Самая старая дева графства Коул

Глава 12

Нахлынувшее ощущение детства, беспричинной радости и босоногого лета открыло в душе какую-то давно забытую дверцу. Счастье вместе с потоками вод, омывающими ноги, щекотало икры, поднималось по ногам к животу, а потом и сердцу.

«Как же хорошо жить.», - пронеслось в голове. И как раз в этот момент я услышала голос Лизи за спиной:

— Леди, вы что делаете? О Боги! Прошу, идите обратно, - моя компаньонка вышла за ворота и прижалась к ним спиной, словно боялась этого мостка или воды.

— Чего ты раскричалась? Знаешь, как тут хорошо? Иди, снимай туфли, - я постучала ладонью рядом с собой и, глянув на нее, встретилась с испуганными, выпученными от страха глазами, словно в реке живут крокодилы.

В голову, как вспышка, вдруг пришло понимание, что я хрен знает где. И кто здесь живет в реках, можно только догадываться. Вытянув ноги на помост, я осмотрела их и, не найдя ничего необычного, хмыкнула.

— Если Оливия расскажет об этом леди, будет большой скандал, леди Стефания! – продолжала канючить служанка, а заметив, что чулками я вытираю ноги и собираюсь обуться на босу ногу, застонала.

— Под платьем не видно, в чулках ли я вообще. Да и жара стоит такая, что можно ходить в одних панталонах, - добавила я масла в её и без того кипящий мозг. Нелегко ей со мной приходилось.

Начали мы с беседы с конюшим. Выслушав мою просьбу, он почесал почти лысую голову и крикнул внутрь конюшни:

— Сэм, иди сюда! Леди хочет навес над…

— Над чайными столиками, - добавила я, поняв, что он не разобрался в моей просьбе полностью.

Из темноты конюшни вышел молодой мужчина и, чуть прищурившись на солнце, приложил ладонь ко лбу козырьком. Если бы я умела писать картины, то плюнула бы на все дела, на все хлопоты и заботы. Он был красив той красотой, которую хочется запечатлеть, увековечить, украсть себе и любоваться ею тайно ото всех. Я начала понимать барышень, которые “крутили любовь” с конюхами.

— Сэм хорошо работает топором и остальным инструментом, - конюх забрал из рук Сэма тряпку, которой тот всё ещё тёр руки, и, махнув, мол, сами тут разбирайтесь, ушел внутрь.

У меня во рту пересохло, как у девчонки, впервые заговорившей с понравившимся мальчиком.

— Покажите, леди, где вы хотите навес. И каким себе его представляете, - я бы хотела, чтобы он заикался или картавил. Ну или хотя бы имел смешной, не вяжущийся с его внешностью писклявый голос. Но и здесь природа дала ему с избытком: голос его звучал бархатным томным баритоном.

— Идём, - я с радостью отвернулась, чтобы пойти к месту.

Но перед глазами всё ещё стояло его лицо с озорно улыбающимися карими глазами, чётко очерченными губами, окаймлённое выбившимися из-под шнурка вьющимися каштановыми волосами.

Сердце ухало, как тогда… да ведь и правда точно так сердце почти обрывалось с каждым ударом, словно пыталось пробить грудную клетку и вылететь наружу. В момент, когда узнала, что мой жених Костя, горячо любимый мною в той, прошлой жизни, уехал.

Что с этим новым для меня телом творилось сейчас, я не понимала. Добравшись до столика, я залпом выпила остывший уже чай и жестом указала Лизи налить еще. Засуху в моем горле, казалось, пресечь невозможно, но я продолжала пить, не оборачиваясь на мужчину.

— Какого размера должен быть навес? Вы хотите, чтобы он защищал от солнца или же нужно, чтобы он защитил вас от дождя? – я искала теперь изъяны в его речи, но и здесь не могла найти ни одной ошибки.

— Верно, Сэм, нужно сделать так, чтобы можно было спрятаться тут от нечаянно начавшегося дождя…

— Значит, навес нужен немалый, - перебил меня конюх. Но сейчас я была этому рада, потому что смотреть на него было для меня сродни тому, чтобы смотреть на сварку – я боялась ослепнуть. А так, пока он говорил, осматривала территорию, словно примерялась к размерам будущей веранды.

— Да, чтобы здесь спокойно могли разместиться человек… - поняв, что «четыре» уже не скажешь, а задуманных пять-шесть и взять неоткуда в этом доме, только если мы соберем всю обслугу, я замолчала.

— Вы и ваши компаньонки как минимум, правильно я вас понял? – без следа подтрунивания или смеха надо мной и моими запинками предположил он.

— Все верно, Сэм. И еще… мы с Лизи сейчас займемся дорожкой. Не могли бы вы дать нам инструмент, который…

— Чтобы выкопать траву? – он свел брови, словно я говорила что-то запретное.

— Верно! – я улыбнулась и поняла, что с улыбкой смотреть на него намного проще.

— Я сейчас сам пройду и выкопаю все…

— Нет, Сэм.. – перебила я его.

— Да, леди. Если хотите, я оставлю сорняки не вырванными, но лопату в ваших руках я видеть не должен! – не дождавшись моего позволения, мужчина пошел обратно к конюшне.

До момента, пока его спина в серой рубашке не потерялась среди цветущих деревьев, я не могла оторвать глаз.

— Какой же он хам, леди! Перебивает вас, спорит… хотя в одном он прав: лопатка – не ваших рук дело! – с интонацией, очень напоминающей мне Дианину, пробормотала Лизи.

— А оценивать кого-то здесь – не твоё дело, как мне помнится, Лизи, - прервала я её, и девушка опустила глаза.

— Я ещё принесу чаю, - нашлась служанка и к моей радости, ушла.

Настало время прислушаться к себе. Но я не чувствовала присутствия Стефании, не слышала того, что подкидывала мне изредка её память. Значит… эти эмоции были исключительно моими.

«Да, естественно, будучи уже в почтенном возрасте, я не потеряла глаз и прекрасно могла оценить красоту, мужественность того или иного мужчины. Но как сейчас: до дрожи в голосе, до заикания. И то, как билось мое сердце… а ведь он и не сказать, что идеален.», - думала я и снова представила его лицо.

Горбинка носа несколько портила, на первый взгляд идеальные черты. А тяжёлый подбородок, может, и придавал мужественности, но совсем не изящества, не утончённой мужской красоты, в которой правильный гармоничный баланс нежности с твёрдостью и рождает то самое…

— Леди, я быстро и аккуратно подкопаю траву и сразу займусь верандой, - голос за спиной прервал мои, вроде бы логичные размышления. Обернувшись к Сэму, я поняла, что они были напрасны: сердце снова забилось глухо и чётко, как метроном. И ещё внутри что-то затрещало, как счетчик Гейгера, намекающий, что ещё один шаг и назад пути просто не будет.

Сдавшись, я села на один из стульев и до момента, пока не пришла Лизи, наблюдала, как мужчина, собрав выбившиеся волосы и заново повязав их шнурком, быстро, но аккуратно, боясь испортить дорожку, копал.

Пришлось взять себя в руки и заняться другой работой. Отчистив от грязи ножки стульев и столиков, осмотрела их и поняла, что они требуют большего внимания. Но щётки и краски здесь, скорее всего, я не найду. Решила, что нужно приходить сюда с пледом и платком, который будет выполнять роль легкой скатерти. Благо в моих вещах такого добра было навалом. Стефания любила красивые вещи.

Принесённое Лизи мыло я, как умела ещё в прошлом, поскоблила ногтями и предложила ей сделать так же. Мыло под ногтями не даст забиться под них земле. Перчаток здесь точно не было!

Как только Сэм закончил со своей частью работы, я приступила к своей: подошла, присела, поправив фартук, коим меня снабдила Лизи, и потянула за подкопанный пучок травы. Он без проблем остался у меня в руках, а земля осыпалась.

— Отлично. Мы соберём всё в корзины…

— Я сам отнесу их, леди, - перебил меня стоящий рядом мужчина, и я улыбнулась, снова спасая своё лицо.

— Да, спасибо, Сэм. А после мы всё здесь подметём и прольём водой, чтобы песок между камнями опять утрамбовался.

— Леди, я восхищен вашими познаниями, - губы Сэма растянулись в широкой улыбке, и сердце моё снова сделало кувырок: глядя снизу, я увидела между его верхними зубами щербинку – еле заметный, но так зацепивший мой взгляд небольшой просвет.

К моей радости, конюх недолго примерялся возле столиков и ушёл на конюшню. Мы с Лизи собрали траву в четыре огромных корзины, подмели и попросили Оливию отправить кого-то, чтобы пролить водой дорожку.

Теперь по ней можно было гулять вокруг всего дома.

Поздно вечером, когда я, ожидая возвращения хозяйки, гуляла перед центральной частью дома, даже боясь завернуть за угол и встретить Сэма, его голос за спиной заставил меня вздрогнуть.

— Леди, вы кое-что оставили, - он замялся, - там, на стуле, где мы… обсуждали беседку… я пойду, а вы заберите сами, - после этой нечёткой, словно рубленой из разных еле подобранных фраз речи, он отвернулся и ушёл.

Я слышала, как карета леди подъезжает к воротам, и увидела, как слуга бегом побежал к ним, чтобы открыть. Логичнее было бы, как мне казалось, дождаться леди. Но что-то заставило меня поторопиться туда, где сегодня я, похоже, потеряла своё сердце. И совсем не удивилась бы, если на стуле сейчас лежало оно.

Но на нём лежали мои туго свернутые чулки!