Развод. Будьте моим бывшим, доктор

Глава 27

В тот вечер мы с Даней вместе с адвокатом по косточкам разбираем возможные варианты, включая тот, который оставил нам Славин. И приходим к выводу, что «зануда» таки был абсолютно прав — его вариант самый лучший. Впрочем, наша адвокат не позволяет себе по отношению к нему никаких некорректных или шутливых высказываний, в общем, ведёт себя очень коллегиально и тактично. Если бы я не видела её гримаску тогда, то мне бы и в голову ничего подобного не пришло.

— Если уж Андрей Андреич пообещал, то сделает, — единственное, что говорит нам Ксения Владимировна, когда мы затрагиваем тему акций.

Вздыхаю, потому что очень на это надеюсь. Даня настаивает, что заплатит Игорю долю за квартиру — мы никак не сможем отсудить её полностью. А мне это не нравится. В глубине души я надеюсь, что Славин действительно вернёт деньги, которые мать вложила в акции, и оттуда можно будет взять недостающее. Особого чувства вины по этому поводу я не испытываю. Она, в конце концов, взрослый человек. Жильё у неё останется, и кое-какие средства тоже. Плюс пенсию никто у неё не отбирал. А в остальном… пусть дальше живёт, как знает.

Скрины, переданные Костей, делают своё дело. Мы с Даней между собой решаем, что окончательную роль тут всё равно скорее всего сыграет отец Игоря. Не захочет нового скандала. И так репутация у них теперь изрядно подмочена. И это ещё иностранные коллеги пока не объявили публично о плагиате и краже интеллектуальной собственности. Может, они и не будут делать это в виде громких заявлений, но все так или иначе об этом узнают. Медицинский мир тесен.

Прогнозы Ксении Владимировны оказываются верными.

Она выходит на связь с адвокатом Игоря, и тот сообщает, что его клиент готов обсуждать мировое соглашение.

Счастье, что нам не приходится делать это лицом к лицу. Все обсуждения идут через адвокатов, и на следующем судебном заседании мы отдаём судье вполне приемлемое мировое.

Я всё-таки решаю прийти в суд, хотя Даня с Ксенией Владимировной отговаривают меня оба. Но там должна появиться мать. И у меня есть какое-то болезненное желание ещё раз посмотреть ей в глаза.

Наверное, потому, что я сама понимаю, что морально готова к детям… И знаю, что ни за что и никогда не обойдусь со своим ребёнком так, как моя мама обходилась со мной.

Славин держит слово. Связывается с Игнатьевым буквально за час до суда и сообщает, что деньги удалось вывести на счёт, оформленный на моё имя. Естественно, не все. Но примерно две трети. В итоге получается даже больше, чем мы рассчитывали.

— Ну вот, теперь у тебя есть что сообщить матери, — Даня кладёт трубку и приобнимает меня за талию.

Хирург в этот раз наотрез отказался ждать меня где-то. Сказал, что либо я иду вместе с ним, либо он меня никуда не отпустит. Я могла бы и возмутиться такими командирскими замашками… но не стала. С ним мне легче.

Игорь на заседание не является, его представляет адвокат. Судья внимательно просматривает все предоставленные нами бумаги и выносит решение о разводе.

Всё!

Господи, неужели всё?!

Мы выходим в коридор суда, и Даня крепко меня обнимает. Я обхватываю его руками за талию. Поверить не могу… Такое ощущение, что с плеч у меня свалилась огромная глыба весом в тонну, не меньше.

— Сейчас, Данечка, — шепчу ему. — Отпусти меня и подожди минутку, хорошо?

— Конечно! — хирург отвлекается на Ксению Владимировну, а я ищу глазами мать.

Она стоит в стороне и что-то пытается возмущённо говорить адвокату Игоря, но тот практически отмахивается от неё. А потом мы с ней сталкиваемся взглядами.

— Довольна? — она делает несколько шагов в мою сторону. — Оставила мать без крыши над головой и радуешься?!

— Тебе осталась квартира, — отвечаю спокойно.

— За которую мне огромный долг Свиридовым надо погасить?! Спасибо большое, удружила, дочь! — мама зло сжимает губы, так, что они превращаются в ниточку. — Откуда у меня такие деньги?!

— То, что было вложено в акции, тебе вернут, — пожимаю плечами. — Не всё, но это лучше, чем ничего. Тебе хватит, чтобы отдать долю за квартиру, даже ещё останется.

— Так я и знала, что в итоге на меня всё скинешь, — она окидывает меня знакомым уничижительным взглядом. — Ничего не можешь доделать до конца, а ведь сама заварила эту кашу! Я же говорила тебе…

— Нет, мама, — перебиваю её. — Хватит. Я не собираюсь больше слушать твои нотации.

— Да кто тебе ещё правду-то скажет, кроме матери?! — ахает она. — Своим умом не научилась жить, так послушай, что умные люди…

— Молчать!!! — раздаётся над нами резкий низкий голос.

Не помню, чтобы я когда-нибудь видела хирурга таким… Мама даже слегка пятится назад под его взглядом.

— Агния — прекрасный человек, умный, добрый, великодушный, знающий, великолепный профессионал, она станет специалистом международного уровня, — Даня говорит негромко, но так, что каждое слово отчётливо слышно в наступившей тишине. — А вы… — запинается на секунду, а потом криво усмехается. — Очень жаль, что родителей мы не выбираем. Вы совершенно недостойны своей дочери. Мне жаль вас. Может, когда-нибудь вы поймёте. Хотя я очень сильно сомневаюсь.

Отворачивается от побледневшей испуганной мамы ко мне.

— Поехали отсюда, ягнёночек, — берёт меня за руку и переплетает наши пальцы.

— Поехали, — киваю ему и улыбаюсь.

В молчании доходим до машины, и только потом Даня спрашивает у меня:

— Как ты, солнце моё?

— Всё в порядке, — поднимаю на него глаза и, видя сомнение на лице мужчины, повторяю: — Правда, Дань. Я в порядке. Это странно?

— Нет, — качает он головой. — Тебе стало легче?

— Да, пожалуй, — задумываюсь над его словами. — В основном из-за развода, конечно. Но и из-за ситуации с матерью тоже. Я… ты знаешь, до сих пор не могу толком поверить. Что всё закончилось. Очень непривычные ощущения… И не знаю, что делать дальше. Словно остановилась посреди движения и не понимаю, как его заканчивать.

— Это пройдёт, — хирург обнимает меня. — А по поводу «что делать дальше» я могу тебе рассказать, хочешь?

— Давай, — невольно улыбаюсь. — А туда входит версия восемнадцать плюс, где мы с тобой в кровати и без одежды?

— А как же! — Даня фыркает. — У меня есть подозрение, радость моя, что это будет даже версия двадцать один плюс!

— О, боже, да ты маньяк?! — уже смеюсь, отстраняясь.

— Безусловно! — он энергично кивает. — Потому что люблю тебя, как безумный. Садись в машину, ягнёночек, поехали праздновать твой развод. Для начала приглашаю тебя на свидание!

В итоге мы приезжаем… в то самое место, где состоялся наш первый ужин!

— Помнишь? — хирург усаживает меня за тот же столик, снова закидывает мои ноги себе на колени. — Исторический ресторан. Не представляешь, как я нервничал тогда.

— Как ты узнал, что в тот день я буду в ЗАГСе с Игорем? — спрашиваю у него.

— Ну, любимая… — он качает головой, отводит глаза. — Мне дали всю информацию. Детектив.

— Ясно, — откидываюсь на спинку дивана, смотрю на него с улыбкой. Я давно не сержусь за ту его выходку со слежкой, кто знает, что было бы, если б Даня этого не сделал. — Ты тогда сказал, что тебе понравилось держать меня на коленях. А я подумала, что мне тоже очень понравилось у тебя сидеть… и ещё подумала, что в жизни тебе в этом не признаюсь!

— Господи… — он тянется ко мне, целует, жадно, нетерпеливо. — Как же я тебя люблю, хорошая моя… Сдуреть можно, даже не знаю, как показать, как описать…

— Не надо… — шепчу, запуская ему пальцы в волосы, поглаживая по шее. — Я и сама знаю. Потому что чувствую то же самое.

Мы ужинаем и болтаем обо всём на свете, не касаясь только темы моего развода и матери. Я не хочу это обсуждать, и Даня, похоже, прекрасно понимает моё нежелание. Больше всего хочется выкинуть всю эту грязь из мыслей и просто наслаждаться вечером. Правда, хирург напоминает мне об одном обещании, которое вылетело у меня из головы.

— Ягнёночек, давить на тебя я не буду, но ты обещала серьёзно подумать над тем, чтобы уйти из скорой, когда развод состоится, — мужчина, как и в тот раз, заказывает на десерт шоколадный торт и держит передо мной тарелку, чтобы мне не пришлось тянуться к столу.

— Ох… — опускаю вилку. — Да, точно.

— Солнце моё, я всё понимаю, — после паузы произносит хирург. — Твои друзья помогли тебе, дали работу и всё такое. Но скоро у тебя защита кандидатской. Не забывай о тех товарищах из международного исследовательского центра.

Киваю. Алан Харрис, который разговаривал с нами на конференции, спустя пару дней сообщил, что им по некоторым причинам пришлось уехать раньше, извинился за сорванную встречу и пообещал, что вернётся через несколько недель, тогда и обсудим возможность сотрудничества. Главврач госпиталя явно был в восторге от нарисовавшихся перспектив, обещал всячески поддержать наш тандем с Игнатьевым, если всё получится.

Оставаться на скорой в моей ситуации действительно глупо.

— Я поговорю с Владом, — киваю не столько словам Дани, сколько своим мыслям. — Думаю, он поймёт. У них с Сашкой, кстати, скоро свадьба. Ты же пойдёшь со мной?

— Конечно, — мужчина улыбается, отставляет пустую тарелку и тянется ко мне за поцелуем. — Но следующая свадьба будет нашей, ягнёночек!

Спустя пару минут мне уже не хватает воздуха, и Даня выдыхает:

— Поехали домой?

Когда мы оказываемся в спальне, он смотрит на меня с любопытством.

— Радость моя, а ты помнишь, что обещала рассказать про свою фантазию?

— Помню, — отвожу взгляд, — я… хотела спросить у тебя кое-что сначала. Ты как-то сказал, что не будешь… м-м-м, сбрасывать напряжение без меня… А ты вообще делал это, думая обо мне? — решившись, поднимаю на него глаза.

— Ягнёночек, ты хочешь вогнать меня в краску? — усмехается Даня. — Что если я признаюсь, что всегда в процессе думал только о тебе? И представлял только тебя?

Голос у меня пропадает, и я выталкиваю из пересохшего горла:

— Можешь… показать?

Мужчина, глядя мне в глаза, медленно расстёгивает рубашку, вытягивает её из брюк и снимает, оставаясь обнажённым по пояс. Берётся за ремень, и спустя пару секунд брюки тоже оказываются на полу. Я вижу его возбуждение так отчётливо, что сама еле сдерживаюсь, облизываю пересохшие губы и замечаю, как дёргается кадык на его шее.

— Солнце моё, мне даже касаться себя не надо, чтобы кончить, когда ты так на меня глядишь, — слышу слегка сдавленное и зажмуриваюсь, чувствуя, как полыхает у меня лицо. — Нет, моя хорошая, открой глаза. Ты же хотела посмотреть… смотри.

Меня еле-еле хватает на минуту.

— Я хочу сама тебя коснуться, — кладу свою ладонь поверх его, сжимаю пальцы, и Даня, вздрогнув, глухо стонет. Опирается обеими руками на небольшой стол позади себя, рядом с которым стоит, отдавая мне инициативу.

— Ты… меня убьёшь… — выдыхает с очередным стоном после нескольких моих медленных движений.

— Не думаю, — улыбнувшись, опускаюсь перед ним на колени.

— Господи боже… — теперь зажмуривается уже он, запрокидывает голову.

— О нет, милый, смотри на меня, — касаюсь его губами, языком, заставляя вскрикнуть.

Я сама возбуждена уже до такой степени, что, не сдержавшись, зажимаю одну руку между бёдер.

— Нет, я так больше не могу! — Даня подхватывает меня подмышки, поднимает с пола, тут же дотянув до постели.

От одежды меня избавляют в мгновение ока. И мы оба стонем, когда одним рывком мужчина оказывается внутри.

— Я люблю тебя… люблю… люблю… — он повторяет это как одержимый, с каждым толчком, с каждым движением.

И я отвечаю ему тем же.

— Я, в общем-то, не удивлён, — Влад смотрит на меня вполне доброжелательно, с мягкой усмешкой. — Или нет, скорее наоборот, я удивлён тому, сколько ты у нас проработала. Сразу ведь было понятно, что работа на скорой не для тебя.

— Я никогда так не думала, — качаю головой. — В нашем деле не бывает плохой работы, бывают плохие специалисты.

— Согласен целиком и полностью, — старший врач уверенно кивает, подтягивает к себе мои бумажки. — Ну тогда… три смены у тебя осталось за этот месяц. Как раз почти ровно две недели. Отработаешь по графику?

— Конечно, — улыбаюсь мужчине.

Сделав всё необходимое, выхожу на стоянку и глубоко вдыхаю прохладный воздух. Какой-то сегодня по-особенному хороший день… Или это просто мне кажется, потому что я счастлива?

— Здорово, мать. Уходишь? — встречает меня у скорой водитель Миша с неизменной сигаретой.

— Все уже в курсе? — закатываю глаза.

— Ну так слухи-то быстро расходятся, — он пожимает плечами. — Ты не думай, всё нормально! Чего я, не понимаю, что ли… Я ещё в первый день тебя как в госпитале увидел рядом с тем врачом, так сразу и понял, что долго ты не задержишься.

Рабочий планшет в моих руках оживает.

— Поехали, Миш, — смотрю на экран. — У нас там «боль в груди, тяжело дышать». С ветерком прокатимся.

Вызов следует за вызовом, и день тянется как обычно, пока Михаил, ругнувшись, не выворачивает руль в сторону на одном из поворотов так, что меня бросает вбок.

— Ах, ты… — Миша популярно объясняет, куда и каким образом должен пойти водитель, который его только что подрезал.

Хмурюсь, глядя в окно на быстро удаляющуюся машину. Не очень-то разбираюсь в марках, но эту знаю — у бывшего была такая же. Тут же возвращаюсь к планшету. Очередной вызов — «без сознания на улице» — может означать всё что угодно.

Подъезжаем к указанному адресу, небольшой сквер с десятком лавочек, но никого из потенциальных пациентов я не вижу.

— Останови тут, — прошу Мишу, — пойду гляну и диспетчеру позвоню, пусть свяжется с теми, кто вызвал… где тут наше «без сознания».

— Ага, давай, — водитель паркуется в небольшом кармане.

Вылезаю из машины и, достав мобильный, оглядываюсь по сторонам.

— Мариночка, привет, — набираю диспетчера, — мы на месте, никого не вижу, можешь уточнить…

Молодого парня, выросшего передо мной как из-под земли, потряхивает — я замечаю это сразу.

— Быстро, открывай сумку!!!

Диспетчер что-то спрашивает в динамик, но я не отвечаю, вглядываюсь в дёрганые движения человека напротив… Абстиненция, без вариантов.

— Я сказал, открывай сумку! — он почти на грани истерики. — У тебя же есть! Наверняка есть! Сейчас же!

— У меня нет наркотиков, — медленно качаю головой, приподнимая руки вверх вместе с мобильным, по-прежнему зажатым в одной из них.

— Врёшь!!! — выкрикивает парень яростно. — Ты всё врёшь! Он сказал, у тебя будет! Ненавижу! Ненавижу, ублюдки!..

Я ничего не успеваю сделать. Да и вряд ли что-то бы успела. У наркоманов в ломке часто такая сила и скорость реакции, что с ними сложно справиться и психиатрической бригаде из нескольких крепких мужчин…

В руке парня мелькает что-то, когда он бросается в мою сторону. Отпихивает меня к машине, я теряю равновесие, падаю, ощущая резкую боль в верхней части груди, прямо под ключицей. Из скорой выскакивает Миша, но наркоман, словно слегка прочухавшись, пятится и, продолжая выкрикивать бессвязные ругательства, бежит в сторону дороги.

— Агния?! Агния! Ах мать твою да об… — ругается Миша, перехватывает из моей повисшей руки мобильный с так и не прервавшимся звонком. — Диспетчер! Быстро, бригаду реанимации к нам сюда! Ранение, врача ранили!

Непонимающе гляжу вниз, на тёмное пятно, расползающееся вокруг… рукоятки ножа.

Машинально отмечаю, что расположено высоко. Возможно, повезёт и лёгкое не задето… если только верхняя доля… И хорошо, что нож не выдернул, массивная кровопотеря мне пока не грозит…

— Агния, держись! — поддерживает меня водитель. — Сейчас, помощь уже близко. Давай, девочка, держись!

Звук приближающейся сирены мы слышим издалека.

Меня окружают. Кусаю губы, пытаясь не застонать — с запозданием приходит боль, расползающаяся от места ранения. Всё сильнее и сильнее…

— …госпиталь… — слышу от кого-то.

Госпиталь… госпиталь?! Игнатьев!

Сознание у меня начинает путаться, но я чувствую, что должна сказать… должна предупредить…

— Не говорите… — пытаюсь произнести непослушными губами.

— Что? — ко мне склоняется один из врачей.

— Не говорите… хирургу…

Договорить не получается, и я погружаюсь в темноту.