Развод. Будьте моим бывшим, доктор

Глава 9

И дело даже не в том, что мужчина на кухне раздет до пояса… сверху, слава богу, а не снизу. И не в том, что рот у меня внезапно наполняется слюной, пока я скольжу взглядом по перекатывающимся мышцам спины… Блин, по нему же мышечный каркас можно учить!

А в том, что он стоит у рабочей поверхности рядом с плитой и… танцует! Под какую-то очень знакомую музыку, которая звучит из колонок! Серьёзно, не просто два притопа, три прихлопа — это самый настоящий танец!

Смотрю на это зрелище с отвисшей чуть не до колен челюстью. А потом закрываю рот обеими руками и просто сгибаюсь пополам от беззвучного хохота, потому что он начинает подпевать — и я узнаю слова.

— О, бэйби, бэйби…

Жалко, что я не взяла из комнаты мобильный, думаю, всхлипывая от смеха в ладони. Какой компромат бы получился.

А мужчина делает какое-то сложное и очень быстрое па ногами, невероятным образом перекрещивает их, разворачивается вокруг своей оси одним слитным движением и утыкается взглядом прямо в меня.

— Любуешься? — ничуть не стесняясь, вздёргивает вверх одну бровь.

Мелко киваю несколько раз, продолжая зажимать обеими руками рот и пытаясь не хрюкать от смеха.

— А говорила, что с утра встаёшь в плохом настроении, — хмыкает Даниил.

— Эт-то всё ты-ы, — выдыхаю, справившись с хохотом, сажусь за стол и вытираю выступившие слёзы. — Первый раз встречаю мужчину, который подпевает Бритни Спирс…

— Фигня это всё, ягнёночек, — Игнатьев отмахивается. — Если какой-то мужик, чей пубертатный период пришёлся на девяностые, говорит тебе, что не знает, кто такая Бритни, — качает головой и продолжает наставительно: — шли нафиг этого любителя вешать лапшу на уши. Все хоть раз да пялились на девочку с косичками и в микроскопической юбочке.

— Ну ладно, Бритни — я ещё понимаю, но где ты научился так танцевать?!

— В те тёмные и покрытые мраком неизвестности времена, — начинает он тоном сказочника, — когда я ходил в старшую школу, был в моей жизни позорный эпизод — три года занятий в студии классического танца.

— Почему позорный-то? — смотрю на него, улыбаясь.

— Потому что все мои одноклассники ходили в подпольную качалку и тягали железо, — хмыкает Даниил, — а я в это время учил вальс и ча-ча-ча. Меня не били только потому, что я уже тогда был на голову выше всех. И сам мог врезать любому вплоть до сотрясения мозга. Правда, не то чтобы там было, что сотрясать, — говорит задумчиво, и я фыркаю.

— А почему не бросал тогда? — смотрю на него с любопытством.

— Влюблён был, — пожимает он плечами.

— В танцы? — спрашиваю наивно, и меня награждают ехидным взглядом.

— В партнёршу, — Игнатьев расплывается в довольной улыбке.

— Судя по твоему виду, вполне успешно, — говорю кисло.

Что мне за дело, что он был в кого-то там влюблён? Наверняка они из постели не вылезали… Тьфу, блин, лезет же в голову!..

— Меня вообще-то женщины любят, ягнёночек, — саркастически замечает хирург. — Это только ты какая-то странная!

Ставит передо мной тарелку с омлетом и нарезанными овощами.

— Тебе не холодно? — спрашиваю, упираясь взглядом в мышцы уже на груди.

— Лично мне — нет! — фыркает Даниил. — Что, боишься не устоять?

Прикусываю губу, оставляя этот выпад без ответа.

— Ну а ты чем занималась в школе? — мужчина берёт свою порцию и садится напротив меня.

— Музыкой, — вздыхаю, ковыряя омлет.

— Серьёзно? Какой инструмент?

— Фортепиано.

— Помнишь хоть что-нибудь? — Даниил смотрит на меня с любопытством.

— Раньше помнила, но уже несколько лет не играла, инструмента не было, — отодвигаю от себя тарелку.

— Невкусно? — спрашивает мужчина.

— Нет, что ты, — мотаю головой, — очень вкусно, спасибо.

— И поэтому ты ничего не съела?

— Извини, мне с утра тяжело есть, — признаюсь ему. — Всегда проблема запихнуть в себя еду. Нужно, чтобы хоть пара часов после сна прошла.

Игнатьев кивает, принимая объяснение.

— А я всегда хотела научиться танцевать, — говорю внезапно, поддавшись порыву, и хирург тут же вскидывает на меня глаза.

— Почему не научилась?

— Не знаю, — пожимаю плечами, улыбаюсь криво. — Музыкальную школу закончила, как-то не до того стало, в старших классах готовилась к поступлению. В университете — сам понимаешь, какие танцы…

— Научить тебя? — мужчина вдруг встаёт, тянет меня за руку, заставляя тоже встать.

— Зачем?! — теряюсь, а он уже отходит со мной вместе в сторону от стола.

— Желания должны исполняться, ягнёночек, — улыбается мне.

— Ты не одет! — голос меня подводит.

— Так и ты не в бальном платье, — хмыкает хирург. — Не переживай, я тебе просто покажу. Правило первое, — приподнимает мой подбородок, — мы не смотрим вниз, мы смотрим в лицо партнёру. Эту руку мне на плечо, этой сожми мою ладонь.

— Я отдавлю тебе ноги, — несмело улыбаюсь.

— Напугала, тоже мне, — он слегка закатывает глаза. — Встань на носочки. На счёт «раз» ты делаешь шаг назад правой ногой. Давай попробуем. И — раз…

Сама от себя в шоке, но у меня даже получается. В течение примерно тридцати секунд. А потом я путаю ноги, сбившись, наталкиваюсь на мужчину, теряя равновесие, и он подхватывает меня, прижимая к себе сильнее.

— Осторожно, — раздаётся тихое прямо возле моего уха.

— Я же говорила, — отвечаю так же тихо, поднимая на него глаза.

Даниил смотрит на меня без привычной чуть насмешливой улыбки. А затем его взгляд сползает на мои губы.

К губам у меня словно приливает кровь. И я вдруг осознаю, что… хочу это почувствовать. Поцеловать его! Хочу понять, каким будет его поцелуй!

Да что со мной такое?!

Я ведь его терпеть не могу! Эти его вечные шуточки, издёвки… этот наш идиотский договор… Нам же работать вместе, мне защищать кандидатскую под его руководством, что я делаю, чёрт побери?!

А Даниил вдруг… усмехается. Но только как-то грустно, что совсем на него не похоже.

— Ты так громко думаешь, ягнёночек, — ласково проводит по моей щеке тыльной стороной ладони и, склонившись, быстро касается своими губами моих.

Одно движение — и всё! И всё?

Я даже разобрать толком ничего не смогла! И теперь не понимаю, что по этому поводу чувствую — разочарование или что-то другое.

— Предлагаю потанцевать ещё как-нибудь, но в другой раз, — мужчина отстраняется, поддерживает меня, помогая восстановить равновесие. — Нам пора ехать.

Киваю растерянно, и хирург выходит из кухни первым. Я, помедлив, тоже иду к себе одеваться. Ну и что это такое было?

Даниил за рулём сосредоточен и уже настроен на работу. Мы, словно по какой-то взаимной договорённости, оба никак не касаемся того, что произошло совсем недавно — говорим немного и только по делу.

— Значит так, Агния, — Игнатьев въезжает на территорию госпиталя, паркуется на небольшой стоянке, поворачивается ко мне. — Ты сейчас идёшь сначала в кадровый отдел, потом со всеми бумажками на медосмотр, я договорился насчёт основных специалистов. У меня сегодня две плановые с утра после пятиминутки, поэтому доступен я буду не всё время, но если что — пиши мне сообщения, освобожусь — увижу, договорились?

— Не волнуйся, Игнатьев, я большая девочка, справлюсь как-нибудь, — киваю мужчине. — А к главному врачу?..

— Он сейчас на конференции, но в курсе тебя, — хирург выходит из машины, хмыкает. — Я воспользовался кое-каким преимуществом, которое мне пообещали при приходе сюда. И, между прочим, это первый раз за всю мою работу здесь. Так что цени!

— Я ценю, Даниил Антонович, — говорю серьёзно.

Мне кажется, что мужчина словно дёргается от моих слов, но тут же захлопывает дверь машины и кивает мне.

— Пойдём, до кадровиков тебя провожу.

Мы идём к главному корпусу, и я пытаюсь «почувствовать» ритм жизни здесь. В каждой больнице он особенный. В каждой больнице есть свои полуподземные переходы, свои места силы, свои легенды, байки и даже привидения иногда. И чем старше больница — тем больше в ней своеобразных «внутренних» правил, которые не узнать непосвящённым.

Кошусь на идущего рядом со мной мужчину. Здесь он уже не просто Игнатьев, который дурачится надо мной, шутит и называет меня ягнёночком. В своём отделении он — царь и бог, как бы странно это ни звучало. И с ним уважительно здоровается каждый, встреченный нам на пути.

Доходим до нужного кабинета, и хирург останавливается.

— Всё, Агния, дальше сама. Если будут какие-то вопросы, на которые не сможешь ответить, посылай всех… ко мне, за разъяснениями, — подмигивает и распахивает дверь.

— Здравствуйте, девушки, — кивает всем «девушкам», сидящим в кабинете — самой юной среди них явно далеко за сорок. — Привёл вам новенькую, прошу любить и жаловать, Агния Станиславна! Сильно не мучайте мне её!

Со всех сторон к нему несутся пожелания доброго утра, и хирург, помахав всем рукой и улыбнувшись так, что, похоже, у доброй половины женщин случается паралич, быстро уходит.

— Агния Станиславна, проходите ко мне, — зовёт меня одна из сотрудниц.

Под нездорово любопытными взглядами остальных прохожу к ней и подсаживаюсь к столу, улыбаясь. Прямо чувствую, будто слух обо мне как о новой протеже Игнатьева уже разносится в воздухе по всему госпиталю.

На удивление, никаких «лишних» вопросов мне не задают. То ли здесь сотрудники вымуштрованы больше, чем в обычных больницах, то ли нейрохирург заранее накрутил всем хвосты. Но через час меня с кучей оформленных бумажек, на половине из которых ещё и соответствующую сигнатуру надо получить, отправляют по другим кабинетам.

Я действительно ухитряюсь успеть пройти нескольких врачей, которые нужны для обновления медкнижки. Знакомлюсь с коллегами из смежных отделений. Мне всё время кажется, что все они слышали слухи, которые обо мне ходят, но я упорно улыбаюсь и старательно веду себя максимально дружелюбно. Может, конечно, я параноик… Но слухи так или иначе будут, ничего тут не поделаешь.

Закончив с делами и договорившись о сдаче анализов, которые мне необходимы, иду в нейрохирургию. Понятно, что за один-два дня всё не решить. Надо сказать, что здесь и так всё немного быстрее, чем я привыкла.

Уточняю у медсестры на посту, свободен ли зав отделением, она кивает, называет мне нужный кабинет, куда я и направляюсь. Постучав и дождавшись уверенного «войдите», толкаю дверь и вижу Игнатьева, а рядом с ним склонившуюся над столом и показывающую ему что-то в бумагах… ту самую уже виденную мной однажды блондинку.

— Агния Станиславна, хорошо, что вы пришли, — хирург поднимает голову. — Познакомьтесь, это Инна Дмитриевна.

Инна, значит. Ну понятненько…

— Очень приятно, — киваю и снова улыбаюсь во все тридцать два, хотя за последние несколько часов у меня от улыбок уже челюсть сводит.

— И мне! — так же фальшиво и с такой же улыбкой сообщает мне девица.

— Инна Дмитриевна ординатор в отделении, — поясняет для меня Игнатьев, — она хороший специалист и всегда будет рада помочь.

— Не сомневаюсь, — вырывается у меня, хотя надо бы промолчать.

Девица прищуривается, и я понимаю, что дружить с ней в дёсны мы наверняка не будем. А вот мужчина, похоже, не замечает мой выпад, просто кивает. Приглядываюсь и вижу, что он явно устал.

— Как прошли плановые, Даниил Антонович? — спрашиваю, игнорируя недовольную гримасу, появившуюся на несколько мгновений на лице Инны.

— Планово, — слегка хмыкает хирург. — Как раз это я и хотел с вами обсудить. Один случай вам подходит.

Смотрит многозначительно, и я понимаю, что он о диссертации. Всякие блондинки тут же вылетают у меня из головы.

— Можно посмотреть протокол? — загораюсь энтузиазмом.

— Можно, как только его закончат, — слегка морщится Даниил и кидает взгляд на Инну.

— Я узнаю, — ординатор кивает и, подарив мне ещё одну фальшивую улыбочку, торопливо идёт к выходу.

Когда дверь за ней закрывается, Игнатьев поднимает на меня глаза.

— Всё в порядке?

— Да, конечно, — киваю чуть более расслабленно.

Как-то с ним наедине в кабинете, без всяких дамочек в свидетелях, мне спокойнее.

— Ну и славно, — хирург откидывается в кресле.

— У вас ещё есть что-то сегодня, Даниил Антонович? — уточняю, присаживаюсь напротив.

— Ягнёночек, не обращайся ко мне на вы, когда мы не на людях, — мужчина качает головой, — я сразу начинаю чувствовать себя старой развалиной.

— Мне так проще, — пожимаю плечами. — Нет необходимости переживать, что кто-нибудь может услышать что-то не то.

Он посылает в мою сторону страдальческий взгляд, но тут же встряхивается и выпрямляется, сосредотачиваясь на работе.

— Ладно, Агния Станиславна, что я хотел тебе сказать по поводу подходящего случая, — роется на столе в бумагах, вытаскивает папку. — Возьми историю болезни. Пациент мой, так что за уточнениями ко мне. Данные я тебе все дам — для статистики, понятное дело, операцию же не ты выполняла. И ещё… — задумывается ненадолго, затем решительно кивает, — пойдёшь в архив, возьмёшь там истории и протоколы нескольких опять же моих пациентов за… последние три года. Я скажу фамилии. Они тебе тоже понадобятся.

— Ты помнишь диагнозы? — смотрю на него немного ошарашенно. — За три года?!

— Я интересовался твоей проблемой, — Игнатьев не смотрит на меня, щёлкая мышкой и выбирая что-то в ноутбуке. — И, кстати, читал твои опубликованные статьи. Или ты думаешь, что я только по доброте душевной взялся за научное руководство?

— Ну вообще-то не по доброте… — я с трудом успеваю прикусить язык, чтобы не напомнить ему про…