Развод. Бумерангом по самые я...

Глава 18

Это как мороженое в жаркий день, как катиться с горки на санках, как вернуться домой и, наконец, снять каблуки и лифчик! Это счастье! Счастье, обильно сдобренное приправой из мести!

Я в третий раз пересказываю Яшину, какое лицо было у Владлена, когда он понял, что я задумала.

Как округлились его глаза и покраснели уши.

Мы все равно считаем ее своим ребенком…

Господи, ну и бред! Конкретно мы считаем Лену актрисой погорелого театра, которая перепутала хорошее отношение со слабостью и которая любит не только воровать чужую обувь, но и влезать в чужие трусы.

Почти как дочь! Владлен настаивал…

Смешно! Казанский даже не замечал Лену и долго пенял мне на то, что я вообще занимаюсь девочкой. Никаких теплых, а тем более романтических чувств между этими двумя не было. И, кажется, что больше уже и не будет.

По крайней мере, заветное кольцо на палец Резникова наденет не скоро.

Мечтала о семье, девочка?

Я тоже мечтала. Я тоже…

- Приехали, - голос Яшина вырывает меня из фантазии, где я душила Лену собственными руками, а она хрипела, умоляя о пощаде.

Картина настолько живая, что я невольно смотрю на ладони.

- О чем задумалась?

- Лучше тебе не знать.

- Ну как скажешь. - Он ухмыляется. - Так что, покажешь мне дом?

Это уже третий раз, когда он ненавязчиво пытается напроситься ко мне в гости. Я снова делаю вид, что не понимаю. Пока он не говорит прямо:

- Карина, моя бронь в отеле закончилась, а я слишком устал, чтобы сейчас искать новый. Уверен, в таком особняке найдется комната для меня. — Пауза. Хитрый взгляд. — Или ты боишься, что не выдержишь моего обаяния и звериного магнетизма и набросишься? Если что, я готов.

- Мечтай, - фыркаю, хлопаю дверцей и иду к дому, не оглядываясь. Он снова берет меня на слабо, а я снова ведусь. И ничему меня жизнь не учит.

В доме полно свободных комнат. И набрасываться на Яшина я, конечно, не собираюсь.

Но его присутствие здесь — как спичка в пороховом погребе.

Он стоит, улыбается, такой добрый, понимающий. Но я-то знаю — даже самая ласковая змея остается змеей. И если уж кусаться, то этот укусит тихо, аккуратно, так, что я и не пойму сразу, откуда течет кровь.

А потом будет смотреть мне в глаза и искренне удивляться: "А я разве не предупреждал?»

Плавали. Знаем.

- Ого, - свистит он, переступая порог. - Основательно твой госслужащий наворовался.

- Это не он. Владлен ведет дела чисто.

- Неужели частная школа так прибыльна?

- Нет, это больше для статуса. Кафе тоже пока в ноль. А вот салоны, аренда, акции...

- Ты и этим занимаешься? - в его голосе проскальзывает уважение.

И я, к собственному удивлению, начинаю хвастаться:

- Не совсем. Если бы было время, разобралась бы сама. Но у меня есть трейдер. А недвижимость - это благодаря Владлену. Он пробивал выгодные объекты, я выкупала и сдавала.

- Умница, - он ухмыляется. - Пятерка. Можешь садиться.

Я перед ним, как школьница у доски, и это бесит.

Он спрашивает, где можно курить.

- В моем доме не курят.

- Ты бросила?

- Сразу после развода.

Его глаза расширяются.

- А я вот… - он крутит в пальцах красную пачку с черной надписью. — Ты бросила, а я подхватил.

- Давно?

- Лет двадцать пять. Получается… тоже после развода.

Тишина.

Что только Влад не делал, чтобы я оставила пагубную привычку. Запрещал, ругался, прятал сигареты, как-то даже обрезал фильтры, а я ему назло дымила так, будто это не мои любимые Мальборо, а старая дедовская Прима.

Яшин долго пытался, но даже его терпению пришел конец.

Он просто не знал, что вредная привычка в нашем браке были не сигареты, а сам Влад. И когда я избавилась от мужа, потребность дымить тоже постепенно отпала. Было трудно, но я смогла забыть и его любимый парфюм, и табачный запах.

Мы молчим, не зная, что еще сказать.

- Слушай, никогда не думал, что ты будешь жить в доме. Не то, чтобы я в принципе думал о тебе, но если бы меня спросили, сказал бы, что ты живешь в одном из тех стеклянных уродцев.

- Москва сити.

- Ну да.

- А где живешь ты? – Влад, в отличие от меня, мечтал уехать за город, чем дальше, тем лучше и поселиться в огромном деревянном срубе где-то в лесу. И я была уверенна, что он своего добился. Тем удивительнее слышать ответ:

- У меня просторная квартира в центре, - он замолкает на секунду, - в стеклянном уродце.

Если задуматься, то это даже грустно. Каждый из нас проживал ту жизнь, о которой мечтал другой. Вместе мы ни за что не могли найти компромисс, стояли на своем, доводя друг друга до истерики.

А разойдясь… я не старалась, даже не думала об этом, но сделала все, чего не допускала для себя в браке с Яшиным. Бросила курить, построила дом, родила девчонок.

А он получается, наоборот. Дымит как паровоз, живет в неуютной коробке из стекла и бетона, и, по логике, остался бездетным холостяком. Или нет?

- А дети? - спрашиваю в лоб.

- Цветы жизни.

- Угу. И как? Завел пару цветочков?

Влад хмурится, зачем-то тянется к воротнику, чтобы поправить пуговицы на рубашке, будто дает себе время, чтобы продумать ответ. Как вдруг ему на помощь приходит телефон.

Мой мобильник загорается, сигнализируя о входящем видеозвонке от Яны. Смотрю на часы, У них поздний вечер, в это время девчонки гуляют, репетируют, посещают с подружками клуб или смотрят сериалы. И чего они точно не делают – так это не звонят мне, чтобы пожелать спокойной ночи. Принимаю звонок с плохим предчувствием.

- Мам, что у вас происходит, - Яна, с красными от слез глазами, смотрит на меня с надеждой и жалостью. – Пожалуйста, скажи, что папа все не так понял, и что это не правда, - умоляет она.

- Что именно не должно быть правдой, милая?

Увожу камеру в сторону, так, чтобы скрыть присутствие Яшина на моей кухне. Не хватало еще, чтобы девочки придумали себе всякого. Но, кажется, я поздно, задумалась о своей репутации и образе, которые успел подпортить Владлен.

У младшей перехватывает телефон старшая, ее лицо наоборот, пышет злостью:

- Папа сказал, что ты никогда его не любила, что ты вообще не умеешь любить! Что ты уничтожала его как личность, а теперь хочешь раздавить окончательно и лишить всего совместно нажитого имущества. Что ты не согласна была делить пополам, и сказала, что все это заработала ты сама! Что ты привезла из Ебурга своего мужика и теперь плетешь козни против него и Лены!

- Мама, почему ты не сказала нам про Лену, - пытается вклиниться в разговор Яна, но Полина не дает ей договорить. Оттягивает руку с телефоном в сторону и сердито шипит прямо в экран:

- А еще он сказал, что ты никогда нас не хотела! Что он чудом уговорил тебя не делать аборт, и увез из больницы, когда ты уже легла под нож! Это правда, мама? Ну, чего ты молчишь?

А я молчу, потому что не знаю, как смотреть в глаза своим дочкам. Потому что все, что они сейчас сказали – правда. Извращенная, перетянутая в другую сторону, совершенно кривая, но правда.

Оглядываюсь, сжимая телефон. Нужно сесть. Чтобы не тратить энергию еще и на попытки устоять на ногах во время Полиных претензий и моих невнятных оправданий.

Почему я думаю об этом, а не о том, что у нас получится взвешенный, взрослый разговор? Так фишка последнего в том, что его ведут взрослые люди. А, судя по реакции моих дочек, они решили играть в обиженных детей, которым все всё должны.

- Почему ты молчишь, - не выдерживает Полина.

- Я думаю.

- Ищешь отмазки, - бросает она, и тут же замолкает, поймав мой взгляд. В нашей семье принято уважать старших, но, кажется, девочки успели нахвататься новых привычек. – Извини.

Она говорит это нехотя, надув щеки, как нахохлившийся воробей. Но это уже что-то. Если извиняется – значит не все потеряно.

Смотрю на них, на красные глаза, опухшие носы, на хаос в их комнате за спиной и чувствую, как начинает закипать внутри злость. Неконтролируемая, но такая узнаваемая ярость. Я убью Казанского! Уничтожу! Расщиплю на атомы – его, его карьеру, его «совместно нажитое» и его девочку!

Если изначально я планировала расходиться честно, хоть сам Владлен и был не согласен с моим восприятием справедливости в браке, то сейчас я не готова отдавать даже то, что мы действительно заработали вместе.

Хочешь войны, Владлен? Будет. И сейчас нужно понять, на чьей стороне готовы оказаться наши с Казанским дети.

- Куда-то собираетесь завтра?

Яна озирается на свой бардак, сглатывает.

- Хотели в Берлин… с девчонками… - начинает она таким тоном, будто отпрашивается, но вижу, как Полина пихает ее в бок и та замолкает.

- Это не относится к теме нашего разговора, - ворчит старшая.

Относится, милая. Просто начала я слишком издалека. Но, может, хоть так дойдет.

- Вы никуда не поедете. Ни в Берлин, ни на день рождения Ребекки. Ни в отпуск. И с учебой, увы, придется тоже завязать.

- Ты… что, закрываешь нам счета?! – Полина бледнеет. – Значит, папа был прав…

- Я ничего не закрываю. Но ваша жизнь изменится. Навсегда. Никаких вечеринок, никакой учебы, никаких планов - только изнурительная работа.

Полина с Яной снова переглядываются. На их лицах испуг, но не за себя, а за меня и мое психическое состояние.

- Мам, но зачем? Мы не хотим!

- Так и я не хотела, Яночка! А все это случится, если вы сейчас забеременеете. Да, я не хотела детей, но не считаю это чем-то крамольным в моей ситуации. Обвиняйте меня в чем угодно, но я бы посмотрела на вас, в жопу зацелованных принцесс на моем месте! Вы хоть представляете, что значит выживать на стипендию? Или жить в коммуналке с сумасшедшей соседкой и гигантскими тараканами, которых не брал никакой яд, никакая отрава!

- Но ты всегда рассказывала это со смехом!

- Потому что успела наплакаться, Полина! Когда шла домой с очередной, сотой подработки в картонных ботинках и ревела от того, что занемели пальцы. Что я просто их не чувствую! А дома как обычно нечего жрать, и приготовить не из чего, потому что между пачкой макарон и поездкой на метро я выбрала последнее. Ехала, плакала и ругала себя за то, что лучше бы пешком, зато было бы чем кишки набить. А дома на диване тебя ждет ОН. Мечтатель, который обещает, что все будет хорошо, только не сейчас, а в каком-то далеком будущем. И, знаете что? Не обманул, однажды и правда стало хорошо. Однажды я смогла позволить себе и проездной и купить продукты. И новые кожаные ботинки на меху. И даже подумала, что мы сможем поехать в отпуск, не в этом году, нет, но если очень постараемся, то в следующем непременно. И стоило мне хоть на секунду поверить, что стало легче, как я увидела две полоски. И мой мир рухнул. Снова.

Вдруг ловлю взгляд Яшина. Его глаза – темные, глубокие – наполняются пониманием.

Неожиданным.

Пронзительным.

Он знает. Знает не понаслышке, о чем я говорю. Ведь с ним было то же самое – нищенская зарплата и вечные обещания. А еще ссоры. Постоянные крики, от которых я начала сходить с ума.

Яшин медленно подходит к окну, достает пачку сигарет. Его пальцы привычным движением вытаскивают одну… затем он смотрит на меня – и кладет обратно.

- Если ты так не хотела нас, могла бы предохраняться, - наконец произносит Полина.

- А я и предохранялась, - резко обрываю я. – Но судьбе было, видимо, плевать. Как и всем вокруг.

Комната наполняется тяжелым молчанием.

- Я не вас не хотела, девочки, - голос срывается. – Я не хотела детей в принципе, потому что в тот момент думала не о «семейном счастье», а о том, как выжить. Как прокормить еще и вас, когда нам на еду не всегда хватает. Но скажите, разве я давала вам повод считать меня плохой мамой? Разве вы хоть когда-нибудь считали себя нежеланными и нелюбимыми?

- Нет, мама.

Отвечают вместе, как по команде. И так же вместе смотрят в пол.

- Но папа сказал…

- Папа. Втянул. Вас. В наш. С ним. Конфликт. – чеканю каждое слово. Громко, чтобы они услышали, чтобы до них дошло.

Девочки сидят, опустив головы. Они выглядят разбитыми, даже поверженными, но в этой победе нет ни капли радости. Какая это победа — сражаться с собственными детьми?