Развод. Будьте моим бывшим, доктор

Глава 30

Агния

— Солнце моё, тебе бы лучше ещё полежать, — хмурится Даня, застав меня на ногах.

— У меня скоро спина отвалится, столько лежать, — ворчу, осторожно передвигаясь по палате и опираясь на всякий случай на штатив с капельницей. — И попа станет плоская, как блин!

— Не отвалится, — фыркает хирург. — А с попой у тебя всё замечательно. Самая прекрасная и аппетитная попка, какую я только видел!

— Ты это говоришь как врач или как мужчина? — прищуриваюсь, глядя на него.

— Как оба! — выдаёт Игнатьев.

После моего ранения прошла уже почти неделя. Из реанимации меня перевели быстро, и я вполне нормально восстанавливаюсь, но Даня трясётся надо мной так, что мне уже не по себе. Я и так-то была в абсолютном шоке от той его реакции, когда первый раз пришла в себя после операции.

И сейчас у меня закрадываются подозрения, что жить мне в ближайшее время под стеклянным колпаком.

— Дань, я выписаться хочу, — устав ходить, присаживаюсь обратно на кровать. — Надоело. Давай ты с моим лечащим врачом договоришься и домой меня отвезёшь, а?

— Радость моя, мне не нравится эта идея, — хмурится мужчина. — Здесь ты под наблюдением, я всё время рядом… Мало ли что?

— Да что может случиться? — качаю головой. — Андрей ведь сказал, что никакой опасности больше нет.

Славин действительно приезжал ко мне вчера. Рассказал, что того наркомана нашли, устроили ему очную ставку с моим бывшим мужем. Парень во всём признался. Теперь предстоит достаточно долгий судебный процесс, потому что Валерий Павлович, мой бывший свёкр, нанял нескольких адвокатов. Но Андрей пообещал, что даже с такой защитой Игорь не вывернется, свой срок получит. Как и запрет на медицинскую деятельность.

Вспоминаю, что именно это они хотели провернуть со мной. Ну что ж… всё справедливо. Свиридов-старший ушёл с поста главного врача. По возрасту ему уже давно положена пенсия. Даня поднял свои связи, чтобы потребовать служебного расследования в отношении моих наработок, которые Свиридовы хотели использовать без моего ведома. Не знаю, что из этого выйдет, вряд ли Валерию Павловичу могут предъявить что-то, кроме административной ответственности. Но я ничего и не хочу, мне достаточно того, что нас с Даней оставят в покое. Игорь под следствием и заключён под стражу. Так что навредить мне теперь никто из них не сможет.

— И всё равно… — не уступает мне хирург.

— Ну Да-аня, — делаю жалобное лицо. — Я буду ныть и тебе надоем…

— Да ной себе на здоровье сколько хочешь, — хмыкает мужчина. — Не существует ничего такого, из-за чего ты бы мне надоела!

— Вредный ты, — надуваюсь и осторожно ложусь обратно в постель.

— Я не вредный, счастье моё, я заботливый, — Даня поправляет мне одеяло.

— Я хочу домой, — на глаза у меня чёрт знает почему наворачиваются слёзы.

— Нет, ягнёночек, пожалуйста, только не плачь! — он тут же садится рядом, нежно поглаживает мне руку. — Хорошо, ладно, я поговорю с хирургом!

— Спасибо, — тянусь к нему обняться, но меня почти сразу укладывают обратно.

— Любимая, не сейчас. У тебя швы!

— Тьфу ты, — разочарованно вздыхаю. — Секса мне от тебя теперь тоже не дождаться, я так понимаю?..

— Только когда полностью поправишься, — непримиримо качает головой Даня.

— Уф-ф-ф, — закатываю глаза, а хирург, улыбнувшись, достаёт завибрировавший мобильный.

— Слушаю! — отвечает сначала на русском, а потом тут же переходит на английский: — Алан, добрый день, рад вас слышать.

Спустя пару минут мы уже общаемся все вместе по громкой связи и договариваемся о визите доктора Харриса прямо в госпиталь.

— Будем ковать железо, пока горячо, ягнёночек, — говорит мне Даня, завершив разговор. — Контакты с международным исследовательским центром сыграют тебе только на руку на защите! И я договорился с одним рецензируемым журналом, в ближайшее время выйдет статья под твоим авторством со мной в соавторах, для большего веса. С ней как раз наберётся нужное количество публикаций. Так что через месяц-полтора защитишься!

— Я тебя люблю, — смотрю на него, улыбаясь, но тут же спохватываюсь: — Это вовсе не потому, что ты столько для меня делаешь! Просто…

— Я знаю, моя хорошая, — Даня кладёт мне указательный палец на губы. — Не переживай. Я тебя тоже очень люблю.

Решив похулиганить, прихватываю кончик пальца губами, и вижу, как от расширившегося зрачка моментально темнеют его глаза. Мужчина сглатывает и отбирает у меня руку.

— Малышка, не нужно! Я и так подыхаю, до такой степени тебя хочу… Но ничего не будет, пока ты не выздоровеешь!

— Ну смотри, — кидаю на него хитрый взгляд. — Я ведь могла бы и помочь… сбросить, так сказать, напряжение…

— Чёрт подери, ягнёночек, у меня сейчас пар из ушей пойдёт, — выдыхает Даня хрипло и, подавшись вперёд, прижимается к моим губам, целует, покусывает, а я кладу ладонь на внушительную выпуклость под его брюками, сжимаю прямо через ткань, слегка поглаживаю.

— Мы же… в палате!.. В больнице! — шепчет он мне в губы, постанывая.

— Ну так ты ведь извращенец, помнишь, мы выясняли, — негромко смеюсь, — беру с тебя пример!

— Н-нет… нет, солнце моё… Не надо! — Даня подрывается с места, отходит на пару шагов, тяжело дышит, пытаясь успокоиться. Потом смотрит на меня, криво улыбается. — Ну, ягнёночек, только поправься! Я тебе такой марафон устрою!

— Ну-ну, — устраиваюсь в постели поудобнее, ухмыляюсь. — Кто ещё кому устроит!

— О-о, бо-оже… — хирурга заметно передёргивает от желания. — Пошёл я, радость моя… В душ схожу. Холодный!

— Не простудись смотри, — улыбаюсь ему вслед.

Даня всё-таки договаривается с моим лечащим врачом, и тот, поворчав, соглашается отпустить меня через два дня. Как раз в день выписки очень удачно приезжает Алан, и мы успеваем встретиться ещё в госпитале.

Иностранный коллега в полном шоке от истории, которая со мной произошла. Меня обещают всецело поддержать в плане исследований, приглашают обязательно приехать вместе с Игнатьевым за рубеж, чтобы ознакомиться с процессами, которые происходят у них — короче, в итоге расстаёмся мы с утверждённым планом договора о сотрудничестве.

А потом Даня наконец везёт меня домой.

— Смотри, чего я тебе привезла! — Сашка, подмигнув, достаёт фирменный бумажный пакет с логотипом известного бренда.

Подругу в гости я позвала сама. Даня пообещал мне, что в ближайшее время возьмёт несколько дней отпуска, чтобы провести его вместе, а пока, естественно, ездит на работу. Я заканчиваю работать над диссертацией, но мне без него всё равно тоскливо.

А ещё он по-прежнему считает, что я недостаточно восстановилась! Обращается со мной, как с вазой китайского фарфора, и это уже начинает бесить! Поэтому я звоню Сашке и прошу её приехать. Хочется излить душу подруге, по телефону мы треплемся, конечно, но это совсем не то.

— Твой хирург всё ещё тебя бережёт, я правильно понимаю? — тем временем продолжает она. — Так что вот тебе тяжёлая артиллерия!

— Это что… ого! — достаю из пакета одну из кружевных вещичек и смотрю на неё круглыми глазами. — Слушай, я даже слабо представляю, как это надевать!

— Разберёшься, — хихикает Саша. — Я себе похожее купила, хоть и не совсем, конечно. Должна тебе сказать, Владику оч-чень понравилось. Да и мне потом… хм, понравилось! Твой Даня тоже наверняка оценит.

Мы с подругой болтаем ещё пару часов, а потом она несётся встречать с работы своего Владика, а я поднимаюсь в спальню, решив померить подаренное кружевное безобразие.

Ну что сказать… встаю перед зеркалом в пол и, закусив губу, смотрю на распутную девицу в отражении. Никогда такого не носила, но стоит признать, выгляжу я в этом…

— Агния?!

Вздрогнув, оборачиваюсь к двери. Выражение лица Дани, который не сводит с меня глаз, я запомню, наверное, на всю жизнь.

Мужчина, сглотнув, приоткрывает губы, словно хочет что-то сказать, но только начинает тяжелее дышать.

— Что такое, любимый? — улыбаюсь и приподнимаю брови.

— Я… э-э-э… ты… прекрасно выглядишь, — наконец выдаёт он хрипло.

— Нравится? — делаю в его сторону пару шагов и кручусь вокруг себя.

— Нравится? — повторяет эхом. — Это не слишком подходящее слово…

Подхожу к нему совсем близко, тянусь и расстёгиваю пару пуговок на рубашке.

— По-моему, тебе воздуха не хватает? — спрашиваю притворно серьёзно.

— Солнце моё, а ты… не замёрзнешь? — Даня кладёт мне руки на талию, спускается чуть ниже, где она начинает переходить в бёдра.

Прыскаю и начинаю смеяться.

— Ты не мог задать более неподходящий вопрос, — утыкаюсь ему в грудь.

— Мне ничего больше в голову не пришло, — он фыркает, а потом, наклонившись, начинает меня целовать.

Одежду с него мы сдираем в четыре руки и моментально оказываемся в постели. Только Даня не даёт мне лечь, затягивая на себя.

— Радость моя, давай ты будешь сверху? — поглаживает меня по животу, ведёт к груди, сжимает, обводит пальцами соски, проступающие сквозь тонкое кружево, заставляя меня вздрогнуть и застонать.

— Господи, ты что, до сих пор боишься, что можешь как-то мне повредить? — тяжело дышу под его ласками. — Хотя что это я… какая разница!

Приподнимаюсь, сдвигаюсь ниже, медленно опускаюсь, соединяясь с мужчиной, и не удерживаюсь от стона удовольствия. Из-под полуприкрытых глаз смотрю на Даню, который просто пожирает меня взглядом. Покусываю губы от кайфа, который ловлю от ритмичных движений — из-за долгого перерыва всё ощущается острее, сильнее.

И потом… есть кое-что ещё, добавляющее эмоций. Кое-что, о чём он забыл, а я не напомнила. Сознательно. Но теперь я вдруг решаю, что хочу ему сказать. И, с силой вжавшись в него, замираю.

— Хороший мой… я без защиты.

— Ч-что?.. Пожалуйста, только не останавливайся… — он стонет сквозь зубы, запрокидывает голову.

— Я говорю, что после операции прекратила пить таблетки, — склоняюсь ближе, опираясь на его руки и не давая ему шевелиться.

— Какие таблет… О-о! — Даня распахивает глаза, ошарашенно смотрит на меня, продолжая тяжело дышать. — Ягнёночек?..

— Да, любимый? — улыбаюсь, начиная слегка вращать бёдрами.

— Ты… серьёзно? — мужчину уже потряхивает подо мной, но он держится, стиснув зубы.

— Ещё как серьёзно, — шепчу, коротко целую его в губы и начинаю двигаться уже по-настоящему.

— Ч-чёрт подери… — он обхватывает меня за талию, сильнее прижимая к себе, — О, да! Боже, да!

Внутри меня взрывается самый настоящий фейерверк, такое ощущение, что по венам и артериям струится пламя, а не кровь. Откидываюсь немного назад, опираясь на его бёдра руками, пока двигается уже Даня, заставляя меня стонать от каждого толчка.

— Сладкая моя… — прерывистый голос только добавляет остроты ощущениям, — счастье моё, любимая…

Это сумасшествие… чистое сумасшествие… Я зажмуриваюсь, под закрытыми веками расползаются радужные круги. Как же хорошо…

С последним толчком Даня, резко приподнявшись, прижимает меня к себе и держит, пока я вздрагиваю на нём, до последней судороги ощущая пульсацию внутри. Мы оба тяжело и со стонами дышим, приходя в себя, а потом мужчина медленно, осторожно опускает меня на постель и ложится рядом, чуть сбоку, уткнувшись лицом в мои волосы.

— Ягнёночек… ты… я чуть сознание не потерял… — слышу задыхающееся. — Это что такое было вообще? Это не секс, это… космос!

Фыркаю ему в грудь, улыбаюсь.

— Кто-то обещал из постели меня не выпускать, пока ребёнка не сделает, — приподнимаюсь на локте, устраиваюсь удобнее. — Считай, что марафон объявляется открытым.

Мужчина рычит и опрокидывает меня обратно на кровать. Прижимается своим лбом к моему, нежно поглаживает скулы, осторожно обхватывает ладонями лицо.

— Счастье моё… подожди секунду, — перегибается вниз, нашаривает на полу свои брюки и вытаскивает…

— О, господи! — смотрю на открытую коробочку на его ладони, в которой поблёскивает довольно крупным камнем кольцо.

— Я хотел всё сделать правильно, — он, улыбаясь, смотрит на меня. — Тебя не смутит, если я сейчас голый встану на колени?

— Не надо на колени, — шепчу, качая головой.

— Ну хорошо, чуть позже, — Даня коварно улыбается, заставив меня моргнуть от растерянности. — Ягнёночек, ты — невероятная, потрясающая, самая красивая, умная и вообще просто идеальная женщина! И я безумно тебя люблю! Выходи за меня замуж, умоляю!

— По-моему, я уже отвечала на этот вопрос, — улыбаюсь, смаргивая слезинки. — Да. Да… да… да… да!!!

После каждого «да» меня целуют, кольцо уже неведомым образом надето на мой палец, а Даня… всё-таки опускается на колени. Пододвинув меня к краю кровати. И поцелуй спускается значительно ниже…

— О, боже, да!

Похоже, вся моя жизнь с ним будет одним сплошным согласием.