Сердце вне игры

Глава 30

Марго

Прошло несколько недель и, хотя мы с Ноа по-прежнему держим наши отношения в секрете, теперь мы официально пара. Мы проводим больше ночей вместе, чем по отдельности, и каждый раз, когда я могу уйти с работы пораньше или его тренировка отменяется, мы ищем друг друга, как пара подростков, крадущихся, чтобы поцеловаться за трибунами.

Но дело не только в этом. Даже те несколько ночей, которые мы проводим вместе без секса, по-своему значимы и приносят удовлетворение.

Я никогда раньше ни к кому такого не чувствовала, и это чертовски невероятно. Все новое и захватывающее, а возможность испытать влюбленность вместе с таким удивительным человеком, как Ноа, делает это еще лучше.

Он заставляет меня смеяться и, кажется, замечает во мне каждую мелочь. Он может с первого взгляда сказать, был ли у меня плохой день, и всегда находит способ заставить чувствовать себя лучше. Иногда кажется, что мы созданы друг для друга.

Что одновременно прекрасно и ужасно.

Я знаю, что если позволю себе, то смогу целиком и полностью влюбиться в этого мужчину. Такая любовь меняет жизнь… но она также может разрушить ее. Всякий раз, когда мы расстаемся, я не могу перестать думать о нем, а когда мы вместе, все, что я хочу — это чтобы время длилось вечно.

Мы вместе свернулись калачиком под простынями субботним утром, когда мой телефон на тумбочке вибрирует и появляется текстовое сообщение. Ноа все еще спит, и, хотя я не знаю точно, сколько сейчас времени, знаю, что ему еще не обязательно просыпаться, поэтому пытаюсь схватить свой мобильный, не разбудив его.

Я потерпела неудачу.

Как только подношу телефон к лицу, его глаза открываются, и он улыбается мне.

— Доброе утро, — бормочет Ноа, лениво целуя меня в губы.

— Доброе.

— Как давно ты проснулась?

— Всего несколько минут назад, — говорю ему. Мы меняем положение так, что я могу лечь на спину и прочитать только что полученное сообщение, а он уткнулся лицом в сгиб моей шеи, проводя носом по моей коже.

— Кто пишет тебе так рано утром? — спрашивает он, подавляя зевок.

— Мама. Она напоминает о дне рождения брата на следующих выходных. Хочет убедиться, что я все еще планирую приехать в город на вечеринку.

— Звучит как хорошее времяпрепровождение.

— Да, так и должно быть, — говорю я со смехом. — Хотя посмотрим, насколько хорошо мама исполнит желание Джоша. Он говорил ей около сотни раз, что просто хочет небольшую встречу с ближайшими родственниками. Джош пытается это сделать уже четвертый или пятый год подряд, и каждый раз она все равно устраивает ему пышную вечеринку. Она не слушает никого из нас. Это как навязчивое желание.

— Навязчивое желание?

— Ага. Я не знаю, что на нее находит, но как только она переходит в режим планирования вечеринки, ее философия превращается в «чем больше, тем лучше». Мама приглашает всю нашу большую семью, а также группу друзей семьи. Не дай Бог, она встретит кого-нибудь из своих знакомых в продуктовом магазине, когда планирует это, или она пригласит их тоже, независимо от того, знают они вообще Джоша или нет.

Ноа усмехается.

— Похоже, она веселая леди.

— Она такая, — соглашаюсь. — И я думаю, что Джош втайне любит большие вечеринки. Честно говоря, для него так лучше. Он немного застенчив, поэтому, когда намечается большая вечеринка и много всего происходит, он может просто спрятаться где-нибудь в углу и игнорировать всех. Если бы это была небольшая вечеринка, то каждый хотел бы поговорить с ним и спросить, что происходит в его жизни. — я ухмыляюсь. — Боже, он бы это возненавидел.

— Понятно, — Ноа поджимает губы и кивает. — Если я когда-нибудь встречу твоего брата, постараюсь не расспрашивать о его жизни, — он переворачивается на спину и закладывает руки за голову. Его темные волосы растрепаны после сна, несколько прядей торчат в разные стороны. — Мои родители никогда не устраивали мне настоящих вечеринок по случаю дня рождения, когда я был ребенком.

— Серьезно? — вздрагиваю, кладу телефон обратно на тумбочку и ложусь на бок лицом к нему. — Это так грустно.

Он поднимает одно плечо.

— Все равно. Я имею в виду, они устраивали вечеринки, но на самом деле они не чувствовались, как вечеринки, устроенные для меня, понимаешь? Было хреново. Как будто они использовали мой день рождения как предлог, чтобы пригласить всех своих богатых друзей и выпить дорогое вино. И они так и не подарили мне настоящий торт на день рождения. Это всегда был какой-нибудь изысканный десерт, который не хотел ни один ребенок, например, изысканные фруктовые пироги или мороженое-эспрессо без сахара в те годы, когда мама сидела на диете.

— Фу, — я высовываю язык. — Звучит ужасно. Моя мама всегда готовила нам наши любимые торты, и всегда было несколько разных видов мороженого и других сладостей.

— Должно быть это приятно.

Пока он говорит, на его лице появляется выражение разочарования, и я задаюсь вопросом, стоит ли перестать рассказывать о своем детстве и о хороших вечеринках по случаю дня рождения, которые у меня были. Провожу кончиками пальцев по жилистым мышцам его предплечья и жду, пока он посмотрит в мою сторону. Когда Ноа это делает, он ухмыляется.

— Извини, я на секунду задумался, — он невесело смеется. — Я только что вспомнил тот год, когда они вообще забыли о моем дне рождения.

— Они что? — я хмурюсь. — Одно дело — сделать день рождения вашего ребенка полностью посвященным вам и вашему эго, но совсем другое — вообще не помнить, что у него есть день рождения.

— Они забыли, — повторяет он, а выражение лица стало грустным. — И хуже всего было то, что я должен был предвидеть это. Они планировали поездку в хижину в Аспене и говорили об этом неделями. В преддверии их отъезда я все время думал, что они используют это как прикрытие. Никак не мог подумать, что они могли забыть о приближающемся моем дне рождения, поэтому решил, что поездка в Аспен была прикрытием для вечеринки-сюрприза или чего-то в этом роде.

— О нет, — шепчу я, и мой желудок скручивается.

Ноа кивает.

— Да, печально, правда? Я думал, что они пытаются отвлечь меня и что на мой особенный день у них действительно запланировано что-то грандиозное. Даже когда помахал на прощание и смотрел, как они садятся в городскую машину, в глубине души я продолжал думать, что они будут там, когда проснусь на следующий день, даря подарки и спрашивая, каково это, когда тебе уже девять лет.

— Но… этого не произошло, — тихо шепчу я. На самом деле это не вопрос, поскольку знаю, к чему идет эта история.

— Нет, — он выдыхает. — Они действительно ушли и забыли. И даже через несколько дней после того, как они вернулись из поездки, об этом никто не вспомнил. Мама ворвалась в мою комнату с подарком, который она явно купила по дороге домой из загородного клуба. Его запаковали в магазине, и это была игрушка, которая у меня уже была. Она протянула его мне и сказала что-то вроде: «Прости, что не дала это тебе раньше, мы с твоим отцом были так заняты».

Я недоверчиво качаю головой.

— Ноа, это ужасно. Даже не могу себе представить, как бы себя чувствовала в детстве, если бы родители забыли о моем дне рождения.

— Все в порядке, — говорит он, и выражение его лица смягчается. — Теперь я достаточно взрослый, чтобы праздновать свои дни рождения, как захочу.

— И как ты обычно празднуешь?

Он выгибает бровь, глядя на меня, и его губы кривятся в ухмылке.

— Я не думаю, что ты хочешь это знать.

Это заставляет меня смеяться, но, прежде чем успеваю сказать «нет», я действительно хочу это знать, на мобильный приходит еще одно сообщение. Я переворачиваюсь, чтобы проверить это, накручиваю волосы на пальцы и открываю мессенджер.

Мама: Да, кстати, не беспокойся о том, чтобы что-нибудь принести. Я уже все купила для вечеринки, ленточки и все такое.

Я положила телефон обратно и с усмешкой взглянула через плечо на Ноа.

— Ну, что бы ты обычно ни делал, празднуя свой день рождения, я предполагаю, что это обычно не связано с ленточками и играми для вечеринок.

— Зависит от того, что ты имеешь в виду под «играми для вечеринок», — он многозначительно высовывает язык, смеется и проводит по мне руками.

— Я говорю о таких играх, как шарады или викторины, — визжу я, извиваясь, когда он ласкает мою задницу. — Так что выкинь все грязные мысли из своей головы.

— Ничего не могу поделать, Подсолнух. Всякий раз, когда я рядом с тобой, мои мысли автоматически становятся пошлыми, — словно чтобы доказать свою правоту, он просовывает руку мне между ног и легким прикосновением скользит пальцами по моему клитору. — Но, если подумать, я не уверен, что когда-либо играл в викторины.

— Серьезно? — делаю удивленное лицо, двигая бедрами. — Как это вообще возможно?

— Моя семья не играла в игры.

Меня снова охватила злость.

— Конечно, они этого не делали. Когда-нибудь мы в нее сыграем. Хотя я думаю, что это не игра для двух игроков. В компании гораздо веселее.

В голове всплывает образ Ноа в доме моего детства в Боулдере, который спорит с моими братьями о том, какой бейсболист совершил больше всего хоум-ранов в истории, и мой желудок трепещет. Хватаю его за руку, потому что не могу думать нормально, когда его пальцы между моих ног, и сжимаю ее, встречаясь с ним взглядом.

— Эм, у меня есть идея, — бормочу я.

— Что за идея?

— Безумная идея.

Его глаза расширяются.

— Я заинтригован. Продолжай.

— Что, если ты поедешь со мной в Боулдер? Ты мог бы прийти на день рождения моего брата, съесть торт и поиграть в игры. Это может быть весело.

Ноа замирает, и на его лице появляется выражение, которое я не могу прочесть.

— Ты сейчас серьёзно?

— Тебе не обязательно, если ты не хочешь, — быстро добавляю я. — Наверное, это была плохая идея. Я знаю, что моя семья никому ничего не скажет о том, что мы вместе, так что это не будет проблемой. Но если ты не хочешь идти, это совершенно…

— Марго, — тихо говорит Ноа, останавливая меня на середине предложения. — Я хочу пойти.

Я моргаю.

— Правда?

Широкая улыбка озаряет его лицо, когда он смеется.

— Да. Конечно! Звучит очень весело. Я имею в виду, у меня так много вопросов, которые хочу задать твоим братьям, сестрам и родителям. Хочу знать все о твоем детстве и обязательно должен увидеть любые смущающие детские фотографии, если они у них есть. Подожди, кого я обманываю? В каждой семье есть неловкие фотографии.

— Нет, не в моей семье, — говорю я ему, придвигаясь ближе, чтобы прижаться к нему в объятия и пряча ухмылку на его плече. — Я сожгла их всех.

— Вот как. Возможно, я не знаю твою маму лично, но, судя по всему, что ты мне о ней рассказала, она бы никогда не позволила сжечь твои детские фотографии.

Я стону, целуя его.

— Хорошо, хорошо. Возможно, там висит несколько фотографий, но это может исправить простой телефонный звонок моей сестре. Я заставлю ее побегать по их дому и убрать все доказательства того, что я когда-либо переживала эту фазу.

— Эй! — его смех грохочет мне в ухо. — Это несправедливо! Ты должна показать мне, как выглядела неуклюжая маленькая Марго. Это не может быть так уж плохо.

— О, может, — поднимаю голову и серьезно смотрю на него. — У меня были брекеты и очки, и я еще не знала, как обращаться со своими волосами, так что это было своего рода кошмаром.

Он играет бровями.

— Звучит мило.

— На самом деле это было не так. И не смотри на меня так, со своей дерзкой ухмылкой. Ты не понимаешь! Могу поспорить, что ты никогда не проходил через этот период.

— Я проходил, — но затем он хмурится. — По крайней мере, вероятно. Я не могу вспомнить, когда это могло прийти мне в голову, но точно помню, как в тот день у меня появилось несколько прыщей. Определенно поздно начал пользоваться дезодорантом, это точно.

— Ты только что сказал «несколько прыщиков»? — я с тяжелым вздохом откинула голову на подушку. — Ты разговариваешь с девушкой, у которой были кистозные прыщи, и у тебя есть наглость жаловаться на «несколько прыщей»? О боже, теперь я действительно начинаю понимать полную картину. Ты был мальчиком, в которого была влюблена каждая девочка в школе, а я была девочкой, которую никогда не приглашали на танцы. Просто прекрасно.

— Если бы мы вместе ходили в школу, я бы обязательно пригласил тебя на танцы.

Я фыркаю.

— Конечно.

— Я бы именно так и сделал.

— Ноа, если бы мы вместе ходили в школу, ты бы даже не знал моего имени, — говорю я честно. — Ты бы и не подозревал о моем существовании.

— Это не правда, — он решительно качает головой, в его голубых глазах появилась уверенность. — Тебя невозможно не заметить, Марго Лукас.

Ноа переворачивает меня на спину, устраиваясь между моих бедер. Затем проводит следующий час, показывая мне, насколько незаменимой он меня считает.

Ноа освобождает свое расписание, и я предупреждаю семью, что приведу кого-то на праздник, хотя детали скрываю. Несколько дней спустя он забирает меня на своем «Мерседесе», и я записываю адрес своих родителей в его GPS.

Когда мы выезжаем на шоссе, он приглушает радио и улыбается мне.

— Хорошо, расскажи все, что мне нужно знать о семье Лукас.

— Мне особо нечего рассказывать, — говорю я. — Ты уже знаешь о моих братьях и сестрах. Раньше нас было пятеро, а теперь осталось четверо. Я самая младшая. Джош — тот, чей день рождения мы будем праздновать, а Дерек — большой фанат хоккея, так что он, вероятно, сойдет с ума, когда увидит, что ты — тот человек, с которым я приду.

— Ты не сказала ему, кто я?

— Нет, конечно, — качаю головой и опускаю козырек, чтобы проверить макияж. — Ты шутишь, что ли? Я не могу в последнюю минуту сказать что-то подобное маме. Если бы она знала, что будет принимать у себя дома известного спортсмена, она бы еще больше переборщила с планированием вечеринки. Знаю, что немного неправильно хранить это в секрете, но я, честно говоря, думаю, что ей лучше просто узнать об этом в последний момент. Таким образом, она не сможет слишком сильно переживать по этому поводу.

Глубокий смех Ноа наполняет машину, когда он качает головой.

— Если ты так говоришь. Что еще мне нужно знать?

— На этом все. Мы самая обычная семья.

— Точно, но я не из нормальной семьи, помни, поэтому мне нужно, чтобы ты помогла с этим. Мол, на кого из твоих братьев и сестер мне следует больше всего обратить внимание?

— О, на мою сестру. Очевидно.

— Это очевидно? Вот этого я не знал. Ладно, надо произвести впечатление на Хизер. Как мне это сделать?

— Произведя впечатление на Эйприл.

— Твоя племянница, да?

— Ага.

— Ладно, значит, путь к сердцу Хизер лежит через Эйприл, я понял. Есть ли что-нибудь еще, что мне следует знать о твоих родителях? У твоего отца есть любимый сорт пива, который мне стоит купить по дороге?

Я смотрю на него и замечаю, что он нервно стучит пальцами по рулю, что не входит в число его обычных привычек.

— Ноа, — мягко говорю я, протягивая руку и кладя ему на плечо. — Ты же знаешь, что волноваться не о чем, да? Они полюбят тебя.

— Как ты можешь быть так уверена?

— Потому что все тебя любят! — говорю, ведь это очевидно. — Как человек, который управляет всеми аккаунтами «Денверских Тузов» в социальных сетях, я могу с полной уверенностью сказать, что люди тебя обожают. Каждый раз, когда тебя упоминают в публикации, более половины комментариев — это просто люди, говорящие о том, какой ты крутой, или кто-то отправляет кучу смайликов в виде сердечек.

— Да, но это хоккейные фанаты, — бормочет он неубедительно. — Это другое. Не всем, кого встречаю в реальном мире, я сразу нравлюсь.

— Назови одного.

— Э… ты? — он поднимает бровь и пристально смотрит на меня. — Ты ненавидела меня, когда мы впервые встретились! Ты не хотела иметь со мной ничего общего, помнишь?

Я смеюсь, поднимая козырек обратно.

— Я не ненавидела тебя…

— Хотя я тебе не нравился.

— И да, и нет, — говорю я, пожимая плечами. — Проблема была в том, что ты мне нравился, но мне не нравилось то, что ты мне нравился.

— Повтори?

— Ты уже нравился мне в тот день в лифте, — говорю я ему. — Был таким милым и очаровательным. Но как только я поняла, кто ты такой, и узнала больше о твоей репутации, я испугалась. Не хотела влюбляться в тебя, потому что хотела защитить себя, но влечение не исчезло. Вот почему была такой холодной, когда мы впервые встретились. Я надеялась, что если проигнорирую тебя, проигнорирую то, что ты заставляешь меня чувствовать… возможно, эти чувства исчезнут.

— Я рад, что они не исчезли, — он протягивает руку через среднюю консоль, чтобы взять меня за руку.

— Я тоже, — соглашаюсь я, обхватив его пальцы своими. — Очень рада.

Ноа задает мне еще несколько вопросов о Хизер и Эйприл, и, пока мы едем из Денвера в Боулдер, я рассказываю ему несколько забавных историй из тех времен, когда мы с Хизер были детьми и попадали в самые разные неприятности. Я рассказываю ему о том, как она подначила меня залить суперклей в туфли Джоша, и как наша мама заставила нас отдать все наши карманные деньги, чтобы купить ему новую пару.

— О, и когда мы с Хизер учились в средней школе, — говорю я, — была одна девочка, которая постоянно приставала к Хизер. Она называла ее уродливой и писала о ней гадости на стене в ванной. Мы вместе ходили на физкультуру, и однажды я украла игрушку, которая была у моих братьев — она была похожа на маленькое записывающее устройство, которое издавало пердеж. Я включила один из звуков, пока мы были в спортзале, и сделала так, будто этот звук издала та девчонка.

— Ого, напомни мне никогда не связываться с твоей сестрой, — бормочет Ноа, смеясь.

— Да, что ж… Мы с Хизер всегда заботились друг о друге. Вот и все, — я поднимаю палец и добавляю: — И эта девушка заслужила. Я нашла ее после спортзала и пообещала ей, что никогда больше не поступлю с ней так, но только если она поклянется оставить Хизер в покое.

— Это сработало?

Я гордо улыбаюсь.

— Да. Отлично сработало, — замечаю, что мы приближаемся к выезду в район моих родителей, поэтому указываю на следующий знак и говорю: — Сюда заезжай и направо.

Он следует моим указаниям, и вскоре мы едем по знакомым улицам моего детства. Хотя я немного волнуюсь о том, как представить Ноа своей семье, но возвращение домой сразу же расслабляет меня. Мы подъезжаем к дому, и я смотрю в окно на знакомый светло-зеленый заборчик.

— Вот и все, — говорю я.

Ноа нагибается и тоже смотрит в мое окно.

— Выглядит хорошо.

Он выходит из машины и открывает мне дверь, после мы идем к крыльцу. Когда останавливаемся перед дверью, я перекидываю ремень сумки через плечо и поворачиваюсь к нему.

— У тебя все получится, — шепчу я, обнимая его за шею и потянувшись для поцелуя. Ноа целует меня в ответ, его руки скользят по моим бедрам, притягивая меня немного ближе.

Когда мы заканчиваем, я кладу свою руку в его ладонь и тянусь к дверной ручке.

— Готов?

— Да. Давай сделаем это.