Чужая жизнь. Книга I. "Приговоренный жених"

Глава 26 День мести и страсти

Уже вторую неделю мы в походе. Движемся медленно, сначала останавливались в каждом поселении гномов, где проводили агитационные акции и митинги в поддержку законного герцога — его светлости Ричарда. То есть — меня. Потом достигли местности, где люди живут. Тут уже небольшие городки начали появляться и замки аристократов. Естественно, тоже не упускали ни одной возможности для проведения рекламных кампаний.

Сначала на разогреве выступал дядюшка Родрик. Это было необходимо. Слух о том, что я темный маг уже прокатился по всему Юму, а раньше церковь и ее передовой отряд по борьбе с разной нечистью — инквизиция много сил положили, чтобы создать темным магам резко отрицательный имидж. Так что, выйди я сразу к народу, некоторые могли бы и разбежаться. А тут целый достопочтенный — в сутане, с выбритой тонзурой вещает о том, какой его светлость рай в Юме установит, как всех врагов внешних победит и вынудит поднять закупочные цены на местные товары, в общем — как расцветет под его мудрым правлением герцогство. Это уже совсем другое дело. Это уже речь о кошельках слушателей. И то, что я не совсем светлый маг, как-то уже не вызывает никакого отторжения. А даже наоборот. Наш-то ого-го какой! Всех, если что, к порядку призовет.

Следом речь толкала Изабелла, которую при этом действе всегда сопровождали Элениэль и Гру — две красотки, одна верхом на великолепном белом иноходце (да и сама, надо сказать, повышенное внимание своими обтягивающими нарядами привлекает), вторая на небольшом пони (нимфу стали выпускать в люди, когда уже покинули владения ее сородичей). Для гномки тоже сшили костюм для верховой езды, а то не в своей же мини-юбочке ей перед народом показываться? Этак никто мою невесту и слушать не будет — только на Гру пялиться. Изабелла заливается соловьем, вещая, как меня и ее едва не погубила злая королева Турвальда, и как мы бежали, побеждая по пути врагов и прочих драконов. Настоящий рыцарский роман. Но аудитории заходит на ура. Смотрят на девушку с восхищением — есть на что посмотреть. Может быть, ее красота и не такая совершенная, как у Элениэль, но более какая-то человечная что ли, более понятная.

Наконец, когда все уже меня заочно любят, появляюсь сам и повторяю примерно то же самое, что говорил в начале Родрик. Тоже все больше про будущее процветание, а еще про справедливость, честные суды и все остальное прочее, что обычно кандидаты обещают перед выборами.

Провожают нас всегда громкими криками одобрения. Аплодисменты здесь не приняты. Надо будет ввести. Кто-нибудь, воодушевленный нашими речами, обязательно записывается в ополчение, так что армия потихоньку растет.

Кстати, идея обращаться к простонародью — моя. Тут так не принято делать. Что сюзерен решит, то все и обязаны исполнять. Но я настоял на том, что поддержка подданных должна быть искренней и более активной. Сначала меня не поняли, но спорить не стали. Потом оценили новшество. Изабелла, когда впервые увидела эффект от своего выхода в народ, и вовсе целый день потом смотрела на меня с нескрываемым восхищением.

И да! Я теперь выступаю, гордо восседая на мощном черном коне. Кличка — Буян, что сначала меня несколько напрягло. На этот раз помогла Элениэль, которая, узнав, что ей вместе с Изабеллой сейчас предстоит вести конягу со мной в седле под уздцы, подошла к моей живой трибуне, что-то пошептала ему на ухо, погладила, тот покивал (вот клянусь! — покивал) — типа, «договорились, не буду я этого неумеху с себя сбрасывать».

— Садитесь, ваша светлость, — повернулась эльфийка ко мне. — Это очень умный конь. Он теперь никогда вас из седла не выбросит.

Пришлось сделать вид, что поверил своей не пойми кому (брачный перстень девушки по-прежнему у меня, но на этом все и заканчивается, ничего лишнего себе в отношении ее не позволяю). И конь свое слово честно держит. С тех пор ни разу не взбрыкнул, а иногда мне кажется, что он даже как-то старается мне помочь, слегка подбрасывая меня, если я начинаю, как куль с картошкой, сползать на сторону. Впрочем, сейчас я уже вполне сносно чувствую себя на его спине. Даже стал практиковать въезд в поселения и замки вассалов верхом. Правда, шагом еще пока. С другой стороны, событие это торжественное, тут иной аллюр и не нужен. Герцог, пускающий своего коня рысью, это почти то же самое, что бегущий генерал. В мирное время — смешно, в военное — страшно.

Значительно сложнее, чем с простыми тружениками села и пролетариатом общаться с благородным сословием. Этих рассказами о космических кораблях, которые полетят к другим планетам, не проймешь. Как и обещаниями будущих благ. Им подавай что-то конкретное, вроде снижения налога с их владений или земельных пожалований. Иногда еще пытаются мне своих дочек сосватать. Знают, что я маг и могу набрать себе этого добра сколь угодно много. Но натыкаются на взгляд Изабеллы и о том, чтобы породниться со мной, мечтать перестают.

А вот сегодня со мной произошел конфуз, из которого я еле-еле выпутался без больших потерь для своего эго и незапятнанной репутации.

Началось все, как я теперь понимаю, дня три назад. Начал я замечать, что Изабелла и Элениэль все больше сближаются. Невеста моя уже общается с эльфийкой не как с подчиненной, а скорее как с подружкой. Ну, понять-то ее можно. Подходящего общества для принцессы и будущей герцогини пока нет. Мельба, хоть и стала дворянкой, не в счет. А тут эльфийская принцесса. Можно разговаривать как с равной. В общем, едут они теперь часто рядышком, что-то обсуждают. Благо — обе прекрасные наездницы. Я-то все-таки карету моему Буяну предпочитаю. Отжал у первого же попавшегося нам на пути графа. Или он бароном был? Не важно — отдать мне свою карету для него было большой честью. Я так считаю. Гномы быстренько сбили с дверей его гербы, так что теперь и не вспомнишь, кем был предыдущий владелец. Удобно — можно к себе для совещаний Родрика вызывать и спокойно беседовать, сидя друг напротив друга, или кому-то из вассалов показать свое благоволение, пригласив на непринужденную беседу.

Значит — едут эти две сплетницы рядом, а я на них в окошко из-за чуть отдернутой шторки смотрю. И понимаю, что говорят они обо мне. Мне, по женской привычке, кости перемывают. У Изабеллы ее очаровательный ротик просто не закрывается, так трещит о чем-то, вливая информацию обо мне в чуть удлиненные ушки эльфийки. Та слушает, краснеет, косится иногда на мою карету. Что-то переспрашивает, жестами выражает удивление и даже некоторое недоверие. Изабелла настаивает, что ни на йоту не отошла от истины. Это я так догадываюсь о содержании их разговора — слышать я его из-за мелодичного скрипа колес и стука копыт не могу.

Эту их содержательную беседу я вчера зафиксировал. А сегодня… Изабелла оставила меня без присмотра, так как увлеклась важнейшим делом — обсуждением с найденной в очередном городке портнихой, какие именно туалеты ей необходимо срочно сшить. Потому как в имеющихся (а их и правда у нее маловато — беглецы мы как-никак) она уже не по разу выступала перед публикой, и ей срочно необходимы обновки. Элениэль тоже оказалась предоставлена самой себе. Ей ничего шить не надо — запас разных кожаных трико, кроме которых она, похоже, ничего и не носит, у нее достаточный. Да и есть у меня ощущение, что она не такая тряпичница, как моя будущая любимая жена.

— Не составите мне, ваша светлость, компанию? — слышу, едва успев выйти из своего шатра (на постоялых дворах в мелких городках я останавливаться зарекся — разных насекомых там столько, что и темного мага могут сожрать), хрустальный колокольчик голоса эльфийки. — Хочу к тому холму прогуляться.

Как можно отказать в столь незначительной и таким голосом высказанной просьбе? Кстати, о голосе. Значит, умеет моя «не пойми кто» нежным его делать. А то я как-то все больше холодную сталь и сухость в нем слышал. Правда, таких возможностей у меня было всего три. В первый раз — когда она мне вызов во дворце Конрада Третьего бросила, второй — непосредственно перед нашей дуэлью, третий — когда с конем моим о взаимопонимании договорилась. Больше они при мне слова не сказала.

Вежливо подал ей руку. Ой… Опять ошибся. Тут это простое проявление вежливости расценивается как явный знак того, что вы собираетесь за девушкой приударить. Но не смутилась Элениэль — мое предложение приняла. Идем к холму. Чем он ей приглянулся? Холм — как холм. У подножия валуны — теплые, солнцем нагретые, один — ровный сверху, как стол.

— Не желаете преподать мне урок фехтования, ваша светлость? — спрашивает коварная красавица и извлекает из-за этого камня-стола целый набор разных деревянных учебных орудий убийства.

— Как пожелаете принцесса, — отвечаю, улыбаясь.

Мечтает хоть так реванш за позорное поражение взять, догадываюсь я. Что ж. Если ей так хочется еще раз быть битой, то на здоровье. Выбираю деревянный меч. Попросту палку — круглую в сечении, как от швабры, меньше метра длинной, с одной стороны обмотана кожей, изображающей рукоять. Никакой защиты для кисти не предусмотрено. А моя противница… А она берет в руки шест. Видимо, он копье должен изображать. Кажется, я влип. И бить сейчас буду не я, а меня. Но отказаться язык не поворачивается — уж слишком заметны смешинки в глазах эльфийки. Радуется, что сумела меня подловить. Попробую ей доказать, что она рано победу празднует.

Нет. Не рано. Хотя лучше бы все закончилось минуты за две. А оно не закончилось. Уже минут десять гоняет меня мстительная принцесса, не давая ни малейшего шанса хотя бы коснуться ее моим огрызком швабры. А у меня уже все бока побаливают, рукам тоже досталось, пару раз пропустил тычки в живот, а один раз эта зараза легонько щелкнула меня кончиком своего орудия убийства по лбу.

Конечно, будь у меня в руках боевая шпага, которой не только колоть, но и рубить можно, а у нее, пусть даже и настоящее, копье, я бы в миг его на щепки пустил. Но у меня палка. Перерубить ее шест я ей при всем желании не могу. А движется девушка просто великолепно. Вот теперь все ее китайско-японские ужимки и прыжки очень к месту пришлись. Грациозно, быстро. Изыскано, я бы сказал. Просто любовался бы, если бы не мне после каждого ее особо красивого па куда-нибудь прилетало. И не прекратишь поединок. Это уже сдача будет. А герцогу сдаваться не пристало. Так что терплю и пытаюсь найти момент, чтобы хотя бы размочить счет в нашей схватке. Пока все в одни ворота. Мои.

Наконец, мучительнице то ли надоело надо мной издеваться, то ли сочла, что получила достаточную сатисфакцию за прилюдно распоротые штаны, то ли устала. Она сделала очередной кульбит, показала, что снова собирается ударить меня по голове, а сама ловко заплела мне своим шестом ноги и повалила навзничь. Лежу, прихожу в себя. Упал не очень удачно — слегка затылком приложился. Звездочек в глазах нет, но проморгаться нужно.

Пока прихожу в себя, девушка садится мне на бедра и прижимает свой шест к моему горлу.

— Сдаетесь, ваша светлость? — спрашивает она внезапно охрипшим голосом и начинает плавно елозить своей попкой по мне. Вернее — по моему.

Поднимаю на Элениэль глаза. Взгляд у нее какой-то расфокусированный, ротик чуть приоткрыт — видны ровные белоснежные зубки, между которыми она чуть-чуть свой розовый язычок высунула. Мда… Наслушалась моя «не пойми кто» рассказов Изабеллы. Теперь не сомневаюсь, что моя невеста так увлеченно расписывала эльфийке.

И что мне теперь делать? Тем более, что движения победительницы становятся все более быстрыми, ягодицы все плотнее прижимается ко мне, а глаза закрываются. Ну, нет! Никогда еще герцог Юма не поддавался насилию. И менять это правило даже для такой очаровательной насильницы не собираюсь. И уж игрушкой определенной направленности мне быть совсем не улыбается.

Резко отбрасываю от своего горла палку, подхватываю ее под бедра, поднимаю — благо сил у этого тела хоть отбавляй, и встаю на ноги. Эльфийка, кажется, не обращает никакого внимания на смену диспозиции. Продолжает свои телодвижение, как будто все еще сидит на мне. Кладу ее на спину на плоский камень и… отвешиваю довольно чувствительную пощечину. По-другому она в себя не придет. Вздрагивает, распахивает свои бездонные синие глаза, имитировать любовный процесс прекращает.

— Ты этого хочешь? — грубо, переходя на «ты», спрашиваю я и начинаю развязывать шнурки, прикрепляющие ее штаны к куртке.

Теперь она дрожит и смотрит на меня со страхом, понимая, что сейчас будет. Да ничего не будет. Вот уж кем никогда не был, так это насильником. А девушка еще и сопротивляться мне не может — увы, но интимная близость входит под первым номером в тот список, который она должна исполнять по требованию владельца ее брачного кольца. Отпускаю принцессу и делаю шаг назад.

— Сейчас ты пойдешь к Изабелле и все ей расскажешь. Поняла? — жестко говорю я и, получив ее покорный кивок, продолжаю. — И объяснишь, что в произошедшем виноват, в том числе, и ее слишком длинный язык, который она не умеет держать на привязи.

Разворачиваюсь и ухожу. Сбежит? Ну и пусть. Да и не денется они никуда от своего магического кольца. Вот устроили себе светлые эльфы головную боль с этими перстнями. Это же надо было такое выдумать? А…Вон Элениэль понуро к шатру Изабеллы бредет. Не сбежала, стало быть. Ну, сейчас там будет шуму.

Прогулялся немного. Решил, что сразу возвращаться в лагерь не стоит. Слушать предстоящие разборки (шатер Изабеллы всего в нескольких метрах от моего стоит), а тем более, паче чаяния, в них участвовать совсем не хочется. А Изабеллу просто выпороть желание появляется. Нет, я понимаю, что ей до смерти хочется похвастаться, какой ей жених и будущий муж достался. В этом мире то, как я отношусь к прекрасному полу, просто неслыханно. И молоденькая все-таки она еще совсем. Вот и не может сдержаться. Но пусть учится, а то подобные истории, как сегодня, будут случаться с неизменной регулярностью. Оно мне надо?

Когда вошел в лагерь, судя по всему, все уже закончилось. Тишина. Только охранники у шатра моей невесты стоят красные, как вареные раки. Наслушались, видать, разных подробностей. Ну-ну… Ваш герцог — он такой. Из-за него и дуэль одна между дамами уже была.

И сейчас еще одна будет, боюсь. Или я просто стану свидетелем убийства, совершенного на почве страсти? Это будет смягчающим обстоятельством. Впрочем, здесь законы другие, и если Изабелла сейчас прибьет до смерти Мелли, то ничего ей за это не будет. Даже общественного порицания.

А что случилось? Видимо, Мелли, воспользовавшись тем, что Гуннар уехал с разведчиками вперед, а Изабелла была занята примеркой новых платьев, проникла в мой шатер, чтобы… Ну, в общем, чтобы. И своевременно ретироваться из него не смогла. Одеться полностью, кстати, тоже. И была там застигнута Изабеллой, которая, узнав от Элениэль последние и не самые приятные для нее новости, направилась ко мне. А там… Леди Мельба во всей красе — к адюльтеру планирует ее почти мужа склонить. Сейчас без пяти минут герцогиня юмская выволокла за волосы леди и будущую баронессу, повалила на землю и, не давая той ни встать, ни до конца натянуть платье, пинает ногами. Надо спасать бывшую служанку.

Обхватываю Изабеллу сзади и несу в шатер. Она дрыгает ногами, пытаясь хоть еще один раз достать Мелли. А потом я ее успокаиваю.

— Изабелла, — спрашиваю я, когда мы уже просто лежим рядом на постели. — А как там Элениэль? Надеюсь, ты ее не убила?

— Что ты, дорогой, — возмущается моя будущая жена. — Как ты мог обо мне такое подумать? Я просто дала ей совет, как добиться желаемого. Нужно сделать так, чтобы ты захотел или пожалеть, или успокоить. И то, и другое ты умеешь делать только одним способом. Правда, очень приятным, — мурлычит нежно она и начинает снова на меня карабкаться.

Аааааа!!!