Сердце вне игры

Глава 16

Марго

Через неделю у «Денверских Тузов» еще одна выездная игра, и я еду с ними в Даллас. В отличие от Теда, который обычно не путешествует с командой, было решено, что я буду посещать как можно больше выездных игр, чтобы могла задокументировать поездки команды и получить отличные кадры.

На прошлой неделе я проделала не так много работы, как хотела, так как в пятницу пришлось взять выходной, поэтому догоняю все. Я думаю опоздать на игру, потому что еще нужно отредактировать несколько следующих видео, которые планирую опубликовать. Но затем вспоминаю, как Тед упомянул, что команда, с которой сегодня вечером будут играть «Тузы», представляет собой очень серьезную конкуренцию, и что «Тузы» проиграли им три игры подряд в прошлом сезоне.

Так что надеваю майку — ту, что с номером Ноа, — и иду, чтобы выразить свою поддержку моей любимой команде.

Сидя на трибунах, я практически всю игру провожу на краешке сиденья. Это первая игра, на которой присутствую, и где я действительно чувствую напряжение в воздухе, оно отдается эхом в моем теле. Хотя всегда болела за победу «Тузов», с тех пор как наняли, но только сегодня вечером я действительно поняла, что значит быть настоящим фанатом. Быть обеспокоенной исходом события.

Я хлопаю в ладоши и вскакиваю на ноги каждый раз, когда «Тузы» хорошо играют, и схожу с ума каждый раз, когда они забивают гол.

К третьему периоду, когда игра затянулась и на часах остается всего несколько минут, мой голос почти пропал после всех криков и аплодисментов. Я продолжаю возиться с краем своей майки, пока идут секунды, втайне надеясь, что, надев номер Ноа, смогу послать ему удачу. Я еще не надевала эту майку на игру, потому что боялась, того какое сообщение она может послать. Я менеджер по социальным сетям для всей команды, поэтому не могу выбирать фаворитов или что-то в этом роде.

Но теперь я ношу ее с гордостью, и на каком-то уровне… хочу, чтобы Ноа заметил.

Возможно, это поможет ему играть лучше.

Как только у меня возникает эта мысль, игрок другой команды овладевает шайбой, а затем катится по льду так быстро, как только может. Там некому его заблокировать, и он наносит точный удар по воротам. Шайба пролетает мимо Гранта и попадает в сетку, большинство зрителей встают и аплодируют. Мы на их территории, и сегодня на трибунах всего несколько болельщиков «Дeнверских Тузов».

Я одна из них, и чувствую коллективное разочарование, когда мы понимаем, что все кончено.

Через две минуты игра объявляется законченной, и «Денверские Тузы» проиграли.

У меня сжимается грудь, когда люди начинают подниматься со своих мест и шаркать к выходу, и я немного удивлена тем, насколько сильно это влияет на меня. Даже не могу представить, что чувствует команда.

Ноа и я не сидим рядом друг с другом в автобусе, что, наверное к лучшему, но это значит, что у меня нет возможности сказать ему что-нибудь об их проигрыше сегодня вечером.

Вернувшись в свой гостиничный номер, готовясь ко сну, я отправляю ему сообщение, просто чтобы убедиться, что с ним все в порядке.

Я: Мне жаль из-за игры. Я надела твою майку, надеясь, что она принесет тебе удачу, но, думаю, это не сработало.

Ноа: Ничего. Только ты можешь принести мне удачу, Подсолнух. Несмотря на то, что проиграли, мы играли от всего сердца, и это победа в моей книге. Ты, одетая в мою майку — уже большая удача, так что всегда надевай ее на мои игры.

Я улыбаюсь, сердце колотится немного быстрее.

Ноа и я переписывались всю последнюю неделю. Он продолжал проверять меня, пока я выздоравливала, и оттуда наше общение продолжилось. Я приложила несколько усилий, чтобы прекратить, попытаться сделать шаг назад и сохранить все на профессиональном уровне, но он всегда находил способ снова вовлечь меня. Ноа много флиртует во время переписки, и, хотя знаю, что продолжать в том же духе рискованно, больше не могу сдерживаться.

Не то чтобы я агрессивно флиртовала в ответ или что-то в этом роде… но и не останавливала его.

Я оставалась более или менее нейтральной, и он явно воспринял это как знак того, что между нами что-то изменилось.

Он не ошибается.

Сегодня вечером, однако, внутри есть такое чувство, что мне нужно действовать осторожно. Его гостиничный номер находится всего через пару дверей от моего, и, поскольку знаю, что мы оба устали и эмоциональны, не уверена, что доверяю кому-либо из нас принимать разумные решения. Я оставляю свой телефон заряжаться в ванной, включаю телевизор и через некоторое время засыпаю под марафон комедии, играющий на заднем плане.

Я, наверное, в паре минут от того, чтобы погрузиться в глубокий сон, когда раскат грома вырывает обратно в мир бодрствования, и я вздрагиваю в постели. Сердце колотится, и один взгляд в окно говорит мне, что мы находимся в эпицентре полномасштабной бури. Дождь идет сильный, и молния освещает небо каждые пару секунд, за которыми очень быстро следует гулкий, грохочущий звук грома.

Черт.

Мой пульс уже учащается после резкого пробуждения, и холодный прилив страха пронзает конечности. С тех пор, как я была ребенком, такие сильные бури всегда пугали, и сегодняшний вечер ничем не отличается. Я натягиваю одеяло до самого подбородка и пытаюсь заглушить раскаты грома, включив звук на телевизоре погромче. Там яркий свет, и на этот раз кажется, что молния ударила буквально прямо за моим окном.

— Дерьмо! — я вскрикиваю, затем прикрываю рот рукой, пытаясь втянуть воздух через нос, чтобы успокоиться.

Гром сотрясает здание, и я полностью натягиваю одеяло на голову, совершенно забывая о попытке отвлечься на просмотр телевизора.

Пытаюсь напомнить себе, что буря всегда проходит, и что здание крепкое, но пока стихия бушует, а ветер продолжает завывать, я чувствую приближение приступа паники. Сжимаю руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони, готовясь к следующему громкому хлопку, но вместо этого слышу тихий звук того, как кто-то стучит в дверь моего гостиничного номера.

Сбитая с толку, выглядываю из-под одеяла, затем не торопясь выползаю из постели. Я почти уверена, что за дверью будет персонал отеля, который пришел предупредить, что шторм становится слишком сильным, и нам нужно спрятаться в каком-нибудь укрытии. Ладони начинают потеть, когда шаркаю по полу, но, к счастью, у меня хватает здравого смысла заглянуть в глазок, прежде чем открою дверь совершенно незнакомому человеку.

Вот только… это не незнакомец.

Это Ноа.

На нем только спортивные штаны и нет рубашки, а волосы в беспорядке, как будто он только что встал с постели. Я смотрю вниз, чтобы убедиться, что мои шорты для сна и майка прикрывают все как следует, затем открываю дверь.

— Ноа, — говорю немного напряженным голосом. — Что ты здесь делаешь?

На его лице отразилось беспокойство, брови опустились над голубыми глазами.

— Я хотел убедиться, что с тобой все в порядке. Знаю, ты ненавидишь грозы.

Я хмурюсь.

— Серьёзно?

— Ага, — он кивает. — Это еще одна вещь, которую ты сказала мне после того, как я отвез тебя домой после визита к стоматологу, — кажется, он что-то обдумывает и выглядит немного смущенным, когда добавляет:

— Но многое из того, что ты мне сказала, не имело особого смысла, так что, может быть, ты на самом деле не боишься грозы.

— Нет, — говорю я, и голос немного дрожит. — Это так. Я ненавижу их.

Обеспокоенное выражение лица возвращается к нему, и его взгляд падает на мои руки. Уверена, что Ноа может видеть мурашки, которые бегают по моей коже.

— Могу ли я войти?

Я должна сказать нет, но…

— Конечно, — шепчу я, отступая в сторону.

Он входит в мою маленькую комнату, и когда закрываю за ним дверь, снаружи раздается еще один громкий раскат грома. Я подпрыгиваю и испускаю жалкий визг. Ноа подходит ближе, его руки сжимают мои, как в тот первый день, когда мы встретились в лифте.

— Все в порядке, — бормочет он, притягивая меня в свои теплые, крепкие объятия. — Я здесь. Просто скажи мне, что тебе нужно.

— Я… — дрожь пронзает мое тело. — Я не знаю.

Чувствую движение его головы, когда он кивает и держит меня за руку, пока ведет к кровати.

— Хочешь лечь? — он смотрит на телевизор, который я немного приглушила, прежде чем открыла дверь. — Мы можем посмотреть несколько повторов, пока буря не утихнет.

— Хорошо, — выдыхаю я. Голос дрожит, как и все остальное тело, но, когда заползаю под одеяло, а Ноа садится на край матраса рядом, чувствую себя немного лучше. Прочищаю горло и хлопаю по другой стороне кровати. — Ты тоже можешь лечь, если хочешь. Я доверяю тебе.

Он поднимает бровь.

— Точно? Обещаю, ничего странного делать не буду.

Это заставляет меня смеяться, хотя это больше похоже на дуновение воздуха.

— Я знаю. Потому что, если ты это сделаешь, я брошу тебя в открытое окно.

Уголок его рта приподнимается в кривой улыбке, он подходит к другой стороне кровати и забирается под одеяло рядом со мной. Его тело теплое, и он пахнет так, как будто только что вышел из душа, его древесный, пряный аромат цепляется за кожу. Я пробираюсь немного дальше под одеяло и в процессе приближаюсь к нему.

Когда снова гремит гром и дождь хлещет по окну, я невольно подпрыгиваю.

«Черт возьми» — думаю я, а затем двигаюсь к Ною еще ближе.

Ничего не говоря, он двигает рукой, чтобы я могла прижаться к нему и положить голову на сгиб его плеча. Некоторое время мы с ним смотрим телевизор, свернувшись калачиком в тишине — или в максимально возможной тишине посреди грозы. Я несколько раз вдыхаю и выдыхаю, пытаясь сосредоточиться на сюжетной линии ситкома, разыгрываемой на экране передо мной, но все, о чем могу думать, это о последнем разе, когда мы с Ноа были так близки.

Когда мы снимали видео в TikTok, он высоко поднял меня в воздух, а затем опустил, наши тела прижались друг к другу, и взгляды встретились.

А случай до этого…

Я бы солгала, если бы сказала, что не помню каждый момент, когда была в ловушке с ним в лифте. Я была в ужасе точно так же, как когда он пришел в мою комнату сегодня вечером. Но в тот день, как и сегодня вечером, ощущение его рук вокруг успокоило меня. Его тело, то, как его запах окружал меня, когда Ноа прижимал к себе, рокот его голоса у моего уха?

Это было идеально. Незабываемо.

И хотя мы были незнакомы и почти не видели друг друга в лицо, в темноте лифта все остальное, казалось, отпадало, оставляя только чистую, чувствительную связь между нами.

«Сколько еще ты собираешься отрицать, что именно это было?» — тихий голос шепчет в моей голове. — «Связь.»

Я прижимаюсь к Ноа чуть крепче и закрываю глаза, и через некоторое время гром затихает, а дождь становится все тише и мягче. Проходит еще немного времени, и кажется, что самое страшное уже позади. Молния так далеко, что я едва могу ее увидеть или услышать.

Интересно, а Ноа еще не спит? Если это так, он, должно быть, заметил, что буря закончилась. Он собирается встать и уйти?

Это было бы правильно. Это то, что я должна сделать сама. Я должна выпутаться из его рук и сказать, что ему пора возвращаться в свою комнату. Но вместо этого я остаюсь полностью неподвижной.

Ноа протягивает руку и начинает проводить пальцами по моим волосам, и я позволяю ему это.

— Ты больше не дрожишь, — бормочет он. — Это хорошо.

— Я чувствую себя намного лучше, — тихо говорю я. — Спасибо.

Он выдыхает, и проходит несколько секунд, прежде чем снова говорит.

— Можно вопрос?

— Конечно.

— Почему ты так боишься бури?

Мой желудок немного сжимается.

— Ой. Ну… это не очень радостная история. На самом она очень мрачная.

— Все равно расскажи.

Беру перерыв, чтобы собраться с мыслями. Я не часто об этом говорю и уже давно никому не рассказывала. Рана достаточно стара, чтобы не болеть так, как раньше, но боль всегда будет.

— Мой старший брат, Себастьян, умер, когда я была ребенком, — шепчу я. — Он сел за руль в плохую погоду и попал в аварию. Теперь каждый раз, когда начинается шторм, у меня просто возникает тошнотворное чувство, что вот-вот случится что-то очень плохое. Я знаю, что это иррационально, но каждый раз, когда слышу гром или вижу молнию, снова чувствую себя ребенком. Как будто маме вот-вот позвонят из полиции и сообщат, что им нужно, чтобы она пришла и опознала тело.

Когда говорю все это вслух, у меня подступает ком к горлу, и Ноа крепче сжимает меня. Он прижимает к себе на несколько секунд, а потом мы оба вздохнули.

Он отстраняется ровно настолько, чтобы посмотреть мне в глаза, заправляя прядь волос мне за ухо и бормоча:

— Мне очень жаль, Марго.

Я молча киваю, каждое нервное окончание тела настроено на ощущение его кончиков пальцев на коже, когда они касаются моей щеки.

Телевизор все еще играет, но теперь это в основном белый шум. Я едва слышу этот звук, когда вокруг нас, кажется, вырастает пузырь, блокирующий все остальное. Несколько мгновений мы смотрим друг другу в глаза, напряжение витает в воздухе между нами.

Причины, о которых я уже несколько недель твердила себе, почему не следует этого делать, почему начинать что-либо с Ноа — плохая идея, сейчас кажутся такими далекими, что я даже не могу их вспомнить.

Потому что сейчас это не кажется такой плохой идеей.

Это чертовски правильно.

И даже если это неправильно…

Я думаю, что это уже не важно.