Пшеничная вдова

Глава 12. Поиски справедливости

– Ай! Аяяяй! – кричала шлюха, когда тяжёлая ладонь Реборна опускалась на пухлые белые ягодицы.

Девушка лежала вниз животом на его коленях, абсолютно обнаженная, высоко вздернув вверх задницу – уже алую задницу от дюжины шлепков. Реборн был полностью одет: простой шерстяной жилет, пожелтевшая рубаха, сапоги из рыхлой кожи и грубые льняные штаны, но в темноте уже знакомого борделя это не имело никакого значения.

Единственная свеча горела на столе. Вокруг густела темнота. Юстас справился только к глубокой ночи, или как полагается благоразумному слуге, медлил. Раздраженность путала разум принца, поэтому Юстас осторожничал вместо него.

Снова шлепок.

– Уууу, – взвыла девушка, когда ягодицы снова ошпарило. На глазах ее навернулись слезы.

Кожа ее была бела как снег, но кое-где попадались и веснушки. Это Реборн чувствовал, но не видел. Но зато он отчётливо видел медные кудри, струящиеся по спине и рукам девушки. Они были мягки, словно шелк, и пушисты, как перина. Сегодня он опять выбрал рыжую.

Недостаточно рыжую, как он того бы хотел. В волосах не хватало огня, а в глазах зелени.

Шлепки прекратились. Девушка напряглась и притаилась, ожидая следующую серию странной пытки. Слышалось ее отрывистое, рваное дыхание. Но Реборн не стал дальше бить шлюху по заднице. Вместо этого он погладил раскрасневшуюся кожу, успокаивая ее. Девушка немного расслабилась. И только она это сделала, как Реборн без предупреждения скользнул пальцами между ее ягодиц. Девушка глухо вскрикнула от неожиданности. Реборн с досадой цокнул. Она была суха, словно пустыня. Все они были сухие, когда он порол их ладонью по белой коже.

– Вставай, – приказал Реборн, небрежно сваливая молодое тело со своих колен, – Убирайся.

Девушка вскочила на ноги и кинулась к платью. Обиженно потирая задницу, она натянула его на себя и быстро скрылась в проёме двери.

– Юстас, зайди-ка, – мрачно позвал Реборн пристарелого слугу, выглянув мельком за дверь.

Дверь отворилась, пропуская темный силуэт. Вместе со светом вечерних факелов в комнату вошёл галдеж нижних этажей: смех шлюх, громкий говор мужчин, которые оставят сегодня в их промежности львиную долю своих карманов, звон оловянных тарелок и льющегося вина. Тень Юстаса была в два раза длиннее его, когда дверь за ним закрылась.

– Это была та, что приходила самой первой. Думал, я ее не узнаю? – строго спросил Реборн.

Принц никогда не брал два раза одну и ту же шлюху, за очень редким исключением, когда она ему нравилась мокротой между ног. Сегодня Юстас привел рыжую, что была в самом начале, видимо надеясь, что его хозяин ее не запомнил.

Юстас начал переминаться с ноги на ногу. В последнее время принц зачастил в бордель, и ему приходилось нелегко. Оставалось три луны до его свадьбы, и за последнюю неделю с небольшим он был здесь каждый день. Чего, в принципе, не происходило никогда. Юстас был неизменным помощником Реборна с его отрочества и точно знал, что тот не особый охотник таскаться по шлюхам и борделям. За целый год, бывало, он захаживал туда только пару раз. А сейчас неделя, и каждую луну… И всегда просил одинаковых шлюх, как на подбор – огненно-рыжих. Принц порол их, порол до красных ягодиц и мокрых щек, иногда до сорванных голосов и злых проклятий. Одна даже пыталась выцарапать ему глаза, когда он свалил ее со своих колен, но щедрое вознаграждение поумерило ее пыл. Юстас слыхивал, что эта девушка не могла сидеть еще неделю.

Несмотря на странное поведение принца, Юстас помнил, что тот чтит очень строгого Бога и надеялся, что после свадьбы ему не придется больше никого искать. Даже если бы Реборну досталась в жены одноглазая Молли, рыбачка с соляных шахт, с большими красными руками и слишком тяжёлой головой. Которая, впрочем, не мешала ей загибать цену на услуги посолки втридорога.

– Простите, мой принц… – мялся Юстас, потирая до гладкости выбритое лицо, – Просто…

– Просто – что? – сдвинул брови Реборн.

– Рыжие шлюхи закончились…

Неприятно царапнуло в груди. Уж больно Реборну не нравился взгляд Юстаса. Но тот благоразумно молчал, вновь нащупав удивительное чувство меры.

– Не так-то просто найти чистый цвет. Но я могу поискать по дочкам трактирщиков, если вы хотите…

– Не надо. Иди.

Когда Юстас ушел, Реборн затушил единственную свечу большим и указательным пальцем. Та зашипела, обжигая кожу. Огонь отчаянно не хотел затухать, вырываясь из-под безжалостных подушечек пальцев.

Проклятый вороной конь, проклятая страна, проклятое бешеное море и проклятая пшеничная вдова.