Развод. Бумерангом по самые я...

Глава 34

Кабинет пахнет кофе и древесным лаком. Любимый запах, который, будь это можно, я разлила бы по флаконам и наносила на кожу всякий раз, когда я не на работе. Запах, от которого я чувствую себя тепло и… уверенно. Даже не смотря на сложный, совершенно изматывающий разговор с одной занозой в заднице, я ощущаю себя так, будто только что покорила самую высокую гору в мире!

И может дело вовсе не в работе…

Может… в том, что сегодня в школу меня привез Яшин.

Или в том, что Рита согласилась помочь и пришла на разбор полетов, и теперь сидит по левую сторону от меня и демонстративно шелестит бумагами, давая понять, что я здесь не одна.

А может в том, что, наконец, наступила весна. Не та, что радует всех зелеными листьями на деревьях, а другая, моя личная. Я берегу ее, лелею, как маленькое солнышко, мой крохотный огонек в ладонях. Такой осторожный, такой тихий, что может погаснуть от любого неверного взгляда в нашу сторону.

Странное чувство. Необычное. Мне боязно и радостно одновременно. Грустно и волнительно. Хорошо и почему-то очень плохо.

- Карина Викторовна, - Рита вежливо возвращает меня обратно. На эту землю, в этот кабинет, где пахнет кофе и древесным лаком.

Точно, нужно решить, что делать с Латиенко. Учителя уже отказываются работать с Сашкой и требуют отчислить его из моей гимназии. А я… просто не могу! Не могу и все тут!

Этот несносный мальчишка развалился в кресле, будто у себя в гостиной, и смотрит на меня с неподдельным интересом.

Я сижу за массивным столом, пальцы медленно барабанят по полированной поверхности.

- Опять ты, - говорю я, откидываясь на спинку кресла.

Саша пожимает плечами:

- Ну а кто еще?

И правда, кто же еще, Карина Викторовна? Или вы тешили себя надеждой, что после сорока трех нарушений, Латиенко вдруг остановится? Что сорок три его сакральное число? Конечно, нет! Вампиреныш как пил из нас кровь, так и продолжает это делать.

Рита смотрит на Сашу с усталым осуждением.

- Саша, ну, сколько можно? - вздыхает она. - Ты же не маленький. Тебе не стыдно?

- Немного, - признается он, но в голосе ни капли раскаяния.

Я подаюсь вперед, изучающе рассматриваю необычные черты лица. Когда-нибудь Саша станет красивым мужчиной и сведет с ума с сотню бедных девчонок, клюнувших на его обаяние. Но сейчас Латиенко сводит с ума только нас с Ритой.

- Ты понимаешь, что испортил проектор?

- Он и так уже древний был, - отмахивается Саша. - Отчим компенсирует. Он у нас богатый.

Задумчиво отстукиваю ручкой какой-то простецкий мотив. Отчим, значит. В личном деле, которое я изучила накануне, об это не было ни слова. Там вообще оказалось на удивление мало информации о Саше.

И сказанное пренебрежительно «он у нас богатый» не может обмануть опытного педагога.

Переглядываемся с Ритой. Та, кажется, тоже кое-что поняла и тут же подхватила.

- Какое пренебрежение к деньгам! Ты не думал, с каким трудом они зарабатываются?

- Не мной же.

- А даже если не тобой! Отчим что, не человек? Он, значит, трудится, а ты вот так!

- Да, вот так! – Мигом закипает Саша. – Имею права! Я может быть сюда вообще не просился, в эту вашу модную не для всех гимназию. Но раз отчим меня здесь оставил, пусть терпит! И платит!

Рита открывает рот, чтобы что-то сказать, но я перебиваю подругу:

- Все, пожалуй, на этом разговор окончен. Саша, можете идти на урок.

Белесые брови нахального мальчишки ползут вверх.

- И все?! И наказывать не будете?

- А зачем? Ты и сам сказал, что ничего не решаешь. Даже за испорченное тобой же имущество расплатиться не можешь.

Саша хмурится. В глазах появляется злая обида.

- Да я знаете что? Я могу сейчас позвонить и у меня на карте будет любая сумма.

- Ага, - уже зеваю я, - только не твоя, а отчима, или кто он тебе. Короче, скука.

Рита демонстративно закрывает папки с бумагами. Мы обе обсуждаем грядущую планерку, стараясь не смотреть на Сашу. Первое время он и правда нас не отвлекает, но потом, поняв, насколько нам на него плевать, начинает нервничать.

- Я может и сам бы хотел работать, да мне не разрешили!

- Да и правильно сделали, Саш, - мягко, как с дурачком, лопочет Рита, - ты же еще маленький.

- Я не маленький, мне шестнадцать! В моем возрасте Моцарт уже по всей Европе концерты давал, понимаете! А я тут прозябаю! В школе вашей дурацкой!

- И поэтому ты решил разобрать мою школу по кирпичику?

- Тут скучно!

- Понимаю. Собаки, когда им делать нечего, яйца себе лижут. А ты решил скуки ради, сломать то, что сам не строил. И что даже не можешь компенсировать, потому что у тебя нет на это денег. Ладно, Саш, ты не переживай. С отчимом мы свяжемся, и решим вопрос уже по-взрослому. А ты иди. Я правда даже не вижу причины, чтобы тебя ругать.

- В смысле нет причины? Да я вам дал их с сотню!

Сорок три, если быть точной. Я считала.

- Саш, ты занимаешь чужое время.

- Карина Васильевна, - Латиенко резко плюхается на колени, - родненькая, ну отчислите меня, наконец! Ну, мне же тут совсем не нравится, я обратно хочу! Мне ни ваша гимназия, ни ваша Москва не упали вообще! Я хочу в свой двор, в свою школу, где меня все знают, и я тоже знаю всех!

Ну, понятно. Типичная ситуация, где взрослого ребенка выдернули из привычных условий, и поехали в Москву - удовлетворять амбиции родителей. Отчима, как в нашем случае. И работает этот отчим каким-нибудь менеджером высокого звена, делает полезную, только совсем непонятную работу, и не знает, что из-за его решений страдает куча людей. Пасынок, директор школы пасынка и весь педагогический состав.

- Саш, ну хватит, - устало тру виски руками. – Если так надо, то отчислю. Человеком больше, человеком меньше. Вчера вон, физика проводили. А такой педагог был, не представляю, как я без него…

- Калоша он, а не педагог. – Пренебрежительно шипит Саша, поднявшись с колен. - Голова резиной набита. Я и то в физике больше понимал, чем ваш Михаил Эдуардович.

Снова переглядываюсь с Ритой. Радоваться пока рано, но кажется это оно, нащупали.

- Серьезно? А у тебя по физике разве не тройка?

- Обижаете. Круглая пять.

- Хм… точно. Слушай, Саш, а может, поможешь, пока я Михаилу Эдуардовичу замену не нашла? Нужно допы у шестых классов вести, по расписанию они как раз во время вашей физкультуры стоят. А я тебе пока освобождение нарисую.

Саша на секунду задумывается, вижу, что ему интересно мое предложение, но из-за природной вредности он сейчас пошлет нас с Ритой далеко и надолго. Так что играю на опережение. И поэтому шлю себя сама.

- А хотя стоп, чего это я. Лучше ты пока с ребятами нормативы сдашь. И потом, это тебе платить надо…

- Платить?! - тут же оживляется Саша.

- Конечно. Правда, неофициально, в конверте, все-таки лет тебе не восемнадцать. Так что нет, забудь. Думаю, тебя такое не устроит.

Я вижу, как в глазах Саши вспыхивает азарт, хотя он изо всех сил старается сохранить равнодушную мину.

- Ну... если в конверте, то ладно. Так и налоги платить не придется, - бурчит он, делая вид, что делает мне одолжение. - Только смотрите, чтобы ваши не ныли потом, что я их работу отобрал.

- Договорились, - киваю я, скрывая улыбку. - Завтра же оформлю освобождение от физры.

Саша встает, небрежно поправляя рюкзак на плече. Он уже почти у двери, когда оборачивается:

- Кстати, сколько платить будете?

- Минимум треть ставки, - отвечаю серьезно. - Но если результаты будут...

- Будут, - резко перебивает он и выходит, громко хлопнув дверью.

Рита вздыхает:

- Другие учителя не будут против? Такого... юного коллеги?

Я пожимаю плечами:

- Они будут счастливы, если он перестанет донимать их и срывать им уроки. Саша не глупый, Риточка. Наоборот - умный до неприличия. Просто ему смертельно скучно.

- А деньги на его зарплату? - поднимает бровь подруга.

Я не могу сдержать ухмылку:

- Отчим заплатит. Он же у нас богатый.

Мы смотрим друг на друга - и взрываемся смехом. Когда приступ веселья проходит, Рита вдруг становится серьезной.

- Ты знаешь, - говорит она тихо, - ты потрясающий управленец. Под тобой обычный языковой клуб превратился в лучшую школу города. Я даже не представляю, как мы будем без тебя...

Мое сердце замирает на мгновение.

- Что, уже на пенсию меня отправляете? - пытаюсь шутить, но голос звучит неестественно.

Рита смотрит мне прямо в глаза:

- Ну как же. Я думала... когда все закончится, ты поедешь в Екатеринбург. За Яшиным. Или я не права?

Солнечный луч, игравший на полированной поверхности стола, вдруг кажется слишком ярким. Я отворачиваюсь к окну, где на школьном дворе вижу Сашу - он уже окружен толпой ребят, что-то оживленно им объясняя. Те хохочут и косятся в сторону моего кабинета. Точно, обсуждают нас с Риткой. А почему бы и нет? Я директор, Рита завуч – кого как не нас с ней обсуждать бедным детям? Уверена, у нас с Ритой и прозвища есть, а то, что мы о них не знаем, говорит о том, что дети у нас нормальные и воспитанные. Потому что мы же с Ритой их нормально и воспитали.

Столько было вложено в это сил. Столько времени. Столько слез.

И теперь сама мысль о том, чтобы оставить школу… даже думать об этом больно.

- Не знаю, Риточка, - тихо отвечаю я. - Пока не знаю...

За окном смеются дети. Где-то звенит звонок. Жизнь продолжается.

Кофейная чашка в моих руках уже остыла. Я провожу пальцем по гладкому краю, наблюдая, как последние капли кофе оставляют темные следы на белом фарфоре.

- А что останавливает? - мягко спрашивает Рита, поправляя очки.

Я поднимаю на нее глаза и вдруг понимаю, что больше не могу лгать. Ни ей, ни себе.

- Страх неизвестности, - выдыхаю я.

Рита качает головой, ее рыжие локоны покачиваются в такт движениям.

- Карин, ну брось, не первый переезд в твоей жизни. Тем более, что это не навсегда, на год или как там Яшин говорил?

Господи, чего только Яшин не говорил! И Мне, и Рите, и Тимохе, и секретарше Ирочке и даже нашему охраннику. Настоящий юрист - выстроил оборону так, чтобы у меня не осталось путей к отступлению. По его мнению, теперь я должна согласиться уехать в Екатеренбург, потому что… ну потому что об этом уже все знают. В смысле, я еще не дала согласия? А разве оно кому-то нужно?

- Или ты боишься начать что-то новое, - догадывается подруга. – Карин, брось. Жизнь так непредсказуема, а мы с тобой уже в таком возрасте, что не знаешь, сколько еще осталось. Иногда нужно просто ответить судьбе «да» и шагнуть в неизвестность.

- Этому меня учит та, что все никак не ответит судьбе «да» и не узаконит отношения со своим Юрочкой? - пытаюсь пошутить я, но голос дрожит. - Блудница!

- Сучка, - тут же парирует Рита, и мы обе взрываемся смехом.

На мгновение становится легче. Мы улыбаемся друг другу, как два заговорщика, но в глубине глаз у каждой - понимание. Мы знаем страхи друг друга наизусть.

- Тебе легче, - вырывается у меня. - Ты всегда знала, что Юра где-то рядом сходит по тебе с ума.

Рита резко вскидывает голову:

- Да нет же!

- Да, да же! - настаиваю я. - Да, Рита!

Она вздыхает, снимает очки и устало трет переносицу.

- Карин, я напомню, у Шмелева за спиной три брака.

- Ага. Соседка по общаге, которая об его голову супницу разбила, меркантильная мразь с зудом причинного места и молодая дура, которая считала, что Африка это страна. Такие вот у тебя конкурентки, Рит. На их фоне очень легко быть той самой, идеальной. И знать, что все это время тебя кто-то любил и ждал.

- То есть, Яшин виновен в том, что был женат?

- Да ни в чем он не виноват! Просто… фу, я сама себе противна за то, что скажу сейчас! Но мне так сложно конкурировать с этой бедной женщиной. Которая любила Влада, делала его счастливым, а потом умерла. И если бы она ну… не заболела тогда, то кто знает, приехал бы он вот так, или остался там, со своей женщиной.

- История не знает сослагательного наклонения.

- Зато его знает женская паранойя! Рит, я понимаю, что это все глупо, но ведь он жил как-то и был счастлив, и не вспоминал обо мне, и не думал, и не писал.

- А ты писала?

- Это другое!

- Да нет, как будто то же самое. Карина, ну неужели ты будешь обвинять человека в том, что он посмел не помереть с горя после того, как ты ушла?

- Нет, конечно. Хотя… я от этого самого горя чуть было не померла тогда, и пока выкарабкивалась из ямы, Влад… он влюблялся, женился, встречал жену из роддома, качал на руках своего сына. Я думала, как он там без меня, а оказалось, что прекрасно!

- И за это нужно его наказать?

- Да я разве наказываю? Я жалуюсь, и никому-нибудь, а самой близкой своей подруге! Рит, ну я понимаю, что это глупость, но… он был счастлив там, в своей жизни и даже не вспоминал обо мне. И не вспомнил бы никогда, если бы не эта ужасная болезнь его жены! И да, мне обидно! Могу я обидеться или мне и это нельзя делать? Влад, он моя самая первая любовь, мои самые горькие слезы, мое взросление, в конце концов! А я… всего лишь эпизод в его жизни. И получается, что у меня было только два мужчины. Один меня никогда не любил, о чем с гордостью признался спустя двадцать лет брака. Другой забыл сразу после нашего расставания. Значит…

- Ничего это не значит! Ты сейчас натягиваешь сову на глобус.

- А что, нельзя?

- Тебе нет! Запрещаю!

- А что тогда можно?

- Быть счастливой. Карина, - Рита берет мои руки в свои. Ее пальцы теплые и шершавые от постоянной работы с бумагами. - Скажи, Яшин делает тебя счастливой?

Я закрываю глаза и вижу его - его улыбку, его смех, как он смотрит на меня, словно я - чудо.

- Очень, - шепчу я.

- И ты делаешь счастливым его, - настаивает подруга. - Я вижу, как он на тебя смотрит. Не все ли равно, что было в прошлом, когда ты лишаешь себя будущего?

Я открываю рот, чтобы ответить Рите, подбирая слова, которые наконец-то сложатся в честное признание. Но дверь кабинета внезапно распахивается, впуская шумный вихрь энергии.

- А вот и я! С цветами для прекрасных дам! - раздается голос, от которого у меня по спине пробегают мурашки.

Яшин стоит на пороге, весь такой - небрежно элегантный, с двумя букетами в руках. В одной - роскошные розы для меня, в другой - скромные, но милые ромашки для Риты. Его глаза блестят озорно, а в уголках губ играют смешинки.

- Как раз к перемене успел, - продолжает он, шагая к нам. – Карин, ну чего ты такая смурная? Дай я тебя поцелую? Не хочешь? А если так, - он по собачьи вываливает язык и облизывает мне нос, не замечая, ни моего недовольного вида, ни того, как на нас смотрит Рита.

Она едва сдерживает улыбку, наблюдая за этой сценой.

- Яшин, тут же люди, - замечаю я, и демонстративно вытираю щеки салфеткой.

Влад ставит букет передо мной, наклоняется чуть ближе, чем нужно, и шепчет так, чтобы слышала только я:

- Да плевать мне на людей, Кариш. Есть только ты и я. Понимаешь?

Его дыхание горячее, пахнет мятой и чем-то неуловимо родным.

Рита кашляет в кулак, явно наслаждаясь моментом.

- Мне кажется, я лишняя, - заявляет она, поднимаясь с кресла и ловко прихватывая свой букет.

- Рита! - пытаюсь остановить ее, но она уже у двери.

- Карин, мы же все поняли друг друга, да? - бросает она через плечо. – Влад, спасибо за цветы, Юрка сойдет с ума от ревности!

Дверь закрывается за ней, а мы с Владом остаемся наедине.