Пшеничная вдова

Глава 37. Любить

Прошло уже несколько лун, а Реборн так и не посетил спальню королевы – они встречались только по восходу солнца. В первую же ночь после мучного приключения король твердо решил, что даст Исбэль время, чтобы унялась боль уже не девственной плоти и почти сразу об этом пожалел. Удивительны пути Идущего по Небу – теперь унять плоть казалось гораздо сложнее, чем возбудить ее. Реборн не способен был обуздать неуемный пожар чресел и чувствовал, что тело его живет жизнью совсем иной, неподвластной его разуму. Как только заходило солнце, и король с королевой укладывались спать, то начиналась какая-то вакханалия, сравнимая разве что с прижиганием каленого железа. Король всю ночь ворочался, глазея на мирно спящую королеву и не мог ею обладать. Разве что гладил ее огненные волосы да тихо прижимал Исбэль к себе, только распаляя свое и без того убийственное желание. А с утра, невыспавшийся и злой, срывал недовольство на страже. Никогда еще королю не было так трудно держать данное слово чести.

На третью луну король решил, что больше не выдержит такой пытки и покинул спальню прямо посреди ночи. Уже в иных покоях он долго размышлял, глядя на бьющиеся о скалы волны. Теперь Реборн хорошо понимал солдат, что скакали по лагерным девкам перед решающим боем или после долгого похода и на этот раз совсем их не осуждал. И даже подумывал даровать кое-какие привилегии.

Только после встречи с Восточниками он решился снова посетить спальню в надежде, что королева уже готова его принять. К тому же он заметил, что та уже долго находится в расстроенных чувствах и надеялся, что ночь любви усладит ее сердце и потушит его собственный жар.

– Сегодня ты проведешь ночь со мной? – спросила Исбэль, и в ее глазах появилась мягкая надежда.

– Я хочу услышать это без всяких сомнений, – Реборн коснулся шелковых волос жены, едва погладив их подушечками пальцев.

– Останься. Я хочу, чтобы ты провел ночь со мной, – смутившись, сломала последнюю преграду Исбэль.

Реборн мягко обхватил талию жены и посмотрел ей в глаза. У той пробежали искорки в малахитовых зрачках, и лёгкая улыбка коснулась алых губ. И этого она уже совсем не стеснялась. Как быстро смущение ее оставило, довольно подумал Реборн, надеясь на ночь без стеснения.

– Ты печальна. Почему? – спросил Реборн, гадая, не помешает ли это делу.

Исбэль вздрогнула от этого вопроса и отстранилась. Будь она более злопамятна и тверда душой, то затаила бы обиду, постаравшись с годами сгубить короля. Но девушка не чувствовала в себе подобных сил – для этого нужно иметь холодную душу и злое сердце, а ей не хотелось всю жизнь прожить с гневом в груди. Но и гибель семьи, как оказалось, простить она не смогла. Это терзало ее с той самой ночи, когда она впустила в себя врага. И теперь душа ее липла к нему, как моркрый осенний лист к влажному мрамору, помимо ее обиженной воли. И разум перестал желать, чтобы муж ее подавился вином или говяжьей вырезкой до самой смерти. Исбэль чувствовала себя предательницей.

– Тени прошлого редко покидают воспоминания, – уклончиво ответила она, не в силах озвучить правду. Но Реборн понимал, о чем говорит Исбэль такими пространными речами. Откинув огненные волосы с плеч, Реборн взялся за круглые пуговки ее ночного одеяния и стал его расстёгивать. Он раздевал Исбэль, а та, обнажив свое заплаканное сердце, опускала печальный взгляд. И вдруг отстранилась. Реборн сократил расстояние между ними, обхватил ладонями ее лицо и взглянул в неуверенные малахитовые глаза:

– Если я не войду сейчас в тебя – умру, – резко сказал он и в его взгляде полыхал огонь, а не холодела сталь.

Исбэль не думала ни одного мгновения. Она быстро подалась вперед и поцеловала его. Одеяние упало на пол. Реборн прикоснулся к талии Исбэль и скользнул пальцами вверх по нежной коже, впервые прикоснувшись к небольшим острым грудкам. Закрыв глаза, он шумно выдохнул.

– Сегодня у меня нет ошейника.

– Он не нужен.

О том, что Реборн почувствовал возбуждение плоти ещё по пути в спальню, он предпочел умолчать. Он поднял ее на руки и отнес на кровать. Ожидаемо быстро избавился от своей одежды и так же быстро накрыл своим телом тело Исбэль. Когда Реборн в нее вошёл, то издал полный облегчения стон. Девушка ахнула. И устыдилась своей мокроты. Такой неуместной, такой оскорбительной по отношению к ее печали.

– Все хорошо, – попытался успокоить ее Реборн, когда посмотрел ей в глаза, а она отвела взгляд.

Сделав пару глубоких, но плавных толчков, он склонился и захватил ее губы своими. И не отпускал, будто пытался заткнуть ими открывшуюся рану. Она не чувствовала боли – только полноту. Реборн толкался в нее и целовал, а Исбэль, рука которой поначалу покоилась у него на спине, вдруг отняла свою ладонь и запрокинула ее за голову. Туда, где находился ещё один потаённый отсек в дереве – в спинке кровати, что щедро была усыпана резными гроздьями винограда. Ее рука бесшумно скользнула в податливый механизм, нащупав холодную сталь клинка. Последнего в этой комнате, пятого.

Когда Реборн оставил ее губы, то не открыл глаз. Он уткнулся в ладонь Исбэль, наслаждаясь тем, как та гладит его щеку, бороду, лоб и веки. Одной рукой девушка любила, а второй была готова дать волю своей ненависти. Зажатый в ладони кинжал уже приблизился к потной шее Реборна, который так и не открыл глаз. Грудь Исбэль прожигало пламя.

– Бей, – не открывая глаз, спокойно сказал Реборн, – Но если решишь иначе, выкинь и никогда больше так не делай.

Он ускорился, не в силах выйти из теплого лона – оно словно капканом поймало его, и Реборн старался взять как можно больше до того момента, как кинжал вонзится ему в шею.

Она унесет его жизнь вместе со своею – знала Исбэль – но она отомстит и не предаст память рода.

Но если не сделает этого… Больше не будет пшеничной вдовой, никогда. Продолжит колесить по Теллостосу с мешками пшеницы. Сохранит себе жизнь и даст жизнь дитя, о котором так жарко и так давно мечтала… Исбэль нравились прикосновения, нравилось ощущать, как жизнь заполняет ее, растягивая до упора, до боли и до сладости и нравилось, как душа ее прилипла к мужчине, которого она может позволить себе полюбить очень сильно. Но для этого нужно было отпустить свою ненависть и простить.

Кинжал с лязгом ударился о пол, проехался по скользкому глянцу и залетел под комод, стоящий у самой двери. Исбэль отбросила его с силой, и слезы брызнули из ее глаз.

– Ты вернёшь мне… всех.... всех, кого отнял, – задыхаясь от слез, прорыдала Исбэль.

– Верну. И все отдам. Все, что у меня есть.

Она рыдала, а он ее любил. Когда всхлипы уже начали стихать, Реборн крепко обнял жену, напрягся и излился. Он собирал ее слезные дорожки губами, пока они полностью не высохли. Только когда плоть успокоилась и выскользнула из лона Исбэль, Реборн отпустил ее и лег рядом. Отдышался, а потом стал поглаживать тело жены, нежно изучая его. Девушка разметала волнистые волосы по белоснежной простыне, уткнувшись лицом в его плечо. Она была тиха и спокойна, а он гладил и гладил. Плечи, грудь, живот, бедра. Потом в какой-то момент его ладонь задержалась на небольшом холмике, покрытом золотистыми кудрявыми волосками и пальцы скользнули между ног Исбэль. И почти сразу оказались внутри.

– Ой! – вздрогнула Исбэль.

– Тшшш.

Он изучал и то, что находилось у нее внутри, и ощущение своего семени в теплоте тела женщины вновь разожгли в нем страсть. Реборн и сам удивился, когда плоть его не подвела. Но он не спешил, не желая тревожить спокойствие Исбэль.

– Сколько у тебя было женщин? – вдруг спросила она.

– Ты первая.

Он не врал. Глаза никогда не врут.

– Скажи… я красивая?

– Ты самая красивая девушка, которую я когда-либо встречал.

Исбэль охнула, закусив губу, а Реборн почувствовал, как налилось влагой ее лоно.

– А ты меня любишь? – спросила она снова и затаила дыхание.

– Тебя любит вся страна, – ответил он, – Почему не может полюбить еще и один король?

Исбэль задышала чаще, а внутри ее стало настолько мокро, что пальцы Реборна бы захлебнулись, если б им нужно было дышать.

«Не женщина, чистый огонь» – Реборн смотрел на раскрасневшуюся от комплиментов Исбэль и в ее блестящие от удовольствия глаза.

– Скажи еще раз… про то, что я красивая, – попросила Исбэль не без некоторой доли настырности.

И Реборн сказал, и еще добавил немного красок, а потом еще немного, совсем чуть-чуть. Он и сам не ожидал от себя такой словесной прыти. Этого хватило, чтобы девушка требовательно потянула его на себя. Что ж, муж не вправе отказывать в исполнении долга, подумал Реборн и подчинился.

Девушка гладила мужчину по широкой спине, покрытой потом. Иногда она издавала короткие стоны, но они стихали и стихали, пока не настала полная тишина. Реборн приподнялся, чтобы убедиться, что Исбэль не уснула. Но она не уснула – она начала глубоко дышать, беззвучно шевеля губами. Раскрасневшиеся и алые, они рождали неизвестные слова, которых Реборн тщетно пытался поймать слухом. Исбэль откинула голову, начала тяжко вдыхать вечерний прохладный воздух, а звуки проваливались в ее горло. С ней творилось что-то странное и это вызвало у Реборна тревогу.

– Исбэль, все в порядке? – взволнованно спросил он и остановился.

Девушка открыла рот, опять что-то прошептав. Реборн обеспокоенно склонился, чтобы расслышать, что же она хотела ему сказать.

– Сильнее, – услышал он прерывистый выдох.

Не до конца поверив в слышимое, Реборн попробовал толкнулся сильнее, потом снова остановился и уставился на жену. Та выгнулась и впилась коготками в его плечи.

– Сильнее! – крикнула она требовательно, а потом, словно в подтверждение, что не шутит, до крови вцепилась ногтями в кожу Реборна и впилась зубками в его шею.

Не на шутку испугавшись, Реборн стал двигаться так сильно, словно сзади его ударили кнутом. Исбэль действительно не шутила – вскоре ему нужно было удерживать ее силой, ибо та кричала, извивалась и драла его спину коготками, словно кошка. Он заключил ее в стальные тиски и вкалачивался, что есть мочи. Стоны удовольствия, вырывающиеся из уст Исбэль, походили на крики. Реборн чувствовал, что если так будет продолжаться, то он не продержится и минуты, излив в Исбэль ещё одну порцию любви. Он молился Богам, чтобы те даровали ему мужское терпение, дабы не сдаться первым. Наверное, Боги его услышали. Полыхающий огонь, который он пытался под собой удержать, начал неистово вырываться. Языки пламени волос Исбэль обжигали простыни и его кожу. Реборн окончательно сжал стальные объятья, когда Исбэль напряглась скользким от пота телом и, словно гладкая рыбка, начала трепыхаться в ярком, разрывающем изнутри наслаждении. Он не дождался, когда рыбка снова станет податливо-послушной, потому что Исбэль так крепко сжала его лоном, что он не сдержался. И снова выплеснул свое семя.

На этот раз он отстранился сразу. Отполз к изголовью кровати и обессиленно упал на мягкие подушки. Исбэль, тяжело дыша, попыталась приподняться с кровати, но не смогла этого сделать. Он схватил ее за запястье и потянул на себя. Девушка с трудом оперлась на руки и поползла к мужу как русалка, у которой только большой хвост, и совсем нет ног. Ведь ног девушка действительно не чувствовала, и все то, что находится ниже бедер. Все казалось расслабленным, будто онемевшим.

– Кажется, я видела звёзды, – сорвалось с губ Исбэль, и голос ее казался хриплым.

Как только она коснулась головой груди Реборна, то закрыла глаза и в то же мгновение погрузилась в забытье. А Реборн только и успел схватиться за край большого пухового одеяла, что было небрежно смято неподалеку, потянуть его на Исбэль и укрыть жену почти с головой. Летние ночи иногда приносили с моря холодный бриз, и мужчина не хотел, чтобы она простудилась. Как только пуховая ткань опустилась на шелковые кудри королевы, Реборн тоже закрыл глаза и, вслед за Исбэль, погрузился в глубокий, без сновидений, сон.