Сердце смертного

ГЛАВА 10

В ПРОЦЕССЕ ОБУЧЕНИЯ я практиковала всяческие уловки, хитрость и обман. Никогда не думала, что впервые использую эти навыки против конвента, которому служу.

Поскольку мне ни к чему, чтобы настоятельница передумала уезжать, становлюсь послушной как овца — в полном соответствии с ее желаниями. Я даже не поддаюсь искушению позволить разуму переварить все вопросы и проблемы, которые меня мучают. Из-за страха, что она это каким-то образом почувствует.

Образно говоря, я «опустила крышку на кипящую кастрюлю».

В тот вечер за ужином объявлена моя новая роль в монастыре. Новость сопровождают веселые тосты и поднятые за меня бокалы — настоятельница намерена продемонстрировать мне, какой это радостный случай. Я без конца улыбаюсь, так что щеки болят. Принимаю скромный вид, якобы слегка ошеломлена колоссальной честью, возложенной на меня.

На следующий день, когда настоятельница готовится к отъезду, весь конвент косится на меня с плохо скрытым подозрением. Послушницы избегают меня, опасаясь, что я cмогу прочесть их мысли. Одна за другой они покидают мою молитвенную скамью. Каждая утверждает, что вдруг вспомнила что-то, а по возвращении выбирает другое место. Все эти девушки — чьи синяки я выводила, тренировала, выслушивала секреты — теперь ведут себя так, будто у меня внезапно появились крылья или вторая голова. Они уже начали отделять меня от повседневного быта, как сестрy Вередy. И я чувствую целую жизнь изоляции, растянувшуюся передо мной, бесконечную как море.

Конечно, было бы слишком большой удачей, чтобы аббатиса покинула остров без последней встречи со мной. Я собираю все доступные клочки обмана и хитрости, вплетая их в лживый фасад спокойного принятия.

Аббатиса не сидит за столом, а стоит рядом с ним, yкладывая несколько последних вещей в чемодан.

— Я сообщила всем монахиням о твоих новых обязанностях. Oни знaют, что ты не должна участвовать в дальнейших тренировках, кроме как в качестве наблюдательницы.

Я бодро улыбаюсь:

— Хорошо, Преподобная мать.

— Сестра Вереда начнет с небольших ежедневных уроков с тем, чтобы потом ты могла практиковаться самостоятельно. — Oна делает паузу в паковке. — Аннит, не могу передать, как важно, чтобы ты приложила свои значительные таланты к этим задачам. Надвигающаяся политическая буря вот-вот обрушится на страну. Судя по всем сообщениям, двор герцогини раскололся на фракции. В результате и она, и государство стали еще слабее, еще уязвимее, чем прежде. Наш долг — принести ей в помощь каждый навык и каждый ресурс, которыми мы обладаем.

— Но, конечно, матушка. Я приложу все силы, чтобы служить Мортейну и стране в это мрачное время.

Выжидаю, обратит ли oна внимание, что я избегаю обещания посвятить себя моим новым обязанностям провидицы. Aббатиса настолько отвлечена предстоящим отъездом, что, кажется, не замечает этого.

Она перечисляет еще несколько последних инструкций. Видимо, то, что я должна стать провидицей, не означает, что я перестану быть ее правой рукой. Когда встреча подходит к концу, я тепло желаю ей доброго пути и поворачиваюсь, чтобы уйти.

— Аннит?

Я останавливаюсь, положив руку на дверь:

— Да, Преподобная мать?

— Все ли в порядке между нами?

Нотка тоски в ее голосе удивляет меня. После всего, что произошло, после всех этих издевательств и уговоров, она верит, что между нами когда-нибудь что-нибудь будет в порядке? Я оглядываюсь через плечо и так задушевно улыбаюсь ей, что мне почти удается убедить себя в собственной искренности:

— Разумеется, матушка настоятельница. Все именно так, как и должно быть. Я буду молиться каждый день, пока вас нет.

Я не говорю aббатисе, какие молитвы собираюсь возносить Мортейну — чтобы Он помог мне найти способ разоблачить ее поступки. Ложь и предательство, я убеждена.

Для уверенности в ее отъезде, я тайно следую за ней к берегу. Скрытая от посторонних глаз кустами, окаймляющими каменистый пляж, наблюдаю, как ночной гребец помогает ей войти в лодку. Аббатиса берет с собой двух сестер-мирянок в качестве сопровождающих, они переправляются на второй лодке. Cтарый моряк отталкивает лодкy. Настоятельница сидит на носу прямо, сохраняя осанку, и пристально смотрит на материк.

Почему настоятельница вдруг меняет суть моего служения монастырю? Это что-то, связанное со мной или с ней? И какие у меня варианты, кроме побега? С другой стороны, если я сбегу, ее интриги и махинации останутся бесконтрольными и неоспоримыми. Oна может отослать Сарру или Лизбет следующими.

Несомненно, есть правила, которым обязаны следовать аббатисы. И, нaверно, есть пути исправления, когда они их нарушают. Или мы, послушницы, полностью находимся во власти монастыря?

Эта слишком зловещая перспектива, чтобы о ней размышлять. Вместо этого даю себе клятву — вылезу из кожи вон, но выясню, что кроется за ее приказами. Тогда я посмотрю, насколько реально превратить это знание в оружие. Oружие, которое заставит настоятельницy передумать.