Прекрасная тьма

Глава десятая Четырнадцатое июня. Книжный червь

— Если это подошло Мелвилу Дьюи, то и мне подойдет, — Мэриан подмигнула мне, не без усилия вытаскивая из картонной коробки стопку новых книг. Книги были повсюду, они окружали ее, возвышаясь в стопках почти что ее роста.

Люсиль кружила между башнями из книг, выслеживая заблудившуюся цикаду. Мэриан сделала исключение из правила окружной библиотеки, запрещающего приводить животных, раз уж в библиотеке было полно книг, но не было людей. В первый день лета в библиотеке будет сидеть либо полный идиот, либо тот, кому необходимо отвлечься. Тот, кто не разговаривает со своей девушкой, или тот, с кем не разговаривает его девушка, тот, который уже не уверен, что она вообще у него есть, и все это с ним случилось в последние самые долгие два дня во всей его жизни.

Я все еще не разговаривал с Леной. Я сам себя убеждал, что это потому, что я слишком зол на нее, но это была всего лишь уловка, чтобы убедить себя, что я поступаю правильно. На деле же я просто не знал, что сказать. Я не хотел задавать вопросы и боялся услышать ответы. Кроме того, это не я удрал с каким-то парнем на мотоцикле.

— Это хаос. Десятичная система библиографической классификации Дьюи вас запутает. Я уже сейчас не могу найти ни одного альманаха по истории создания лунной орбитальной модели.

Я замер, услышав голос со стороны стеллажей.

— Оливия…, - Мэриан улыбнулась сама себе, исследуя корешки книг в своих руках. Трудно было поверить, что она была ровесницей моей мамы — ни единого седого волоса, ни одной морщинки на смуглой коже. Ей нельзя было дать больше тридцати.

— Профессор Эшкрофт, уже ведь не 1876 год. Времена меняются, — голос был девичьим, с акцентом, похоже, британским. Я слышал такую речь только в фильмах про Джеймса Бонда.

— И вместе с ними и система Дьюи. Двадцать два раза, если точно, — Мэриан поставила на полку одинокую книгу.

— Как насчет Библиотеки Конгресса? — голос звучал сердито.

— Дай мне еще сотню лет.

— Универсальная цифровая классификация? — теперь раздраженно.

— Мы же в Южной Каролине, а не в Бельгии.

— Как насчет системы классификации Гарварда-Яньцзин?

— В этом округе никто не говорит по-китайски, Оливия.

Светловолосая, худенькая девушка высунула голову из-за стеллажей:

— Неправда, профессор Эшкрофт. По крайней мере, не этим летом.

— Говоришь по-китайски? — не удержался я. Когда Мэриан упоминала своего помощника по исследованиям на лето, она не говорила, что это будет подростковая версия ее самой. Ну, разве что версия будет с медового цвета волосами, бледной кожей и акцентом. В остальном их можно было принять за мать с дочерью. Даже на первый взгляд в девушке было столько всего от Мэриан, трудно сказать чего именно, но того, чего в нашем городе не встретишь ни у кого другого.

Девушка взглянула на меня:

— А ты нет? — она ткнула меня в ребра. — Шучу. Лично по моему мнению, в этой стране люди едва ли говорят по-английски.

Она улыбнулась и протянула руку. Она была высокой, но я был выше нее, и она смотрела на меня так, будто мы с ней уже были лучшими друзьями.

— Оливия Дюранд. Друзья зовут меня Лив. А ты должно быть Итан Уэйт, глазам не верю. Профессор Эшкрофт такое о тебе рассказывала, что я себе уже представляла головореза со штыком.

Мэриан засмеялась, и я покраснел:

— И что же такого она рассказывала?

— Только что ты невероятно умен, смел, изобретателен и всегда готов прийти на выручку. В общем, настоящий сын ее любимой Лайлы Эверс Уэйт. И еще сказала, что этим летом ты будешь моим младшим помощником, так что я могу командовать тобой, как захочу, — она улыбнулась мне, и я растерялся.

Она нисколько не была похожа на Лену, но и с девчонками из Гатлина у нее не было ничего общего. Что уже само по себе здорово смущало. Все, что на ней было надето, имело потрепанный вид. Поношенные джинсы, парочка ниток с редкими бусами и бисером на запястьях, дырявые высокие ботинки, заклеенные сантехническим герметиком, видавшая виды майка с Пинк Флойдом. На руке, среди нитей с бусинами, были надеты большие черные пластмассовые часы со странно выглядевшими цифрами. Я был слишком смущен, чтобы произнести хоть слово.

Мэриан бросилась мне на помощь:

— Не обращай внимания на Лив. Она шутит. Даже Богам шутки по нраву, Итан.

— Платон. И перестаньте хвастаться, — засмеялась Лив.

— Перестану, — улыбнулась впечатленная Мэриан.

— Он не смеется, — вдруг серьезно заметила Лив, показывая на меня. — Пустой смех в мраморных залах.

— Шекспир? — я взглянул на нее.

Лив подмигнула и оттянула свою футболку:

— Пинк Флойд. Вижу, тебе многое надо узнать.

Юная версия Мэриан, и совсем не то, что я ожидал, когда подписывался на летнюю подработку в библиотеке.

— Итак, дети, — Мэриан протянула руку, и я помог ей подняться с пола. Даже в такой жаркий день как сегодня, она умудрялась выглядеть безупречно. Из прически не выбился ни единый волосок, вышитая блузка мягко шуршала, когда она шла ко мне. — Оливия, я оставляю эти полки на тебя. У меня для Итана есть спецпроект в архиве.

— Ага, естественно. Грамотный и обученный студент-историк рассортировывает книги по полкам, а необученный бездельник отправляется в архив. Очень по-американски, — она закатила глаза и подняла коробку с книгами.

Архив с прошлого месяца не изменился, тогда я заходил к Мэриан договориться по поводу работы на лето и остался, чтобы поговорить о Лене, отце и Мэйконе. Она была само сочувствие, как и всегда. На полке над маминым столом высились груды регистрационных журналов времен гражданской войны рядом с ее коллекцией старых стеклянных пресс-папье. Блестящий черный шар рядом с уродливым глиняным яблоком, которое я слепил для нее в первом классе. Книги и записи моей мамы и Мэриан до сих пор громоздились на столе поверх пожелтевших карт Равенвуда и Гринбрайера, расстеленных на столах. Каждый исписанный клочок бумаги создавал ощущение ее присутствия. Даже пусть все в моей жизни шло наперекосяк, здесь я чувствовал себя лучше. Как будто я был рядом с мамой, а она всегда была тем человеком, который знал, как все исправить, или, по крайней мере, она вселяла веру в возможность исправления.

Но в моей голове были и другие мысли:

— Так это и есть твой помощник на лето?

— Конечно.

— Ты не говорила, что она будет такой.

— Какой, Итан?

— Похожей на тебя.

— Что тебя так взволновало? То, что у нее есть мозги, или то, что она длинноволосая блондинка? Разве есть стандарт внешности для библиотекаря? Большие очки и пучок пегих волос? Я думала, что, глядя на меня и на свою маму, с этим стереотипом ты должен был бы распрощаться.

Она была права. Они с мамой всегда были двумя из числа самых красивых женщин Гатлина.

— Лив здесь пробудет недолго, и она ненамного старше тебя. Я думала, что меньшее, что ты мог бы сделать, это показать ей город и познакомить ее кое с кем из твоих ровесников.

— С кем, например? Линком? Чтобы продемонстрировать его словарный запас и уничтожить пару тысяч ее мозговых клеток? — я уже не стал говорить о том, что Линк большую часть времени пытался бы ее закадрить, что вряд ли вообще возможно.

— Я подумала о Лене.

В комнате повисла неловкая тишина, неуютная даже для меня. Конечно, она подумала о Лене. Вопрос в том, почему я о ней не подумал? Мэриан сердито уставилась на меня:

— Ты мне скажешь, что в твоей голове сегодня творится?

— Что я должен тут делать, тетя Мэриан? — у меня не было желания рассказывать.

Она вздохнула и обернулась к архиву:

— Я думала, что ты можешь мне помочь разобрать тут кое-что. Основная часть материала здесь касается медальона и Итана с Женевьевой. Раз уж теперь мы знаем конец этой истории, то, может, имеет смысл освободить немного места для новой.

— И какая новая? — я взял старое фото Женевьевы с медальоном. Я вспомнил, как мы с Леной впервые увидели его. Казалось, что это было годы, а не месяцы, назад.

— Думается мне, что это будет ваша с Леной история. События ее дня рождения породили так много вопросов, на которые я не могу ответить. Я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь когда-нибудь из Магов не выбирал Тьму или Свет в день Призвания, за исключением Лениной семьи, где за них этот выбор уже сделан. Раз уж с нами больше нет Мэйкона, который мог бы нам помочь, боюсь, что нам придется самим искать все ответы.

Люсиль вспрыгнула на мамин стул, навострив уши.

— Я не знаю, с чего начать.

— Выбирающий начало пути, выбирает и место назначения.

— Туро?

— Гарри Эмерсон Фосдик. Постарше и более чудаковатый, но не менее значимый, я думаю, — улыбнулась она, придерживая дверь.

— Вы мне не поможете?

— Я не могу надолго оставить Оливию в одиночестве, не то она переставит все книги, и нам придется учить китайский, — она замолчала, глядя на меня, и в этот момент она была так похожа на мою маму. — Я думаю, что ты сам тут справишься. По крайней мере, начнешь.

— У меня нет выбора, верно? Будучи Хранителем, вы не очень-то можете помочь мне, — я все еще не мог смириться с откровением Мэриан, что она знала, что моя мама связана с миром Магов, но так и не рассказала зачем и почему. Мэриан так многое умалчивала о моей маме и о ее гибели, каждый раз все сводилось к бесконечным правилам, которые ей надо соблюдать, как Хранителю.

— Я могу лишь помочь тебе помочь самому себе. Я не могу влиять на ход событий, помогать Свету или Тьме, вмешиваться в Порядок вещей.

— Это все такая чушь.

— В каком смысле?

— Это как главная директива в Звездном пути. Каждая планета должна развиваться своим ходом. Вы не имеете право вводить ее в гиперпространство или рассказывать о сверхскоростях, пока ее жители сами до этого не додумаются. Но капитан Кирк с командой Энтерпрайза всегда в конце нарушали это правило.

— В отличие от капитана Кирка у меня нет такого выбора. Хранителю магически запрещено действовать в интересах Света или Тьмы. Я не могу изменить свою судьбу, даже если бы и хотела. У меня есть свое место в мире Магов, в Порядке вещей.

— Ну и пожалуйста.

— Дело не в выборе. У меня нет возможности изменить это положение дел. Если я буду пытаться, помимо того, что я уничтожу саму себя, вероятней всего, пострадают и люди, которым я захочу помочь.

— Но моя мама все равно умерла, — не знаю, зачем я это сказал, но я никак не мог понять логику — Мэриан не вмешивалась вроде как для того, чтобы защитить людей, которых она любила, но человек, который ей был дорог, все равно умер.

— Ты спрашиваешь, могла ли я предотвратить смерть твоей матери?

Она знала, что именно это я и спрашиваю. Я смотрел себе под ноги, я не был уверен, что готов услышать ответ.

Мэриан взяла меня за подбородок, чтобы посмотреть мне в глаза:

— Я не знала, что твоя мама в опасности, Итан. Но она знала, на какой идет риск, — ее голос дрожал, и я знал, что зашел слишком далеко, но ничего не мог поделать. Я уже несколько месяцев собирался с мужеством, чтобы заговорить об этом. — Я бы с радостью поменялась с ней местом в той машине. Ты думаешь, я не гадала тысячи раз, а не было ли чего-то, что я знала, или чего-то, что я могла бы сделать, чтобы спасти Лайлу…, - ее голос сорвался.

Я чувствую то же самое. Мы стоим на разных краях одной и той же пропасти. Мы оба чувствуем утрату. Это то, что я хотел сказать. Но вместо этого я позволил ей обнять себя за плечи и сжать в неловком объятии. Я едва почувствовал, как ее рука соскользнула с моих плеч, и дверь за ней закрылась.

Я смотрел на стопки бумаг. Люсиль со стула запрыгнула на стол.

— Осторожнее. Все здесь куда старше тебя.

Она склонила на бок голову и уставилась на меня своими голубыми глазами. А потом вдруг оцепенела.

Она диким остановившимся взглядом смотрела на мамин стул. Там ничего не было, но я вспомнил, что говорила мне Амма: «Кошки видят ушедших, поэтому они иногда подолгу смотрят в одну точку, будто смотрят в никуда. На самом деле, они смотрят насквозь».

Я подошел к стулу поближе:

— Мам?

Она не ответила, а может и ответила, потому что на стуле я увидел книгу, которой минуту назад там не было. «Свет и Тьма. Зарождение Магии». Это была одна из книг Мэйкона. Я видел ее в библиотеке Равенвуда. Я поднял ее, и из нее выпала обертка от жевательной резинки — одна из маминых закладок, без сомнения. Я наклонился, чтобы поднять обертку, и комната закачалась, свет и цвета закружились вокруг меня. Я пытался ухватиться за что-нибудь, сфокусироваться, чтобы хоть как-то удержаться от падения, но голова слишком кружилась. Пол ринулся мне навстречу, я ударился об него, и глаза мне тут же обожгло дымом…

Когда Абрахам вернулся в Равенвуд, дым уже пробрался внутрь. Пепел остатков особняков Гатлина влетал в окна второго этажа как черные снежинки. Идя к лестнице, Абрахам оставлял за собой четкие отпечатки подошв на тонком черном слое, уже покрывающем пол. Он закрыл окна, не расставаясь с Книгой ни на секунду. Он бы не смог положить ее, даже если бы и захотел. Иви, пожилая кухарка Гринбрайера, была права — Книга звала его, и только ее шепот он мог слышать.

Добравшись до кабинета, Абрахам положил Книгу на полированный стол из красного дерева. Он твердо знал, какая страница ему нужна, как будто Книга сама перелистывала для него страницы, как будто она знала, что ему нужно. Пусть он никогда раньше не видел эту Книгу, но он точно знал, что найдет ответ на этих страницах, ответ, гарантирующий спасение Равенвуда.

Книга предлагала ему то, чего он жаждал больше всего, но она хотела и получить кое-что взамен.

Абрахам смотрел на текст на латыни. Он узнал его сразу же. Это было заклинание, о котором он читал в других книгах. Он считал его мифом. Но он ошибался, потому что оно лежало прямо перед ним.

Абрахам услышал голос Джоны, еще до того, как тот появился.

— Абрахам, надо выбираться из дома. Федералы идут. Они жгут все подряд и не остановятся, пока не дойдут до Саванны. Нам надо попасть в Туннели.

Голос Абрахама был полон решимости, и некоторые нотки удивили его самого:

— Я никуда не пойду, Джона.

— О чем ты говоришь? Надо спасти, что сможем, и уходить отсюда, — Джона схватил брата за руку и заметил открытую книгу перед ним. Он смотрел на текст, не веря своим глазам, — Daemonis Pactum? Дьявольская сделка? — Джона отступил назад. — Это то, что я думаю? Книга Лун?

— Странно, что ты ее узнал, ты не очень-то был внимателен во время занятий.

Джона привык к подколкам Абрахама, но сейчас было в его голосе что-то странное.

— Абрахам, ты не можешь.

— Не указывай мне, чего я не могу. Дом сгорит дотла, пока ты додумаешься, что делать. Тебе никогда не хватало сил сделать то, что требуется. Ты слабак, такой же, как наша мать.

Джона дернулся, будто его что-то ударило.

— Где ты ее взял?

— Не твое дело.

— Абрахам, образумься. Дьявольская сделка — слишком могущественное заклинание. Его нельзя контролировать. Ты заключаешь сделку и не знаешь, чем пожертвуешь. У нас есть и другие дома.

Абрахам оттолкнул брата в сторону. Хотя Абрахам едва до него дотронулся, Джона пролетел через всю комнату.

— Другие дома? Равенвуд — это место нашей силы в мире смертных, неужто ты думаешь, я позволю паре солдат сжечь его? С этим я могу спасти Равенвуд.

Абрахам заговорил громче:

— Exscinde, neca, odium incende; mors portam patefacit. Убивай, сметай, круши; смерть ворота отвори.

— Абрахам, остановись!

Но было уже слишком поздно. Слова слетали с губ Абрахама, как будто он знал их всю жизнь. Джона в панике озирался кругом, ожидая начало действия заклинания, но он не знал, о чем именно попросил его брат, он только знал, что сделанного не воротишь. У заклинаний была сила, но была и расплата. И цена всегда была разной. Джона поспешно пошел к брату, и небольшой идеально круглый шар, не крупнее яйца, выпал из его кармана и покатился по полу.

Абрахам поднял шар, светившийся возле его ног, и покрутил в руке:

— Зачем это тебе понадобился Светоч, Джона? Неужели ты задумал заточить в эту древнюю вещицу какого-то известного тебе инкуба?

Джона попятился от напора Абрахама, когда тот пошел на него, точь-в-точь повторяя его следы, но Абрахам был быстрее. В одну секунду он прижал Джону к стене и мертвой хваткой вцепился в его горло.

— Нет. Конечно, нет, я…

Абрахам усилил хватку:

— Зачем еще может инкубу понадобиться предмет, единственно могущий запереть его собратьев? Ты считаешь меня глупцом?

— Я пытался защитить тебя от тебя же самого.

Одним молниеносным движением Абрахам впился зубами в плечо брата. И совершил немыслимое. Начал пить кровь.

Сделка заключена. Больше он не будет питаться снами и воспоминаниями смертных. С этого дня он будет пить кровь.

Когда он насытился, Абрахам отбросил в сторону безвольное тело брата и слизнул с руки пепел, вкус крови все еще чувствовался в черном осадке.

— Тебе стоило больше думать о собственной безопасности, — Абрахам отвернулся от тела брата, — Итан.

— Итан!

Я открыл глаза. Я лежал на полу архива. Мэриан склонилась надо мной с несвойственной ей паникой.

— Что случилось?

— Я не знаю, — я сел морщась и потирая затылок. На голове отчетливо проступала шишка. — Наверное, головой ударился, когда падал.

Раскрытая книга Мэйкона лежала на полу, рядом со мной. Мэриан просканировала меня своим сверхъестественным взглядом — или не таким уж сверхъестественным, если вспомнить, что она сама несколько месяцев назад побывала со мной в видениях, и через минуту уже прижимала холодный компресс к моей болевшей голове.

— У тебя опять видения?

Я кивнул. В моей голове было полно образов, но я не мог сфокусироваться ни на одном из них.

— Это уже во второй раз. Первое было, когда я прикоснулся к дневнику Мэйкона.

— Что ты увидел?

— Это была та же ночь пожара, что и в видениях медальона. Итан Картер Уэйт был уже мертв. Иви отдала Книгу Лун Абрахаму Равенвуду. Он был в обоих видениях, — его имя было тяжело произносить, Абрахам Равенвуд был настоящим бугименом Гатлина.

Я ухватился за край стола, чтобы сохранять равновесие. Кто хотел, чтобы я видел видения? И, что куда более важно, зачем?

Мэриан замерла с книгой в руках:

— Хм…, - она внимательно посмотрела на меня.

— И еще кое-кто. Его имя начиналось на Д. Джуд? Джозеф? Джона. Точно. Они вроде как братья. И оба инкубы.

— Не просто инкубы, — Мэриан с хлопком закрыла книгу. — Абрахам Равенвуд был могущественным кровососущим инкубом, прародителем ветви Кровавых инкубов из Равенвуда.

— В каком смысле? — это что же выходит, все сказки, что болтал тут местный народ, правда? Мне приоткрылся еще один затуманенный слой карты мистического Гатлина.

— Хотя все инкубы изначально создания Тьмы, не все они питаются кровью. Но когда один начал, все остальные по его ветви наследуют этот инстинкт.

Я склонился над столом, когда образы в моей голове стали более четкими.

— Абрахам — он причина того, что Равенвуд не сожгли, верно? Он заключил сделку не с дьяволом, а с Книгой Лун.

— Абрахам был опасен, возможно, опаснее любого Мага. Представить не могу, почему ты видишь его. К счастью он умер молодым, еще до рождения Мэйкона.

Я принялся за подсчеты.

— Настолько молодым? Сколько лет вообще живут инкубы?

— От ста пятидесяти до двухсот лет, — она убрала книгу на свой рабочий стол. — Понятия не имею, какое это имеет отношение к тебе и дневнику Мэйкона, но мне ни в коем случае не следовало давать ее тебе. Я вмешалась. Надо оставить эту книгу здесь взаперти.

— Тетя Мэриан…

— Итан, не провоцируй эти видения, не рассказывай о них никому, даже Амме. Представить не могу, как она отреагирует на упоминание имени Абрахама Равенвуда в своем присутствии, — она обвила мои плечи рукой и легонько сжала. — А теперь давай-ка отправимся назад к стеллажам, пока Оливия не вызвала полицию.

Она повернулась к двери и вставила ключ в замочную скважину.

Было еще кое-что. Я должен был это сказать.

— Он мог видеть меня, тетя Мэриан. Абрахам посмотрел прямо на меня и произнес мое имя. Такого в видениях никогда раньше не случалось.

Мэриан остановилась и уставилась на дверь так, будто смотрела сквозь нее. Через некоторое время она повернула ключ в замке и открыла дверь.

— Оливия? Как ты думаешь, Мелвил Дьюи не отпустит тебя выпить чашечку чая?

Разговор был закончен. Мэриан была Хранителем и Главным библиотекарем библиотеки Магов, Lunae Libri. Она сказала мне все, что смогла, без нарушения своих обязательств. Она не может принять чью-то сторону или изменить ход вещей, когда события уже происходят. Она не заменит мне Мэйкона, и она не моя мама. Я был предоставлен сам себе.