Рыжая чайка

Глава 11

В Криленд меня отнес Бота. А Камиль после нашего разговора показался мне на глаза уже в числе воинов вольфгаров, которых привел Алишер. На это я и рассчитывала, я знала, что Алишер выберет его. Из вольфгаров так обращаться с мечами мог только Камиль.

Пока свою проверку он выражал отрешенностью и нарочитым равнодушием к моей персоне.

Перво-наперво, мы прочесали лабиринты, примыкающие к Криленду, ставя заглушки в проверенных туннелях. А затем наш отряд двинулся в сторону бывшего Гульмира. В течение пяти дней мы уничтожили в общей сложности два десятка дигонов. За эти пять дней, Камиль не проронил ко мне ни слова. Я тоже делала вид, что меня устраивает такое развитие. Хотя, …если б только кто-то знал, как тяжело видеть того, единственного, кто может залечить твои раны, одной лишь улыбкой, теплым словом, видеть его на расстоянии вытянутой руки и осознавать, что между нами невидимая глыба. «Но я всё вынесу, вольфгар, только будь рядом!»

Алишер принял решение кратковременно подняться на поверхность, раз уж мы были в пределах их земель. Если наши воины удовлетворялись водой, сухарями и вяленым мясом, то нашим союзникам необходимо было поохотиться, здесь, под землей мы люди очень нервировали голодных вольфгаров.

Пока продолжалась ночная охота, уже возвратившиеся с неё, решили повеселить себя танцами. Наш лекарь, Мэт, который шел в числе двенадцати мужчин из Криленда, начал было отговаривать меня идти смотреть на эти «непристойности», как он выразился, но это было всё равно, что заставить повернуть реку вспять. Я пошла, а следом за мной потянулись остальные любопытные крилендцы, наверное, Мэт зря произнес слово «непристойные» потому что более заинтересовать воинов он не смог бы.

Я не переставала поражаться той грации и гибкости, с которой танцевали вольфгары. Весело и непринужденно, где-то соблазняюще и томно двигались их тела.

Я смотрела, не отводя глаз ….на жгучего полуголого брюнета, который нашел способ сделать мне больно. …Главное не выдать себя. В ночной прохладе мне стало нечем дышать, я слышала не звуки барабанов, а как в небе холодно звенят звёзды. Я смотрела и падала с этих небес на землю. Вот Камиль прижимает к себе счастливо улыбающуюся вольфгарскую девушку, так же не отягощенную одеждой. Так славно и слажено они оба изгибались под музыку ночных ритмов, с каждым ударом барабанов обрывая моё сердце, но я упрямо продолжала смотреть, как поглаживают его ладони её бедра, как она обвивает его за шею. А потом, прямо посреди общего веселья, они оба обнявшись, удалились в один из шатров.

– Ты же не против, если мы двинемся утром? Вольфгарам тоже нужно отдохнуть, – как на зло, как ни в чем ни бывало проговорил Алишер. Знал бы он, что значит «не против ли я»!

– Ты хочешь сказать, что вольфгарам нужно поразвлечься со своими подружками? – зло бросила я, оборачиваясь. – Да на здоровье! Не проблема! Дигонам тоже нужна передышка! – мой изменившийся злорадный голос удивил Алишера, который вдруг перестал улыбаться, изучая меня странным взглядом.

– Тара, с тобой всё хорошо?

– А что со мной может быть не так? – Я хотела быстрее исчезнуть отсюда, а он будто нарочно стоял у меня на пути. Алишер провел своими пальцами по моему подбородку и показал их мне:

– У тебя кровь, …ты прокусила губу.

– А! Не заметила, – пожала я плечами. – Со мной такое часто бывает, я задумалась. Пропусти, хочу ещё немного поразмышлять.

В вольфгарских глазах зажглось подозрение. Он не дал мне себя обойти.

– Тара, что случилось?

«Зачем он спросил? С такой заботой и участием в голосе?» Теперь я сама почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы, и я не успела это скрыть от него.

– Нет, правда, всё нормально. Просто соринка в глаз попала, – я спешно вытерла глаза, но он снова схватил меня за подбородок, приподнимая моё лицо: – Ты врешь мне, Тара!

– Прошу тебя! – тут я уже не смогла себя остановить, было слишком поздно, непрошеное участие вызвало мою истерику, я с силой толкнула его и прокричала: – Отпусти меня, не расспрашивай, мне плохо! Я хочу уйти, вольфгар, ты понимаешь меня или нет?! Не могу, не хочу и не буду ничего говорить!!!

Дальше я уже бежала прочь, подальше от шатров, от этих ужасных барабанов! Упав на колени, я разрыдалась, кусая свои сжатые кулаки. Так горько мне ещё никогда не было! Но страшно было то, что это сделал тот, кого вопреки всему я всё равно любила. И сейчас он …там, с другой. «Да, он не клялся мне в верности, я ему вообще не нужна! Ну почему, почему мне так тяжело?!»

– Тара, – вздохнул Алишер, присаживаясь рядом со мной, метнувшийся видимо за мной. – Я не могу оставить тебя, когда ты льёшь из глаз этот солёный яд. Мне уже не весело. Я не могу пойти с подругой, зная, что тебя здесь что-то ужасно мучает.

Я разрыдалась ещё громче. Если бы он знал, какой это для меня имеет смысл!

– Уходи, Алишер, …пожалуйста, – всхлипывая, выдавила я. Сильные руки схватили меня за плечи и повернули к себе:

– Если ты считаешь меня своим другом, скажи мне, что всё это значит? Может, я опять смогу тебе помочь. Жутко видеть тебя такую. Мне тоже разрыдаться?

– Просто …я люблю одного …парня, а он …не обращает на меня внимания, …нарочно отталкивая, – сказала я свою почти правду.

– А я то думал в чем ужас! Да наплюй на него, он просто недостойный тебя глупец! – воскликнул Алишер, улыбнувшись. – Если бы я принадлежал твоему народу, я бы ни за что не пропустил такую девушку как ты, Тара, я бы горы свернул, чтобы меня полюбила такая красавица! – мягко проговорил он, вытирая мне щёки. – Но, я, к сожалению, не человек.

О, небеса, мне ещё больше захотелось умереть! Своим утешением, Алишер только бередил мои раны.

– Ты …иди …я так …быстрее …успокоюсь. И прошу тебя, …никому не говори …об этом. Обещаешь? – мои, полные слёз глаза смотрели на него умоляюще.

– Обещаю, никому. Не нужно меня прогонять, я посижу с тобой и посмотрю, как у тебя это получиться. Я всем нутром ощущаю, что тебе больно.

Тут я не выдержала этих измываний и закрыла ему рот ладонью:

– Оставайся, но только молчи.

Обняв себя за плечи, я тихонько всхлипывала на поднявшемся ветру, глядя в темноту невидящими глазами. Алишер вздохнув, шевельнулся, и вскоре, он уже укутывал меня в мягкую теплую шкуру.

– Спасибо, – прошептала я, в порыве благодарности прижимаясь к его плечу. Он обнял меня одной рукой, прижимая к свой груди, при этом осторожно поцеловав меня в лоб. Самый великий и особенный среди вольфгаров, единственный кто в такой мере питал уважение к людям. Кто бы сказал, много лет назад, когда впервые встретились рыжая девочка и вольфгарский юноша, что так будет?

А в груди у меня так жгло, что дышать оказалось пыткой, потому что при каждом вздохе огонь только разгорался, обжигая сердце. Иногда я пугала Алишера своими внезапными громкими всхлипываниями, стоило мне только подумать, где сейчас Камиль. И тогда Алишер прижимал меня ещё сильнее, тихонько качая. А потом, изнуренная своей болью я, наверное, уснула.

«Видно Алишер перенес меня в шатер», – подумала я, осматриваясь.

– Ну, что, тебе уже лучше? – он появился откуда-то из-за висящих шкур.

– Да …гораздо. Спасибо Алишер. Не нужно было со мной нянчиться. Я не потерявшийся бельчонок – я взрослая женщина, которая и сама может разобраться в своих проблемах.

– Да уж, – Алишер усмехнулся, сверкнув глазами.

– Я смешная да? Взлохмаченное и зареванное существо конечно трудно назвать взрослой женщиной, – я понимающе улыбнулась, и принялась распускать свою косу, рассыпав волосы по спине. Всегда теряла свои гребешки, поэтому приходилось расчесываться пальцами. Алишер как-то странно застыл около меня, приоткрыв рот. Так обычно пялятся на невидаль.

– Алишер, …ты чего?

– Ничего, – прошептал он, встрепенувшись.

– Послушай, Алишер! – в шатер влетел Камиль и замер с каменным лицом. Потом ожил, криво усмехнулся и подошел к почему-то растерявшемуся брату. Мне показалось, или он действительно обнюхивал Алишера? Не проронив ни слова, бросив на меня уничтожающий взгляд, он выскочил вон. Я нахмурилась.

– Мы ждем тебя, Тара, – выдавил Алишер, спешно скрываясь за пологом. Я пожала плечами и переплела косу. «Он ещё будет на меня так зыркать после всего! Ничего, Камиль, теперь твоя очередь мучиться!»

Мы снова спустились в подземелье лабиринта. И почти сутки пробирались без особых происшествий, осматривая каждое ответвление. Пока я не привела отряд в это место. Остановившись на краю разверзнувшейся пропасти, я горько усмехнулась:

– Добро пожаловать в «Последний путь»! Так мой отец, в шутку, называл эту точку маршрута.

Несколько наших лучников отправили на противоположную сторону горящие стрелы.

– От края до края метров тридцать, – протянул Алишер, осматривая стены. – Проклятье, стены покатые и абсолютно гладкие! Без единой зацепки, словно их кто-то полировал. Вольфгары по ним не переберутся!

– Зато у нас есть это, – кивнула я на тонкую жердочку, переброшенную над пропастью. Алишер коснулся её носком, она прогнулась и стала расшатываться во все стороны.

– Она годиться для летучих мышей! Что будем делать Тара? Может, найдем другой путь? – Алишер раздосадовано взъерошил волосы, пока вдруг с удивлением не вытаращился на меня: – Ттттара? А что это …ты делаешь?

Я раздевалась. Сбросила оружие, обувь, верхнее тяжелое платье, под которым были ещё женские танты (облегающие брюки), нижнее платье с лифом и тонкая сорочка. И все мужчины, двенадцать вольфгаром и двенадцать людей столпились в этом туннеле, пораженно пялясь на меня.

– Я сбрасываю лишний вес. Не хочу вас разочаровывать, но другого пути нет. Я легче любого из вас. Попытаюсь пройти по перекладине, – бросила я.

– Ты в любом случае их не разочаруешь, – процедил Камиль. Его сердито суженые глаза пристально следили за моими действиями. Значит, я на верном пути.

– Тара, это невозможно! По этому не ходят! Она не выдержит твоего веса, даже если ты разденешься до гола! – возмущенно заявил Алишер.

– Ну, Камиль бы сказал, что можно ещё отрубить руки, чтобы была легче, – с сарказмом ответила я. – Я знаю, Алишер, что можно упасть, и умереть от страха пока будешь лететь, и всё такое, не нужно мне вдалбливать, что я слабая немощная и глупая! Вам придется мне довериться! Дайте мне веревку подлинее!

– А что другой нет? – я сначала посмотрела на веревку, потом на воина. – Это плохо, она слишком тяжелая. Ладно, сделаем по-другому, – протянула я. – Вольфгары сильны и быстры, а мы люди умеем очень точно стрелять из лука. Ирвин? – я многозначительно взглянула на командира лучников.

– Я понял, ты пойдешь без страховки. – Воин сосредоточенно размышлял, а затем твердо отдал приказ. – Пол, привяжи один конец веревки к стреле, будь готов выстрелить, как только Тара будет на той стороне. Вы двое, фиксируйте веревку. Томас! Дрю! Цель на противоположную дыру, на случай если оттуда покажутся твари! Сам я буду страховать тебя, – проговорил Ирвин, прикрепляя к своей стреле другую веревку. – Если вдруг что, она догонит тебя.

Я согласно кивнула и начала стаскивать танты, развязала лиф, оставшись в тонкой прозрачной сорочке на длинных и узких бретелях. Я колебалась, и старалась не обращать внимания на мужчин, зная и так, что они уж точно обращают. Однозначно, в нательной сорочке мне будет идти неудобно. А ещё коса длиной ниже пояса, тоже что-то весит. Взяв в руки косу, я подержала её, взвешивая, потом всё-таки схватила свой кинжал, сглотнула колючий ком и размахнулась, чтобы отрезать её.

– Вот уж нет! – гневно процедил Камиль, выхватывая у меня кинжал. – Ты что серьёзно туда собралась?!

– Нет, это я здесь от скуки развернула целое представление! Отдай кинжал и не смей всё решать за меня! – со злостью почти прошипела я, буравя его глазами. Камиль демонстративно швырнул мой кинжал в пропасть.

– Это уже слишком! – выкрикнули мы с ним в один голос.

– Ладно, значит, другие кинжалы постигнет та же участь. Что ж, Ирвин, кажется, у тебя будет работа, будь на чеку, я ещё не хочу умирать, слишком мало в моей жизни было хороших воспоминаний! – Наклонившись, я оторвала кусок подола, набрала побольше воздуха, и стащила с себя последнюю одежду, представ совершенно нагой. Хорошо ещё, что я стояла не к ним лицом. Позади меня кто-то шумно выдохнул. Смастерив себе из оборванного куска набедренную повязку, я услышала замечание, выдавленное холодным угрожающим голосом:

– А зачем она тебе теперь? Лишний вес.

Но слова Камиля, вернее его тон, только развеселили меня. Я распустила косу, перекинув волосы на грудь, прикрыв ими свои прелести, и шагнула вперед. Мне было страшно, …но отступать всё равно было некуда. Стоя на краю, я собиралась духом, сжимая и разжимая замерзшие пальцы.

– Тара, – прошептал в повисшей тишине Алишер, – будь осторожна!

А ОН промолчал….

***

Вольфгары не боялись боли. Они были терпимы к ранам. Они презирали боль и страх. И некоторым из них это вообще было неведомо. Ночные дьяволы были неукротимы, выносливы и сильны, но никто не знал, знакома ли им душевная боль, и как с ней справляться. По крайней мере, Камиль не слышал и не встречал таких – несущих в душе тяжелый камень, мучимых таким сильным чувством и терзаемых страхом потерять причину своей боли. Камиль переживал всё это. Он не знал, как ему с этим жить, какой сделать выбор, ведь любое решение принесет тяжелые последствия. Девушка притягивала его к себе, манила, даже сквозь его напускное равнодушие и спесь. Обладать ею, этого для него было мало, ему хотелось заполнить ею свою пустоту, своё пространство, привязать её к себе, внести в свою жизнь, и быть уверенным, что она только его. Но когда он в тысячный раз повторял себе, что она иная, чуждая его народу, сути вольфгаров – она становилась ему ещё нужнее. Камиль всеми силами пытался избавиться от этой навязчивости, гнал её из своих мыслей, ощущая образовывающуюся пустоту. И тогда его начинал съедать огонь гнева. А когда все эти дни она шла впереди отряда, Камиль понял, что это мерзкое чувство, разъедающее всё внутри – зовется отчаяньем.

Но сегодня, пожалуй, он испытал свой самый незабываемый страх!

Вначале, его резко начал колотить гнев, когда она принялась сбрасывать одежду, а вся эта свора пялилась на неё голодными глазами! Окатившее его чувство вызвало у него ярость, и если бы сейчас была ночь, он не смог бы себя сдержать – обращение было бы неминуемо. А когда она ступила на эту дрожащую тростинку, раскалённую суть вольфгара мгновенно сковал ледяной ужас. Тара, ступая краешком стоп, продвигалась шаг за шагом, плавно балансируя руками. Видно было, как её стройные ноги дрожат от напряжения, а и так светлая кожа стала совсем молочной. И только распущенные рыжие волосы выделялись ярким пятном. Вот она пошатнулась, рейка под ней заходила ходуном, ей пришлось взмахнуть руками и изгибаться всем телом, чтобы удержаться. Ирвин прицелился, подаваясь вперед. …

Камиль медленно сполз на пол. Дрожащими (в первый раз) пальцами он стёр со лба холодный пот. Он не мог смотреть и в то же время не смог отвести глаз. А время, как стекающая капля смолы, текло медленно, застывая в конце, превращаясь в липкий кусок. У вольфгаров был отличный слух, он слышал, как она всхлипывает от страха, и тогда его снова обжигало пламенем. И так с каждым её шагом – то в жар, то в холод!

Она прошла уже больше половины. По напряженному лицу Ирвина катились капли пота, ведь чем дальше отдалялась Тара, тем меньше у неё будет шансов в случае падения ухватиться за посланную ей веревку. Алишер застыл, как каменное изваяние, не отрывая глаз от миниатюрной фигурки.

Ещё чуть-чуть. Общее напряжение накалилось до предела. Камилю казалось, что воздух был настолько горячий, что его было больно вдыхать. Только бы она резко не прыгнула! Проклятая ненавистная перекладина!

О, сила! …Она добралась! Сердце Камиля забилось быстрее, ударяясь о рёбра.

Тара опустилась на землю, приходя в себя. Пол пустил стрелу, посылая ей крепежную веревку для переправы остальных. И только Тара, наконец-то обвязала её конец о камень, закрепив кручеными узлами, в одно мгновение, вольфгары даже и глазом не успели моргнуть – Камиль сгреб в кучу её вещи и уже полз по верёвке. Вернее, он словно скользнул по ней. И вот уже он стоит возле Тары.

***

Я не знала, что у меня дрожит сильнее: ноги, руки или подбородок. Меня безудержно трясло, словно в лихорадке. Я даже не могла представить, как я смогу одеться с такими конвульсиями.

Надо же! Камиль перенесся ко мне будто дуновением ветра. А когда я увидела его глаза! … Никогда не видела такого выражения у вольфгаров! Они были преисполнены такой муки, что казалось их чернота, расплещется наружу, но по ободочку этого страдающего взгляда уже вспыхивали искры праведного гнева:

– Я тебе этого никогда не забуду! – прошептал он, сунув мне в руки свёрток.

– А я …ничего такого …плохого не совершила. …Не предала, …не отказалась, …жертвовала ради союза, …ради цели, – заикаясь от дрожи и пытаясь одеться, выдавила я. – Я ничем … тебя не оскорбила. – Пальцы не слушались меня, я пыталась зашнуровать лиф, но у меня это не выходило. – Помоги, – с ужасом, что я прошу его об этом, вытолкала я из себя это слово. И тут я заметила, что Камиля самого трясет, но неимоверная способность молниеносно двигаться его не подвела. Его ловкие пальцы тут же затянули на мне кожаные ремешки, и, похоже, не отдавая себе отчета, несколькими быстрыми движениями, он надел на меня и нижнее, и верхнее походное платье.

– Я сама! – еле успела вырвать у него танты.

И тут его прорвало:

– Если бы я не знал, что ты ненормальная – я бы подумал, что ты сделала мне это на зло! Сегодня я узнал, что от страха можно умереть или стать полоумным идиотом! В следующий раз, ты меня, наверное, добьешь! И только попробуй сейчас открыть рот и задать свой самый дурацкий вопрос, словно я безразличное чудовище!

– Разве нет? Хотя да, возможно тебе было бы даже жаль меня, но…– Камиль зажал мне рот.

– Даже у меня, Тара есть предел! – зашипел он. – Но из-за своего упрямства ты даже не замечаешь, насколько сильно ранишь меня.

Оттолкнув его руку, я тихо проговорила, покосившись на переправляющихся воинов:

– Надеюсь, тебе было с ней хорошо, и это помогло тебе рассеять воспоминания обо мне.

Что же это такое мелькнуло у него в глазах? Разочарование? Злорадство или отчаянье? Камиль фыркнул, тряхнув головой:

– А ты недолго убивалась, нашла себе другую жертву! Ты хоть знаешь, что распускать перед вольфгаром волосы – значит предлагать своё тело? Ты хотела соблазнить Алишера?

– Хочешь, чтобы я начала ненавидеть тебя? Старайся, ты на верном пути. Но мне ещё никто не приносил столько боли и горечи, как ты. Когда устанешь, вспомни, что я от тебя ничего не требую, ни любви, ни жалости, ничего кроме уважения. Про волосы я не знала, но ведь клятвы верности ты с меня тоже не брал. И ещё – ты мне должен кинжал, вольфгар! – Подхватив факел, я шмыгнула в проход. Там должна была быть пещера. …

– О, небеса! – прошептала я, осознав, что передо мной. Вылетев обратно на площадку, я взбудоражено выкрикнула:

– Вы не поверите! Немедленно бегите за мной!

Дополнительные факелы полностью осветили длинную с высокими сводами пещеру.

– Всё-таки я не зря пережила этот позор! – произнесла я вслух.

– Позор? О нет, Тара, это был очень красивый и мужественный поступок, – возразил Ирвин, глядя перед собой и восторженно качая головой. – Я ещё раз убеждаюсь, что ты необыкновенная девушка. Я бы даже преклонил пред тобой колено.

– А я преклоню оба и сейчас! – воскликнул, ликуя Алишер, падая возле меня на колени. – Тара, ты привела нас в гнездо! Здесь сотни коконов, наша зарождающаяся смерть!

– Но этим тварям не суждено вылупиться. Кажется, мы развлечемся, парни! – бросил кто-то, дрожа от возбуждения. Воины и вольфгары в предвкушении выхватили мечи и бросились рассекать коконы, уничтожая дигонов. Они ещё долго находились в приподнятом настроении пока мы шли в Криленд. Людям не терпелось поделиться такой удачной находкой. А мне бы не помешало отдохнуть, я уже забыла, когда нормально спала в последнее время. Этот поход над пропастью вымотал все мои силы, а душу вытрусил Камиль.

– Таких гнёзд может быть ещё много! – заметил за моей спиной Алишер, выбираясь следом за мной наверх. – Нужно перебрать все маршруты, где есть пещеры.

– Хорошо, сегодня я составлю по памяти карту, и подумаю, как лучше охватить их.

– Знаешь, Тара, я вот думаю, твой отец либо ненавидел тебя, обрекши на такую участь, либо до такой степени был уверен в твоих способностях. Ты уникальна. Как в твоей голове смогло уместиться столько карт и знаний? – я услышала, как Алишер усмехнулся. – А после сегодняшнего твоего подвига у тебя появились поклонники среди ваших воинов, можешь выбирать любого и забыть того, кто заставляет тебя плакать.

– Поклонники говоришь. И только лишь среди наших воинов? – я закусила губу, чтобы не улыбнуться раньше времени, и обернулась, мне так хотелось увидеть, что же написано на его лице. – Неужели я не впечатлила великолепных вольфгаров?

Алишер хитро усмехнулся.

– Ладно, я скромная девушка, можешь не отвечать. Я знаю о некоторых ваших устоях – вольфгарам нельзя любить девушек из рода людей, ими можно только трапезничать. А вот про распущенные волосы я не знала, прости, не хотела напугать тебя. Вот такая я: мою скромность перетягивает – упрямство, знания перекрывает – глупость, а страх и смелость вообще неразлучны.

– А ещё ты милая, веселая, нежная, трогательная и красивая девушка, – всё с той же усмешкой, поразил меня Алишер, – Не думаю, что наблюдавшие за тобой в подземелье вольфгары захотели тобой перекусить, но тебе действительно нужно узнать больше о наших устоях. И ты меня совсем не напугала, скорее я сам себя испугался.

– Ничего не выйдет, – громко рассмеялась я, – Я люблю другого. – И взглянув через плечо Алишера, я была вознаграждена тяжелым взглядом любимых мною глаз. Он всё слышал. Меня действительно стал распирать почти истерический смех. Это же надо, как комично сложился наш разговор и как близок был Алишер к нашей тайне. Я любила другого …вольфгара!

– Эй, смотрите-ка! – выкрикнул, отряхиваясь Мэт. – Возле ворот Криленда большой конный отряд и это точно не наши всадники.

Действительно, гарцующие всадники с нетерпением ожидали нашего приближения. Это оказался отряд из Бургона, ближайшего к нам поселения с запада.

– Что всё под землёй ползаете?

– Зато можем похвастать урожаем! – ответил Ирвин насмешливому бургонцу. – Сегодня разгромили гнездо тварей на приличные полторы сотни!

– Ну, мы тоже зря времени не теряем, расчищаем на поверхности! Вижу, ваш союз с вольфгарами ещё в силе?

– Это ведь и наши земли, – сдержано вставил Алишер, наградив человека своим вспыхнувшим хищным взглядом.

– Мы тоже не спешим разрывать союз. Вольфгарские отряды помогают нам прочесывать леса. – Тут же миролюбиво, подхватил один из бургонцев.

– Тара! – раздался, кажется, знакомый мне голос. Ко мне, поворачивая лошадь, подъехал юноша, ловко спрыгнув на землю.

Наконец-то, в сумерках, я узнала его.

– Уин! – искренне обрадовалась я, улыбнувшись, – Слава небесам, ты жив, Уин!

– И я безмерно рад видеть тебя во здравии, Тара! – просиял молодой человек, в порыве вдруг обнявший меня. – Если честно я надеялся увидеть тебя.

Я видела, что он действительно открыто радуется, по-доброму, с распахнутой душей. Его голубые глаза светились искренностью, как и его широкая улыбка. Уин был милым, очень приятным парнем. Я заметила это ещё тогда, в доме его отца. Что правда, он немного меня смущал своей явной ко мне симпатией.

– Как Бургон, слышала ещё стоит?!

– Да, нам тоже досталось. Я вообще-то давно хотел приехать в Криленд, вот даже в отряд специально напросился, – юноша замялся, то поднимая на меня глаза, то отводя взгляд. – Может, ты пригласишь меня на вечернюю трапезу? – выдавил он, вконец покраснев. Наверное, мне следовало смутиться ещё больше, но. …Чуть повернув голову, я поймала на себе испытывающий ироничный взгляд черных вольфгарских глаз. Камиль, отделившись от отряда, стоял, подперев стену, непринужденно обхватив себя руками. Он явно оценивал то, что сейчас происходило вокруг меня, видимо догадываясь о намерении Уина, вряд ли он разобрал слова из-за шума. «Значит, тебя это веселит вольфгар? По привычке решил нацепить маску надменного высокомерия? Ладно, если тебе всё равно, тогда мне тоже плевать!»

– Считаешь, это уже не навредит моей девичьей чести? Раз я провожу уйму времени в окружении одних лишь воинов? – я прямо взглянула на Уина и моя резкая ирония задела его. Уин растерялся, затем спохватился и выпалил:

– Нет, Тара, я без всякой низкой мысли! Со всем уважением! Если это тебя обидит я пойму, только пойми меня правильно!

Наверное, он бы ещё долго оправдывался передо мной, так что пришлось его остановить своим согласием:

– Ладно, Уин, я и не сомневалась в твоей порядочности. Конечно, приходи, только саму трапезу не забудь захватить. Я теперь живу одна, дома бываю редко. И если честно стряпня это не мой конек. А ещё я жутко устала.

Уин радостно затряс головой. Ну, хоть кто-то стремиться побыть со мной! Словно окрыленный, юноша помчался в поселение. Но мне нужно было ещё обмолвиться парой слов с Ирвином. Я беззастенчиво оттащила его в сторону.

– Ирвин, ты муж из благородного рода. Честь знакома тебе не понаслышке, поэтому я к тебе и обращаюсь. Я знаю, что наши воины начнут судачить и пересказывать во всех явных и придуманных подробностях, о том, как я обнаженная шагала над пропастью. Хочу надеяться, что ты будешь пресекать подобные пошлости.

– Я поступил бы так и без твоей просьбы, но вряд ли они будут вдаваться в свои россказни при мне. Дело в том, что я вообще сомневаюсь, что кто-то из них откроет рот, чтобы как-то опорочить твоё имя, Тара, – приглушенно ответил Ирвин, поглядывая на вольфгаров с явной осторожностью.

– И почему же? Неужели мой поступок изменил людские натуры? – да, мне просто не верилось этим заверениям Ирвина.

– Тут дело в страхе, – совсем уже перешел на шепот Ирвин, начиная меня раздражать, – Люди стали опасаться тебя из-за вольфгаров. Кое-кто уверяет, что видел собственными глазами, как вольфгар намерено позволил дигонам убить твоего обидчика. Будто кто-то из отряда Витора в первом походе оскорбил тебя, и этот кудрявый монстр ему этого так не оставил. Вольфгары зачем-то следят за тобой, оберегают, возможно, им тоже нужны твои знания, но наши люди предпочитают молчать о тебе, Тара.

– Ты даже не представляешь, как мне полегчало, – нахмурившись, проворчала я. Ирвин понимающе кивнул, определенно торопясь от меня избавиться. А мне стало не по себе. Раньше меня отгораживали от моих соплеменников, теперь они сами избегают меня. «Разве я та, кого нужно бояться?»