Сердце вне игры

Глава 47

Ноа

Сегодня среда, а Марго до сих пор не пришла на работу.

Когда спросил Теда, где она была вчера, он сказал, что она все еще болеет, но я понял, что он лжет. Его тон был грубым и резким, и у меня сложилось отчетливое впечатление, что он винит меня в том, что произошло с Марго.

Как он и должен делать.

Это все моя вина, и я несу бремя этой ответственности с тех пор, как вернулся.

Тренировка — это кошмар. Я пропускаю каждый удар и настолько отвлекаюсь, что половину случаев, когда один из моих товарищей по команде передает мне шайбу, я пропускаю ее, даже не замечая, до тех пор, пока ее уже давно не перехватывает кто-то другой.

Данауэй кричит на меня со стороны, говоря, чтобы сосредоточился на игре, и я бы хотел это сделать. Я продолжаю пытаться сосредоточиться, следить за шайбой, но, что бы я ни делал, мне кажется, что не могу оставаться на месте. Мысли продолжают возвращаться к тому дню, когда Марго столкнулась со мной возле моей квартиры, к тому, как выглядело ее лицо, когда она спросила, был я с другой женщиной или нет.

— Блейк, да ладно! — Данауэй, у которого сейчас покраснело лицо и который все утро не кричал ни на кого из игроков, кроме меня, вскидывает руки вверх, когда я пропускаю еще один пас, а затем уходит к раздевалкам.

Технически запланировано, что тренировка продлится еще пятнадцать минут, но как только Данауэй исчезает, тренер Прайс на некоторое время берет на себя управление, прежде чем наконец пожимает плечами и сдается. Очевидно, что никому больше не хочется выполнять упражнения, и в воздухе тренировочного катка витает неприятное напряжение. Я испортил наш ритм, и очень сложно, особенно когда здесь нет главного тренера, который мог бы нас направлять.

Я иду в душ, а затем одеваюсь вместе с остальными товарищами по команде, опустив голову и избегая зрительного контакта с кем-либо. Затем хватаю сумку и перебрасываю ее через плечо, направляясь к выходу. Я надеюсь ускользнуть, ни с кем не разговаривая, но, когда прохожу мимо тренерского кабинета, глубокий голос Данауэя звенит, как кнут.

— Блейк, иди сюда!

Я останавливаюсь, закрываю глаза и запрокидываю голову. Блять.

Дверь в кабинет, который он делит с тренером Прайсом, приоткрыта, я захожу внутрь и закрываю ее за собой. Данауэй держит в руке телефон, и похоже, что он только что закончил с кем-то разговаривать. Я надеюсь, что это был не владелец команды или что-то в этом роде, хотя не удивлюсь, если зайдут разговоры о том, чтобы меня поменять, чтобы я не смог испортить чьи-то шансы на победу в Кубке Стэнли.

— Привет, тренер, — бормочу я. — Я как раз собирался уйти, так что…

— Садись. Я хочу поговорить с тобой.

Он указывает на один из катящихся офисных стульев, и я погружаюсь в него, неловко ерзая на сиденье. Он долго изучает меня молча, мрачное выражение омрачает его лицо, затем качает головой.

— Что, черт возьми, это было? — требует он, указывая в сторону льда. — Ты выглядел как чертов ребенок, который никогда раньше даже не катался на коньках. У меня были воспоминания о годах, которые я провел, тренируя команду начальной школы моего сына. Вот только эти дети на самом деле лучше контролировали шайбу, чем ты сейчас.

— Знаю, знаю, — выдыхаю, смотрю на свои ноги и потираю затылок. — Мне жаль. У меня были тяжелые выходные.

Данауэй фыркает, скрещивая руки на широкой груди. Отсутствие волос на его голове только подчеркивает его квадратную челюсть и густые брови, и когда он смотрит на меня из-под этих бровей, у меня возникает неприятное ощущение, что он видит меня насквозь.

— Ты уверен, что это все? Потому что я видел тебя после нескольких довольно серьезных поражений, а также после нескольких вечерних пьянок, но никогда раньше не видел, чтобы ты так играл, — его телефон все еще у него в руке, и когда он вибрирует, он смотрит на него и фыркает себе под нос. — Я только что разговаривал по телефону с женой, и теперь она пишет мне, чтобы убедиться, что я сохраняю хладнокровие. Она говорит, что я принимаю плохие решения, когда злюсь, и она не ошибается.

Ненавижу, что именно из-за меня Данауэй вынужден был звонить жене, чтобы его отговорили от необдуманных решений, но не думаю, что могу сказать что-то прямо сейчас, чтобы улучшить ситуацию, поэтому просто терпеливо сижу и жду, пока он либо прочитает мне лекцию, либо наорет.

— Слушай, — говорит он после паузы. — Я не знаю всех подробностей того, что с тобой происходит, и, честно говоря, не хочу. Чем меньше знаю о твоей личной жизни, тем меньше приходится беспокоиться, и мне это нравится. Но, тем не менее, тебе нужно привести все это дерьмо в порядок, Блейк. Потому что, если ты продолжишь играть так, как сегодня на тренировке, мне придется отправить тебя на скамейку запасных.

— Я пытаюсь, — говорю и презираю то, что голос немного ломается. Я откашливаюсь, но знаю, что Данауэй это услышал.

Черт, он видит это по моему лицу. Каждый это видит.

Я разбит и не знаю, как вытащить себя из этой дыры.

Данауэй снова смотрит на меня, его темно-карие глаза проницательны и остры.

— Знаешь, почему я категорически запретил своей дочери встречаться с хоккеистом, Блейк? — спрашивает он.

Я пожимаю плечами.

— Потому что мы все придурки?

Он ухмыляется и качает головой.

— Да, без этого никуда. Но настоящая причина, по которой не хочу, чтобы она связывалась с кем-либо из вас, тупиц, заключается в том, что встречаться с хоккеистом должно быть ужасно. Они жестоки. Как только они узнают, чего хотят, они никогда не перестанут этого добиваться. Точно так же они гоняют шайбу по льду, с исключительной решимостью. Черт, я знаю, что жена устала от моей решимости и целеустремленности.

— Я не совсем понимаю, к чему вы клоните, тренер.

На мгновение жесткие черты его лица немного сглаживаются, выражение лица становится почти отеческим.

— Тебе просто нужно понять, чего ты хочешь, — говорит он. — Потому что, как только это сделаешь, я уверен, ты не остановишься ни перед чем, чтобы получить это. И это то, что изменит ситуацию для тебя. Вот что вернет все на свои места. Итак, Блейк, ты знаешь, чего хочешь?

Мое сердце сжимается в груди.

— Да, я знаю. Но я не могу этого получить.

Он щурится.

— Ты уверен в этом? Возможно, тебе просто нужно быть более беспощадным.

На самом деле у меня нет для него ответа, но он не заставляет меня его давать. Вздохнув, он встает из-за стола и жестом указывает на дверь, давая мне знать, что я свободен. Беру сумку с того места, где оставил ее возле стула, и направляюсь к двери, но, прежде чем уйти, его голос снова останавливает меня.

— Я не хочу сажать тебя на скамейку запасных, Блейк. Ты один из лучших игроков, которых я когда-либо тренировал. Ты нужен нам там.

Я киваю, не оглядываясь, давая ему понять, что слышу его.

У входа на тренировочный каток я некоторое время стою на холодном воздухе, пока не готов идти домой и сидеть в своей пустой квартире. Несколько минут спустя Сойер и Тео выходят из здания, и Сойер бросает на меня разозлённый взгляд, проходя мимо. Кажется, все в команде верят в историю о том, что от меня забеременела другая женщина, а поскольку бывшая жена Сойера изменила ему, он не терпит людей, которые предают своих партнеров, как это сделал я. Или, как они все думают, что я это сделал.

Боже, я чертовски ненавижу это.

Тео, с другой стороны, поднимает подбородок в знак приветствия, хотя и не задерживается, чтобы поговорить или спросить, пойду ли я выпить после игры позже на этой неделе. Они направляются к парковке, и секунду спустя Риз выходит из здания.

Он останавливается, когда видит меня.

— Привет, чувак, — осторожно говорит он. — Тяжелое утро, да?

Я бормочу себе под нос.

— Как ты узнал?

Он проводит рукой по своим спутанным светлым волосам.

— Ну, первая подсказка была в том, что ты не попал в сетку во время тренировки. Обычно это твой хлеб с маслом. Но, серьезно. Ты всю неделю играл как дерьмо, и мы все это видели.

— Ага. Я знаю.

Я засовываю руки в карманы, чувствуя себя еще более дерьмово, чем в офисе Данауэя. Риз даже не ругает за то, что я подвел команду, но беспокойство в его голосе едва ли не хуже.

Он колеблется, словно раздумывая, говорить или нет то, что у него на уме, затем вздыхает.

— Итак, я не знаю, слышал ли ты это, но я подумал, что должен сказать, если ты еще не знаешь. Ходят слухи, что Марго, возможно, увольняется с работы.

— Что? — я напрягаюсь, мои глаза широко распахиваются. — Кто тебе это сказал?

— Вчера, когда был наверху в офисе, я слышал, как Тед разговаривал с кем-то из отдела маркетинга. Мне нужно было поговорить в бухгалтерии из-за нового банковского счета с одним из сотрудников, он был в комнате отдыха, когда я пошел выпить кофе по пути домой. Тед сказал, что не думает, что она вернется на работу после того, как ее больничный закончится.

Меня охватывает паника, и я качаю головой.

— Но она не может уйти.

— Конечно, может, — Риз скорчил лицо. — Я имею в виду, можешь ли ты винить ее? Ты знаешь, что я всегда прикрою твою спину, но… ты облажался. Ты действительно ожидал, что она останется после того, как все сложилось так?

Черт побери. Все должно было пойти не так. Совсем нет.

Мой разум кипит, пытаясь найти способ не дать этому случится, исправить это. Я не могу позволить Марго потерять работу.

— Я знаю, что облажался, — говорю своему товарищу по команде, и это самая правдивая вещь, которую я когда-либо говорил. Вытаскивая ключи из кармана, я иду к парковке. — Слушай, мне пора идти.

— Э-э, окей, — он кивает, в его карих глазах светится беспокойство. — Увидимся завтра на тренировке.

Я машу ему рукой, уже на полпути к своей машине. Когда сажусь за руль, одна мысль возвышается над всеми остальными, пытаясь закрепиться в моей голове. Единственная мысль, которая бьется внутри моего черепа, подгоняя вперед.

Мне нужно увидеть Марго.

Сейчас.

Я мчусь через город к ее квартире и пятнадцать минут спустя звоню в звонок ее дома. Она не отвечает, но мне удается проскользнуть внутрь здания, когда кто-то еще входит, и я поднимаюсь по лестнице на ее этаж. Я уже стучу в ее дверь, когда раздраженно выглядящая пожилая женщина с длинной косой высовывает голову из комнаты через коридор.

— Ее здесь нет, — сообщает женщина, глядя на мой кулак, который все еще находится в нескольких дюймах от двери.

— Где она? — я практически умоляю.

— Откуда мне знать? — она пожимает плечами, вскидывая руки вверх. — Она ушла пару дней назад с упакованной сумкой и попросила меня поливать ее растения.

Почему-то у меня такое ощущение, что эта женщина не выполнила свою часть соглашения, но спорить с ней нет времени, поэтому я просто благодарю ее за информацию и выбегаю из здания, возвращаясь к машине. Я совершенно уверен, что знаю, где находится Марго, поэтому, выезжая на межштатную автомагистраль, следую указателям в сторону Боулдера, всю дорогу барабаня пальцами по рулю.

Когда я подъезжаю к дому ее родителей, первое, что замечаю, — это ее машина, припаркованная на подъездной дорожке, и ее вид наполняет одновременно облегчением и тревогой. Она действительно здесь, и это здорово, но это также означает, что мне нужно придумать, что, черт возьми, я скажу ей в следующие несколько секунд.

Если предположить, что она вообще подойдет к двери, чтобы поговорить со мной.

Когда иду по заснеженной тропинке к входной двери и стучу, мои ладони вспотели, несмотря на то, как холодно на улице. Мое дыхание становится затрудненным, пока в ледяной тишине жду ответа, и когда дверь наконец распахивается, я напрягаюсь в предвкушении.

Вышел брат Марго, Дерек, и когда он заметил меня, то от удивления откинул голову назад. Затем его глаза сужаются, ярость омрачает его черты, когда он делает полшага вперед.

— Какого черта ты здесь делаешь?