Смятение чувств

Глава 24

Проснувшись, Камила не обнаружила в доме Алмы никого, кроме прислуги. Узнав, что даже Эду ушел из дому, она несказанно удивилась и тоже ушла.

Ехать домой или на занятия ей совсем не хотелось. И вдруг ее осенило: можно ведь поехать на конный завод! Идея была отличная, Камила сразу пришла в хорошее настроение.

Педру просто расцвел, увидев Камилу. Но, приглядевшись, тут же уловил, что с девушкой не все благополучно. До других ему дела не было, а вот в отношении Камилы он чувствовал малейшие нюансы и сам этому удивлялся.

— Ты не в настроении, или мне показалось? — спросил он.

— Вчера с матерью поругалась и ночевала у Алмы, — нехотя отозвалась Камила.

— Да ты что! С ума, что ли, сошла? — возмутился Педру.

— Матери тоже, бывает, с ума сходят, — огрызнулась Камила.

Переговариваясь, они подошли к конюшне, и Камила с удовольствием погладила ту лошадку, которую привыкла называть своей.

— Садись-садись, — подбодрил ее Педру. — Видишь, оседлана, тебя дожидается. А мать у тебя особенная, поэтому ты не очень-то хвост поднимай!

— Просто она тебе очень нравится! — бросила ему Камила и пустила лошадь вскачь.

Педру тут же догнал ее, и они поехали рядом. На вольном воздухе тоже неплохо говорится о сокровенном, почти как ночью.

— Нравится? — переспросил Педру и задумался.

Нет, это было что-то другое, вот Синтия ему очень нравилась, ему хотелось ее, он ждал, когда же они окажутся в постели. А Элена всегда была для него чем-то особенным…

— Мы любили друг друга, и я часто вспоминаю об этом. А твоя мать все забыла, но, мне кажется, потому, что так меня и не простила.

— А вот если бы ты не уехал и вы с мамой поженились, — мечтательно произнесла Камила, — то я могла быть вашей дочкой.

Нежность захлестнула Педру. «Ты и так мне дочка», — хотел сказать он и не сказал.

— Мне хочется знать о тебе все-все, — продолжала Камила, — познакомь меня со своей женой.

— Разве мать не сказала тебе, что мы разошлись? — удивился Педру и тут же понял, что наверняка не сказала. Откуда она могла знать, что Камиле это интересно? — Да, мы разошлись, и теперь я живу на конезаводе.

— Покажи мне свой дом, — встрепенулась Камила.

— Поехали, — пригласил ее Педру, и они потрусили ленивой рысцой к симпатичному домику, который приветливо смотрел на них чисто вымытыми окошками.

— Какая здесь красота! — восхитилась Камила. — Запах леса, тишина, птицы щебечут. Да-а, у тебя губа не дура, Педру.

Педру была приятна похвала девушки, и он признался:

— Да я давно на этот дом глаз положил. Сразу, как пришел сюда работать.

— Выходит, ты женился, думая о разводе? — засмеялась Камила.

— Выходит, так, — в тон ей ответил Педру.

А Камила невольно думала о том, что Педру и ее мать были бы отличной парой, что у нее могли бы быть очень хорошие дружные родители и тогда не возникло бы тех странных и ненормальных проблем, которые возникают сейчас…

Глаза ее наполнились слезами, и Педру испуганно спросил:

— Ну-ка говори быстро, в чем там дело? Какие у тебя проблемы? Какие переживания?

И Камила в ответ на его искреннее беспокойство заговорила так, как ни с кем из взрослых еще не говорила.

— Мне очень плохо, Педру, — пожаловалась она. — Мне даже посоветоваться не с кем. Мне так не хватает отца! Я в полной растерянности, и мне кажется, что я рассыплюсь на кусочки, но никому нет до этого дела! Понимаешь, я влюбилась в Эду!

После того как Камила почувствовала, что она для Эду что-то значит, иначе не было бы этого откровенного ночного разговора, ей стало легче говорить о своей любви.

— Из-за этого ты и с матерью поругалась? — не то спросил, не то подтвердил сам себе Педру.

— Да мы с ней каждый день ругаемся, — честно призналась Камила, — живем как в аду, и что делать — непонятно.

— А Эду? Он тебя любит?

И опять Камила ответила совершенно честно, без утаек.

— Иногда мне кажется, что да. Во всяком случае, я ему небезразлична, это точно. Но мы с ним об этом не говорим.

— Представляю себе, в каком адском котле кипит Элена, — задумчиво произнес Педру и сочувственно покачал головой.

— А тут еще Ирис навязалась на нашу голову, — продолжала жаловаться Камила. — Она еще больше маму против меня настроила. Теперь они подружки не разлей вода, а я враг номер один.

— Ну-ну-ну, не преувеличивай, — ласково оборвал ее Педру. — Вы обе страдаете, вам обеим плохо. А Ирис, разумеется, подливает масла в огонь, с этой девчонкой мы все еще наплачемся.

— Что же нам делать, Педру? — жалобно спросила Камила.

— В сердечных делах я плохой советчик, — сокрушенно посетовал он. — Вот если бы ты покупала лошадь или землю, другое дело. Но мне кажется, что вам лучше всего откровенно поговорить втроем. Будет тяжело, больно, но многое выяснится.

— Может, ты и прав, — пожала плечами Камила, вспоминая ночной разговор с Эду и думая, что он из тех людей, которые идут на откровенность. — Может, ты и прав. Спасибо тебе!

Они спешились у дома, и Камила, обойдя его, мысленно пожелала Педру счастья в этих стенах.

— Интересно, кто станет его избранницей? — задумалась она.

Издалека донесся задорный женский смех, это хохотала Синтия, услышав от Алекса новый рецепт против насморка.

— Ну так что? Поедем на прогулку? — спросил Педру. — Давай-ка галопом на небольшую дистанцию, туда и обратно, а?

Камила кивнула и снова вскочила на лошадь. Больше они не разговаривали, в этом не было необходимости — Камиле и так стало значительно легче. А Педру уже думал о Синтии, ему хотелось ее увидеть, и он терпеливо ждал, когда же Камила накатается.

— Знаешь, — сказал он, — покатайся одна, глядишь, тебе в голову что-нибудь придет толковое, а мне пора в конюшни, дел невпроворот.

— Поезжай, — кивнула Камила, — а я еще покатаюсь. Спасибо за совет.

— Не за что! — отозвался он уже на ходу, тут же повернув в обратную сторону. — Пока! Еще увидимся!

— Увидимся! — эхом откликнулась Камила и поскакала вперед.

Педру ехал, глубоко задумавшись. Эта девушка умела задеть за живое. Ехал он к Синтии, а вспоминал Элену. Он чувствовал перед ней свою вину. Теперь, спустя столько лет, ему было жаль, что он потерял такую большую и прекрасную любовь, которая когда-то была между ними. Теперь он понимал, что такая любовь — большая редкость, что бывает она раз в жизни, а у многих ее не бывает совсем. Но тогда ему казалось, что прекрасных девушек пруд пруди и каждая может стать ему верной подругой, а важнее всего на свете — это умение зарабатывать деньги, что он и попытался осуществить, пропав из родных мест чуть ли не на двадцать лет. Он многое перепробовал за эти годы, они прошли не без толку и не без пользы, если благодаря им он понял, что самое главное осталось позади. Опыт этот был горьким, но теперь Педру умел ценить по достоинству хотя бы прошлое.

Ему вспомнилась его первая встреча с Эленой после долгих лет разлуки, новая Элена поразила его: как много она сумела добиться в жизни, сохранив красоту и расположение к людям! У нее престижная профессия, большая квартира в самом лучшем районе Рио, она вырастила двух замечательных детей, дала им образование… А до этого сколько она натерпелась! Мало зарабатывала. Содержала двоих детей, мать и больного мужа. Ей пришлось очень тяжело, но она все преодолела. Одна. Поэтому она теперь и знать не хотела Педру, который бросил ее и заставил проходить трудный жизненный путь в одиночестве. Элена не говорила ему этого, но он чувствовал, что для нее это так. Но, несмотря на ее отстраненность, Элена вызывала у Педру, кроме всех прочих чувств, еще и огромное уважение. Глядя на Камилу, он втайне жалел, что у него нет детей. Он не хотел детей от других женщин, а вот от Элены… Но тогда Педру и этого не понимал. Женщины всегда его волновали, они казались ему запретным плодом, до которого он непременно хотел дотянуться и сорвать. Но ни один из этих плодов не был настолько сладким или настолько горьким, как тот, который он вкусил в ранней юности, с Эленой. Поэтому Педру всегда с грустью говорил, что больше всех на свете любит своих лошадей. И вполне возможно, в этом была немалая доля истины.

Сейчас его волновала Синтия. Она казалась ему самой прекрасной и желанной, и он не сомневался, что они будут счастливы, стоит ей только отдаться своему чувству, которое тлело в ней и которому она не давала разгореться.

Показывая Камиле дом, Педру увидел, сколько еще предстоит в нем работы, и заспешил: он хотел увидеть не только Синтию, но и Северину, чтобы дать ему очередные поручения по благоустройству своего гнезда.

Синтия осматривала лошадей, и Педру удивился, что она разговаривает с ними, словно с людьми, и они ее слушаются. До сих пор Педру был уверен, что только он обладает таким умением.

— Молодец! — похвалил он. — Ты, я вижу, с ними поладила.

— Конечно, поладила, — ответила Синтия, — все живые существа откликаются на любовь.

— И ты на мою тоже, я это чувствую, — скороговоркой проговорил Педру, искоса глядя на Синтию, но она сделала вид, что ничего не услышала.

Ее смущал не столько откровенный интерес к ней Педру, сколько ее собственные чувства. Она прекрасно видела, что Педру как человек ей нисколько не интересен, но вместе с тем остро чувствовала его присутствие и откликалась на него как женщина. Синтии это очень не нравилось, она корила себя за свою податливость и всячески старалась ей сопротивляться. Противилась она на словах, но щеки ее вспыхивали и сердце билось, как только Педру протягивал к ней руки, чтобы ее обнять. Синтия выдавала и то и другое за гнев, но про себя знала, что ее кровь, ее женское естество, волнуясь, откликаются на призыв Педру.

— А что, если общение с животным царством превращает в животных и нас? — с невольным страхом спрашивала себя Синтия. — Что, если мы становимся подданными инстинкта? У Педру, безусловно, есть что-то от мощной лошадиной породы, но я-то не хочу поступать в разряд кобылиц.

Синтия твердо решила про себя ни за что не уступать Педру и старалась держаться с ним как можно ровнее и безразличнее. Но такое поведение Синтии только подстегивало и раззадоривало Педру.

— Она будет моей! Непременно. Как бы ни брыкалась, — говорил он с усмешкой опытного наездника, который сумел приучить к седлу не одну норовистую лошадку.

Алекс с грустью смотрел на это любовное состязание и, разумеется, был на стороне Синтии. Ему очень хотелось стать помощником Синтии в этой борьбе. Ведь стоило ей сделать шаг в сторону Алекса, и она выиграла бы битву — Педру не стал бы больше выслеживать ее и подстерегать. Но Синтия с Алексом общалась только дружески, он был для нее давним приятелем. Алекс же со своей стороны делан все, что мог, стараясь не отходить далеко от Синтии, чтобы не оставлять ее наедине с Педру.

Невольно помогала Синтии также и вездесущая Ирис, которая тоже постоянно крутилась возле нее, раздражая Педру еще и этим. Появилась она и на этот раз. С тех пор как Алма взяла ее под свое покровительство, Ирис чувствовала себя здесь чуть ли не хозяйкой.

Педру был зол на Ирис еще и из-за Камилы. Увидев ее, он сразу же принялся ее отчитывать:

— Я прекрасно знаю, что ты мутишь воду и ссоришь Камилу с Эленой.

Не успел он договорить, как Ирис принялась горячо возражать:

— Да это Камила повела себя непорядочно! Она хочет отбить у матери ее парня. Разве так поступает нормальная дочь? Что же в этом хорошего? Я все прямо ей и высказала, а она меня за это невзлюбила. Чувствует себя виноватой, вот и крысится на меня.

— Ну и выражения у тебя! — снова возмутился Педру. — И вообще я тебе советую не встревать в это дело. Они сами с ним разберутся, третий тут, как говорится, лишний.

— Не лишний! Не лишний! — снова принялась возражать Ирис. — Элену некому защитить, вот я ее и защищаю.

— А я тебе еще раз говорю: оставь их обеих в покое, не подливай масла в огонь, а то пожар этот никогда не потухнет. Поняла? Если будешь продолжать в том же духе — живо вернешься на фазенду!

— Ты надо мной не имеешь никакой власти, — торжествующе заявила Ирис. — За меня отвечает Элена, и больше никто! Она и будет решать, отправлять меня на фазенду или нет.

— За тебя отвечает твоя мать, и, если я поговорю с ней, она с тобой разберется.

— Звони! — с вызовом ответила Ирис. — С матерью я и сама разберусь!

Подъехавшая в этот миг Камила увидела Ирис, услышала ее последние слова и тяжело вздохнула. Нет, возвращаться домой Камиле решительно не захотелось. Она отвела лошадь в конюшню и снова поехала к Алме.

А там ее ждал неприятный сюрприз: Элена решила во что бы то ни стало побыть наедине с Эду и сама привезла его домой. Она перенесла прием пациентов на другой день, чего никогда бы не сделала, если бы они с Эду спокойно пообедали. Так одни решительные действия немедленно вызывают другие, и пока трудно было сказать, кто победит в поединке — Алма или Элена?

В такси они с Эду сидели обнявшись и целовались, и Элена вновь чувствовала себя девчонкой. Эду неимоверно устал и поднялся к себе, чтобы отдохнуть. Элена сидела одна в гостиной, погрузившись в размышления. Ей нужно было понять, как поступать дальше. Эду был по-прежнему влюблен в нее, она это чувствовала, и, значит, ей вновь предстояло бывать в этом доме. Предстояло вновь занять то положение, которое она занимала до болезни Эду. Нужно было заставить Алму смириться с тем, что Эду имеет право на свой выбор и на свою личную жизнь. Но пока Элена сидела в гостиной одна, Рита не предложила ей даже чашки кофе. Появление Камилы необычайно удивило Элену, она не сомневалась, что ее дочь давно уже дома. Но, похоже, Камила уже чувствовала себя здесь как дома. Служанка Рита, выглянув, сообщила Камиле, что дона Алма заказала на ужин все самые любимые ее блюда, что скоро все соберутся и тогда можно будет накрывать на стол.

— А ты, мамочка, что тут делаешь? — изумленно спросила Камила, никак не ожидавшая увидеть Элену.

— Навещаю Эду, — кротко ответила Элена. — Как видишь, твои слова очень подействовали на меня, и я решила тебя послушаться. Ты рада?

Если бы Элена в самом деле хотела помириться с дочерью, то, наверное, нашла бы другие слова, но нет, с ее губ помимо воли сорвались эти.

Камила сразу же напряглась, почувствовав, что война продолжается, что визит матери был успешен, что она снова обрела неуязвимость и решительность.

— Очень рада, — спокойно ответила Камила, хотя внутри у нее все кипело. — Рита, принеси, пожалуйста, маме кофе, — распорядилась она, и Рита, кивнув, исчезла на кухне.

Элена поняла, что дочь демонстрирует ей, до какой степени она здесь своя, но нисколько не обиделась, вновь почувствовав себя на недосягаемой высоте и жалея дочь, которая идет на все, лишь бы оставаться рядом с Эду. Ей и вправду хотелось избавить Камилу от такого унижения. Засидеться допоздна один раз — куда ни шло, но оставаться дольше? Неприлично и подозрительно.

— Я думаю, мы уедем вместе, доченька, — ласково сказала Элена. — Честно говоря, я удивилась, что ты не приехала домой утром, а еще больше тому, что и к вечеру ты не поехала домой…

— Мне бы вообще не хотелось туда возвращаться, — вдруг выпалила Камила. — Многие мои подруги стали снимать для себя квартиры, и их отношения с родителями сразу улучшились.

— Но я не могу пока тебе снять квартиру, — сказала Элена, — и у тебя тоже нет возможности платить за нее самостоятельно.

— Я устроюсь на работу, — пообещала Камила.

— Вот когда устроишься, тогда и поговорим, — сухо ответила Элена. — Я не буду препятствовать тебе, когда у тебя появится такая возможность, но пока просила бы ночевать не по чужим людям, а дома…

— С тех пор как ты поселила у нас Ирис, жить там стало просто невозможно, — пожаловалась Камила.

— Пойми, я должна была что-то сделать, чтобы помочь своей сестре, которая в таком нежном возрасте потеряла отца, — объяснила Элена.

— В нежном возрасте? Отца? А что говорить мне, у которой отца никогда не было? Это я — страдающее лицо, это я чувствую себя незащищенной, это меня ты должна была спросить, согласна я или нет, прежде чем селить кого-то в нашем доме! Ты должна понять, что мы с ней несовместимы!

Элена вынуждена была признать, что какая-то доля истины в словах дочери есть. Но, вспомнив, как они ссорились с Камилой до приезда Ирис, подумала: так даже лучше, пусть яблоком раздора будет отныне Ирис, а не Эду.

— Мы что-нибудь придумаем, дорогая, мы что-нибудь придумаем, — постаралась успокоить она дочь, — но я надеюсь, что сегодня ты будешь ночевать дома.

— Только приду поздно, после того как поужинаю, — отозвалась Камила.

Эду позвал Элену наверх, и она поднялась к нему, но почти сразу же к ним вошла Алма и принялась извиняться, что снова помешала их разговору, не зная, что здесь Элена. Потом она говорила что-то еще…

Элена поднялась, простилась и вышла. Эду стиснул зубы и закрыл глаза.

— Через полчаса мы будем ужинать, Эду, — ласково проговорила Алма.

Эду не шевельнулся.