в этот раз Паше не нужно мое позволение взять ее на руки. Он просто подходит к коляске, словно я не нахожусь рядом и не пытаюсь его отодвинуть, и опускает в нее руки.

Я замираю и не дышу. Сердце пускается в бешеную скачку, от нервов я хватаюсь за голову.

— Не надо, Паш, — это единственное, что мне удается вымолвить онемевшими губами.

Он все-таки достает из коляски дочь. И несмотря на мой страх, что он не умеет обращаться с детьми, делает это бережно. Так же как бы это сделала я.

— Иди к папе, Снежана, — говорит Золотов и с непонятным мне огнем в глазах, впервые прижимает к себе свою дочь.