Рыжая чайка

Глава 26

Он вывел меня из равновесия. Нет, я просто вообще не понимала, что такое происходит с ним, со мной! Мне уже страшно оставаться с ним наедине. Я боюсь, что мне, вопреки всему, … хорошо с этим монстром. Это мой самый запутанный лабиринт, с массой ловушек, по которому забыли составить карту.

– Рас! – он попался мне первым, – Я хотела спросить тебя, так, очень хочется понять. Почему вы с Тиром отреклись от Алишера и дали клятву другому вожаку?! Он же из другого клана, враждебного! Ведь вы многим обязаны Алишеру, он спас ваши жизни! А как же дух братства? Почему вы предали своего друга? – возможно, я говорила слишком резко, но я действительно была возмущена и поражена этим. Это просто не укладывалось у меня в голове, после всего, что с нами со всеми случилось.

– А всё потому, почему и ты предала Камиля. Мы выбрали более сильного, – небрежно бросил мне Рас. Его глаза лихорадочно блестели, чужим для меня огнем.

– Я не предавала, …у меня не было выбора, так сложилось, – с болью выдавила я.

– Сложилось, видно, у вас неплохо, мы слышали.

Эта вольфгарская наглость, заносчивость, пренебрежительный тон – вскипятили мою злость буквально мгновенно.

Не зря же я так много тренировалась. Рас получил кулаком в лицо, и вольфгар, несмотря на свою прыткость, не смог от меня увернуться.

– Не смей судить, нет у тебя такого права! – вцепилась я в него коршуном. Я успела ударить его несколько раз, и, взбесившись, Рас дал мне сдачи. Я не знаю, бил бы он меня ещё, но только вдруг возле нас оказались все.

Напряженные, как струны, готовые к схватке хищники.

Прыгнув, Грей остановил Раса, прижав его затылок к палубе своей ступней.

– Ты будешь наказан, – злобно и властно процедил он. – На войне показывай свою прыть. С подружкой своей будешь вести себя, как хочешь, а Тару трогать ты не посмеешь! Не посмеешь открывать свой рот, пока я тебе не прикажу! Ещё раз замечу, хоть какой-то косой взгляд в её сторону – голову оторву! Ты хорошо понял меня, Рас?! – прорычал Грей, и по его сигналу, обращенные подвесили Раса за ноги на мачте.

– О, боги, что с ним такое, это ведь не он! Это какое-то другое существо! Рас не был таким, он словно болен, – всхлипнула я в полном отчаянье, стирая кровь с разбитой губы. – Он ведь умен, всегда такой веселый, вызывающе отважный, я не верю, что это тот Рас!

– Близнецам нельзя было пить человеческую кровь, – тихо ответил мне Алишер, когда остальные разбрелись по разным углам. – Их сути сумасбродны, не уравновешены, они то одни, то другие. Нельзя сказать, какие они на самом деле. А когда братья попробовали другую кровь, раскрыв в себе ещё большую силу, ещё более необузданную, дикую – они потеряли контроль, превращаясь вот в таких особей. И справится с ними может, видно только такой, как Грей.

– Ты тоже … осуждаешь меня? За то, что …я так поступила, – я встретилась глазами с тем, кто всегда был моим другом, и к своему облегчению, холодности я в этих глазах не заметила.

– Тара, – усмехнулся он. – Я не буду, и не могу этого сделать. Чайка, ты спасла меня из того ада, ты делаешь всё, чтобы мы добрались домой. Я благодарен тебе. А в том, что случилось – скорее виновата судьба, и она у тебя непростая, моя рыжая малышка. Я люблю тебя, как сестру и никогда не откажусь от тебя, хоть ты и человек. Разбитых сердец обратно не сшить, но я буду рядом с ним, я не позволю ему смалодушничать, ты понимаешь, о чем я.

– Спасибо тебе, друг мой, …спасибо, что ты такой вольфгар! – я была слишком взволнована, чтобы не поддаться своему порыву, крепко обнять его. – Для меня так важно иметь твою поддержку. Прости меня, Алишер, за всё. Я так рада, что успела спасти тебя, ты очень, очень дорог мне, мой ночной рыцарь!

– Ну, тогда, наверное, и я тебя обниму, – хрипло отозвался Шон, подходя ближе, – Думаю, меня за это на рее не повесят. Тара, ты не представляешь, какую жуть мы там пережили, – крепкие вольфгарские руки сжали меня до хруста. – Если бы я спал по ночам, меня до конца дней, наверняка бы, мучили кошмары. Это нельзя забыть. И я всегда буду помнить, кому я обязан спасением.

– Шон, – я улыбнулась, – будем надеяться, что через каких-то пару месяцев все эти ужасы отойдут в сторону, займешь себя какими-нибудь драками или танцами.

Шон с Алишером невесело улыбнулись, видимо всё ещё внутреннее содрогаясь от тех воспоминаний. Случайно скользнув взглядом, я заметила, в тени, наблюдавшего за мной Грея. Сдержано, но очень внимательно были прикованы ко мне его глаза.

– Нужно поговорить с Греем, как-то же можно вернуть близнецов в прежнее состояние, – пробормотала я, тут же съёжившись от пронизывающего меня взгляда, и всё же пошла к нему.

– Пообщалась?

– Когда за мной следит такой надсмотрщик, я давлюсь словами, меня пробирает дрожь, и я бегло ищу глазами щель, в которую можно забиться, – съязвила я, и вдруг поняла, что мне нравиться его дразнить. – Я же вижу, тебе не по душе, когда я разговариваю ещё с кем-то кроме тебя. А можно, владыка, я задам тебе ещё несколько вопросов, снизойди милостью.

– Перестань кривляться, а то заработаешь от владыки пару наставительных шлепков. Конечно, мне не нравиться, что моя женщина прижимается к другим вольфгарам, от этой манеры нужно отучаться. Скоро я серьёзно займусь твоим перевоспитанием, человечек, – прозвучал шутливо угрожающий тон. – Так о чем же ты хотела спросить? Наверняка сколько Рас там будет висеть? Отвечаю сразу, сколько я посчитаю нужным, и никакие твои уговоры и умоляющие серые глаза не помогут. Ещё что-то?

– Почему они так внезапно озверели, стали несдержанными и грубыми? Близнецы ведь были совершенно иными. Я хочу узнать, как можно помочь им, как вставить их мозги на место? Можно же запретить им пить кровь, встряхнуть их сути, и вернуть их прежний облик. Все думают, что они стали такими из-за тебя.

– А с какого же чудовища им ещё брать пример, как не с меня, да Тара? – его глаза заискрились вызывающим огнем, ничуть не поколебав его превосходства. – Только я позволил им стать естественными, такими, какими они могли быть изначально по своей природе, и вот теперь я вылеплю из них достойных вольфгаров. Я же не хочу, чтобы они и дальше бросались на мою жену. Покажи лицо! – покрутив меня за подбородок, Грей со всех сторон рассмотрел мою губу. Но тут я, вдруг тихонько заскулив, согнулась, чуть ли не пополам.

– Что? Этот щенок так сильно тебя ударил? Не молчи! – сердито и требовательно спохватился Грей, снова сгребая меня в охапку.

– Пусти, – начала барахтаться я, – Я просто забыла, когда ела в последний раз, наверное, желудок иссох. А тебе вольфгар, даже в мысли не приходило, что жену нужно ещё и кормить, а не только предъявлять права на тело, – раздраженно вырвалась я, а он так же, с запалом, оттолкнул меня от себя.

Ещё бы, какой же вольфгар станет терпеть укоры, а в особенности этот монстр.

На этом корабле всех преследовала ещё одна беда, как следствие этого непростого плаванья – голод. И людям было гораздо сложнее. Запасы команды истощились, вода была на исходе. В своих поисках я наткнулась на походный мешок Уина, и к своему удивлению нашла там пищу, сушеные фрукты и сухари. От накатившего воспоминания опять задрожали руки. До сих пор не верилось, что его уже нет.

– Бедный Уин, он всегда был такой предусмотрительный и милый. Что я наделала? – прошептала я.

Сколько же камней навалилось на мою душу!? Постоянный мрак даже солнечным днем. Страдания, сомнения, страх. Я уже не помню, когда с легкостью и беззаботностью могла радоваться, даже если я и улыбалась в последнее время, то только с горечью. И Грей не единственная в этом причина. Словно невидимая тень темной силы сквозняком пронизывал наши души, угнетая и очерняя нашу жизнь.

В подтверждение моих мыслей, в каюту вошел помрачневший Грей.

– Сердишься? – я знала что да, просто хотелось узнать насколько.

– Ты же позволила себе усомниться во мне, сказала, что я плохой муж. Да, вольфгары и люди плохо совместимы по их образу и ритму жизни. Для всех нас томиться на этом корабле – сплошная пытка, а с тобой вдвойне, – недовольно бросил он.

– Согласна, я даже обижаться не буду. Я признаю, я недостойная жена, несносная, мучаю бедного владыку. Пора разрывать отношения, пока не стало ещё хуже! – Я с интересом наблюдала, как злит его моя ирония, как меняется его лицо, каких усилий ему стоит сдержаться. И меня радовало то, что я абсолютно его не боюсь. – Да, не стоит смешивать столь особенную вольфгарскую кровь с кровью моей расы. Ты слишком непревзойденный, чтобы я могла следовать в твоей тени. Не станешь же ты волочить за собой такую обузу? Жрецам, наверное, не обязательно быть мужем и женой, будем просто союзниками.

– Достаточно!!! – громко рявкнул он. – Испытываешь моё терпение?! А ведь я могу очень сильно разозлиться, но у тебя ничего не выйдет. Спустя триста лет, ты единственная женщина из рода людей ставшая женой вольфгара. Твоя судьба тебя нашла. Можешь наслаждаться этой мыслью в одиночестве, и выспись как следует!

– О! Ещё одно проявление заботы?! Я даже растерялась. Ты даешь мне целую ночь свободы?! – мой дерзкий смех стал последней каплей. Чтобы не сорваться на мне, Грей в смятении выскочил вон.

А я потуже, стальной цепью стянула свои мысли, свои сокровенные мысли и чувства, которые теплились в моей душе. Самое главное было не дать им вырваться наружу! Мне нельзя было вспоминать, нельзя было думать, что совсем рядом тот, чью любовь я так глубоко в себе закопала. Иначе я сойду с ума. Без него. …

***

Но не одна Тара не знала, как справиться с навалившейся судьбой. Как в клетке себя чувствовал Камиль, в раскаленной удушливой клетке. С него ни на секунду не спускали глаз обращенные вольфгары, которым было приказано сдерживать любую его агрессию. У него отобрали оружие, но он бы и голыми руками вцепился в этого чужака, который превратил его жизнь в кошмарный ад и сплошные воспоминания. И Камилю было всё равно, что эту тварь так просто не убить, он бы дрался с ним до полного изнеможения, пока бы навечно не потух в глазах огонь, только бы больше не видеть и не осознавать, что Тары в его жизни больше нет. Ни надвигающаяся харонская тьма, ни мир на краю бездны, все было ничто для Камиля по сравнению с его потерей. Он уже от боли не чувствовал своего разорванного сердца, не видел света. Его суть рвалась в бой, в последний смертельный бой – единственный выход избавить себя от этих мук. Потому что видеть её было пыткой, а наблюдать её вместе с ним – каждый раз было казнью. Ведь это была его Тара. … Для Камиля Грей ничем не отличался от истязающей их ведьмы, нет, для него он был даже гораздо хуже. И при каждом его приближении Камиль до дрожи сжимал кулаки, но неизменно ему на плечи опускались руки братьев. Они так же ни на миг не оставляли его без своего внимания.

Но это не последний вольфгар, терзающийся от своих мыслей! Такой целенаправленный, самоуверенный, непревзойденный в своей отваге Грей знал, как управлять кланом, как защитить своих воинов, как уничтожить врага, но он не знал, как заставить эту девушку привязаться к нему. Как? Если она постоянно выводила его из себя, с упорством отгораживаясь в своей душе. Грей не знал, как сломить в её сердце идеал Камиля. Ведь сложнее всего ему было сдержать свою своенравную вольфгарскую суть в те моменты, когда он видел, какими глазами она смотрела на Камиля, и какими смотрела на него, одно лишь самопожертвование. И то, что она отдала ему своё тело, абсолютно ничего не меняло, сердце её оставалось закрытым, и это отравляло даже мгновения слияния с ней. Но Грей продолжал настойчиво добиваться своего, ему не давала покоя мысль, что если, став жрецом, Тара останется к нему холодна, то их ждет неизбежное поражение, и тогда Грей не сможет защитить своих вольфгаров, свой клан ветра. Вот что было для него самым основным, самым важным!

Он был вожаком! И уже только потом проявлялся оскорбленный мужчина, которого не хотели, и это очень задевало его гордость, и ему уже из принципа хотелось подчинить её себе.

Вот в этом и было заключено различие между Камилем и Греем. Для Камиля Тара была его жизнью, его солнцем, а для Грея она была средством достижения победы. И её сердце это безошибочно определяло. Конечно, она нравилась Грею! Он не был безразличен к её особенному очарованию, его тянуло к ней, как к женщине, он сходил с ума от аромата её крови, зная при этом, что никогда она не станет его жертвой, и он не позволит никому другому причинить ей вред. Девушка была одновременно его и не его. И это приводило вольфгара в отчаянье и уже начинало его бесить.

Глубокой ночью, Грей снова тихо вошел в её каюту. Тара спала, свернувшись клубочком. Он прилег рядом с ней, прислушиваясь, как она тихонько посапывает. Поправив ей волосы, он втянул её запах, и, не удержавшись, осторожно прикоснулся губами к нежной женской шее, к теплой, бархатной, так притягательно пахнущей коже.

– Камиль, – вдруг, к его ужасу, прошептала она во сне.

Отпрянув от неё и сжав кулаки, Грей закрыл глаза, сдерживая себя, чтобы не схватить её и не начать трясти, избавляя от такого желанного для неё видения. В такие моменты, он просто ненавидел девушку, он не мог ей простить, что во сне она принадлежит другому, хотя судьбой назначена именно ему. Грей уже не знал, хочет ли он любить, глядя столько времени на Камиля и Тару, он уже ненавидел эту любовь, доставившую ему столько мук.

Когда утром Тара проснулась, она встретилась с пристальным прожигающим её вольфгарским взглядом.

– Хорошо спала?

– Хочу скорей на сушу, – так же сдержано ответила девушка.

– А я как раз хотел предложить тебе погрузиться ещё глубже в море. Ты помнишь тот день, когда ты чуть не утонула? Когда я нырнул за тобой, я заметил верхушку пирамиды, а именно такими когда-то выглядели храмы жрецов. Сейчас мы как раз на этом самом месте, а вдруг это единственный уцелевший храм, мы могли бы больше узнать. Так что приготовься идти ко дну.

– А ты где-то на мне видишь жабры? Даже если ты наберешь побольше воздуха, нам его не хватит на двоих. Я не могу настолько задерживать дыхание, как вольфгары! – попыталась протестовать ему девушка.

– Я всё уже решил! Ныряем. Раньше меня вели видения, теперь я их не вижу, но моя интуиция меня ещё не подводила. Я чувствую. И перестань со мной спорить!

– Если в нас обоих дремлет сила жреца, то почему мы должны слушать именно твою интуицию? – не унималась Тара.

– Я знаю, тебе нравиться меня злить, чайка, но ты будешь слушаться меня, потому что я мужчина, и потому что я доминанта! – хватая её за руку, уверенно ответил Грей.

– Неоспоримые аргументы, – проворчала Тара, едва успев ухватиться за шею вольфгара, который вместе с ней бросился в воду.

Плыл он быстро. Всего лишь раз поделившись с ней воздухом. Это действительно была внушительная пирамида, словно зависшая в толщах воды. Поднырнув под неё, Грей с Тарой обнаружили в нижнем основании отверстие и юркнули туда. И к огромной своей неожиданности вынырнули внутри полой пирамиды, в который скопился воздух. Плиты, из которых она была сложена, были исписаны символами, древними рунами, повествующими всю историю грозовых жрецов.

– Как будто сюда попал большой пузырь, и пирамида не может затонуть полностью, а может, это было кем-то задумано, – произнес Грей. – Я вижу здесь всё исписано знаками. Будем надеяться на твою необыкновенную память.

– Да, на ощупь я ощущаю некоторые выбитые символы, но я не вижу в темноте как ты! Мне нужен огонь. Я ведь всего лишь человечек, – уже по привычке съязвила Тара.

– Здесь есть факел. Соберись Тара. Когда я его зажгу, ты должна запомнить как можно больше, потому что воздуха будет становиться всё меньше. Готова? – привычно сдержался он, не выказывая ей своего недовольства её тоном.

Грей освещал плиту за плитой, держа девушку за руку, которая поглощала глазами тысячи знаков. Она не читала, она просто запоминала, переходя от одной стены к другой.

Что-то случилось. Потому что рука Грея вдруг сильно сжалась, дергая её в сторону. Факел полетел в воду. И взволнованный охрипший вольфгарский голос настойчиво прокричал:

– Срочно всплываем, на корабль напали!

***

Я смогла различить только огромные темные силуэты в бурлящей воде. Словно взлетев, Грей оставил меня на палубе, мгновенно исчезнув в море. Корабль расшатывался от толчков, и кружился на месте, как щепка.

По команде внезапно поднялась часть ночных дьяволов. Грей снова пытался всех спасти. Кроме Намиры и команды, на палубе больше никого не осталось.

– Что опять эти морские чудовища?! – прокричала я вольфгарской девушке, которая, как и я пыталась удержаться.

– Только теперь их гораздо больше, а обращенные не вооружены!

Тут, поддерживая Михаса, на палубе показался Камиль. Быстрый, брошенный на меня пронзительный взгляд, мелькнувшая боль, и Камиль исчез за бортом.

Юный вольфгар был ранен, но не смертельно. Нога была задета.

– Ты как? – подползла я к нему, ухватившись за верёвку.

– Нормально. Я бы мог и дальше драться, но Камиль! – Михас выразительно закатил глаза. – Когда драконы напали, тут такое началось! Первыми пострадали обращенные, они ведь в таком состоянии подчиняются только чётким приказам, а Грей оставил корабль на близнецов. Ну, они растерялись и начали отдавать приказы разобщено. Тогда пришлось прыгать и нам. Но теперь уже Грей взял всё под свой контроль, теперь они справятся!

И мне почему-то показалось, что не взирая на братскую любовь и преданность своему клану, Михас втайне преклонялся перед силой Грея, доверял ему, и готов был подчиниться. Вот такая необъяснимая власть была дана этому вольфгару.

Первыми возвратились Алишер и Шон. Удары и качка прекратились. Матросы кинулись приводить корабль в надлежащий порядок, проверяя его целостность. Затем, на палубу вскарабкались близнецы, с одинаково пасмурными лицами. После наказания они оба держались намного скованнее, невозможно было уловить их взгляд, и трудно пока было определить, насколько сильна их хищная суть, и что за помыслы бродят в этих вольфгарских головах. Корабль сдвинулся с места, подталкиваемый частью обращенных. С замирающей душой я ожидала возвращения ещё двоих. Они появились одновременно. Камиль и Грей.

– Этого бы не случилось, если бы ты не держал нас здесь за пленников!!! Они все могли погибнуть из-за тебя!!! – вне себя орал Камиль, всем своим видом показывая, как он ненавидит Грея.

– Не смей тыкать в меня пальцем и указывать, что мне делать! Я здесь для тебя закон, и я пока решаю где чьё место!!! – загремел в ответ Грей, смерив высокомерным взглядом, выхватившего меч Камиля.

В это время, как раз с моей стороны, на палубу втащили убитых ночных дьяволов. Но в момент гибели они обратились. Смерть разрушила заклятье ведьмы, возвращая им иной облик. Их было семеро. И я обомлела, когда увидела крайнего вольфгара. Его положили недалеко от меня, на расстоянии вытянутой руки лежала точная копия Грея, который этого не замечал, продолжая огрызаться с Камилем.

Так же сложено сильное тело, мускулистая грудь, густые длинные темные волосы, достающие до плеч, нос, скулы, такие же губы, … вот только глаза были закрыты. Вылитый Грей. Медленно я перевела с покойного свой ошарашенный взгляд, и это, наконец, насторожило разгневанного Грея.

– Хаям, – растеряно прошептала я, почему-то назвав его при всех его настоящим именем. Он тут же очутился рядом.

Я с ужасом смотрела на его исказившееся болью и отчаяньем лицо! Упав на колени, он застонал, протяжно и яростно. От этого вопля боли, меня обдало холодом страха. Таким Грей нам ещё не показывался. Мне стоило больших усилий задать свой вопрос, но прикоснуться к нему я так и не решилась.

– Это …твой брат? …Вы были близнецами?

Но он проигнорировал, не обращая на меня никакого внимания.

– Кэш, – с такой неисчерпаемой, разрывающей болью, в хриплом голосе застонал он, приподняв за плечи своего павшего брата.

Все замерли. Настороженные взгляды вольфгаров были прикованы к стенающему от горя Грею.

Спустя время, нарушая повисшую мертвую тишину, он всё же обернулся, обдав меня волной своей гневной горечи:

– Да, это был мой брат, – выдавил он шепотом. Коснувшаяся боль, вмиг изменила и исказила его красивое вольфгарское лицо, теперь оно являло собой перекошенную и потемневшую маску. – Я опоздал. Я потерял последнего из своей семьи. Этот мир, наконец, отнял у меня всех.

Я … я находилась в каком-то смутном замешательстве, мне было тяжело видеть его таким несмотря ни на что, потому что я тоже знала, как это терять близкого, мне была знакома эта боль, потому что я уже пропускала её через себя.

– А … как же я, Хаям? – повинуясь какой-то неясной эмоции, выдохнула я.

– Ты? – на мне остановились полные муки, тлеющие глаза. – Ты. А разве ты, Тара, считаешь себя моей семьей?! – произнес его глухой голос, полный горькой иронии. – Жена для вольфгара не является родственником, … а в особенности ты. Человек для вольфгара никогда не станет ближе кровного брата! Нет, у меня больше никого нет. Весь клан ветра – теперь моя родная кровь!

Затем, вскинув голову на остальных, он твёрдо произнес, сжимая свою стальную волю в кулак:

– Павшим нужно отдать дань и похоронить их … в море.

У вольфгаров, я знала, был особый ритуал.

С глубоким чувством, коснувшись своего сердца три раза, выразив этим свою любовь к брату, Грей сжал правую руку погибшего, дотронувшись другой ладонью к его уже холодному лбу, он произнес:

– Теперь твоя суть сольется с вольным ветром, пронизывая всё живое, и в вечности застынет твоё имя, брат мой Кэш! Я бесконечно горд, что ты был моим братом! Я благодарен силе, что она дала миру такого вольфгара, с которым я сражался плечом к плечу. За твою кровь враг отплатит многократно. Да прибудешь ты в огне, ветре, воде и земле. Отныне ты повсюду.

Не дожидаясь его распоряжений, Алишер так же достойно, проводил остальных погибших, произнеся клятву вечно помнить и чтить свободные души.

Они опустили их на воду, и море равнодушно забрало тела вольфгаров, которые обрели долгожданную свободу лишь в момент смерти.

Грей замкнулся в себе, уединившись на носу несущегося по волнам корабля. Почти на каждого из нас ритуал прощания повлиял по-своему, несмотря на то, что павшие принадлежали другим кланам, а значит, Алишер с братьями вроде бы и не должны были скорбеть, но в воздухе всё же витала угнетенность. А у меня всё звенели в ушах брошенные Греем слова. И жгло в груди, от бросаемых на меня взглядов Камиля. Кажется, я уже стала привыкать к тому, что постоянно чувствую себя горящей в огне!

Погрузившись в свои мысли, я даже не заметила, как ко мне подсел Алишер. Я вздрогнула от его прозвучавшего рядом голоса:

– Тара, почему ты назвала его Хаямом? Разве его имя не Грей? – цепкий пытливый вольфгарский взгляд с интересом ожидал ответа.

– Нет, … его настоящее имя Хаям. Хаям баши он … владыка клана, – криво усмехнулась я, продолжая проваливаться в свои мысленные лабиринты. – Вот так сложилось. Он, я, вы. Всех нас свел непостижимый рок.

– Значит, мои догадки всё-таки были верны, – произнес Алишер, задумчиво, как и я, глядя вдаль, – Как только я его увидел, он показался мне знакомым. Уж очень сильно он походил на вожака клана ветра. Однажды мы сталкивались в бою. Меня сбивало только отсутствие близнеца и этот образ странника. В жизни Хаям иной, и такой он, потому что родился с близнецом. Насколько я о нём наслышан, раньше он был не такой сдержанный. На самом деле он властный, безжалостный, непредсказуемый, внезапный. Его боятся. Настоящий Хаям не носит лохмотьев и не связывает волосы, и он никогда не оставил бы свой клан, отправившись в опасный путь одиночкой. Почему он так изменился? Ради тебя Тара?

– Вот уж нет, – вздохнула я, нервно покусывая губу. – Его позвал дар. Грей делает это ради спасения своих вольфгаров. Он настороженно опасается будущего. И если честно, я не знаю, на что он способен пойти. Для меня он остается закрытым загадочным монстром.

– У меня дурные предчувствия, Тара. И я думаю, они оправдаются, когда мы доберемся до суши, – обеспокоенные глаза моего друга пересеклись с моими. Я верила его предчувствию, потому что меня саму бередили смутные беспокойства, я даже отчасти боялась нашего возвращения.

Мы долго сидели рядом друг с другом, размышляя каждый о своём. Да, меня терзали разные мысли, тысячи вопросов, на которые сразу хотелось бы получить ответы. И, в конце концов, я отправилась к тому, кому эти вопросы предназначались.

Он даже не пошевелился, даже головой не повел в мою сторону. Плохой знак, но я всё же попыталась:

– Почему? … Почему ты не обратил его, раз он был тебе так дорог?

– Почему не обратил? – когда он переспросил таким ледяным свистящим голосом, мне уже не хотелось встречаться с ним лицом к лицу, наоборот, мелькнула мысль убежать, но я упрямо стояла на месте. – Да, я не видел брата три года. Я преодолел ради него очень многое, но я решил, что наша встреча немного подождет. Я не стал обращать Кэша, чтобы моё внимание не отвлекалось от твоей особы!!! Чтобы всецело предоставить себя неприступной Таре, которая уже извела всех своей помешанной любовью! Не обратил, потому что не хотел, чтобы говорили, что я действую лишь в собственных интересах, ущемляя в чем-то других вольфгаров! И вот за это я и поплатился! Не стоило изменять себе! – Грей резко развернулся, оказавшись вплотную ко мне. – Я же говорил, что ты совсем меня не знаешь! А ещё я говорил, что лучше бы тебе не будить во мне зверя, и я всё больше убеждаюсь, что на тебя рассчитывать не стоит! Из нашей пары жрецы выйдут никудышные! Мне не нужна твоя неизбежная жертва! Если бы ты знала меня раньше, моё рыжее чудовище, то наверняка, я бы показался тебе самым худшим из вольфгаров, плохим парнем, убивавшим таких же юных дев, с такой же нежной шейкой как у тебя! Я уже столько времени прошу тебя удержать меня таким, каким я пытался быть с тобой, но ты не замечаешь, ты не слышишь меня!!! А зря, потом пеняй на себя. И ещё, – он говорил жестко, резким, с озлобленными нотками, голосом, пугая меня своей изменчивостью. Собственнически коснувшись моей щеки, Грей продолжил уже полушепотом: – Запомни, Тара, чтобы не случилось, до последнего своего дня, ты будешь оставаться моей женой. Ясно тебе, мой трепещущий человечек?! Навсегда со мной, и никогда с ним!

– Теперь … я понимаю тебя лучше, – уверено выдохнула я, под этим пристальным изучающим взглядом. – Ты такой, потому что ты один из близнецов. А таким вольфгарам очень тяжело контролировать свои необузданные раздвоенные сути. Я не боюсь тебя, Хаям. Почему ты не рассказывал о брате близнеце?

– Потому что ты и не спрашивала! – сердито бросил он, впитывая меня своими испепеляющими глазами, но я стойко пыталась выдержать эти всплески ярости.

– У него тоже был дар?

– Нет, Кэш был счастливее меня, его не преследовала в видениях рыжая чайка!

– Но ты же раньше мог видеть далеко в будущее, почему же дар не предупредил тебя о его гибели?

– Да потому что разорив ведьмино гнездо, мы раз и навсегда изменили своё будущее! – чуть ли не прокричал Грей. – И всё, что теперь будет с нами происходить – будет напрямую связано с черной кастой. И каждую минуту от нашего выбора будет зависеть наше будущее! Эта магия тьмы лишила меня видений, и я не смог спасти брата. Я ослеп. Без силы я никого не смогу спасти.

– Тогда почему же настаивая ранее на ритуале, теперь ты вдруг стал оттягивать этот момент? Почему вдруг, Грей? Почему бы нам его не закончить и не вернуть нашему дару силу? Мы бы снова могли видеть грядущее, предупреждая беду! – возмутилась я, причем он вдруг отступил от меня назад.

– Деяния зловещей силы даже тогда могут быть закрыты от нас, и мы всё равно будем барахтаться, словно слепые щенки. Я не настаиваю на ритуале. … Я жду. У меня ещё есть крошечная надежда, что ты пойдешь мне навстречу, а не от меня.

– Я пытаюсь, – потупившись, прошептала я.

– Нет, ты не стараешься, а втроём мы не уживемся! Я ничего с ним делить не собираюсь!

– Но ведь каждый раз, упоминая об этом, ты ещё сильнее отталкиваешь меня! А ещё говорит, что это я не иду на встречу, на себя посмотри! Я не пойму твоего запутанного мышления! – у меня кончилось терпение, и теперь уже я кипела от злости.

Меня схватили его сильные руки, крепко прижавшись ко мне лбом, он прошептал:

– Попробуй почувствовать меня.

И вдруг меня пронизала такая боль, …я словно падала с криком в холодную пустоту, эта боль разъедала во мне дыру, через которую пытался прорваться ураганный, сметающий всё на своём пути ветер. Я ощутила то, что творилось с его душой, я ещё раз протянула через себя силу его потери. Мне стало тяжело дышать, то ли от слёз, то ли от сбившегося в груди кома. Пытаясь вырваться из этого состояния, я забилась в его руках:

– Мне жаль, мне правда жаль, что так случилось, что твой брат, и все, кого ты любил погибли! Я не желала тебе такого! – на одном дыхании выкрикнула я, и тут же, он жестко оттолкнул меня от себя.

– Я хочу побыть один. Я тебя не звал. И мне всё равно сожалеешь ты или нет. Мне не нужна ничья жалость и ничье сострадание, – произнес, снова сменившийся на равнодушный тон.

Вне себя от обиды, я понеслась от него прочь. Неожиданно для себя, я сравнила его с гигантским питоном, скользким, холодным, коварным, обвившим меня тугими смертельными кольцами. Если бы кто-то смог мне объяснить, как мне справиться со своим разумом, и отвернувшимся от этого разума сердцем!

Эта плавучая тюрьма сводила меня с ума! Как я завидовала на самом деле чайкам, если бы они только знали! Чем ближе я узнавала Грея, тем несдержанней он становился. Он сам думает о Камиле больше чем я! Ведь я неимоверными усилиями отсекаю любую зарождающуюся мысль о своём любимом мужчине. Я даже не могу смотреть в его сторону, потому что в памяти сразу же всплывает, как он, смеясь, обнимал меня, как я целовала это лицо, как блаженно запускала пальца в эти кудри, и если такое воспоминание пробивалось – я каждый раз умирала внутри себя самой! А Грей будто мстит мне, будто нарочно измывается надо мной! Чтобы стать такой, какой бы он хотел меня видеть, мне бы помог только ритуал по полной очистке памяти, да вот только загвоздка в том, что как раз эта память ему и нужна.

– Тара, куда ты мчишься? На тебе лица нет, – почти натолкнулся на меня Алишер, внезапно возникнув на пути. – Я видел тебя разной, но такой, как в последнее время видеть бы не хотел. Я тревожусь за тебя, чайка. … Насколько сильно ты уверена, что такая жертва действительно необходима? Я же вижу, ты мучаешься! – твёрдая рука сжала моё запястье.

Вот когда понимаешь, насколько важно иметь проверенного друга, без разницы человек это или какое другое создание. Главное, что он терпеливо выслушает и разделит с тобой твои тяготы, беря половину груза переживаний на себя. А у меня в жизни таких было двое, кому бы я могла доверить и излить свою душу: Уин и Алишер. Теперь остался один Алишер. И меня никто уже не смог бы удержать, сильнее всего на свете мне захотелось выговориться и быть услышанной! Я обняла его, как когда-то, найдя успокоение на его груди.

– Как же мне тебя не хватало, мой вольфгар! Видно мои муки, это наказание за прошлые проступки жрецов. Лучше бы меня пытали телесно, чем так истязали мою душу.

И я рассказала ему о Грее, о его изменчивых вспышках, о наших с ним разговорах, о ссорах, о видениях, о его ревности, о его прошлом, о будущем, в котором он запрещает мне даже вспоминать Камиля, о моей заточенной и посаженой на цепь любви, о своей боли.

Так как слушал Алишер, не умел слушать никто. Защищая своим спокойствием, не перебивая, с понимающим мягким взглядом внимательных теплых глаз, на сосредоточенном лице.

– Не скажу, что твоя участь проста. Всё конечно могло быть по-иному, если бы не этот дар. Если тебе суждено стать жрецом, то сила, которую ты получишь, должна быть соизмерима с жертвой, которую ты преподнесла. Но в этой хрупкой девушке, в этой трепетном создании, которое ищет у меня утешения – спрятан сильный и несгибаемый воин, ловкий, изворотливый. Я верю в тебя, Тара. Верю как никогда. Ты выстоишь, чтоб мне провалиться! Судя по твоему рассказу, я понимаю и жертву Хаяма. Ведь это совсем нелегкое испытание – отдать предназначенную тебе женщину другому, даже если это делается и ради высшей цели. Любой другой вольфгар на его месте просто убил бы Камиля без разговоров. А Хаям проявил удивительно крепкую волю, он сдержал себя, наблюдая за вами со стороны, и даже помог тебе спасти своего соперника. И в том, что он так себя ведет, нет ничего порицательного, в нем просто беснуется униженная мужская гордость. В этой ситуации тяжелей всего выстоять именно Камилю. Как бы там ни произошло, у Грея есть ты, у тебя есть Грей, да-да Тара, не качай головой. А у моего брата нет никого, и мы с Михасом не в состоянии заглушить его боль. Вот так с вами обошелся наш мир – карая за нарушенный закон. Эта тяжесть может поселиться в сердце на всю жизнь, и с ней не повоюешь. И только снося эти тяготы стойко – вы обрастете мудростью. Нам нужно быть готовыми, а в особенности тебе Тара, что дальнейшие действия Грея станут более жесткими. Так просто он не отступит, я это вижу по его горящему взгляду. Уверен, он уже знает, какими будут его следующие шаги. Держись мой изящный воин, и помни, я всегда мысленно преклоняю перед тобой колено. Тем более я твой должник, и если ты попросишь меня умереть за тебя – я, не задумываясь, сделаю это.

– Ты … необыкновенный, – прошептала я, – благородный вольфгар среди разумных хищников. Тебя мне тоже послала судьба. С той самой нашей первой встречи мы связали наши души. И вот ради тебя, ради тех, кто мне дорог, ради тех, кто заслуживает жизни, я буду бороться, чтобы сохранить этот мир для вас.

Прежде чем расстаться, он поцеловал меня нежно, в висок. И мне стало легче, будто подставленное дружеское плечо взяло на себя моё бремя. После этого разговора у меня даже будто бы прибавилось сил, и я уже не сомневалась, что выстою, что смогу, потому что я должна.