Пшеничная вдова

Глава 36. Восточники

В последнее время оба нуждались в объятьях. Реборн совершенно случайно сталкивался с Исбэль в течении дня, и только один раз признался, что искал ее намеренно. Он притягивал ее к груди, гладя шелковистые волосы, а она жалась к нему, как ручной бельчонок. Тук-тук. Тук-тук. Исбэль прислушивалась к учащенному сердцебиению, и к тому, как оно успокаивалось, только хватка сильных рук становилась ещё сильнее.

– Прошу, верь мне, – голос Исбэль потянула лёгкая дымка печали, – Для Восточников вы враги, а я заложница, – тихо произнесла она, уткнувшись в грудь Реборна. Услышал ли он ее?

– Мне нужно знать, к чему готовиться, – вербеновый аромат ее волос, казалось, проел его кожу, расплавил кости и навсегда поселился в сердце, – Они готовы разговаривать только с тобой… Смелое желание. Так поступают только находящиеся в отчаянии, кто имеет неоспоримое преимущество или глупцы. Ничего из перечисленного к восточникам не подходит. Те, кто могут научить фокусника колдовать не склонны ставить ультиматумы. Они плетут сети. Следовало бы послать лорда Антрантеса к ним на переговоры, – Реборн усмехнулся, – Хотел бы я посмотреть, как кобра танцует с гадюкой. Вот только ему я совсем не доверяю. Исбэль… я не против оставаться в неведении, но как будет выглядеть король, если он узнает обо всем только в момент встречи?

– Из всех Блэквудов только у тебя разум идет прежде, чем сталь, – улыбнулась Исбэль и взглянула в глаза мужа, – Ты сможешь принять нужное решение, не обдумывая ничего наперед, – Реборн всегда считал себя не глупым человеком, но глядя на девушку в своих объятьях начинал в этом сомневаться. Куда девается его разум каждый раз, когда она оказывается рядом? – Восточники должны доверять Теллостосу. Слову старой короны и слову новой… Только так они почувствуют себя в безопасности… они настолько же хитры, насколько и осторожны.

– Трусливы.

– Нет, осторожны. Не все, кто отказывается хвататься за сталь, имеют мелкие души.

– Когда я осаждал столицу, они даже не набрались смелости высадиться у наших берегов.

Исбэль закусила губу, подавляя желание возразить.

– Я прошу только поверить, – сказала она и посмотрела взглядом теплым и ласковым, словно последнее солнце уходящего лета, – Ты же можешь сделать это для меня?

Реборн поцеловал теплые губы, заставив их раскрыться. Ему казалось, что сейчас он готов даже сброситься со скалы, если бы Исбэль попросила. Теплота женщины сделала его совсем безвольным. Реборн готов был пойти на любые уступки за поцелуй, за ласковый взгляд. На него так смотрела только мать. Когда она умерла, вокруг остались совсем другие взгляды. Они были какими угодно: холодными, требовательными, надменными, любопытными, лебезящими, уважительными и презирающими, скрытными и правдивыми, какими угодно, но только не ласковыми. Не дождался такого взгляда он и от собственных сестер, а о брате и отце и говорить было нечего. Реборну нравилось, как Исбэль зажигается от его прикосновений, как она прикрывает глаза от удовольствия, как легкая улыбка блаженства касается ее губ. Да, за это он готов был отдать все и выставить себя любым дураком.

Корабли Восточников прибыли через две луны.

В залив главной гавани вошли пять боевых галей с широкими полотнами нежно-розовых парусов и дюжина добротных карраков.

«Будто собрались в бой», – с уважением подумал Реборн, наблюдая, как пристает к гавани самая большая галея.

Золотая, с лазурной полосой по корпусу. На парусах гордо реяла крынка молока в объятьях острого серпа-полумесяца. «Золотое вино» имело длинный, словно у меч-рыбы, нос и непомерную гордость.

– Не сочтите за оскорбление, король Реборн Блэквуд, – склонил чалму из бело-синей парчи посол Джарум Аммарис, – Такие предосторожности продиктованы исключительно страхом. Да, мы вас боимся. Но ведь где страх, там и уважение, – улыбнулся он. Реборн уловил лукавство в его улыбке, но для этого не пришлось напрягать струны души – восточники жили с надеждой обмануть саму хитрость.

Вышколенные плотники Восточников за час собрали большой помост из лиственницы, водрузив стол, уставленный явствами. Здесь был и пурпурный виноград из королевских садов Коршира, и копчёные куропатки с апельсиново-горчичной коркой, и гора пугливых устриц. Редкий деликатес водился только у восточных берегов и был привезен не случайно. Водяные сети преодолели тысячи лиг – далеко не каждому удавалось догнать мелкотню не больше женского мизинца, дающюю деру при малейшей опасности. Устричных дел мастера постарались на славу, чтобы дань уважения сравнила методы предосторожности восточников. Устрицы обложили золотыми цветами, инкрустированными яркими рубинами. Стол ломился от вина. Дурманящий аромат молочного локо не мог унести даже старательный бриз.

– Если ваши корабли до сих пор в гавани, значит, я не счёл это оскорблением, – строго сказал Реборн, откинувшись на спинку высокого кресла, – Очень надеюсь, что не буду так считать и по окончании встречи.

Джарум Аммарис скользнул за стол, совместив движение с поклоном. Изящное тело его изогнулось, словно ивовая ветвь в руках стрелка. На загорелом поджаром теле теплилась жилетка тонкой расшитой парчи, надетой, видимо, исключительно ради приличия. Глаза чернели черной подводкой, сквозь которую блестели черные опалы зрачков. Широкие шаровары Реборн заприметил сразу, они не вызывали у него доверия с самого начала, впрочем, как и гладкое, напрочь лишенное всяких волос лицо с остро очерченными скулами.

Скрывающий солнце шатер мелко трепыхался от порывов ветра. Два золотокожих юноши, тонких, как девчонки, возвышались над послом с длинными опахалами в руках. Медленные движения тонких рук создавали обманчивое спокойствие. Ветер вполне справлялся с их обязанностями, но никто об этом им не сказал.

– И я, и шахдар Аралим уверены в крайне дружественном окончании встречи, – Джарум улыбнулся, и улыбка его была слаще летнего меда. Слишком много улыбок, слишком много лести, слишком много даров привезли восточники – это было не похоже на тех, кто чувствовал преимущество или оставался на равных, тут явно что-то не так, догадался Реборн. Серый бриллиант размером с перепелиное яйцо был тому подтверждением. На всем континенте не сыскать подобной драгоценности, а восточники принесли его в дар, даже не заручившись никакими гарантиями, – Попробуйте этот локо. В начале сезона всегда самая изысканная партия. Удивительно, правда? Обычно вино чем старше, тем ценнее, а у нас совсем наоборот, – Джарум прикрыл алый рот ладонью тонкой и длинной, словно лист амариллиса, чтобы скрыть неуместный смешок, – Скажу по секрету… кое-кто в Коршире опаивается прямо из-под отжимок. Потешное зрелище. Но как иначе познать всю полноту вкуса?

Аралим демонстративно одернул мизинец, взяв фарфоровую чашечку корширского вина, сверкнул ультрамариновый сапфир на крошечном, тончайшем кольце – одном из многих. На нем было сапфировое все: большие кольца, нанизанные на тонкие вытянутые пальцы, острые сапфировые коготки, с дюжина сапфировых браслетов разной формы и толщины, сапфировая вышивка, и даже сапфировая кожа на остроносых ботинках. Однако, Реборн готов был поклясться, если копнет глубже в натуру Джарума, сапфиров он там не найдет.

Слуги наполнили хрустальные кубки, по бокам которых мерцали вставки белого золота. Послышалось журчание белесого локо. Король не поднял руки. Джарум демонстративно отпил из своего бокала. Исбэль, утонувшая в широком стуле с ярко-зелеными подлокотниками, схватилась за кубок Реборна и сделала большой глоток. Джарум был невозмутим, только веки его слегка дрогнули. Наверное, от солнца. Не успевший отреагировать на стремительную Исбэль, Реборн крепко сжал ее ладонь, вперив в нее тревожный взгляд. Та улыбнулась. Джарум наблюдал с вежливой учтивостью. Посол подмечал каждую деталь – внимание его было еще тоньше, чем тело.

– Великолепное вино, – с улыбкой ответила Исбэль – Ничуть не хуже, чем в прошлом году, и позапрошлом тоже. Король Аралим не теряет хватки, его коровам просто нет цены. Даже если кто-то захочет повторить ваши рецепты, у них ничего не выйдет.

Джарум благодарно склонил голову.

– О! Поверьте, светлейшая Исбэль, кто только не пытался, – гордо вскинул голову Джарум, – Но, как видите, никому пока что это не удалось. Виноделы говорят, что вино кормит земля, а не рецепты. Именно магия коршира делает молочное вино молочным вином.

– А как же коровы? – спросила Исбэль, разглядывая забавную обезьянку на плече Джарума. Та уже оправилась от незнакомой обстановки и отпустила ухо своего хозяина. Теперь она поглядывала на стол, – У ваших коров самые большие рога на континенте, иногда это выглядит устрашающе. Но только из их вымени льется то самое молоко. Дело не в породе – в стойлах Теллостоса живут точно такие же. Так в чем же? Может, в травах?

– Все может быть, все может быть… Вряд ли коровы об этом расскажут, даже если бы умели.

Джарум оторвал большую пурпурную виноградину, начав кормить обезьянку с ладони. Та счастливо оскалилась, посмотрев на окружающих с превосходством.

– Разве пурпурный виноград не вызывает эйфорию? – спросила Исбэль, с недоверием поглядывая на разомлевшее животное.

– Как и локо, – вставил Реборн, глядя на Джарума исподлобья.

– Что? О, нет! Не думайте, что я хочу как-то повлиять на решение светлейших. Все же, это было бы бесчестно. И в большей степени самоубийственно, – заключил Джарум, – Это всего лишь первые дары лета. Истинный дурман не признают даже Восточники.

Даже… Реборн позволил свежему бризу обдувать свое тихое недовольство.

– Если сердце мое обманет гостеприимство короля и королевы, пусть ваши рыцари пронзят мою грудь, – Джарум слегка одернул полы парчовой жилетки, взглянув на высокого Беккета позади Реборна, – Северные бойцы невероятно высоки и крепки, позвольте выразить мое безмерное восхищение. Безмерное… восхищение… На востоке больше ценится прыть. Если королю будет угодно, можно устроить поединок – ваш рыцарь против моего бергунди. Предвкушаю великолепнейшее зрелище. Такой большой рыцарь, наверняка, покажет нам много интересного…

Признаться, Реборна и самого занимал этот вопрос – охрана Джарума почти не имела защиты и была практически в два раза ниже его рыцарей, как она могла зищитить посла, ему было невдомек. Внушал доверие только огромный чернокожий детина, стоявший на причале – сабля его, наверное, была длинней самого увесистого меча. Джарум оглянул стражу короля жадным взглядом и вновь вернулся к Беккету. Тот поднял руку, чтобы захлопнуть забрало, но как назло, его там не оказалось – всем сковали новые доспехи из-за жары, и ладонь Беккета встретила только воздух. Липкий взгляд восточника оставлял его без лат – Беккет спрятался за короля.

– Поединок состоится, – уверенно кивнул Реборн – лучше узнавать друзей до того, как они станут врагами. Реборн не исключал, что рано или поздно это случится, и время тут не имело власти.

Джамал снова благодарно склонил голову.

– Шахдар Аралим выразил огромную благодарность вам, королева Исбэль, за сохранение договоренностей, – Джамал ступал по тонкому льду, но его тонкое тело летело над ним, словно пушинка, – И вам, король Реборн за то, что проявили терпение и понимание.

Настала тягучая тишина. Черный камзол Реборна поблескивал черным ониксом овальных пуговиц, черная смоляная борода, жёсткая, как проволока, прикрывала сжатые губы. Только глаза его были прозрачно голубы, как весеннее талое озеро. Реборн положил поверх ладони Исбэль свою и позволительно ей кивнул. Та робко улыбнулась и кивнула в ответ. Джарум потеребил сапфировую печать на тонкой цепочке, уложив вместе с ней ладонь на живот.

«Поймала-таки птичка червячка на свое золотое лоно», – довольно подумал он. Обезьянка радостно заскулила, получив очередную порцию пурпурного винограда.

– Три весны назад… – осторожно начала Исбэль, а Джарум дежурно улыбнулся и затаил дыхание, – …обвалилась часть Большой Каменной Гряды. Обвал находится совсем близко к Аоэстреду, но его не так-то просто отыскать… знают дорогу только несколько корабелов и я. Сначала отец не придал этому значения, но камни продолжали уходить вглубь моря, пока не открылся грот в ширину трех торговых карраков. Пропускная способность грота – пять кораблей в день. Не так много, как хотелось бы… Мы надеялись, может, боги дадут нам более широких проход, но они оставили нам только эту милость. Это исключительная возможность оказаться по ту сторону моря. Многие товары не предназначены для долгих путешествий… – Исбэль многозначительно взглянула на Джарума, – Но новый путь позволяет доставить их в кратчайшие сроки.

Реборн сидел, оперев голову о сжатый кулак и слушал. После того, как Исбэль замолкла, никто не решился нарушить его задумчивого молчания.

– Я так понимаю, эту исключительную возможность получили как раз Восточные государства, – сказал он после долгой паузы.

Джарум стойко выдержал королевский взгляд, поднял золотой бокал и сделал большой глоток.

– С великого позволения короля Дорвуда, – кивнул Джарум, – Хотя, если признаться… Могу я быть откровенен, королева Исбэль?

– Конечно.

– Король Дорвуд… Как бы это сказать… Ох… Всё-таки никак иначе… Он был несколько жаден, – Джарум изобразил смущение, он достаточно насмотрелся на север в окружении юга, чтобы понять: нет лучшей лжи для короля, чем правда, – Он не погнушался бы заломить за пропуск кораблей двойную, а то и тройную цену. Может, и больше… Сердце короля Дорвуда нам было неведомо, но он всегда предпочитал прибыль иным договорённостям… Не припомню… что-то… чтобы ваш брат, Лорел, когда-то не был согласен с ним… а ваш младший брат, Касс, он… он был доблестным рыцарем, без сомнения, – Джарум сделал некоторую паузу.

– Но предпочитал верховую езду и бой на мечах всему остальному, – помогла ему Исбэль, – Да, вы правы, ему были не интересны дела, он готовился возглавить королевскую стражу.

– Истинно, истинно так. Но вопреки всему король Дорвуд изменил свое решение, похоже, что именно из-за вас. Если это не так, поправьте меня, моя сладчайшая государыня, – произнес Джарум, но Исбэль его не исправила, – Значит, вы были в ведении. Хвала Плодоносной Матери и провиденью Идущего по Небу.

Реборн напряженно молчал все время, пока Исбэль обменивалась любезностями с послом. Уперев в подбородок кулак, он задумчиво взирал на Джарума, а тот вел речи и чувствовал шевеления его мыслей. Они еще немного обсудили здоровье коров и плодородие земель, а потом немного поддели шахдара Аралима за живое – младший сын его женился на дочери достопочтенного торбана Рибекка, но в первую брачную ночь вместо невесты старшие братья подсунули ему евнуха. Тот был мертвецки пьян, залезая на суженую, а когда пришла его невеста, то не смогла вымолвить ни слова – таков был обычай. Молчание стоило ей дорого, но сохранило честь, а вот парень похвастаться этим уже не мог. Джарум взял слово с Исбэль, что та унесет тайну в могилу. Та с готовностью кивнула, совершенно не подозревая, что тайну эту когда-нибудь унесет в могилу еще половина восточных государств при условии, что люди будут не слишком болтливы. Последним уже не мог похвастаться никто в любом уголке света.

– Пустяковая насмешка, пыль, – дунул в раскрытую ладонь Джарум, который вовсе не считал евнуха худшей заменой невесты, – Семнадцать старших братьев, а все куражатся. У нас, в Коршире, между наследниками всегда были жаркие отношения, и кровь кипит, и сердце учащенно бьется. Молю Идущего по Небу, чтобы он сохранил годы шахдара Аралима и тот прожил сотню лет. Когда годы его будут сочтены, страна погрузится в мрак и хаос. Молю, чтоб ненадолго, так всегда бывает, когда захочет остаться только один – в нашей стране нет права первой крови, как на севере и юге, побеждает сильнейший из братьев. Я считаю, что такой метод хоть и кровав, но эффективен. Нет ценнее самого мудрого, храброго шахдара.

– А еще хитрого и беспощадного, – холодно дополнил Реборн, расколов неподвижность статуи своего тела. Он взглянул на Джарума и тот приготовился, ибо уже все понял, – Большая Каменная гряда поднялась после перемен Красного Моря, ни одно судно не могло ее пересечь, это правда. Требуется ни один год, чтобы корабли выплыли к королевствам за горизонтом, – Реборн отметил, что Джарум напрягся, – Ближайшие островные государства по ту сторону гряды были когда-то в составе Восточных. Четыреста лет для одного народа – ведь совсем не срок, так, господин посол? Действительно ли дело только в вине, или вы хотите наладить связь с тем, что не так давно утратили?

Джарум надулся, а Исбэль поджала пухлые губки и нахмурились.

«Неужели не догадалась? – с удивлением подумал Реборн, – Интересно, среди кучи томов с балладами и мифами, которые она поглощает вместо завтрака и обеда, затесалась хотя бы одна книжка по истории? Святая простота. За такие привилегии можно просить что угодно».

Джарум, улыбаясь, глядел на Реборна, лицо короля не выражало ничего, кроме спокойного безразличия. Такие выражения Джарум относил к труднопереговорным. И все же он считал, что проверенные союзники лучше, чем зубастые северные медведи. Отвлекать северян… они сполна выполнили свои договоренности. Вот только нажили себе врага – Бернад затаил обиду, и назад пути уже не было.

– Даже если ты и не знала, что восточники хотят откопать могилу собственной истории, – Реборн проигнорировал желание Джарума произнести речь, тот успел только открыть рот, но тут же его захлопнул, а король всем корпусом развернулся к своей дорогой жене, – За какие заслуги Восточникам достались такие привилегии? Чем они лучше остальных? Король Дорвуд не из тех, кто упустил бы выгоду, только если его дочь очень сильно бы об этом не попросила. Но я ни за что не поверю, что ты отдала прямой путь за Каменную Гряду только потому, что тебе жалко их вино. Так какова цена, Исбэль?

Вопрос встретила только гробовая тишина.

«У Восточников самый сильный флот на континенте. Нет, мой король, я ничуть не жалею, что в битве двух хищников мне удалось переманить на свою сторону самого крупного падальщика. Ты знаешь цену», – Исбэль не нужно было озвучивать свои мысли, чтобы они стали слышны даже Беккету, все еще прятавшемуся за спиной короля.

– Выступить против Блэквудов, – холодно ответил себе же Реборн, глядя, как его святая простота скромно потупила глазки.