Рулетка для двоих. Часть 1: Онлайн

Глава 22

Отличное сегодня было настроение. Пока в Рулетку не вышел.

— Давай! Что ты готов мне показать?

— Опомнись, я мужик вообще-то.

— Ну и что такого? Ты как раз в моем вкусе!

— А ты не в моем! Вы там совсем охренели?

— Слишком брутальный для тебя? Любишь понежнее мальчиков?

— Иди на хер!

Я нажал «Следующий».

Рулетка сегодня удивляла количеством народа. Странно, обычно вечер субботы — не самое популярное время. Люди отдыхают после рабочей недели, стремятся провести время с семьей или друзьями, на которых его обычно не хватает. Но то ли начавшийся период летних отпусков внес свою лепту, то ли просто жара за окном плавила всем мозги, — собеседники менялись один за другим почти мгновенно. Было много новых лиц и привычные завсегдатаи сегодня попадались реже обычного.

Но все же попадались.

— О, привет! — замахал с экрана старый знакомый. Дальневосточный эксперт политических дебатов и водки без закуски.

Я нажал «Следующий».

Меня встретил экран, окрашенный в равномерно-красный цвет. Все ясно: очередной любитель позакрывать камеру пальцем. Тоже мне, стесняшка нашелся: робкий внутри и голый снаружи.

Я нажал «Следующий».

Молодой парень увлеченно пил пиво. Сидя на детской площадке. Пришлось его отчитать за нарушение закона и общественного порядка. Странно, но он даже не обиделся, вняв совету хотя бы отойти в сторонку. Мы довольно неплохо поболтали с ним с полчаса, обсуждая различные сорта пива. Поспорили, что лучше: чешский пильзнер или немецкий лагер. В итоге пацан даже согласился, что у лагера вкус более выразительный, насыщенный и почти без горчинки. Но все равно в конце обозвал меня занудой.

Я нажал «Следующий».

Телефон пиликнул пришедшим сообщением.

«Егор, добрый вечер…» — увидел я во всплывающем заголовке. И аватарку Юли. Сегодня же суббота! Можно хотя бы одни выходные провести спокойно, не думая о работе? Господи, за что? Где ж я так нагрешил-то? Или ты мстишь мне за то, что я в тебя не верю? Так хочу сообщить: такой способ не сильно способствует установлению доверительных отношений.

Вздохнув, разблокировал телефон и прочел сообщение. Что показательно: ни одного смайлика.

«Егор, добрый вечер. Я себе сегодня палец отрезала случайно (не полностью). Можно я в понедельник дома побуду в счет отгулов? Боюсь, не успеет зажить за завтра».

В смысле «отрезала»? Автозамена шутит? Наверное, «порезала». Хрупкие сейчас девушки пошли. Малейшая царапина — сразу паника и отгул. Ладно, дело хозяйское.

«Хорошо», — отстучал я, откладывая телефон и придвигая к себе ноутбук.

У меня выходной, нет меня.

Я нажал «Следующий».

Рулетка моргнула вращающимся кружочком на черном фоне в поисках нового собеседника. А телефон высветил новое сообщение. Не хочу знать, что там. Телефон сверкнул еще одним сообщением.

Да епрст!

Я нажал «Стоп».

«Ты не знаешь, йодом можно смазывать, если кровь все еще немного сильно идет?»

В любом случае я знал: открытая рана и йод — несовместимые понятия. Поэтому ответил:

«Так немного или сильно? Нет, нельзя, ожог тканей будет!»

«А жгут надо накладывать перед или после пореза?» — прочел я следующее сообщение.

Глаз дернулся от такой грамматики. С падежами у молодежи нынче совсем плохо. Смутное беспокойство засвербело внутри, подсказывая, что ситуацию нельзя оставлять просто так.

Я нажал кнопку видеозвонка.

— Юля, привет. — В кадре появилось знакомое белокурое недоразумение, точнее, ее очень, очень бледная версия. Судя по звуку льющейся воды, находилась Юля в ванной.

— Добрый вечер, Егор! — пискнула она. — Ты насчет отгула? Я потом отработаю, честно!

— Я насчет пальца.

Интересно, ее в детстве часто роняли головой вниз? Хотя, нет. Вру. Не интересно.

— А, это… Да я просто бутерброды резала, и вдруг нож соскользнул. Неприятно вышло.

— Покажи, — потребовал я.

— Ой, да там смотреть-то не на что! Я сейчас кровь только смою и пластырем залеплю. И все нормально будет!

— Покажи! — повторил я, добавив громкости в голос.

Юля перевела камеру, демонстрируя кран с льющейся водой и засунутый под него палец.

Хорошая новость была — порез шел не по суставу. Связки, возможно, не пострадали. Плохая — скорее всего, только связки и не пострадали. Потому что палец висел. То есть буквально: половина торчала горизонтально, а вторая половина висела вниз на чем-то очень тоненьком. И кровь лилась ручьем, смываемая в раковину.

— И что это ты делаешь? — спросил я как можно более спокойно.

— Держу под ледяной водой! Я читала, что так сосуды сужаются, и кровь меньше течет.

— Да. Сужаются, — подтвердил я в камеру. — Если они целые! А у тебя они разрезаны, дура! Еще и заразу занести хочешь?

— А что делать? — Ее голос дрожал, но слез не было. От шока, скорее всего.

— Палец из воды вытащить! — снова рявкнул я.

Ну не получается спокойно, как ни старайся! Но стараться надо.

— Есть кто-нибудь в доме?

— Нет, я одна…

Жаль, что жила Юля в другом районе. Так бы и сам мог домчаться к ней, но не через всю Москву по вечерним пробкам. Слишком долго, а действовать нужно максимально быстро.

— «Хлоргексидин» в аптечке есть? Или «Мирамистин»? Однофигственно сейчас!

— Есть, «Мирамистин»! Я им горло сбрызгивала при ангине весной!

— Вот берешь его и щедро дезинфицируешь порез. Потом накладываешь стерильную повязку из бинта или марли, сжав края раны. Туго накладываешь, желательно, много слоев. И еще туже перевязываешь. Фотографируешь время перевязки. Поняла?

— Да!

— А потом пулей летишь в ближайший травмпункт! — завершил я выписывание рецепта. — Или в больницу! И чтобы без справки я тебя на работе не видел! А то кольцо потом не на что надевать будет!

— Поняла! Уже бегу!

— Позвони мне после, что да как.

— Хорошо! Спасибо, Егор.

Я завершил звонок.

Как? Как это поколение собирается дальше существовать? Они же элементарных вещей не знают! Их вырастили, как клубнику в теплице: домашние, ламповые условия и тщательная защита от любых непредвиденных ситуаций. Они просто не готовы к суровым взрослым реалиям. Их гулять отпускают только под присмотром мамы или няни, и так лет до десяти. И в школу возят на машине, хотя пешком идти до нее минут десять. А после поступления в универ живут на снятой родителями квартире, потому что общага — это страшное место.

Я понимал, что такие родители старались дать своим детям только лучшее. То, чего сами были лишены. Но шло ли это на пользу или во вред — у меня не было ответа.

Невольно вспомнил свое детство, которое лет с пяти проходило во дворе, лет с семи — на заброшенной стройке неподалеку, а лет с двенадцати — вообще по всей Москве. Вот это были действительно страшные места. В девяностые, когда не было ни камер на каждом углу, ни полиции на входах в метро, ни усиленных мер безопасности.

Чего только не случалось в те годы. Я падал с сосны, с высоты седьмого этажа, когда подо мной сломалась ненадежная ветка. Повезло, что внизу рос огромный куст сирени, который принял меня в свои объятия, словно перина. Я тонул в озере, когда из рук выскользнуло бревнышко, используемое вместо надувного круга, а плавать тогда еще не умел. Повезло, что меня с берега увидел незнакомый мужик и рыбкой бросился на выручку. Втыкал себе в ногу топор, промахнувшись мимо полена. Повезло, что кость не задел. Дважды оказывался рядом с терактами, которые происходили в те времена по несколько раз в год. Повезло — не зацепило. Однажды встретился с престарелым педофилом, который долго рассказывал, что у него нет друзей, но дома есть классная приставка и куча картриджей к ней с новыми играми. А потом лез целоваться в темной подворотне. Мне было противно и страшно до дрожи в коленях, потому что рядом не проходил ни один другой человек. Счастье, что хватило мозгов скормить ему ложный телефон и наплести еще какой-то чепухи, лишь бы сбежать. Больше я его не видел.

И все это в детстве. Про подростковый период лучше даже не вспоминать. Машинально посмотрел на правую ладонь: только на ней одной белели три старых шрама. А по всему телу…

Я легко мог рассказать десятки случаев, когда безопасность, здоровье или жизнь оказывались под угрозой. К ним невозможно подготовиться заранее, сколько бы ни вещала нам престарелая учительница на уроках ОБЖ. Можно было только встретиться с ними и постараться выжить. Где-то самому. Где-то на чистом везении. А где-то с помощью окружающих. Да, люди тогда еще не боялись помочь друг другу. Это сейчас, если в самолете спросят, есть ли на борту врач, скорее всего никто не откликнется. Не потому, что врачей не будет, а потому что никто не захочет брать ответственность за жизнь другого человека, тем более незнакомого. Своя рубашка ближе к телу.

Вздохнув, я нажал «Следующий».

Опять попался знакомый гитарист. Он сыграл мне «Группу крови» и «Бриллиантовые дороги», я ему на электрогитаре — «One» "Металлики".

Я нажал «Следующий».

Мужик из Красноярска так шикарно крыл матом США с их внешней политикой, что я даже заслушался на пару минут. Это тоже мастерство, в своем роде — такие обороты накручивать! Жаль, что после просьбы не выражаться на людях, он назвал меня «душнилой» и прервал беседу.

Я нажал «Следующий».

Рулетка сделала очередной оборот.

— О, привет! — На экране появились две симпатичные девочки, лет десяти. Сейчас дети так быстро растут — ни в чем нельзя быть уверенным, если судить по одной только внешности. Они были очень похожи, скорее всего — сестры. Белокурые, с заплетенными в косички волосами. Тощие как щепки, в простых светлых сарафанах. Они улыбались так просто, искренне и заразительно, как умеют только дети. Обе радостно замахали ладошками в камеру, оживленно переглядываясь между собой.

За их спинами виднелась типичная детская комната с розовыми занавесками, большой детской кроватью и разбросанными мягкими игрушками.

— Привет, девчонки!

Сестры быстро переглянулись. Вид у них был откровенно шкодливый.

Все ясно: родителей дома нет, можно в интернете гулять где угодно.

— Привет! Как тебя зовут?

— Егор.

— А где ты живешь, Егор?

— В Москве, — улыбнулся я.

— А у тебя жена есть?

— Нет. Я не женат.

— А девушка?

— Допустим. — Я постарался вспомнить, сколько времени прошло с моего последнего расставания. Почти год? Больше?

— А дети у тебя есть? — поинтересовалась та, что слева.

— Пока нет.

— А хотел бы?

— Когда-нибудь, конечно. Да.

Девочки, хихикая, переглянулись между собой.

— А ты со своей девушкой трахаешься?

Я молчал, провалившись в глубокий шок. Вот и как отвечать на такой вопрос? Ладно, порно в интернете может легко найти любой желающий за пять секунд. Но вот так… Это было уже за гранью моего понимания.

Правая шутливо ткнула сестру локтем в бок.

— Так трахаешься? — повторила та вопрос, продолжая подхихикивать.

— А откуда, по-вашему, дети берутся? — неловко попытался я уклониться от прямого ответа.

— То есть трахаетесь! А это действительно так круто?

Теперь уже левая пихнула соседку в бок.

— А как часто? — затараторила она. — А в каких позах? А она в рот берет? А ты у нее лижешь? А на лицо ей кончаешь? А…

— Стоп! Стоп! — прервал я этот жуткий допрос, закрываясь от них руками. — Я не буду обсуждать с вами свою половую жизнь.

— А почему?

— Потому что это не тема для разговора с десятилетними девочками.

— Мне уже одиннадцать, между прочим! — возмутилась левая.

— А мне тоже! — поддержала ее правая и грустно добавила: — Скоро будет.

— Вот и подрастите сначала. Придёт время, и сами все узнаете.

— Фи, как скучно… — протянула правая.

— А может, покажешь свой член?

— Простите?

— Член, — повторила левая. — Покажешь свой?

— Нет, не покажу! — Я приложил максимум усилий, чтобы голос продолжал оставаться ровным, спокойным и рассудительным, но все равно не получалось. Нужно было взять себя в руки. Сейчас не время для эмоций.

— А почему нет? — спросила правая. — Тут же все показывают…

Твою мать! Что вообще происходит с миром, если дети спокойно говорят о таких вещах? Ужас от понимания происходящего растекался в сознании. Что значит «все»? И кому показывают? Вот им?!

— Потому что меня по-другому воспитали, — постарался объяснить как можно честнее. — Мне говорили, что такое можно показывать только любимой женщине, наедине. Но никак не маленьким десятилетним девочкам.

— Нам одиннадцать, выяснили уже! — возмутилась правая.

— И где сейчас ваши родители?

— Вот ты задрипанный! — Правая показала язык.

— Нудист! — присоединилась к сестре левая.

Разочарованные малолетки прервали беседу.

Ладно, обозвали в очередной раз. Но почему нудист-то?! Я же одетый!

Хотя без разницы. Просто сидел, обтекая от произошедшего кошмара. Пусть меня называют занудой, душнилой, задрипанным, дряхлым или нудистом. Я-то знал, что на самом деле я — нормальный! И много отдал бы за возможность хоть пять минут пообщаться с родителями этих девочек. Ох, они просветились бы и про детские фильтры в интернете, и про пароли на планшетах, и еще кучу всего, связанного с ответственностью.

А еще больше хотелось встретиться лично с любителями демонстрировать всякое маленьким девочкам. С этими я не стал бы разговаривать, тут было совсем другое желание. И огромное количество ненависти, клокотавшей внутри.

После такого разговора очень тянуло выпить. В холодильнике нашлась пара банок пива, и я, не раздумывая, открыл первую. По мере того, как я следил за медленным оседанием пышной белой шапки на большой стеклянной кружке, возвращалось самообладание и спокойствие.

Сделал большой глоток. Во рту осталась горечь.

Пройдясь по комнате, с тоской обвел взглядом серые стены, подоконник, только-только расчищенный на днях от разного сваленного барахла, полки книжных шкафов без единой пылинки. Красота и порядок. Только вот радости от этого почему-то не было. Было одно большое желание перебрать все к чертовой матери. Вытряхнуть на пол давно уже прочитанные книги, — все равно я не собирался их перечитывать. Выкинуть на фиг все статуэтки, вазочки и тарелочки и прочую сувенирную ерунду, привезенную с курортов много лет назад. Перевернуть ящики вверх дном, сгребая тщательно хранимые бесполезные вещи в мусорные мешки и, не разбирая, отнести на помойку.

Естественно, ничего из этого я не сделал. Можно сколько угодно наводить порядок в своем доме, но не получится изменить весь мир. Нельзя провести такую генеральную уборку, чтобы очистить всех людей от грязи и мусора.

А жаль.

Я просто присел на любимый диван, делая еще один большой глоток.

Рука сама легла на телефон, открывая галерею фотографий. Я листал их одну за другой и удалял. Методично, последовательно чистил память смартфона от ненужных событий, воспоминаний. Командировка в Австрию: виды гор, фотки из ресторанов, пейзажи Императорского парка, ночные улицы Вены, — все отправилось в корзину. Прогулка по Сокольникам в январе: огромные сугробы, пышные еловые ветки, укрытые полуметровым слоем снега, протоптанные по пояс в снегу тропинки, — в корзину. Новогодний корпоратив: улыбающиеся коллеги, уставленные закусками столы, тусклое освещение ресторана, карточки заданий с идиотскими конкурсами, — в корзину. Прошлогодняя поездка в Париж: светящаяся пирамида у входа в Лувр, зеленые сады Версаля, огромная очередь из туристов, желающих подняться на Эйфелеву башню, каштаны и многочисленные кафе с выставленными на улицу столиками, — в корзину.

Воспоминания всплывали при взгляде на фото, а я стирал их одно за другим. Хотелось убрать прошлое, махом перечеркнуть все, чтобы начать заново. Просто проснуться новым человеком, в новой реальности, в которой жили бы совсем другие люди.

На экране появилась фотка Эли. Моей последней девушки. На ней я остановился, залюбовавшись такими знакомыми чертами лица. Длинными темными волосами, которые так любил расчесывать. Зелеными глазами, в которые мог заглядывать хоть тысячу раз. Сочными губами, которые так обожал целовать. На фото она смеялась и шутливо пыталась закрыться от камеры рукой. Эля не любила фотографироваться, считала, что выглядит в кадре некрасиво. Но я все равно не упускал шанса подловить ее. Снимок на экране был с нашей последней поездки на море. Мы были прекрасной, идеальной парой. Влюбленной, страстной и счастливой.

А через неделю после возвращения в Москву она от меня ушла, не сказав ни слова. Три года отношений пошли лесом, не стоили ничего. Однажды я просто вернулся домой, а там пусто. Ни ее вещей, ни самой Эли. Только бумажка на столе с сухим текстом: «Ушла. Больше так не могу. Не звони мне». Три года отношений и даже десяти слов на прощание не нашлось — вот такая жестокая арифметика. Что могло случиться? Почему она так поступила? У меня и сейчас не было ни одной идеи. Неделю назад мы считались счастливой парой, а потом бах! И все кончилось.

Фото с Элей я так и не смог удалить. Как и ее номер.

Залпом допил пиво и открыл следующую банку. Желание сделать видеозвонок возникло спонтанно, само собой.

В кадре появилась знакомая улыбка.

— Не отвлекаю? Привет!