Приговоренный жених

Глава 20 Постель-война-постель или постель-война-война?

Немного забегаю вперед, чтобы похвастаться. За сутки я совершил три подвига. У Геракла, правда, больше было, но не за такой краткий промежуток времени. Так что можно сказать, что я с ним почти вровень встал. А вот как мои свершения идентифицировать правильно, не знаю. Каких все-таки было больше — на поле битвы или в постели? Тут — как посмотреть. И зависит это от того, к какой категории отнести последний. С двумя первыми все более или менее ясно. Но по порядку.

Ночь прошла в занятиях с Гру. Да, я это расцениваю не как постельное приключение, а как академические занятия. Состояли они на этот раз из теоретической и практической части. А куда деваться? Мало только показать, надо еще и объяснить, что, когда, почему и зачем нужно делать.

Простой пример. Пришел, скажем, муж (в нашем случае гном) с работы и завалился спать. Действия жены (гномки)? Надуться, уйти на кухню и там громко греметь посудой. Или сериал включить погромче. Впрочем, последнее здесь не получится сделать. Но все равно. И то, и другое признаки законной обиды и выражение протеста. Только не ведут эти варианты никуда. А что будет сделать правильнее? Принять душ (чтобы успокоиться и настроиться), раздеться и лечь рядом с этим козлом безрогим. Нежно его обнять и, поглаживая, начинать опускать руку все ниже и ниже. Потом… В общем, понятно. Если тут все сделать правильно, то сначала довольно замычит, потом проснется, потом повернется. И окажется вовсе даже не козлом, а вполне себе жеребцом.

А как побудить мужика (с гномами это еще сложнее) сделать приятное себе любимой? Если единственное, на что он способен, — это быстро попыхтеть и опять отвалиться спать? А надо мягко перехватить инициативу. И сначала «прикормить» слегка мужа, он же гном, ласками, а когда поплывет, мягко направить его в нужное русло. Мужики они такие — доверчивые и подвоха не заметят. И вот уже этот ленивец с энтузиазмом доставляет удовольствие самыми разными способами своей партнерше, которой только остается чуть направить его руку или губы в нужную сторону. Тут стесняться нельзя ни в коем случае. И надо показать, как приятно то, что он делает. Какой он мачо бородатый. Да любой представитель сильного пола, один раз почувствовав себя в этой роли, в лепешку расшибется, чтобы еще раз услышать, как его партнерша стонет от восторга. Это я вам гарантирую. Гарантировал я это и Гру. И учил, учил, учил. Тут ведь тоже нужно было сначала теоретические занятия провести, а потом и лабораторку назначить (в качестве подопытного гнома выступал, естественно, я). Для закрепления, так сказать.

Конечно, объять необъятное за две ночи нельзя, но азы моя ученица-нимфа усвоила, я считаю, на пять баллов из пяти. По крайней мере, будь я гномом, ни разу бы сам не заснул без такого (ну, этого — вы понимаете) и ей бы не дал. Устал, правда, как собака. А Гру иногда просила некоторые приемы показать еще раз. Мол, не до конца поняла. Хитрила, конечно. Просто ей практическая часть очень нравилась. А я делал вид, что поверил, и повторял. Мне тоже нравилось, что тут скрывать?

В итоге не выспался. А утром на этот раз, будучи всегда очень ответственным, все-таки продемонстрировал Гру, чем любовь в это время суток должна отличаться от вечерней. Поняла. Вскочила бодрая и веселая. И убежала. Если бы был в моем старом мире, то предположил бы, что готовить мне вкусный завтрак. Ага… Если утром не забыть о девушке, то обильная и вкусная еда на кухне будет ждать. А пару раз мне и в постель приносили…

Мда. Но тут вам не здесь, тут мне полагается завтракать в обеденном зале, за огромным столом, в компании допущенных до моего общества лиц. И лица эти сегодня были все светлые и радостные. Особенно на фоне моего — осунувшегося от трудов праведных. Допущены были дядюшка Родрик, который накануне умудрился урвать не одну, а две бомбарды, Изабелла, которая смотрела на меня с одобрением (Выполнил я ее поручение. Вернее, воспользовался советом. Поручения мне, герцогу, никто давать не смеет.), и староста Грумс, который тоже выглядел вполне довольным — работал его хищный план по изучению передового опыта и внедрению в жизнь новаций, направленных на обеспечение повышения рождаемости среди гномов.

И на этом спокойная часть дня завершилась, так и не начавшись. Мое идиллическое и немного меланхоличное поглощение пищи было нарушено рыжей бородой, которая просунулась в дверь, разинула свою пасть и хрипло прокричала:

— Староста! Грумс, чтоб тебя! Все жрешь? А там турвальдцы к поселению подходят!

И исчезла, хлопнув дверью. Борода в смысле исчезла.

Невежливо. Вопиющее нарушение этикета. Тут я сижу. Герцог Юма. А эта рыжая растительность обращается к старосте, да еще в таких выражениях. Изабелла нахмурилась. Следит она за поддержанием моего авторитета на должном уровне. Демонстрируя настоящее аристократическое хладнокровие, которое выразилось в том, что она сначала отправила в свой очаровательный ротик кусочек ростбифа, тщательно прожевала и лишь потом произнесла:

— Староста Грумс, что это был за невежа? Пойдите и посмотрите сами, что там происходит. Его светлость герцог разрешает вам встать из-за стола, — и посмотрела на меня.

Я кивнул. Разрешаю, конечно. Я сам чуть было не подорвался и не помчался выяснять, что случилось. Что за турвальдцы и сколько их. Удержал меня Родрик. Он тоже понимает, как должен вести себя в таких ситуациях сильный правитель. Спокойно, без суеты, с непоколебимой уверенностью, что легко справится с любой угрозой. Не отрываясь от завтрака. А уж если его вынудят прервать это важное действо, то виновникам лучше самим начать копать себе могилу или, в лучшем случае, поудобнее устраиваться на козлах и звать палача, чтобы отодрал как следует кнутом.

Вернулся Грумс минут через двадцать. Ждал я его с нетерпением. Аппетит отбило напрочь, так что просто все это время водил вилкой по тарелке и прикидывал, как лучше использовать ополчение гномов и моих вояк, если врагов будет сотня, если две сотни и так далее. В общем, пытался вспомнить, как в разных случаях поступали Наполеон, Кутузов и маршал Жуков. Наконец, с докладом герцогу, то есть мне, прибыл староста. И был он мрачен.

— Не менее пятисот солдат. Регулярная армия, — рубленными фразами начал вещать он. — С ними два мага. Один — огневик. Уже запустил шар один. Судя по размерам, маг средней силы. Про второго пока ничего сказать не могу, — а потом огорошил. — Вся надежда на вас, ваша светлость. С магами мы не совладаем, да и против пятисот профессиональных вояк наши гномы не выстоят.

— А бомбарды? — включился в разговор Родрик.

— У нас взрывного порошка только на два выстрела, — смущенно признался Грумс. — Мы, эээ, артефакты его зарядки в кузницах использовали. В целях экономии и вообще, — и он повинно склонил голову.

Однако. Везде бардак. И воровство. Да именно оно. Артефакты зарядки этого порошка казна (моя казна, между прочим) предоставляет гномам бесплатно, как мне Родрик объяснил вчера за ужином, так как это вопрос обеспечения безопасности герцогства. А они их, стало быть, в кузницы приспособили. Чтобы не платить за зарядку тех, которые для этого и предназначены. А еще хотели, чтобы я им налоги понизил!

Но разбираться с этим будем потом, а сейчас от меня ждут, что я одной левой разгоню пятьсот солдат Турвальда и двух магов, один из которых огневик средней силы, а второй — величина неизвестная. Оглядел собравшихся. Родрик спокоен, как удав. Верит в меня. Ага. А с Изабеллой дело обстоит еще хуже. Прямо светится вся от предвкушения моей грядущей славы. Подбородок задрала, спину выпрямила (Хотя куда уж больше? У нее такая осанка, что балерины обзавидуются), на старосту победно смотрит. Вот, сейчас мой жених и ваш герцог покажет этим наглецам, как портить нам утреннюю трапезу.

В общем, никаких советов по тактике и стратегии предстоящей битвы ждать от них не приходится. Они уже все решили. Я выхожу вперед и всех и все разношу. В пыль.

Что ж. Пойдемте. Буду разносить. Еще бы знать, как мне это сделать.

Выхожу на улицу селения. Там уже толпятся гномы. Меня ждут. За мной идут Родрик и Грумс. Важно вышагивают. Рядом со мной Изабелла. Взяла меня под руку и ведет себя так, будто на прогулку вышла. Милостиво улыбается зрителям. Я тоже киваю. Надо к подданным проявлять милость. Если не перебарщивать, то это хорошо на имидже сказывается. Если слишком часто это делать, то на голову сядут. Но сейчас я киваю не потому, что хочу голоса избирателей получить (тьфу, подданных, конечно, и не голоса, а преданность), а потому что перебираю про себя, что я умею из магии. И увы — перечень довольно короткий. Состоит из одной позиции — тумана тления, который распространяется медленно и во все стороны, то есть в качестве дальнобойного оружия высокой точности ни разу не пойдет.

Наша процессия выходит за пределы селения. А вот и враги. Действительно, не менее пятисот рыл с аркебузами и алебардами. Последние, оказывается, и как подставки для огнестрела используются. Воткнули их рукоятями в землю, а в вилку между лезвием топора и наконечником пики стволы положили. Два мага стоят по флангам. Стратеги, елки-палки. С другой стороны, верное решение. Опасаются бомбард, и расположились так, чтобы обоих одним ядром не пришибли. Они тут, кстати, разрывные — как бомбы. Магия, однако. Впереди офицер. По шпаге понятно. Указывает пальцем на меня и Изабеллу, отдает какую-то команду. Понятно какую, в общем-то. Все аркебузы в нашу сторону тут же повернулись. А Изабелла по-прежнему безмятежна. В отличие от Родрика и Грумса — эти потихоньку за мою широкую спину сместились. И никого больше со мной нет. Гномы из поселения выходить не стали. Залезли на крыши своих домов, благо они делают их плоскими, и смотрят. Нашли себе театр. Даже те, кто должен был бы у бомбард сейчас суетиться и у стрелометов, никакой активности не проявляют — тоже в зрителей превратились, только с местами на галерке.

— Огюст, — зову едва разжимая губы, чтобы даже Изабелла не услышала. — Вывози, предок. Подсказывай, что мне делать! А то хрен тебе, а не новое тело будет.

Появился, окинул взглядом общую картину, оценил диспозицию.

— Значит так, — начинает он командовать. — Быстро хватай фиолетовый поток и двумя руками распространяй его перед собой. Быстро! А то тебя сейчас подстрелят. Вон этот сучий командир уже руку вверх поднял. Сейчас махнет, пальнут все и хана тебе.

Выполняю. Никакой ханы мне не хочется. Растягиваю фиолетовый покров перед собой, разводя руки в разные стороны. Тот слушается и образует прикрывающий меня сплошной щит. Через пару секунд слышу грохот залпа. Но ни одна пуля до нас не долетает. Все исчезают в фиолетовом мареве без следа. Съели темного мага? Страшно?

Нет, не страшно. Хорошие солдаты, надо сказать. По знаку своего командира пошли на меня, бросив аркебузы на землю и перехватив поудобнее свои алебарды. В капусту хотят изрубить.

А вот маги напряглись. Они, в отличие от обычных вояк, похоже, поняли, какую магию я использовал и какой силы. И их это не вдохновляет. Огневик заряжает в мою сторону огненный шар. Но видно, что нервничает, потому что летит его заклятие медленно и как-то, рыская по курсу. Так это у него ручки просто дрожат, догадываюсь я, и указываю на угрозу Огюсту. Но тот лишь небрежно отмахивается — типа ерунда, не бери в голову. Он возбужден и радостен. Дорвался, судя по всему, до своего любимого дела — до возможности, пусть и моими руками, отправить кого-то в мир иной. Соскучился мой темный предок по этому развлечению.

— А теперь потяни-ка к себе темно-зеленую, — с не обещающей врагам ничего хорошего усмешкой, говорит он. — Сейчас я тебе кое-что покажу. Не хотел пока, но уж больно ситуация благоприятная сложилась. Берешь поток аккуратно и направляешь его прямехонько в офицера. Весело будет!

Делаю, как подсказывает предок. Темно-зеленая лента, очень похожая на змею, устремляется к командиру, который гордо вышагивает в десяти шагах перед строем. Ба! Да это же один из тех, кого я в свите принца видел, когда они меня убить хотели. Наверное, поэтому он и сейчас отдал приказ стрелять, не обращая внимания, что и Изабелла неминуемо свою пулю получит. А то и добрый десяток, если не больше. Теперь понятно. И Изабелле тоже все понятно. Смотрит на приближающегося прихвостня своего сводного брата с такой ненавистью, что и без магии убить может. Одним взглядом. А офицер между тем сталкивается с моей темно-зеленой змеей. Его глаза закатываются, лицо в одно мгновение становится мертвенно бледным.

— Махни рукой в сторону солдат, — как генерал, отдающий приказы со своего НП (наблюдательного пункта), командует Огюст. — Живо. Пока он не вышел из повиновения.

Машу рукой. Получилось не судорожно, а величественно. Красиво, в общем, вышло. Офицер разворачивается и с утробным рыком бросается на своих солдат. Успевает зарубить пятерых, прежде чем те, придя в себя, кромсают его своими алебардами. На поле боя наступает пауза. Солдаты в ужасе смотрят на меня. Я на них. Без ужаса. С чувством собственного превосходства. Стараюсь соответствовать высокому званию герцога и мага. И кого-то не хватает. Точно. На левом фланге нет больше второго мага. И где он?

— Сбежал воздушник, — с огорчением сообщает Огюст, тоже заметивший исчезновение одного из противников. — Жаль. Из него хороший бы лич получился. Ничего, второго не упустим. И шугани уже этих остолопов. Направь на них фиолетовый туман. Если, конечно, не хочешь из них кадавров наделать. Тоже, скажу тебе, полезные слуги. Хотя тебе еще рано. Не сможешь ты ими управлять.

Создавать туман мне уже не надо. Просто толкаю вперед закрывающий меня щит и чуть шире развожу руки. Тот начинает, набирая скорость, распространяться в сторону застывших солдат. Они что? От страха совсем ума лишились, думаю я, почему не бегут? Не хочется мне их всех убивать. А вот Огюст аж облизывает свои призрачные губы в предвкушении предстоящего зрелища. Нет, сообразили. Ломанулись, побросав свои алебарды, так, что не то, что до канадской границы, до империи добегут к вечеру.

Развеиваю туман. Победа? Да, но мой предок недоволен. Мною. Я позволил убежать и огневику. Хотя Огюст буквально бесновался, требуя, чтобы я на того темно-зеленую змейку натравил. Не стал я этого делать. Не готов я пока к тому, чтобы людей в живые трупы превращать. Опасности маг сейчас не представляет больше, так что пусть живет.

— Так ты в этом мире долго не протянешь, — предсказывает мне Огюст мою судьбу. — И чем, скажи мне, ты лучше Ричарда тогда? Только в постели и можешь вести себя, как надо. Ну хоть что-то, — и бросив мне это оскорбление, он исчезает.

Возвращаемся триумфально. Изабелла вся просто светится гордостью. А я еле иду. Оказывается, магия отнимает сил больше, чем самая тяжелая физическая работа. Так что незаметно опираюсь за свою невесту. Растянуться на земле перед восхищенными только что продемонстрированным мною могуществом подданными мне не хочется.

Но едва добираемся до замка старосты, отмахиваюсь от Грумса, который пытается мне рассказать, какой праздник в честь моей эпической победы будет сегодня вечером — с фейерверком и пиром для всех обитателей поселения, и заваливаюсь спать в своих покоях. Перед тем, как заснуть, осознаю, что сегодня стал настоящим темным магом, и меня это совсем не радует.

Правда, когда спустя три или четыре часа просыпаюсь, то эти неприятные мысли уходят, а чувствую я себя просто превосходно. Видимо, просто отдохнуть нужно было.

Бочки с элем и бочонки с жутким гномьем пойлом выставлены на улицах. Горят факелы. Гномы, мои гвардейцы и разведчики ликуют, пьют, горланят песни и танцуют. Мы (это я, Родрик, староста и еще несколько особо уважаемых гномов, а также Рагнхильда, Гуннар и новоиспеченная миледи Мельба) сидим за почетным столом, который тоже стоит на улице. Пьют все, естественно, исключительно и только за меня. Кстати, Родрик мне сказал, что уже больше сотни молодых гномов вызвались вступить добровольцами в наш отряд. Теперь они не сомневаются в моей победе над графом Сиверсом и хотят заслужить без лишнего риска мое благоволение.

За моей спиной топчется Гру, которая никому не уступила право прислуживать мне за столом. Такое впечатление, что ей до смерти хочется открыть мне какую-то тайну, и она сдерживается из последних сил. Интересно, с чем это связано. Уж не с отсутствием ли на пиру Изабеллы, которой почему-то здесь нет.

Спросил об этом Грумса, но тот лишь сделал загадочное лицо и сказал, что ее высочество принцесса моя невеста готовит для меня особый сюрприз.

Наконец, праздничные мероприятии подходят к своему завершению. В емкостях еще плещется спиртное, но пить уже некому. Одни уползли домой, другие лежат здесь же — рядом со столами и под ними. Вот сейчас приходи и бери нас голыми руками. Сопротивления никто оказать не сможет.

— Не беспокойтесь, ваша светлость, — говорит мне Гуннар, увидев, каким скептическим взглядом я обвожу эту картину. — Пять гвардейцев и столько же разведчиков патрулируют вокруг поселения.

Одобрительно киваю. Так спокойнее будет.

И вот он! Сюрприз!

В замок я почему-то вошел в одиночестве. Как-то все умудрились отстать во дворе. У всех какие-то важные дела появились. Отрыл сам дверь (нонсенс просто — герцог сам открывает дверь!) и остолбенел. В ярком свете магических светильников стояла она. Изабелла. Но какая! Не в платье, в котором она мне очень нравилась. Не в костюме для верховой езды, в котором я ее вожделел до дрожи. Она была в коротенькой юбочке колокольчиком по гномьей моде и топике. Увидев меня, она игриво крутанулась вокруг себя, от чего юбочка вспорхнула вверх и показала мне во всей красе ее идеальные бедра. И произнесла:

— Моему господину нравится такой наряд?

И это было все, что я дал ей произнести. Может быть, Изабелла и хотела еще что-то добавить, но это было уже лишним. Я зарычал, как лев (или это был рев лося во время гона?), и схватил ее в охапку. Пусть не очень нежно получилось, но я сейчас был первобытным человеком, тащащим в свою пещеру пойманную им самку. По лестнице я взлетел в одно мгновение. А Изабелла, которую я взвалил себе на плечо, в это время радостно смеялась.

И началась битва. Настоящая, а не то ее жалкое подобие, которое было днем на поле. Мы сорвали друг с друга одежду и катались по кровати. То я был сверху, то она, то я стонал от наслаждения, то она кричала в голос. Часто мы это делали вместе. И никакой усталости. И никаких условностей и ограничений. Мы позволяли себе все, и приходили от этого в еще большее неистовство. Наконец, я все-таки одержал победу.

— Умоляю, милый, дорогой, хватит, — с трудом простонала девушка из-под меня. — Я сейчас умру от удовольствия.

И я прекратил. У меня тоже сил уже не оставалось. Три подвига за сутки — это слишком даже для меня.