Сердце Вьюги

Глава 11

В этот раз на нашу территорию прорвалось кровожадное племя костяных фьерров. Коренастые, коротконогие, с серыми спинами, покрытыми неровными наростами – они сливались с валунами, забросанными по склону.

Первого мы нашли случайно, когда, будучи в человечьих обличиях, проверяли тайные тропы на наличие новых следов. Эйс пнул кусок гранита, попавшийся под ногу, тот отлетел и со всего маха врезался в груду обломков. Только звук был не таким, когда камень о камень ударялся, а глухим и странным.

Мы переглянулись и, не проронив ни звука, взмыли в воздух. И как оказалось, весьма вовремя.

Спустя мгновение на то место, где мы только что стояли, обрушился шквал ядовитых дротиков.

Фьерры, были ближе к зверям, чем к людям, поэтому не отличались ни умом, ни мастерством. Из оружия у них были лишь костяные осколки, притянутые грубыми серыми волокнистыми нитями к деревянной ручке, да тростниковые трубки, через которые они ловко выдували иглы, пропитанные ядом.

Яд у них был забористый – с нашей стороны гряды такого не найти. Человек – отвалится сразу, парализованный на обе стороны. Если доза маленькая – очнется через несколько дней, если большая – будет умирать в тяжелых муках. Дракону проще, его тоже поведет, но хотя бы без последствий. Проспался – и в порядке.

Когда мы поднялись над землей их словно прорвало. Они хлынули ото всюду и галдели внизу, грозно размахивая кулаками в тщетной попытке добраться до нас.

Пришлось жечь и морозить. Много жечь. И много морозить!

Эти черти с каменной шкурой неплохо переносили огонь, да и к холоду оказались на редкость терпимы. Они сидели в своих укрытиях до последнего, пока либо кровь в жилах не леденела, либо паленым не начинало вонять. Тогда раздавались их вопли, больше похожие на звериные, а сами фьерры начинали метаться в безумных припадках, разбегаясь по сторонам, словно тараканы.

Нам приходилось вести одновременно две стены – огненную и ледяную, постепенно вытесняя их обратно к перевалу. Мы выкорчевывали их из пещер, из-под насыпей, из каждой маломальской трещины, в которую им удавалось забиться.

Пару раз я чувствовал, как по жестким пластинам на боках ударяются чужие дротики, пытаясь пробиться внутрь.

Когда последний из фьерров покинул нашу территорию, я опустился на землю, чтобы закрыть основные проломы, а Рейнер остался в воздухе и прикрывал меня, когда кто-то с той стороны предпринимал попытку прорваться обратно.

Дыр в защиет они наделали предостаточно. Блягодаря своей жеткой шкуре с шипами, Примитивное племя преуспело там, где не каждый маг справиться.

Я заполнял прорехи в защите единственной доступной мне магией – силой ледяного драконьего огня. Вливал ее щедро, не жалея, стремясь перекрыть даже самые мелкие выщерблины.

Затем, мы поменялись местами. Я поднялся в воздух, а Эйсан подпитал защиту и своим пламенем. Этого должно было хватить до визита магов, которые наполнят ее не только стихиями, но и ментальными чарами.

— Кажется, все…

После зачистки, ущелье напоминало пожарище – кругом пепел, сажа, прогоревший еще голый кустарник и ковры выжженной прошлогодней травы, местами встречающейся среди каменного раздолья.

Снова поднявшись в воздух, мы друг за другом мы сделали еще один круг над ущельем и близь лежавшими территориями. Иногда опускались так низко, что едва не задевали землю чешуйчатыми животами, иногда поднимались настолько высоко, что наши тени походили на крохотных черных жуков, ползущих по земле.

Убедившись в том, что все чисто, мы отправились в обратный путь. Покинули каменную гряду, похожую на гребень спящего дракона, обогнули озеро, уже начавшее избавляться от ледяных оков, пролетели над развилкой дорог. Одна из них уводила к тем горам, с которых мы только что вернулись, вторая – на запад, а третья тянулась на юг.

Именно она привлекла мое внимание. Захотелось опустить, обратиться человеком и пройти этот путь от и до, независимо от того, что ждало в конце.

Глупое наваждение!

Раздраженно тряхнув головой, я ударил крыльями и устремился дальше, на запад. На юге мне делать нечего, а вот в столице – дел хоть отбавляй.

Однако, чем дальше я улетал от этой развилки, тем сильнее становилось давление в груди. Словно что-то изнутри распирало, пыталось раздвинуть легкие, и запустить свои когти в сердце.

С каждым взмахом крыльев, это ощущение нарастало. Мне не хватало воздуха. Я пытался сделать вдох и не мог, а где-то в голове начали звенеть колокола. Их перезвон становился все сильнее, все злее, все ритмичнее.

А потом пришла боль…

Накатила огненным шквалом, расплескалась по венам, лишая возможности видеть и слышать.

Я пытался лететь, но каждое движение причиняло мучительную боль. Меня будто вспарывали на живую, били железным копьем в самое сердце.

Никогда еще мой дракон не испытывал такой боли.

Я пытался удержаться, но крылья лупили не синхронно, заваливая меня то на один бок, то на другой.

Сквозь мутную пелену, застилающую мозг, до меня доносилось встревоженное рычание Рейнера, но я даже звука не мог издать в ответ.

Я ничего не мог!

В какой-то момент сердце пропустило удар. Потом еще один. Потом замерло…а следом за ним обмякли крылья, и я полетел камнем вниз, не в силах остановить падение.

Я не чувствовал своего тела и не мог взмахнуть крыльями. Все, что у меня осталось – это чудовищная боль. Перед глазами клубилась алая пелена, сквозь которую едва пробивался смутный образ стремительно приближавшейся земли.

Будь я один, этот полет закончился бы трагедией.

Эйсан ударил меня плечом, замедляя и разворачивая, потом ухватил когтями за хвост и рванул, тяжело ударяя крыльями по воздуху.

Мы не остановились – слишком велика была скорость, но у самой земли Рейнер швырнул меня в сторону, заменяя прямой удар на касательный.

Рухнули мы оба и покатились, оставляя за собой просеку из сломанных деревьев.

Меня крутило, вертело, швыряло, как беспомощного котёнка. Что-то впилось в бок. Правое крыло в лоскуты разодрало об острые обломки вековых сосен. Замершее сердце снова начало бухать у меня в груди

Остановившись, я попытался поняться на лапы, но они не слушались. Хоть капкан в груди чуть ослаб, и сердце сделало рваный удар, но боль была такая, что выворачивало хребет. Я бился, расшвыривая по сторонам куски окровавленного снега и обломки. Ревел так, что все птицы с этой стороны горной гряды поднялись в небо, загораживая собой слабое весеннее солнце.

Кажется, я умирал…

Сквозь собственное рычание и рев крови в голове, я слышал чей-то голос, но не мог разобрать ни слова.

— Шейн! Оборачивайся! — с трудом пробивалось через кровавую пелену, окутавшую мой разум, — оборачивайся! Немедленно!

Собрав последние силы, превозмогая тот ад, что разрывал меня изнутри, я сделал то, о чем он говорил.

Обернулся.

И тут же все затихло…

Боль схлынула так, словно ее и не было, оставив за собой лишь слабость и опустошение.

Я лежал на снегу, разметав руки-ноги по сторонам, и таращился в небо, хрипло втягивая морозный воздух.

— Шейн! — потрепанный Рейнер подскочил ко мне и плюхнулся рядом со мной на колени, — живой?!

Я с трудом сфокусировал взгляд на его лице — бледном, с подбитой бровью — и кое-как кивнул, но Эйсан не поверил.

Схватил меня за грудки и встряхнул:

— Что, мать твою, это было?! Ты летел, потом сбился с ритма и камнем ухнул вниз. Я думал все! Хана!

Я понятия не имел, что это было. Что это вообще бывает!

У дракона никогда, ничего не болело! Он был неуязвим. Бронированная махина, несущая боль и разрушение остальным. Все хвори доставались человеческому обличию, а стоило только обернуться, как сила зверя выжигала любую заразу.

Но сегодня все было иначе.

Сегодня я выжит только потому, что смог вернуться в человеческую ипостась.

Я кое-как сел и провел тыльной стороной ладони по соленым губам. Кровь. Я сплюнул ее на снег, но мерзкий привкус никуда не делся.

— Шейн, ты вообще слышишь меня? — не унимался Рейнер.

— Слышу, — Я так ревел в драконьем обличии, что даже сейчас саднило горло, поэтому голос получился сиплым и надломленным, — я не знаю, что произошло. Мне стало плохо.

Во взгляде Рейнера появилось недоумение:

— Плохо? В небе?

— Больно, — я приложил руку к ребрам, за которым надсадно бухало загнанное сердце, — вот здесь. Сначала зажгло, потом накрыло так, что вздохнуть.

Недоумение стало сильнее:

— Погоди…ты сейчас пытаешься сказать, что у твоего дракона был сердечный приступ?

— Похоже на то, — я поморщился и попытался встать, но слабость была такая. Что снова повалился на снег, — черт.

— В драконьем обличии не бывает приступов. У них болит сердце, если только в него вилы воткнуть!

— Знаю.

— Бред какой-то, — Эйсан схватил меня за ворот куртки и помог подняться. — Может, в тебя воткнулся дротик фьерров, а ты и не заметил этого?

— Скорее всего.

Я просто не знал, что еще могло случиться, чтобы мой дракон начал полыхать от боли.

— Возвращаемся в столицу! Немедленно! Тебе надо к целителю.

Как смешно… Шейну Асхарту, потомку древнего рода северных драконов нужен целитель. Только смеяться почему-то не хотелось.

— Погоди. Дай десять минут. Я продышусь и полетим.

— Какое полетим? — возмутился Рейнер, — ты уверен, что твоего зверя снова не скрутит, стоит тебе только обернуться? Уверен, что боль нее вернется?

Увы, такой уверенности у меня не было. Не знаю, что за чертовщина произошла со мной в небе, но это не нормально. Такого не должно быть.

— Понесешь меня? — хмыкнул я, пытаясь за насмешкой скрыть собственную неуверенность, — я тяжелый.

— Не тяжелее мертвой драконьей туши, которую мне придется волочить, если ты снова обернешься, — парировал друг.

И он был прав, черт побери. Я не хотел своим упрямством убивать собственного дракона.

— Ну давай, подставляй крыло. Какой позор…

— Еще чего. Вдруг, оказавшись наверху, ты снова отключишься и скатишься с меня?

Он перешел в звериную форму, отряхнулся, как огромный кот, взмахнул крыльями и, прихватив меня когтистой лапой, поднялся в воздух.

Снизу осталась полоса лесоповала. Единственный след моего странного падения.

В когтях было неудобно, но я прикрыл голову руками, чтобы бьющий навстречу ветер не уносил дыхание, и закрыл глаза. Все ждал, когда вернется боль, но ее не было. Зато слабость никуда не уходила.

Я чувствовал себя так, будто без продыху неделями пахал на рудниках. Во всем теле не осталось ни единой искры энергии.

В какой-то момент нездоровая усталость победила, и я провалился в мутный сон, а когда пришел в себя, на горизонте уже виднелись столичные шпили.

Эйсан приземлился на крепостную стену, сначала аккуратно поставил меня, потом обратился сам.

— Ты как?

Я прислушался к своим ощущениям. Сон помог, ничего не болело, дикая усталость прошла, будто и не было ее.

— Отлично.

— Но ты все равно пойдешь к целителю, — жестко сказал Рейнер, ткнув пальцем мне в плечо, — прямо сейчас.

— Сначала отчет перед императором, а потом хоть все целители этого города.

— Ханну с собой возьми.

О том, что надо наведаться домой – я даже не думал. Он не было местом моей силы. Меня не тянуло туда. Мало того, мне до тошноты не хотелось, чтобы жена узнала о случившемся. И вовсе не по причине того, что я не хотел ее беспокоить. Нет. Меня передергивало от одной мысли о ее заботе.

— Эйс, погоди, — сказал я, останавливая друга, который уже шел к спуску со стены, — не говори никому о том, что со мной случилось. Я хочу сам разобраться со своей слабостью, мне пока не нужны чужие пересуды за спиной.

Он смерил меня долгим, недовольным взглядом, но все-таки согласился:

— Как скажешь. Но пообещай, что пойдешь к целителю прямо сегодня.

— Обещаю, — криво усмехнулся я и похлопал его по плечу, — обещаю…

Так вышло, что Эйсана я все-таки обманул.

Не по злому умыслу, а по причине того, что сразу после отчета перед императором мне доставили послание от отца, в котором он требовал, чтобы я немедленно явился в наш родовой замок.

— Не вздумай лететь, — прошипел Рейнер, когда узнал, куда я собрался.

— Не переживай, не вздумаю.

Меньше всего мне хотелось, чтобы во время полета снова скрутило от боли, а потом размазало по земле. И да, я пойду к целителю, но чуть позже, сначала надо повидать отца. Он не стал бы дергать меня по пустякам, а значит, что стряслось что-то серьезное.

— Домой заскочишь?

Чуть сморщившись, я кивнул.

Заскочу, куда деваться. Надо переодеться, привести себя в порядок, прихватить документы, которые давно надо было отвезти отцу.

— Ну и правильно. Жену обними – легче станет.

Я считал, что от подорожника и то больше толку будет, но Эйс, как и остальные драконы, свято верил в непогрешимую связь с Истинной, в то, что именно она – залог силы и та самая река, чьи воды уносили прочь любые невзгоды.

Я не признался ему, что моя река какая-то не такая, неправильная. Но все же в этот раз, придя домой, и правда обнял Ханну, вышедшую меня встречать. Ну а чем черт не шутит? Может, и правда сработает эта волшебная чудо-связь. Должен же быть от нее хоть какой-то толк.

Обнял…и ожидаемо, не почувствовал ровным счетом ничего. Ни прилива сил, ни избавления от дурных мыслей.

Зато она сразу засияла:

— Шейн, я так рада тебя видеть! — обвила меня тонкими руками и прильнула к груди, — я так соскучилась…

Зажмурившись, она потянулась за поцелуем, и мне не оставалось ничего иного, как ответить. Жена ведь все-таки. Истинная. Женщина, носящая мою метку. Мать моих будущих детей.

Я должен любить ее, должен хотеть ее. Должен голову терять от одного только прикосновения… Однако поцелуй все длился и длился, а голова моя по-прежнему была со мной и не собиралась теряться. Наоборот, она была больше занята тем, что произошло со мной по пути домой, чем хрупким девичьим станом в моих руках.

Когда наши губы перестали соприкасаться, Ханна открыла хмельные глаза и пьяно улыбнулась:

— Идем. Тебе надо отдохнуть с дороги. А на ужин у нас будут гости…

— Это без меня. Я сейчас уезжаю.

— Опять?! — тут же возмутилась она.

— Отец к себе срочно вызвал.

— Но ты только приехал!

— Что поделать, — я высвободился из ее рук и отправился в спальню.

Ханна отправилась за мной и все то время, пока я переодевался, стояла над душой и причитала на все лады.

— Откажись! Останься со мной.

— Отец не стал бы вызывать меня по пустякам.

— Тогда возьми меня с собой.

Пожалуй, воздержусь от столь заманчивого предложения. В прошлый раз, когда мы посещали замок Айсхартов, Ханна везде совала свой нос и без устали вздыхала по поводу того, и что ее маменьке бы там очень понравилось, и она бы с удовольствием прогулялась по нашему каменному парку. Почему-то от одной мысли об этом меня передернуло, что сейчас, что тогда.

— Не хочу тебя утомлять. Съезжу один.

— Съездишь? — удивилась жена.

— Хочу прокатиться в экипаже.

— Но это же долго! Признайся, ты специально это делаешь? Да? Чтобы как можно дольше не возвращаться домой? — Она обиженно надулась.

— Нет.

— Я тебе не верю! — Ханна топнула ногой, затянутой в бархатную туфельку, потом резко развернулась, так что юбки с шелестом взметнулись в воздух, и ушла.

Пусть так. Это лучше, чем если бы она узнала правду.

Отец тоже удивился, когда увидел, как я выбираюсь из экипажа, остановившегося возле массивного мраморного крыльца.

Но для него у меня был заготовлен подходящий ответ:

— Много работы, — и показал папку с бумагами, которыми якобы занимался в пути.

Этого оказалось достаточно, чтобы Айсхарт-старший больше не задавал вопросов. Работа – это важно.

— Зачем ты меня вызывал?

— Идем, — отрывистым кивком он приказал следовать за собой.

Мне не понравилось выражение его глаз, и то, как он хмурился, оглядываясь на меня через могучее плечо.

— Что-то случилось с матерью? С сестрами? С братом?

— С ними все в порядке, — мрачно ответил отец.

— Тогда что?

— Сам все увидишь.

Как ни странно, он повел меня не в дом, а в каменный парк, который находился в северной части владений.

Мы прошли по центральной аллее, по обе стороны которой возвышались гордые статуи драконов рода Айсхарт. Каждый из них держал в пасти ледяной кристалл и, грозно подняв крылья, смотрел на тех, кто смел идти перед ними.

Здесь было не найти двух одинаковых скульптур. У каждой свой характер, свои особенности. Единственное, что их объединяло – это ледяные кристаллы, зажатые в пасти.

У тех, кто давно ушел в память веков, они были мутные и выглядели, как обычный обломок льда, у тех, кто жил сейчас – в глубине кристалла клубилась вьюга и россыпь голубых искр. Он пульсировал и переливался на солнечных лучах, преломляя их и рассеивая миллионами солнечных зайчиков.

Отцовский дракон встретил нас мудрым взглядом, следом за ним возвышался задиристый зверь старшего брата, потом – мой.

— Смотри, — мрачно сказал отец, указывая на него.

Чувствуя неприятное волнение, я подошел ближе и увидел, что на моем кристалле появились мертвые, белые проплешины, размером с ноготь.

— Он гаснет, Шейн, — раздался голос отца за спиной, — твой дракон. Он угасает…

От этих слов я почувствовал холод…и страх.

Отец ждал моего ответа, а я не мог заставить себя обернуться. Так без отрыва и смотрел на свой кристалл, начавший терять былую яркость и прозрачность.

Стал угасать…

Так это оно было? Угасание? Когда я чуть не разбился и ни черта не видел от боли? Больше похоже на резкий обвал.

— Что скажешь, сын?

Мне нужно было время, чтобы во всем разобраться самостоятельно. И я не хотел, чтобы родные переживали, поэтому сделал то, чего обычно себе не позволял. Соврал.

— Я не понимаю, что это. Со мной все в порядке…по крайней мере пока, — с натянутой улыбкой я все-таки повернулся лицом к отцу, — мы только сегодня утром вернулись от Седьмого перевала, где зачищали земли от фьерров.

— Утром? — уточнил он.

— Да. Я отчитался перед императором, заскочил домой и сразу к тебе.

Отец призадумался, потер слегка щетинистую щеку, скользя по мне взглядом сверху вниз и обратно, потом сказал:

— Я не знаю, когда именно он начал мутнеть, но точно не сегодня. Если ты говоришь, что все было нормально, и ты только что вернулся с задания…

— Все нормально, — упрямо повторил я, — устал, как собака, но жив-здоров.

— Тогда не понимаю. Может и правда…случайность.

Ни черта не случайность…

Я продолжал натянуто улыбаться:

— Может, голуби?

— Голуби? — переспросил отец.

Мы оба подняли взгляд к небу как раз в тот момент, когда пара толстых сизых голубей, со свистом рассекая воздух крыльями, пронеслись над нашими головами. Один из них смачно опорожнил кишечник прямо на лоб отцовскому дракону.

— Может, и голуби, — угрюмо согласился батя, — надо заставить слуг все тут почистить.

— Хорошая идея, — я облегченно выдохнул, когда складка между его бровями стала разглаживаться.

Не хотелось мне пока со старшим драконом рода говорить о своих проблемах. Сам хотел разобраться. Вот если не смогу – тогда приду с повинной на семейный совет. А пока сам…

— Идем, мать ждет на ужин.

Покинув каменный парк, мы вернулись обратно в замок. Я плелся позади отца, то и дело оглядываясь. Мне казалось, что мой дракон смотрит мне в спину и о чем-то просит. Понять бы еще о чем.

Когда пришли в столовую, в центре которой хрусталем и белоснежными скатертями сверкал накрытый стол, мне пришлось снова надевать улыбку, чтобы мать ничего не заподозрила.

Она, как всегда, выглядела словно дорогая статуэтка. В атласном голубом платье простого кроя, с аккуратно забранными наверх волосами, цвета горького шоколада. Красивая. И я бы многое отдал, чтобы смотреть на Ханну так, как смотрел отец на мою мать.

— Исхудал совсем, — произнесла она, ласково потрепав меня по щеке.

— Служба.

В родном замке было спокойно и уютно, но все равно не мог избавиться о тревоги, и нет-нет, да и посматривал в окно, сквозь которое виднелась аллея, ведущая к каменному парку.

Хоть бы и правда голуби…

Хотя, о чем это я. Не из-за голубей мне стало плохо на высоте. Не из-за них я свалился и непременно бы сдох, если бы рядом не оказалось второго дракона.

— О чем задумался, милый? — спросила мать.

Ростом она была маленькая – едва доставала мне до плеча, но силы внутренней ей не занимать. Под ее пристальным темным взглядом я терялся. И врать было невыносимо и правду сказать не мог – не хотел, чтобы беспокоилась.

Поэтому сказал полуправду:

— Перед выездом с Ханной поругались. Вот, вспомнил опять.

Мама недовольно поджала губы и покачала головой:

— Взял бы ее с собой. В дороге бы помирились.

— Мне нужно было завершить работу с документами, — уклончиво ответил я, — она бы меня отвлекала.

— Жаль. Мы давно с ней не виделись. Пообщались бы, пока вы своими мужскими делами занимались.

— Пообщаетесь еще. Она будет со мной на приеме в честь приезда Провидицы. И мать ее тоже…

— Она-то зачем? — удивился отец, поднимая взгляд от тарелки.

— Ханна просила ее позвать. Я не смог отказать.

— Ну раз Ханна попросила…

На этом тему закрыли. Мне не хотелось больше говорить ни про жену, ни про ее вездесущую мать, поэтому я поспешил перевести разговор на службу, и отец меня поддержал. Слушать про то, как мы с Шейном изгоняли фьерров с драконьих земель, было всяко интереснее, что обсуждать родственников моей жены.

Я просидел у них допоздна, а потом и вовсе решил остаться на ночь.

Домой меня ничего не манило. Пусть Ханна сама развлекает гостей, которых пригласила без моего согласия, а я лучше побуду здесь.

Постелили мне в моей прежней комнате, но кровать я не тронул. Вместо этого вышел на улицу и, заправив руки в карманы, неспешно побрел в каменный парк.

Под ногами едва слышно поскрипывал тонкий снег. Совсем скоро солнце наберет силу, да и ночи станут теплее, и все растает до следующей зимы, а воздух наполнится пленительными ароматами проснувшейся земли.

В молчаливой темноте я миновал статуй свои древних предков и думал о словах отца.

Он угасает…

Разве мог дракон угаснуть? Разве такое бывает?

Хотелось кричать, что нет, но стоило вспомнить историю Шейна и его клана, как слова вставали поперек горла.

В этой жизни могло быть все, что угодно.

Мой дракон встретил меня уставшим взглядом. На миг даже показалось, что в нем блеснул упрек

— Что я сделал не так, дружище? В чем моя ошибка?

Камень продолжал хранить молчание, а я подступил ближе, прижался лбом к своему, пока еще яркому кристаллу и закрыл глаза.

Я не хотел угасать. И даже сам бы поверил в дурную версию про голубей, если бы не мое падение.

Дракон был не в порядке, и я понятия не имел, что все это значит. И как это исправлять.