Рулетка для двоих. Часть 1: Онлайн

Глава 21

— Выступать будет Васильева, что тут непонятного?!

Резкий сухой тон Витальича, доносившийся из приоткрытой двери, заставил меня остановиться прямо посреди коридора. Это он обо мне сейчас? Я замерла на месте, вся обратившись вслух, так и не постучав.

— А то, что Вика изначально была поставлена солисткой, — спокойно возразил ему декан фортепианного факультета. Его низкий трубный голос не узнать было просто невозможно. — Да, она болела, но это ничего не меняет! Всего лишь досадная случайность. Человеческий фактор, так сказать! Сейчас-то она в норме.

О, как интересно! Что вдруг случилось, что Лугин, собственной персоной, засуетился ради какой-то студентки?

— Миша, мы знаем друг друга уже больше двадцати лет! Я надеялся, что за это время между нами появилось не только взаимопонимание, но и уважение. Я не буду менять солистку за два часа до концерта!

Я осторожно заглянула в щель двери. Они стояли посреди маленькой комнаты, сверля друг друга взглядами. И если Лугин хотя бы старался казаться спокойным, то Сергей Витальевич, уже переодетый в черный концертный фрак с бабочкой, даже покраснел от возмущения. Казалось, еще чуть-чуть, и он перейдет от вербальных аргументов к физическим. Учитывая его возраст и массивную комплекцию декана, это было бы затруднительно.

— Сергей, ты не справедлив. Вика прошла конкурсный отбор на это место.

— Но репетировал я с Васильевой! — Дирижер упрямо наклонил седую голову, почти прижав подбородок к груди. — И выступать буду с ней!

Они молчали, хотя я видела, что у каждого много разных слов было готово сорваться с языка. Уверена, не самых цензурных.

— Сергей Витальевич, поймите и нас, — почти пропел высокий женский голос. Очень красивый: нежный и мелодичный. Его обладательницу я не видела. — Екатерина всего лишь аккомпаниатор. А я настоящая пианистка, лучшая на своем курсе. Лауреат международных конкурсов!

При этих словах она подошла к Лугину и коснулась его руки, словно требуя поддержки. Незаметно, так, чтобы Витальич не мог увидеть этот жест со своего ракурса. В отличие от меня. И я все поняла. Высокая, смуглая, утонченная брюнетка, с длинными волосами, блестящими, черными, красиво ниспадающими до самой поясницы. В атласном синем платье, подчеркивающим ее большую грудь. С глубоким вырезом сзади, приоткрывающим элегантную линию спины. В платье для выступлений. Она была уверена в том, что декан добьется своего. Потому что между ними точно что-то было.

Ах, ты ж, стерва музыкальная! Ты не «настоящая пианистка», ты сучка настоящая!

— Вы, сударыня, не влезайте, когда взрослые разговаривают. — Со студенткой пожилой мэтр мог позволить себе не церемониться, не тот статус. А выпирающие вперед и назад женские прелести его абсолютно не волновали. — У вас фортепианное отделение или вокал? Вот и держите свой рот закрытым! Ваши конкурсы все были сольные! У вас практики игры с оркестром вообще нет! Ноль!

— Сергей, соблюдай приличия! — Лугин повысил голос, как благородный рыцарь устремившись на защиту обиженной дамы. — Вика — моя лучшая ученица! У нее огромный талант!

«…В игре на самых разных инструментах. Не только клавишных», — подумала я, со злостью глядя на покрасневшую от возмущения приму. Задело даже не то, что она пыталась выпнуть меня из оркестра — хрен бы с ним — я изначально туда не хотела.

Но назвать концертмейстера аккомпаниатором?! Да что она о себе возомнила?!

— Еще раз повторяю: я репетировал с Васильевой и выступать буду с ней! Или не буду вовсе, а вы со Степашиной можете сами встать за пульт! Я добровольно яйца под гильотину класть не собираюсь! Это понятно?

— Понятно! — Голос Лугина рокотал, подобно грому, он был бешенстве. Но сделать ничего не мог, и от того бесился еще больше.

— Играет Васильева, — безапелляционным тоном подвел черту мэтр. — Пока я дирижер в этом оркестре, я решаю, кто будет в составе, а кто — нет. Точка.

Я поняла, что спор окончен, и сейчас они выйдут. Способа быстро исчезнуть из поля зрения не было, поэтому я решительно и громко постучала.

— Открыто! — раздался недовольный крик.

Я вошла в комнату и тут же почувствовала устремленные на меня потоки злости. Две пары глаз смотрели с ненавистью. Лугин — открыто, Вика — хорошо скрывая. Но не настолько хорошо, чтобы утаить от меня. Дирижер же просто еще не успел отойти от перепалки, поэтому встретил мое появление ворчливым взглядом из-под сведенных белых бровей.

— Добрый вечер, Сергей Витальевич. Здравствуйте, Михаил Евгеньевич, — поприветствовала я и декана. — Я вам не помешала?

— Нет! — Он презрительно сощурил глаза. — Я уже ухожу.

Удивительно, что вообще удостоил меня ответом. Когда я только перевелась с его факультета, он даже взглядом старался со мной не пересекаться при случайных встречах. Слишком много надежд было связано с моей карьерой. Слишком много было поставлено на внезапно захромавшую лошадь. Поэтому, узнав о моем решении, он сначала устроил страшный скандал, а потом и вовсе стал игнорировать. Словно подчеркивая, что вычеркнул неблагодарную ученицу из своей жизни. Вот и сейчас декан стремительно вылетел за дверь, даже не дожидаясь свою фаворитку, лишь бы не находиться со мной в одной комнате. Та, впрочем, и сама не торопилась оставить нас с маэстро наедине. Напротив, уверенно шагнула мне навстречу.

— Виктория, — представилась она, протягивая руку.

— Екатерина, — я ответила осторожным пожатием.

На несколько секунд наши взгляды встретились. Ее — хищный, цепкий. И мой — мягкий и спокойный. Опомнившись, я первая быстро отвела глаза, поворачиваясь к дирижеру.

— Васильева, ты что-то хотела?

— Только уточнить пару нюансов по концерту. Я сегодня утром просматривала партитуру. Как вы думаете, может быть в каденции…

— Все вопросы надо было на репетициях решать! — раздраженно перебил он меня, даже не дослушав. — Ты уже не сопливая студентка, а опытный исполнитель. Вот и покажи, на что способна.

— Я поняла вас. — Улыбнулась, извиняясь, и убрала ноты обратно в сумку. — Тогда я пойду к себе переодеваться и готовиться?

— Хорошо, иди. И разогреться не забудь, хотя кого я учу. Встретимся уже перед выходом — мне тоже нужно настроиться.

— Я тебя провожу, — прощебетала Вика. — Нам все равно по пути.

Закрыв за собой дверь, мы пошли по длинному узкому серому коридору. Вечер, немноголюдно, поэтому Вика держалась рядом, подстраиваясь под мои неторопливые шаги. Я мысленно считала их, гадая, сколько она продержится.

Молчание было нарушено через пятнадцать шагов.

— Тебе, наверное, пришлось нелегко, заменяя меня на репетициях? — спросила она с самым обеспокоенным видом. — Все же ты не пианистка. Спасибо тебе огромное!

— Что ты, — я скромно улыбнулась в ответ, — от болезни никто не застрахован. Какая жалость, что дату не стали переносить, хотя бы ради тебя! Уверена, ты бы хорошо сыграла, лучше меня.

— Не знаю, не знаю… Возможно. Я ведь тоже удивилась, когда вместо переноса попросили выступить аккомпаниатора. Ты, конечно, молодец. Выпускница уже, да и опыт, какой-никакой, но есть. А меня все это еще только ждет впереди.

Она сейчас намекнула, что я старая уже? Точно сучка, пусть и красивая. За этот «какой-никакой» я ее вообще на месте придушить была готова. И даже мысленно представила, какое это доставило бы удовольствие. Взять и свернуть самовлюбленной дуре шею.

— А знаешь, я готова помочь с твоими вопросами! Даже дам несколько советов, по-дружески. Все-таки это очень важный концерт!

— Спасибо тебе огромное! — Я благодарно улыбнулась.

— Ой, да мне не сложно! Насчет каденции…

И начала сыпать откровенной ересью. Боже, зеленая студентка серьезно собралась меня учить? Да я этот концерт играла, когда она еще в начальную школу ходила! А сейчас эта кукла шла рядом и с видом знатока давала мне наставления. Абсолютно глупые, ненужные замечания. Чем дольше я слушала, тем больше понимала, что Вика ни черта не смыслит в том, как должны взаимодействовать пианино с другими инструментами. Я допускала, что как сольная исполнительница она была хороша. Но играть концерт с оркестром? Когда Витальич сказал, что она в этом ноль, то он еще польстил.

Да она же мне благодарна должна быть! Если бы не я, то ей пришлось бы выйти перед публикой неподготовленной, не сыгранной. Так рисковать? Одно неудачное выступление — и на карьере можно ставить крест. Ну ладно, Вика не понимает пока таких вещей, слишком неопытна еще. К славе рвется, звездой хочет стать. Это как раз неудивительно. Но Лугин-то мужик с головой! Зачем он потакает ее желаниям? Или он рядом с ней думает не головой, а головкой?

— И вот еще, Катюш, — у меня внутри все аж содрогнулось от такого обращения, — в четвертой части, где идет кода с тутти, постарайся…

Мы как раз подходили к лестнице. Сделав неаккуратный шаг влево, я зацепилась за подол Викиного платья, запнулась об ее ногу и, неловко взмахнув руками, грузно упала вниз по ступенькам.

— А-а-а-а! — завопила я.

— Катя! — воскликнула она, в ужасе подбегая ко мне. — Ты в порядке?

— Нет! Больно! — Скривившись, я сильно закусила нижнюю губу. — Мамочки, как же больно-то!

— Где? Где больно? Рука?

Руки для пианиста самое ценное. Можно стукнуться головой, сломать нос или еще что-нибудь похуже. Но руки должны быть в сохранности.

— Нет, нога! — Я крепко схватилась за голень, стискивая ее так, что пальцы побелели. Викино лицо казалось размытым из-за слез, застилавших глаза. — Кажется, я вывихнула ногу! Боже, как же болит!

Вокруг стал собираться народ, обступив нас узким кругом. Лица окружающих были полны сочувствия и тревоги. Появились музыканты из оркестра, тихо перешептываясь между собой. Бездари, вон как на концерт вырядились! В платьях и фраках. Люди обеспокоенно переглядывались. Кто-то предлагал отнести меня к врачу, другие наоборот, советовали не трогать, чтобы не сделать хуже. Какой-то парень побежал за дирижером.

— Убери руку, дай посмотреть. — Вика попыталась разжать мои ладони, но безуспешно.

— Нет, не трогай! — воскликнула я и та сразу испуганно отдернула руки. — Вдруг там что-то серьезное?! Пусть лучше врач посмотрит!

— Надо бы лед приложить. Народ, есть лед у кого-нибудь?!

Люди расступились, пропуская запыхавшегося Витальича, который сразу же склонился надо мной.

— Васильева, что с тобой?

— Нога, — простонала я, некрасиво шмыгая носом и размазывая рукой слезы по щекам. — Я с лестницы упала и, кажется, ногу вывихнула!

— Ай, зараза! — выругался мэтр и добавил еще несколько слов, не таких цензурных. — Как же так? Как это случилось?!

— Мы шли рядом. — Вика тоже всхлипнула, готовясь расплакаться. — И Катя споткнулась… об мою… ногу.

Заканчивала она уже глядя в сторону, окончательно стушевавшись под закипающим взглядом Витальича. Дура испуганно захлопала длинными ресницами, осознав, что сама только что сказала. Столпившиеся студенты начали взволнованно перешептываться.

«Это она ее столкнула?»

«Какой ужас!»

«Да сколько раз такое уже было перед важным концертом. И эта туда же…»

Я слышала их, лежа на холодном каменном полу, продолжая изо всех сил стискивать щиколотку.

— Степашина, ты крышей поехала, что ли?! — взревел дирижер, ничуть не смущаясь окружающих. — Опуститься до такого! Да я тебя…

— Нет! — Я схватила его за рукав, останавливая на середине фразы. — Вика не виновата, правда! Сергей Витальевич, я сама споткнулась.

— Честно?

— Честно.

— А, что б вас всех черти побрали!

Зажмурившись от злости, он обреченно взъерошил остатки седых волос.

— Сергей Витальевич, не нервничайте только. Все обойдется.

— Как?! Как тут не нервничать?! Концерт через полчаса, зрители уже места занимают, а у нас такое! Где я сейчас солистку возьму?!

— Я сыграю, — продолжая всхлипывать, я неуклюже попыталась подняться, но покачнулась, чуть не рухнув обратно.

Какие-то незнакомые парни подхватили меня за руки, поддерживая и помогая встать на здоровую ногу. Левую.

— А на педаль ты сломанной ногой нажимать будешь?! Да ты даже ступить на нее не можешь, Екатерина!

— Я левой нажимать буду, — слезы потекли с новой силой.

— Шуберта? Левой? Где все произведение строится на филигранном применении полупедали и постепенном снятии? Исключено, — отрезал дирижер, скривившись, как будто это у него сейчас нога болела. — Что же делать…

— А может… — Вика начала говорить, но запнулась под суровым старческим взглядом.

— Ну говори, Степашина, не тяни кота за яйца!

— Может, я вместо Кати сыграю? — произнесла она робко, словно стесняясь собственного предложения. — Я знаю программу наизусть! Я смогу!

Сергей Витальевич задумался.

Секунд тридцать оценивающе сканировал ее с головы до ног, после чего кивнул головой, решившись.

— Ладно, так и поступим. Степашина — пулей готовиться к выходу. Васильева — к врачу. Кто-нибудь, помогите ей! Остальные — разойтись!

Раздав указания, он быстрым шагом, почти бегом, поспешил вслед за Викой.

Естественно, найти добровольцев среди сочувствующих не составило труда. Массивный виолончелист Виталик легко, словно пушинку, поднял меня на руки и бережно донес до рабочего кабинета. По моей просьбе он нашел в шкафу тонкий шелковый палантин и туго перевязал им щиколотку. Возможно, сердобольный юноша хотел бы еще задержаться, но я, поблагодарив за заботу, отправила его готовиться к выступлению.

Впрочем, одна я была не долго. Подумала и разблокировала телефон.

— Рина, здравствуй! — раздался в трубке бодрый голос.

— Здравствуй, Аркаша, — произнесла я трагичным тоном. Звоню узнать, все ли у тебя в порядке? Просто ты так и не ответил на мое приглашение, а концерт должен был быть сегодня. Я начала беспокоиться.

— Я уже подъезжаю к консерватории. Что значит «должен был быть»? — спросил он встревоженно. — Концерт отменили?

— Понимаешь, он будет. — Не удержалась от громкого всхлипа. — Извини, пожалуйста, только я не смогу сегодня играть.

— Что случилось, Рина? — спросил он встревоженно. — Ты где сейчас?

— У себя в кабинете. Я с лестницы упала.

— Жди там, через пять минуту буду!

И он действительно появился через пять минут. Заботливо обнял, утешающе поглаживая волосы. Бережно осмотрел обмотанную платком ногу. Внимательно выслушал рассказ о случившемся, держа мои ладошки в своих руках, делясь со мной теплом и поддержкой, пока я пыталась успокоиться и прийти в норму. Сочувственно обещал, что непременно будут у меня еще концерты. Много наших с ним концертов. Поискал в интернете необходимые меры первой помощи. Помог забрать вещи из кабинета и донес меня на руках до машины.

— Куда тебя отвезти, Рина? — заботливо спросил он, помогая мне устроиться на пассажирском сидении.

— Отвези меня домой, пожалуйста.

— Но я читал, что тебе нужно сделать рентген. Возможно, это вывих!

— Нет у меня вывиха, я знаю.

Он окатил меня строгим взглядом. Вот только крепкая мужская рука при этих словах снова нежно сжала пальцы, выдавая истинные чувства.

— Рина, ты же понимаешь, что с такими вещами нельзя шутить?

— Завтра врача вызову, — пообещала я устало. — А сегодня был сложный день, нужно отдохнуть. Отвези домой.

И мы приехали ко мне. Было немного неловко приглашать его в крохотную квартиру с бедной обстановкой. Я даже хотела сначала попрощаться у подъезда, но Аркаша настоял, заверив, что и сам живет не в элитных апартаментах и все понимает. Помог войти в квартиру. Удобно усадил на стул, укрыв ноги любимым мягким пледом и подложив под них подушку. А потом мы пили чай с печеньем. Он сыпал забавными историями из своих гастрольных приключений, пытаясь хоть как-то поднять мне настроение, скрасить горечь неудачного вечера, а я улыбалась от одного присутствия такого шикарного мужчины на моей маленькой кухне.

Потом долго целовались, сидя на диване. Временами прерывались, и он шептал на ухо, что все у меня непременно получится. Это всего лишь один отмененный концерт, а у него таких случались десятки. Но несмотря ни на что, потом были еще и сотни состоявшихся. Мы снова целовались. Меня переполняла благодарность за его внимание и заботу! За понимание и сочувствие, которые отражались в его сверкающих темных глаза. Я наслаждалась его губами, такими нежными, теплыми, ласковыми. Его руками, скользящими по моим волосам. Я пьянела от его запаха. От того, что он рядом.

— Я так с тобой совсем голову потеряю, — хрипло выдохнул он на ухо, а я не смогла сдержать судорожный вдох. Так горячо. Так приятно.

— Это же хорошо, Аркаш. Я тоже рядом с тобой забываю обо всем.

— Не сейчас, милая. Тебе надо прийти в себя. — Он взглядом указал на забинтованную ногу. — Уже поздно. Отдыхай, отсыпайся и поправляйся. У нас концерт скоро, и я хочу выступать только с тобой. И обязательно вызови врача завтра, хорошо?

Я кивнула, пообещав написать потом и все-все рассказать.

Аркаша ушел, еще раз поцеловав на прощание.

Время было действительно уже позднее, но сна ни в одном глазу. Вместо этого я захотела в ванную.

Лежа в горячей воде, наслаждаясь плеском струящейся воды, приятным ощущением спокойствия во всем теле, я наконец-то расслабилась. Дурачась, высунула из воды правую, абсолютно здоровую ногу, потянулась ею к крану и пальцами закрыла воду. Ванна наполнилась.

Прикрыв глаза, я снова и снова прокручивала в голове события этого вечера.

Ушла злость на глупую, самовлюбленную пианистку. Пропало постоянное раздражение от музыкантов, вечно не готовых к репетициям, не способных даже ноты сыграть правильно. Исчезло презрение к надменному дирижеру, который вместо объяснений постоянно занимался муштрой, как будто перед ним был не академический, а военный оркестр.

Теперь меня переполняло мстительное удовлетворение от того, что все они получили по заслугам. Я почти наяву видела, насколько плохо прошло выступление. Мне не надо было для этого находиться в зале. Я могла представить и отвратительное звучание оркестра, и топорную, невыразительную игру солистки. Слышала недовольные перешептывания слушателей. Видела почти опустевший после первого отделения зал. Никто не аплодировал в конце и не кричал «браво!». Провал. Полный, абсолютный провал.

Я не испытывала ни стыда, ни сожаления за свой маленький спектакль. Они сами сделали выбор, когда так халтурно готовились к важному концерту. Это было их решение выйти на сцену, чтобы отвратительно сыграть. Они получили то, что заслужили.

А я получила то, что хотела. Аркадий оказался на высоте. Трогательно заботливый, внимательный, беспокоящийся обо мне мужчина. Когда потребовалась помощь и поддержка, он оказался рядом. Исчезли надменность и холод. Вместо них сегодня я почувствовала нежность и тепло, которые защитным коконом укрыли от всех страхов. И все время, пока мы целовались, не замечала даже малейшего признака паники и боли. Только восторг от осознания, что он будет моим, и возбуждение от страстных, горячих поцелуев.

Я наслаждалась собой.

Плавно провела кончиками пальцев вдоль шеи, спустилась ниже, огладив ладонью большое мягкое полушарие груди. Легонько царапнула пальцем горошину сжавшегося соска. Продолжила поглаживания под водой. Соскользнула дальше, вниз, медленными ритмичными движениями даря ласку. Усиливая возбуждение. Толкая вперед, к еще большему наслаждению. Пальцы задвигались быстрее, заставляя меня кусать губы, судорожно вдыхать горячий влажный воздух, стонать от нарастающего удовольствия. На пике я сильно прижала пальцы к ноющему клитору и закричала от восторга. Наконец!.. Желанный оргазм.

Я не знала, сколько прошло времени, прежде чем открыла глаза. Все тело было наполнено приятной, ленивой истомой. Мечтательно улыбнувшись, изогнулась в спине. С наслаждением потянулась.

Удовлетворенная.

Настроение сегодня было отличное!