Сердце Вьюги

Глава 25

Дорога до столицы заняла почти весь день. Уже к ночи Эйсан, сжимая в одной лапе меня, а во второй так и не пришедшего в сознание Шейна, приземлился во дворе Императорского замка.

И тут же к нам подскочили какие-то люди, среди которых был и главный лекарь:

— Живой?! — судя по мрачному тону, он как будто и не ждал положительного ответа.

— Пока да, — коротко ответил Эйс.

— А это… — внимательный взгляд в мою сторону.

— Да. Это она.

— Отлично! В лазарет! Обоих!

Я даже возмутиться не успела, как кто-то подхватил меня на руки и поволок.

Нас приволокли в небольшую палату. Меня усадили на стул, а Шейна уложили на койку. Не особо церемонясь, Арон дернул края рубашки, раздался звук рвущейся ткани и бодрый перестук костяных пуговиц по полу. Предварительно обмакнув палец в бутылочку с чем-то красным, целитель принялся выводить на медленно вздымающейся груди замысловатые символы и тихо шептать. Я не понимала ни слова, и без отрыва смотрела на Айсхарта, который был бледнее мела. Его губы приобрели синеватый оттенок, под глазами темнели густые, устрашающие тени. Я чувствовала, что он на грани. Балансировал над пропастью, из которой нет возврата.

Мне и самой было плохо. Моих сил едва хватало на то, чтобы ровно сидеть и не заваливаться на бок. Внутри будто образовалась брешь, в которую все уходило.

Арон тем временем закончил с символами на груди Шейна и переключился на меня: дал выпить отвратительно горького зелья, потом той же красной жижей поставил точки у меня на лбу, ключицах и запястьях, после чего долго рассматривал мою метку.

— Ты замкнула ее?

— Да. Мне показалось, что так будет правильно, — сипло прошептала я.

Целитель одобряюще кивнул:

— Это было единственно верное решение. Не сделай ты этого, и дракон бы уже ушел. Сейчас в этом мире его держишь только ты.

— У меня такое чувство, что силы утекают сквозь пальцы, — призналась я.

Он едва заметно улыбнулся:

— Еще бы… Это же все-таки дракон, а не какой-нибудь котенок.

— А если я не смогу? Если у меня не хватит сил, чтобы его удержать…

— Тогда их не хватит ни у кого, — просто ответил Арон, — тебе надо хорошо питаться и много спать. Остальное – мои заботы.

Спать и правда хотелось. Глаза сами слипались и каждое движение получалось замедленным, словно я увязла в липкой патоке.

— Я тогда пойду.

— Куда? — хмыкнул он, — твое место здесь, рядом с ним.

Я снова посмотрела на бледного Шейна:

— Я не уверена, что это хорошая идея.

Конечно, мои возражения были проигнорированы:

— Это прекрасная идея. Чем ближе вы находитесь, тем прочнее ваша связь и тем быстрее будет проходить восстановление. Поэтому пока опасность не минует, и пока Айсхарт не придет в себя, ты будешь находиться рядом.

Сил спорить не было. Я просто обреченно кивнула. Пусть так.

Однако сразу лечь спать Арон не позволил. Он проводил меня до купальни целителей, и пока я там смывала с себя всю грязь и ужас последних дней, распорядился, чтобы мне принесли новую одежду. Затем организовал ужин.

Я даже не догадывалась насколько голодна, пока не увидела перед собой тушеное мясо с грибами, и половину темной, ароматной буханки. Было очень вкусно, но настолько хотелось спать, что я едва жевала и клевала носом над тарелкой.

— Тебе надо нормально поесть, иначе к утру он тебя полностью высосет.

— Хорошо, — и я ела, закрыв глаза и почти проваливаясь в дрему.

Чуть позже почувствовала, как чьи-то сильные руки помогают подняться из-за стола и поддерживая за плечи куда-то ведут.

— Ложись.

Я послушно легла. Было тесно, но это мелочи. Я кое-как свернулась клубочком и тут же провалилась в сон.

Мне снились странные сны. То остров ведуний, то замок Родери. То избушка в горах, то черная купальня, таинственно поблескивающая в свете черных свечей.

Я видела лица. Много лиц. Барнетту, Милли, Рону, Светлину, Ханну, отца. Видела слуг в нашем родовом поместье и всех тех, кто делал мою жизнь невыносимой. Видела и тех, кто помогал – они улыбались.

Видела снег. Слышала завывание вьюги и хруст наста под тяжелыми шагами.

Потом появился ледяной зал, с такими высокими сводами, что я не могла их рассмотреть. Зато я видела свое отражение в глянцевом ледяном зеркале – и оно было прекрасно. На мне было платье с открытыми плечами и длинным шлейфом, сплетенным из тонкой морозной паутины, на ногах туфельки, словно сделанные из самого прекрасного хрусталя. Волосы мягкими волнами струились по спине.

В зале царил приятный полумрак. Непонятно откуда проникающий ненавязчивый свет играл на кристальных гранях, преломлялся, рассыпаясь на разноцветные блики. По изящным колоннам струилась серебристая вязь. Точно такая же как на моей метке, которая мягко светилась, переливалась, совпадая с пульсом, словно живая.

Я отправилась дальше. Каждый мой шаг разносился звонким эхом по пустынному залу и терялся где-то среди бескрайних голубых сводов.

Я была одна, и в то же время чувствовала чужое присутствие.

Оно пульсировало в воздухе, мягкими отблесками проходило по стенам, искрами разбегалось по ледяному полу от каждого моего шага.

— Ты не одна, — прошелестело в порыве внезапного ветра.

— Ты тоже, — прошептала я.

Ветер закружился возле меня, неведомо откуда принося крупные хлопья снега. Они искрились, льнули ко мне, обволакивая пушистой вуалью. Мне было не холодно. Я протягивала руку, чувствуя ласковые прикосновения и улыбалась.

Это была моя вьюга. А я была ее сердцем.

Дальше была сложная неделя.

Целых семь дней Шейн не приходил в себя и никак не откликался на манипуляции лекаря. Но был жив, и к концу недели даже стал более румяным, чем прежде. Это вселяло некоторую надежду на благополучный исход.

За это время у меня прошли десятки допросов. Кому я только не рассказывала свою историю. И Арону, и дознавателям, и Верховной ведьме, которая ради этого снова пожаловала во дворец. И даже самому Императору вместе с Провидицей.

Чуть язык под корень не стерла, раз за разом пересказывая одно и тоже. Про то как лишилась метки, как попала в купель, а потом переродилась в избушке старой Бри. О том, как жила на острове Ведуний постигая свою новую силу, и как однажды поняла, что пора возвращаться, потому что разорванная метка снова дала о себе знать.

Я не скрывала своей обиды и нежелания прощать. Пусть там, в ущелье я приняла его, позволив связи полностью восстановиться, это ничего не значило. Я просто не могла допустить чтобы его дракон умер.

— Вам нужно время, — тихо сказал Император, выслушав мое признание.

Он ошибался.

Мне было нужно спокойствие.

Единственное, чего я хотела – чтобы больше не болело в груди, чтобы от тревоги и страха не сбивалось дыхание. А Шейн…Рядом с ним всегда было больно.

— Теперь все изменится, — говорил Эйсан.

Его история тоже была непростой, в ней тоже отрицательную роль сыграли ведьмы, решившие, что они выше закона. Так что он понимал меня лучше всех остальных. И он был уверен, что я должна остаться с Айсхартом.

— Он тебя не отпустит. Даже не надейся. Драконы своего не отдают.

— Он уже отдал меня, — грустно улыбнулась я, — еще тогда. Три года назад, когда поверил не мне, а другим.

На это Рейнеру было нечего ответить. Он лишь досадливо цыкал и вздыхал:

— Порой человеческая суть настолько слепа, что не замечает очевидных вещей.

Увы…

Было разбирательство, быстрое и громкое, словно летняя гроза, в ходе которого Барнетту и ее дочь признали виновными в покушении на чужую магию и жизнь.

Я была там, на суде. Сидела на самом дальне ряду и наблюдала за тем, как беспристрастный судья выносил приговор.

В один миг Ханна лишилась всего. Титула, родовых привилегий, волос. И даже голоса. Ее обрили прямо в зале суда и приговорили к пожизненному проживанию в обители молчания.

Как она кричала перед этим, кто бы знал! Как проклинала всех, кто, по ее мнению, был причастен к тому, что судьба так несправедливо обошлась с ней. Провидицу, Шейна, меня – Мей, меня – Линн, собственную мать. Всех!

Потом ее голос оборвался. И сколько бы она ни открывала рот, сколько бы ни силилась что-то сказать, не могла выдавить из себя ни звука. Страшно выпучив глаза, оно хватала себя пальцами за горло, до крови царапала шею и беззвучно рыдала. Ее вывели под руки и тут же отправили в Обитель, которая станет ее пристанищем до конца дней.

Барнетте досталась участь и того ужаснее – заключение в морской тюрьме. Среди холода, морских тварей и соленой воды. Говорят, там год тянулся как пять, и каждый день наполнен был новыми мучениями. Рыбы пытались отхватить кусок плоти, водоросли прорасти внутрь кожи, ядовитые змеи вили гнезда в волосах.

А каждое утро все раны зарастали и все начиналось заново.

Сколько таких лет ей осталось? Неизвестно. Лишившись купели, она не только растеряла все свои силы, но и разом постарела.

В зал суда привели не статную женщину в расцвете лет, а сутулую отекшую старуху, с редкими седыми волосами и половиной почерневших зубов.

Злорадствовала ли я, когда они получили по заслугам? Наверное, нет. Мне было все равно. Только один раз опалило диким удовлетворением, когда приговоренную Барнетту, закованную в медные кандалы, вели мимо того места, где я сидела.

Она подняла взгляд, увидела меня и обомлела. Старческий рот перекосило, подбородок затрясся, а в глазах вспыхнуло узнавание:

— Ты? — надрывно засипела она, — Ты?!

— Я.

И она закричала. Завыла злой раненой волчицей и бросилась ко мне, но резко затянувшаяся цепь дернула ее обратно, повалив на пол.

— Ты же умерла! Умерла! Сдохла!

— Как видишь – нет, — холодно улыбнулась я, — счастливого путешествия.

Ее поволокли дальше, и все это время она выла как безумная.

— Это ты во всем виновата! Ты! Я проклинаю тебя.

Увы, сил на проклятие у нее не осталось. Теперь это была просто немощная, никчемная старуха.

Я больше ее не боялась.

Днем я помогала следствию, а на ночь возвращалась в лазарет к Шейну. Таково было неизменное требование Арона.

Он считал, что совместный сон очень полезен для драконьего здоровья. Поэтому и поместил нас ту палату, где стояла одинокая койка и больше некуда было приткнуться.

На все мои протесты и заявления, что я не хочу спать с этим противным драконом, он отвечал однозначным отказом:

— Будешь сопротивляться – свяжу и под бок к нему подложу.

— Ну хоть койку еще одну поставьте!

— Только вместе.

— Я не хочу, вместе! Как ты не понимаешь?! Я ненавижу его! И ни что меня рядом с ним не удержит!

— У тебя его метка.

— Я ее не просила. Могу отдать, хочешь, — рывком задрав рукав, я протянула Арону дрожащую руку, — можешь забирать. Уверена, найдутся желающие примерить ее на себя. Бери!

От этих слов Арон мрачнел и досадливо морщился, а потом угрюмо добавлял:

— Хочешь уйти? Хорошо. Я отпущу тебя, как только Шейн придет в себя.

Гадкий дракон! Почему из-за него мне снова приходилось терпеть неудобства? Это уже слишком.

Я ворчала, бухтела, но на ночь переодевалась в мягкую сорочку и забиралась к нему под одеяло.

— Да, подвинься ты, — бессовестно пихала его в бок и укладывалась так, как было удобно мне. Руку закинула ему на голову, ногу на живот, а второй коленкой в бок упиралась, в надежде что ему будет неудобно. И засыпала.

Рядом с ним на удивление хорошо спалось. Я проваливалась в спокойный размеренный сон практически сразу, а просыпалась, когда на улице было уже светло.

Так было и сегодня.

Проснулась, зевнула, потянулась. И только потом поняла, что лежу на боку, прижавшись спиной к чему-то твердому, а поверх меня покоится тяжелая чужая лапища. Осторожно приподнявшись на локте, я обернулась и тут же напоролась на тревожную синеву драконьих глаз.

— Привет, — тихо сказал он, а я только кивнула, потому что во рту пересохло и язык прилип к небу, —Мейлин.

Услышав свое прежнее имя, я будто пришла в себя. Выкатилась из-под его руки, отошла от койки и будничным тоном поинтересовалась:

— Как ты себя чувствуешь?

— Так словно меня били палками. В себя пришел, но встать пока не могу – сил нет.

— Дракон?

— Спит. Просто спит. Ему пришлось несладко.

— Угу, — обронила я и, отвернувшись от него, принялась натягивать платье.

— Мей…

В груди екнуло:

— Нет. Шейн.

— Я еще ничего не сказал.

— Просто нет и все. Чтобы это ни было.

— Я просто хотел извиниться, — глухо произнес он, — и поблагодарить.

— Угу, — снова сказала я, торопливо переплетая растрепавшуюся за ночь косу.

Рядом с ним было тяжело дышать. Сердце щемило от непередаваемой тоски, а еще метка эта дурацкая так сильно зудела, требуя подойти к дракону, что я еле держалась.

Надо срочно уходить, уезжать как можно дальше и уже там приводить себя и свои мысли в порядок.

Малодушно радуясь тому, что Шейн пока был не в состоянии самостоятельно выбраться из койки, я собирала свои скудные пожитки, без разбора закидывая их небольшую холщовую сумку.

— Мей…

Я замерла, прикрыв глаза. Рана в душе пульсировала все сильнее.

— Что мне сделать, чтобы ты меня простила? Я наделал много ошибок, вел себя как полный болван, не замечал того, что творилось у меня под носом, но я никогда не отдавал тебя им.

— Я знаю.

Я и правда это знала. Растеряв свои силы, Барнетта стала более покладистой, и под давлением все-таки призналась, что ни в тот, ни в это раз Шейн не был причастен к моему похищению. Они специально заставляли меня так думать, чтобы моя ненависть к дракону становилась сильнее день ото дня.

— Но ты все равно не простишь?

— Может, когда-нибудь… Со временем…Но это не точно.

Шейн криво усмехнулся:

— Справедливо. Но…я не отступлю…

— Ты с койки то встать не можешь, — бессовестно напомнила я и, подхватив сумку, направилась к дверям, — не отступит он…

Однако на пороге я все-таки не выдержала и обернулась:

— Ты спрашивал, что тебе сделать, чтобы я дала тебе шанс? Поправься, восстанови крылья дракона и прилетай. Сам.

— Куда? Где тебя найти?

— Сам. Все сам, — сказала я и ушла.

В след мне раздался его крик:

— Мейлин!

Но я не обернулась и упрямо шагала прочь и, встретив спешившего навстречу Арона, сообщила:

— Он пришел в себя. Моя миссия выполнена. Я ухожу.