Сердце вне игры

Глава 13

Марго

В течение следующей недели я начинаю попадать в своего рода рутину.

Я отслеживаю и загружаю видео в TikTok утром, публикую посты в Instagram и Facebook позже в тот же день, а затем обычно просматриваю поток трафика на официальном сайте команды до конца дня. В социальных сетях есть ритм, естественные приливы и отливы, за которыми обычно следуют зрители, и после нескольких недель изучения этого я почти уверена, что точно знаю, когда наши фанаты онлайн, а когда нет.

Я добилась большего успеха с TikTok, чем с любой другой платформой социальных сетей, но по какой-то причине заставить фанатов использовать определенные хэштеги не так просто, как я думала. Тем не менее, наше число подписчиков растет, и популярность большинства учетных записей выросла в геометрической прогрессии с тех пор, как меня наняли. Моя тяжелая работа окупается и получает признание, и я чувствую, что действительно нашла свой путь.

Все идет отлично, но меня расстраивает, когда начинает болеть зуб, во время того, как я сижу на трибунах тренировочной площадки и делаю снимки бегущей команды. Думаю, что вчера почувствовала некоторую боль, когда сделала глоток из особенно холодного стакана чая со льдом, но это быстро прошло, поэтому проигнорировала это и продолжила свои дела.

Теперь боль вернулась, и она острее, чем была. Я морщусь, втягивая воздух сквозь зубы.

Этот же зуб болел пару месяцев назад, и когда мне пришлось пойти к стоматологу, он сказал, что мне, вероятно, понадобится лечение корневого канала. Но потом компания, в которой я работала, закрылась, и мне пришлось остаться без работы, поэтому отвлеклась на шлифовку своего резюме и поиски работы. Боль ушла через некоторое время, поэтому я подумала, что, возможно, она прошла сама по себе, но, очевидно, ошиблась.

Я немного шевелю челюстью, отчего маленькие искорки боли разлетаются по всей правой стороне моего лица, и в итоге упускаю отличную возможность сфотографировать момент, когда Ноа забрасывает шайбу в сетку. Я прекращаю попытки фотографировать и отправляю сообщение своей сестре, которая несколько минут назад написала мне сообщение, спрашивая свободна ли я в эти выходные, чтобы присмотреть за Эйприл на пару часов.

Я: Не уверена. Я была бы рада помочь, если бы могла, но у меня очень сильная зубная боль.

Она отвечает почти сразу.

Хизер: Что? Ты когда-нибудь лечила этот корневой канал?

Я: нет.:(

Хизер: Не могу поверить, что ты отложила это! Это может быть очень серьезно, Мар!

Я: Я знаю, я знаю! Но боль ушла, поэтому я не думала, что это действительно имеет большое значение.

Хизер: Так может ты дантист? Ты должна позаботиться об этом как можно скорее, иначе станет только хуже.

Я не отвечаю несколько секунд, мое внимание привлекли крики и аплодисменты. Кто-то только что забил еще один гол, но я не знаю кто, поэтому злюсь на себя за то, что не уделяю больше внимания тому, ради чего пришла сюда.

Сестра пытается мне позвонить, а когда я не беру трубку, она отправляет еще одно сообщение.

Хизер: Эй, я только что пыталась позвонить. Серьезно, Мар. Я знаю, что ты зациклена на работе, но тебе нужно найти для этого время.

Я: Знаю. Подожди, я на работе. Мне нужно сделать еще несколько фотографий, а потом отойду и позвоню тебе.

Она начинает что-то печатать, потом три точки исчезают, и я не получаю от нее новых сообщений. Возвращаюсь к фотосъемке, хотя моя челюсть все еще пульсирует, и боль начала вызывать у меня мигрень. Я дышу через раз и делаю еще несколько достойных снимков, прежде чем тренер Данауэй объявляет об окончании тренировки, затем спешу в коридор, чтобы набрать сестру.

Она сразу отвечает.

— Я только что разговаривала по телефону с доктором Рейнольдсом, — говорит она мне, и могу сказать, что она сейчас включила материнский режим. — Он может посмотреть тебя в пятницу.

Я сдерживаю улыбку, морщась, потому что это тоже больно. Доктор Рейнольдс — дантист, к которому мы с Хизер ходили в Боулдере, когда были детьми.

— Хм, почти уверена, что он детский дантист, — напоминаю я ей. — Я не видела его много лет. У меня есть другой стоматолог здесь, в Денвере, к которому я собираюсь пойти. Уверяю тебя — он очень хороший.

— Ну, он не может быть таким хорошим, — возражает она. — Если он просто позволил тебя неделями не звонить и не спрашивать, почему ты не записываешься на прием к нему.

— Да… об этом. Он звонил. Несколько раз. Я просто не перезванивала.

— Марго!

— Чего ты хочешь от меня? Все это произошло примерно в то же время, когда «SheMoves» разорился, а я была занята. Боль ушла, поэтому подумала, что проблема тоже ушла.

Она стонет.

— Я понимаю. Просто пообещай мне, что ты позвонишь ему сегодня и договоришься о встрече. Если тебе нужно, чтобы я отвезла тебя, то все нормально. Можешь считать, что это сделано.

Я киваю, потом вспоминаю, что она меня не видит. А это значит, что мне действительно нужно поговорить, хотя каждый раз, когда слишком широко открываю челюсть, мне становится больно.

— Хорошо, — говорю я, стараясь, чтобы челюсть оставалась неподвижной, насколько это возможно. — Я назначу встречу и дам тебе знать, когда она состоится. Ты права, меня нужно будет подвезти. Но не хочу, чтобы тебе приходилось пропускать работу или что-то в этом роде. Если для тебя сейчас неподходящее время, спрошу у Дерека или Джоша.

— Хорошо. Держи меня в курсе.

Я вешаю трубку и сразу же звоню своему дантисту. К счастью, у них есть свободное окно в пятницу, то есть через два дня. Говорю им, что приду, затем завершаю звонок и добавляю напоминание в свой календарь.

Выбившаяся прядь волос щекочет мне лицо, когда я кладу телефон в карман и, не задумываясь, протягиваю руку, чтобы убрать ее. При этом случайно шлепаю себя по щеке, и боль от зуба исходит наружу с шокирующей интенсивностью. Я немного взвизгнула и огляделась, чтобы посмотреть, не заметил ли кто.

Конечно, кто-то заметил.

Ноа.

Он и остальная команда выходят из раздевалки, и он направляется ко мне по прямой, с выражением беспокойства на лице.

— Привет, — говорит он, когда оказывается достаточно близко. — Все в порядке?

— Да, все в порядке, — говорю ему, улыбаясь сквозь боль. Или пытаюсь, по крайней мере. — Просто зубная боль, не о чем беспокоиться.

— Зубная боль?

— Ага. В пятницу пойду лечить корневой канал. Ничего страшного. Но я только что случайно ударила себя по лицу, так что, если выгляжу так, будто я в агонии… это потому, что так и есть. Но буду в порядке.

— Ай, — он сочувственно вздрагивает. — Корневые каналы сильно болят, не так ли?

— Думаю, да, — признаюсь я, нежно поглаживая щеку. — Но меня, вероятно, нокаутируют за это. Мне всегда было очень тяжело лечить зубы. Однажды психанула и выблевала на моего дантиста, когда была ребенком. Так что теперь, для более масштабных процедур, я нашла место, которое даст мне хорошие лекарства, чтобы успокоиться.

— Это хорошо, — он кивает, затем хмурит брови, как будто что-то только что пришло ему в голову. — Кто тебя отвезет?

— Что?

— Ты не можешь водить машину сама, если тебе собираются поставить наркоз, — отмечает он. — Значит, тебе понадобится кто-то, кто отвезет тебя, а затем кто-то, кто позаботится о том, чтобы ты благополучно добралась до дома.

— Оу… — мое сердце иррационально спотыкается, когда я качаю головой. — Моя сестра сделает это. Она на севере, в Боулдере, и мои братья тоже. Так что, если она не сможет этого сделать, смогу попросить одного из них подвезти.

— Боулдер слишком далеко. Я тебя отвезу.

— Очень мило с твоей стороны предложить это, — запинаюсь я. — Но на самом деле, это не имеет большого значения. Хизер вполне может сама это сделать, — затем хмурюсь, когда до меня доходит, что время моей встречи будет примерно тогда, когда Эйприл выйдет из подготовительного класса. — Хотя, думаю, ей придется взять с собой мою племянницу. Надеюсь, у них есть игрушки в кабинете дантиста. Что-нибудь, чтобы развлечь Эйприл, пока они ждут.

— Видишь, уже все становится сложно, — с очаровательной ухмылкой говорит Ноа. — Почему бы просто не позволить мне отвезти тебя? Это очевидное решение. Таким образом, никому не придется проделывать весь путь из Боулдера, и тебе не придется чувствовать, что ты кому-то доставляешь неудобства.

— Но я причиню неудобство тебе.

— Ничто в тебе никогда не могло причинить мне неудобства, Подсолнух, — искренне говорит он мне. Его слова немного сбивают меня с толку, и пока я пытаюсь прийти в себя, он добавляет:

— Ну же. Позволь мне отвезти тебя. На самом деле мне больше нечем заняться в пятницу.

— Лжец, — я выгибаю бровь. — Мне известен твой график.

Он бросает на меня кокетливый взгляд.

— О, ты знаешь?

— Я знаю расписание всей команды, — указываю, закатывая глаза. — Полезно знать, где вы все будете, чтобы могла отследить вас, сфотографировать или сделать что-то еще, когда мне нужно.

— Ну, если ты так хорошо знаешь мое расписание, то должна знать, что, кроме тренировок, в пятницу у меня нет ничего, что нельзя было бы легко перенести, — он улыбается и немного понижает голос. — Просто позволь мне сделать это для тебя. Пожалуйста?

Он смотрит на меня своими великолепными голубыми глазами, перед которыми почти невозможно устоять, и у меня действительно нет веских причин не принимать его помощь. Итак, наконец, киваю и смягчаюсь.

— Хорошо, — говорю я ему. — Ты можешь меня подвезти.

Следующие два дня были тяжелыми. Я почти не могу есть, и даже сосать соломинку, чтобы выпить домашние коктейли, это очень больно. Из-за этого обнаруживаю, что недоедаю, из-за чего чувствую себя вялой и отвлекаюсь на работе. Я плохо работаю, мягко говоря.

В пятницу утром Тед сжалился надо мной и сказал идти домой.

— Ты все равно собиралась уйти немного раньше, чтобы заняться корневым каналом, — говорит он, когда я начинаю протестовать. — И, честно говоря, ты выглядишь совершенно несчастной. Иди домой, отдохни, и увидимся в понедельник. Если почувствуешь себя лучше. И еще, если тебе нужно будет больше времени, пожалуйста, воспользуйся им.

Чувствуя себя невероятно удачливой из-за того, что нашла работу, где есть достаточно гибкости, чтобы позволить себе подобные вещи, выскакиваю из офиса и направляюсь к своей машине.

Позже в тот же день Ноа пишет мне, спрашивая, где он должен забрать меня. Отправляю ему свой адрес, но игнорирую последующее сообщение от него, в котором он кокетливо сообщает мне, что собирается сохранить адрес на тот случай, если он понадобится ему в будущем.

К тому времени, когда он звонит, чтобы сказать, что уже в пути, я почти с нетерпением жду лечения корневого канала, чего никогда не думала, что скажу. Но если это избавит от мучительной боли, я с радостью позволю дантисту делать все, что он хочет.

Через несколько минут спускаюсь и, выйдя на улицу, вижу, как к моему зданию приближается черный Мерседес G-класса. Окно со стороны пассажира опускается, когда автомобиль останавливается.

— Ваша карета ожидает вас, миледи, — протягивает Ноа, широко улыбаясь. Он сменил свою хоккейную экипировку на уличную одежду, пару потертых джинсов и футболку Henley с длинными рукавами. Рукава его рубашки немного приподняты, демонстрируя мускулистые предплечья.

— Спасибо, — говорю я немного приглушенным голосом, сжимая челюсть.

Забираюсь в машину и пристегиваюсь, пока он возится с отоплением и радио, все время глядя на меня так, как будто интересуется моим мнением.

— Есть ли у тебя некие музыкальные предпочтения? Не слишком жарко? — он спрашивает.

Покачав головой, я закрываю глаза и откидываюсь на спинку сиденья.

— Все идеально. Честно говоря, не могу сейчас ни на чем сосредоточиться. Просто хочу попасть к дантисту, чтобы он вырубил меня, и я наконец-то смогла отдохнуть от этой дурацкой боли.

— Прости, Подсолнух, — он сочувственно вздрагивает. — Мы едем к дантисту.

Ноа протягивает руку и нежно сжимает мое колено, и несмотря на то, что только что сказала ему о том, что не могу ни на чем сосредоточиться, я остро ощущаю тепло его ладони.

Я говорю ему адрес, и он отпускает мое колено, вводя его в GPS автомобиля, прежде чем отъехать от бордюра. Некоторое время мы едем молча, потом Ноа бросает на меня взгляд.

— Ты нервничаешь? — спрашивает он.

Я отвела взгляд в сторону, замечая сильные черты его лица.

— Да. Надеюсь, мало что запомню, но я всегда немного боялась лечения корневых каналов.

Он кивает, сигнализируя перед тем, как сменить полосу движения.

— Лично у меня никогда не было такого, но парень, с которым я играл в хоккей, должен был лечить два одновременно, и как он это описал? Культурными словами этого не пересказать.

— Это должно заставить меня чувствовать себя лучше? — Ноа смеется.

— Ну, ты не дала мне договорить. Несмотря на то, что у меня никогда не было воспаления корневых каналов, у меня было множество других стоматологических процедур. Как ты понимаешь, мне выбили пару зубов, и не уверен, что в моей челюсти остался хотя бы один не отколотый зуб, — когда мы подъезжаем к светофору с красным светом, он приоткрывает рот и показывает мне один из своих задних коренных зубов. — Видишь?

— Хм?

Он закрывает рот, чтобы нормально говорить.

— Я спросил, видишь ли ты это. У меня на один коренной зуб меньше внизу. На обе стороны.

— У тебя выбиты задние коренные зубы? — я делаю удивленное лицо. — Посреди игры? Должно быть, это был действительно сильный удар.

— Нет, — он хихикает, кладя руку на спинку моего подголовника. — Эти два вытащили специально, когда я был ребенком. Почему-то внизу просто не хватило места для всех моих зубов, поэтому пришлось вынуть два задних. Таким образом, остальные мои взрослые зубы прорежутся нормально, а не будут кривыми и шаткими.

— Уф, — бормочу я, слегка потирая подбородок.

— Но, знаешь ли, мои родители, — продолжает он. — Они всегда были очень озабочены внешним видом, поэтому, когда мой дантист сказал им, что мне нужно вырвать эти зубы, все, о чем они заботились, это то, не заставит ли меня их удаление выглядеть странно. Хотя на самом деле моя улыбка стала лучше, так что все было хорошо. Перенесемся в старшую школу, когда я стал более серьезно относиться к хоккею и потерял один из своих клыков после удара шайбой по лицу.

Я выдыхаю, морщась от этой мысли. Внезапно воспаление моего корневого канала звучит не так уж и плохо.

— Ах, да, — Ноа вытягивает слова. — Это больно. Чертовски. Но первый вопрос, который моя мама задала, когда меня срочно доставили в отделение неотложной помощи, был: «Вы можете исправить его улыбку, верно? Он не будет выглядеть так всегда, не так ли?» Ее не беспокоило, сколько крови я теряю и не повредила ли вообще шайба мою челюсть. Она просто хотела убедиться, что у меня будет идеальная улыбка к нашей рождественской фотосессии через несколько недель.

— Да уж…

Он уныло усмехается.

— Ага.

В машине немного холоднее, чем я думала сначала, и мне приходиться обхватить себя руками, когда мы останавливаемся на другом светофоре. Не отрывая глаз от дороги, Ноа наклоняется и немного увеличивает температуру, регулируя вентиляционные отверстия так, чтобы на меня направлялось больше теплого воздуха.

Я моргаю, удивленная почти бессознательным жестом. Из динамиков начинает играть новая песня, и мы замолкаем, пока он проезжает последние несколько кварталов до кабинета моего дантиста.

Ноа продолжает заставать меня врасплох из-за мельчайших мелочей. У него есть способ заставить чувствовать себя лучше, даже когда мне так больно, что я чувствую будто голова вот-вот расколется. Как бы ни пыталась отрицать нашу химию и то, что он заставляет меня чувствовать себя лучше, когда остаемся только вдвоем, нельзя отрицать тот факт, что он изо всех сил старается помочь мне сегодня днем.

И это много значит.

Он паркует машину, и когда глушит двигатель, я понимаю, что смотрю на его профиль последние двадцать секунд или около того. Быстро отвожу от него взгляд и смотрю на кирпичное здание впереди нас.

— Ты готова войти? — он спрашивает.

— Да, — говорю я, но слово выходит немного скрипучим, выдавая мои нервы.

— Марго, — его голос смягчается, когда он поворачивается ко мне лицом. — Все будет хорошо, Подсолнух. Ты справишься. Ты крутая. Ты пережила тот случай в лифте, помнишь? И ты даже не боишься летать, а это значит, что ты, по моему мнению, одна из самых смелых людей в мире.

Из меня вырывается смех, напоминающий мне о необходимости снова дышать, и я киваю.

— Хорошо… да. Я смогу сделать это.

— Ты точно можешь, — соглашается он. Затем берет мою руку в свою и сжимает. Когда оглядываюсь на него, он подносит мою руку к своим губам и нежно целует костяшки пальцев. — И я буду ждать, чтобы отвезти тебя домой, как только ты закончишь. Договорились?

Моя кожа покалывает, искры бегут вверх по руке от того места, где его губы встречаются с костяшками пальцев, и, кажется, распространяются по всему телу. Это всего лишь крошечное прикосновение, контакт с самым высоким рейтингом G, но он кажется чем-то большим. Мне требуется некоторое время, чтобы восстановить контроль над своим сердечным ритмом, поэтому позволяю ему продержаться на секунду или две дольше, чем я собиралась. Затем отдергиваю руку и тянусь к дверной ручке.

— Увидимся через час или около того, — говорю я, открывая дверь и выходя из машины. — Еще раз спасибо.

— Конечно, — он наклоняет голову, слегка машет мне рукой. — Удачи. Не то, чтобы тебе это нужно было.

Я оглядываюсь через плечо, прежде чем войти в здание, затем выпрямляю спину и захожу внутрь.

Веселая женщина на стойке регистрации приветствует меня, давая заполнить несколько бумаг и подтверждая, что после этого кто-то отвезет меня домой.

Когда я записывалась на прием, не могу сказать, сколько бабочек порхали у меня в животе, потому что собиралась лечить корневой канал… и сколько из них появилось в тот момент, когда Ноа обвил свои пальцы вокруг моих и напомнил о том, каково это прикасаться у нему.