Скальпель против волшебства

22

Глава 21

Возле клиники собралась небольшая очередь. Горожане кутались, стирали с лица холодную морось, но улыбались, добродушно подшучивая друг над другом. Кто-то пришел за зельем, кто-то за добрым словом, кто-то просто по привычке – проверить, не появилась ли у лекарки новая настойка от дурного настроения.

Рита шла не спеша. В руках – холщовая сумка, в носу – запах печеной капусты и влажной листвы. Так пахло только в Греймуре.

Доктор остановилась на миг. Она видела этих людей почти каждый день: один хромал, другой шмыгал носом, третий молчал, сжимая в пальцах пустой пузырек эликсира на замену. Простые, терпеливые, они не торопились умирать от мелочей, но и к врачу обращались вовремя – чаще, чем это принято у людей, полагающихся на молитвы, куриный бульон и антибиотики.

Она почувствовала, как внутри поднимается странное чувство, словно что-то засело глубоко в груди, глодая ребра.

Боязнь, что однажды все это исчезнет. Что станет с этими людьми, когда ее мир, ее настоящий мир, снова протянет руку, оторвав от этих упрямых добрых лиц? Что станет с ней самой?

Маргарита скинула с плеча сумку, подтянула шарф и сделала шаг вперед.

– Госпожа, здравствуйте! – первой ее заметила женщина, у которой под платком прятался сонный малыш с натертым от соплей носом цвета редиски. – Мы уж думали, вы к лорду переехали, совсем про нас забыли, – лукаво улыбнулась горожанка.

«Вот все-то они знают!»

– Лорд и без меня справится. А вот ваш юный арис – вряд ли, – ответила Рита, мягко усмехнувшись. – Кто крайний?

– Он, – хором отозвались трое, показывая на молчаливого старика с перевязанной рукой.

Тот кивнул, будто извиняясь за то, что посмел заболеть без разрешения:

– Хотел уху сварить, да щука несговорчивая оказалась. Мой случай безнадежный, но жена сказала без вашего осмотра домой не возвращаться. Она у меня тоже несговорчивая.

Из тени дома, как всегда, своевременно шагнул Грейтон. Уверенный взгляд, гордая осанка. Сейчас Маргарита не понимала, почему раньше находила эту нагловатую манеру привлекательной.

– Доброе утро, госпожа, – произнес он, привычно положив руку на пояс с охотничьим ножом. Улыбки не было, только внимательный, оценивающий взгляд. – Говорят, знахарка снова в городе. Я уж начал беспокоиться. Кто же нас теперь лечить будет?

– Вы, помнится, хвастались отменным здоровьем, – отметила Рита.

– Я скорее за вас беспокоюсь, все бегаете, вертитесь. Могу предложить в качестве снадобья от усталости свежую дичь, хорошее вино и приятный разговор.

«Приятный, как же. Будем обсуждать твою волосатую грудь или мой возраст?»

– Как насчет того, чтобы я сначала людей приняла? – Рита ускорила шаг. – У меня толпа народа, арис. Сейчас неподходящее время для свиданий.

– Тем более вам нужен вечер для отдыха. – Он старался шагать с ней в ногу, как будто они действительно шли куда-то вместе. – Не будьте такой же суровой и холодной, как вчерашний день, ара. Не может быть, чтобы у такой опытной знахарки не нашлось и для себя лекарства от грусти.

– Есть. – Она бросила на него быстрый взгляд. – Называется работа.

Дверь клиники приоткрылась, и на пороге появился Дункан. Строгий, с блокнотом в руке, в новой вязаной жилетке. Наверняка старушка Элкорт постаралась.

Грейтон чуть заметно скривился, но Рита заметила.

– Он все еще тут? – спросил охотник с досадой. – То-то здесь перегаром воняет.

– Да? А мне кажется пахнет хвоей, – ответила Рита. – Всего доброго, арис, не болейте. – Она взбежала по ступенькам, наконец, оставив Грейтона позади.

На перилах, не доставая ногами до земли, сидела девочка в разноцветном шерстяном пончо, на коленях лежала такая же аляповатая шапочка. В руках малышка крутила кленовый лист, яркий, будто лепесток застывшего пламени.

– Смотрите! – воскликнула она. – Я нашла самый красивый листик в Греймуре!

Рита подошла ближе, наклонилась, увлеченно рассматривая.

– И правда, самый красивый в городе. Как и ты. – Она ласково потрепала девчушку по непокрытой голове. – Давай договоримся: ты наденешь шапку, а я взамен открою тебе один секрет. – Рита наклонилась ниже и заговорщицки понизила голос. – У нас в кладовой есть варенье. Только оно особенное, магический рецепт – помогает не простужаться всю зиму. Но действует оно только на детей в шапках. Понимаешь?

– Оно волшебное? – Девочка распахнула глаза.

– Абсолютно, – кивнула Рита. – Я велела вдове Элкорт никому не давать, пока не увижу, что уши прикрыты.

Малышка мигом натянула шапку до самых бровей:

– Я буду носить! Даже дома! Можно мне теперь?

– Подойди через пару часиков, Вира даст тебе ложку. Скажи, я велела. Но только одну, больше нельзя. А если завтра снова наденешь шапку – будет вторая.

– Договорились! – просияла малышка и умчалась, прижимая к груди хрустящий пунцовый лист.

Клиника встречала теплом. Сосновая смола смешивалась с резким запахом спирта. Рита глубоко вдохнула – очень успокаивало. Она вообще любила аромат антисептиков.

Вдова Элкорт стояла со шваброй, на лице застыло выражение трагической обреченности.

– Везде следы, – проговорила она, не оборачиваясь. – Натоптали мне тут, как в хлеву! Там вытри, тут затри, я вам что – девочка?

– Вы наша опора, арисса, – серьезно ответила Маргарита. – Надежный тыл, сердце и душа клиники. Как глубиника: везде и по чуть-чуть, но без нее совсем не то.

– Ай, скажешь тоже, – отмахнулась старушка, но губы дрогнули в улыбке.

С улицы вернулся Дункан. Рита уже не удивлялась, как быстро он влился в рабочий ритм лекарни.

– Одиннадцать человек. Две перевязки, у ариссы Лекс травма глаза, один с подозрением на воспаление легких. Остальные – зелья и мази, сопли и кашель. А, – мужчина откашлялся, – и один арис просит зелье от супружеской ревности.

– Скажи, что нам нужно уточнить рецепт, – хохотнула лекарка, – пусть вернется через пару дней. Глядишь, и надобность отпадет. – Рита прошла вглубь помещения, на ходу надевая халат. – Вира?

– Тут! – отозвалась девушка из зельеварочной. – Минутку, только котел остужаться поставлю! – Она вышла, оттирая с передника что-то липкое и черное. – Кто с соплями – ко мне. С травмами – к аре Марго, пожалуйста.

– Дункан, приведи ариссу Лекс, глянем, что там с глазом, – попросила Рита.

– Она с козлом подралась, – сказал кто-то из очереди.

– С каким?

– Со своим. Беленьким.

– Ну, будем считать, что это семейный конфликт, – пробормотала доктор, заходя в перевязочную.

Все шло своим чередом. Склянки звенели, пол скрипел, из коридора доносился бойкий голос Виры:

– Кто за лосьоном – подойдите! Кто за зельем от простуды – подождите, еще не остудилось.

Тщедушного вида старушка за руку привела мужа, нежно, но настойчиво подталакивая в кабинет:

– Гляньте, ара, если минутка найдется. Третий день такой. Неужто нагулял чего на сторости лет?

Беглый осмотр, и все стало ясно: приподнятые красные пятна на лице, горячие, болезненные при касании. Дедуля явно лихорадил.

– Рожистое воспаление у него, – кивнула Рита, прикидывая, какое лучше зелье сварить. – В простонародье – рожа.

– Я ж говорила – рожа твоя старая. А ты все: «Нормальное лицо у меня, отстань!», – хмыкнула старушка.

Где-то кашляли, смеялись, кто-то спорил. Вдова Элкорт требовала не галдеть.

К обеду клиника опустела, поток схлынул так же внезапно, как и накатил. Оно и понятно, у греймурцев днем было много работы. Нужно успеть до темноты, потому и потолкаться в очереди да посплетничать горожане позволяли себе рано поутру или поздно вечером, распивая эль под бдительным надзором Ивель.

Рита вернулась в кабинет, тяжело плюхнулась на стул и только тогда заметила.

В раскрытом журнале лежал лист. Тот самый огненный всполох, казалось, еще хранивший тепло детской ладошки.

Рядом в знак благодарности за лечение люди оставили пучки сушеной мяты, тонко пахнущие летом, скромный сверток чесночных сухарей в полотенце с вышитым лавандовым цветком и новое шерстяное одеяло, придавленное тяжелой банкой меда.

Никогда еще Маргарита не чувствовала себя настолько нужной и на своем месте, как в тот момент.

***

Разумеется, он просто прогуливался. Разве нельзя прогуляться до центра города в середине дня? Греймур – город живой, и быть лордом не значит сидеть в башне, сложив руки. Иногда полезно проявить себя на людях. Разве не разумно показать участие, ответственность? Проверить, как обстоят дела в клинике, куда он вложил столько сил. Совершенно разумно.

Тарис поправил перчатку на левой руке и постарался не думать о том, что уже третий поворот прошел, не сворачивая, хотя бы для вида.

У ратуши, на лавке под акацией, сидели две женщины, негромко переговариваясь. Одна лениво вязала, другая щелкала семечки, время от времени бросая жменю голубям и воронам. День казался обманчиво теплым ровно до того момента, пока с гор не срывался ледяной ветер. Тогда пар из рта белел, а холод просачивался за воротник, заставляя ежиться. Осень в этих краях не торговалась.

Внутри ратуши было неожиданно оживленно. В прежние времена Тарис не счел бы нужным даже остановиться, но теперь, с тех пор как часть здания отошла под клинику, многое изменилось. Ступени подметены, окна начищены, стены пахнут травами, а не слежавшимся пергаментам.

Он шагнул через порог и оказался в самом сердце довольно странного разговора.

– Я говорю, дважды! Прямо в макушку, – с возмущением гудел Лайорин, стоявший у шкафа с пузырьками и банками. – Первая – это еще ладно, может, случайность. Но вторая пчела… Точно целилась, зараза.

Дункан сидел за конторкой, вычерчивал что-то в журнале и старался выглядеть серьезно. Удавалось ему это плохо. Он не поднимал взгляда, но плечи тряслись от смеха.

– Это они на мазь слетались? И как, заволосилась-то полянка? – участливо спросил Хаквис.

– Полянка, уважаемый арис, осталась, как и была пустой, – староста продемонстрировал блестящую, словно полированную лысину. – А я оказался обманутым. А ведь Торвин из Золотой чаши утверждал, что варево сработает. Оно мало того, что бесполезное, так еще и вонючее! Мне мошки всю плешь облепили, слетались, как на… – Он кашлянул, косясь на Лорда. – В общем, от меня даже кошка в сарай спать ушла. Может, хоть ара Марго мне поможет.

Тарис чуть поморщился, но не потому, что разговор показался ему глупым. Вовсе нет. Просто в этом было что-то настоящее, слишком живое для его вычищенного, холодного поместья. Здесь смеялись, спорили, жаловались на кошек и мази, и от этого у него заныло где-то в груди. Он вдруг глубоко вдохнул, стараясь втянуть побольше воздуха этого уютного места. Решил, что после велит Селестии купить свежих булок в пекарне. С маком.

– А вы, милорд, – Лайорин повернулся к нему, – тоже пришли за зельем? Хотите что-то подрастить?

– У меня уже отросло все, что нужно, – ровно ответил Тарис. – И этого вполне достаточно.

На лестнице показалась Вира. Уставшая, с запачканным передником и туго заплетенной косой. Бэлкинг подумал, что девушка выглядит очень повзрослевшей с их последней встречи.

– Госпожа сказала, не больше одной шутки на человека, а то слишком шумно, – пробормотала она. – И что вода из труб опять воняет.

– Плесенью? – спохватился Хаквис.

– Какая разница, – скривилась Вира. – Воняет и все. Даже чай заварить противно.

– Проверю колодец. – Дункан поднялся, взял связку ключей. – Может, листья в решетку набились или, не приведи Свет, крыса застряла. Не включайте пока воду, окей? – И ушел, ворча что-то себе под нос про нехватку персонала.

Рита появилась спустя минуту. Остановилась на пороге, чуть удивленно глядя на Тариса, коротко кивнула:

– Светлейший. Неожиданный визит. Вас что-то беспокоит?

– Только судьба города, – поклонился он. – Решил проверить, как обстоят дела.

– Весьма трогательно и подозрительно, – она сощурилась. – Раз уж пришли, не забудьте заказать новые нити. Так называемая вена травника. Я тут вычитала, что они неплохо рассасываются в ранах.

Он кивнул, и в этот момент со двора донесся короткий, сдавленный крик.

Рита побледнела:

– Это Дункан.

Она сорвалась с места, халат зацепился за дверную ручку, и целительница громко выругалась. Послышался треск ткани, и девушка пронеслась мимо, как комета.

Вира сунула Тарису в руки тяжелую кожаную сумку. Он выскочил во двор, а в голове пронеслась мысль, что у него снова совсем некстати чешется живот.

***

Под ногами хрустел гравий, хотя ему казалось, что он едва касается земли, спешно огибая здание ратуши. Сзади слышалось тяжелое дыхание и торопливые шаги Виры.

Лорд быстро оглядел место происшествия. Каменная кладка колодца обвалилась, из зияющей черной пасти тянуло удушливым холодом. Стоял щекочущий запах плесени и сырой земли.

Маргарита уже была на коленях рядом с Хаквисом. Как ей удалось в одиночку оттащить и уложить на землю взрослого мужчину, оставалось загадкой. Но лекарка уже разрывала на нем рубашку, ощупывала тощую, как у цыпленка, грудь.

Тарис бросил сумку на землю, пожалуй, слишком грубо – послышался лязг стекла, и присел у головы несчастного.

Грудь Дункана вздымалась как-то странно: одна половина не двигалась, вторая раздувалась судорожными рывками, работая за двоих. Дыхание выходило глухим и хриплым, лорд не мог избавиться от мысли, что Хаквис – не жилец.

Маргарита принялась копаться в сумке, а Тарис не мог оторвать взгляд от шрама на груди мужчины. Старый, уродливый рубец, пересекающий ребра, а под ним тонкие, едва заметные линии. Лорд машинально протянул руку, коснулся и тут же отдернул.

Чужая, злобная сила, кричавшая: «Не трогай! Прочь!», пробежала холодом вдоль позвоночника, заставила встать дыбом волоски на руках и внезапно куснула лорда в пупок.

Тарис неосознанно почесал живот, когда Маргарита рявкнула на него:

– Серьезно? – от ее голоса он подпрыгнул, как нашкодивший мальчишка. – Сейчас не время чесать пузо! Мне нужно сделать разрез. – Девушка вылила на бледную кожу Дункана половину содержимого баночки. Тарис едва сдержался, чтобы не чихнуть от запаха спирта, ударившего в нос. – Думаю, ребро проткнуло легкое. Если не выпустить воздух – он задохнется. Держите его за плечи на случай, если дернется. – В этом лорд сомневался, Дункан лежал без сознания. – Вира, найди мне трубочку в сумке.

Знахарка коснулась выпирающей ключицы, нашла центр и отступила чуть ниже. Кожа между ребрами натянулась как в барабане, выдавливаемая воздухом изнутри. Место предполагаемого разреза приходилось как раз через дугу шрама.

– Он проклят, – слова лорда заставили Маргариту дернуться. – Это метка темной магии. Печать молчания, если точнее.

– И вы говорите мне это только сейчас? – прошипела лекарка. – Я ничего не смыслю в проклятьях. Что мне делать? Как быть с разрезом? Что вы молчите, отвечайте! – крикнула она.

Тарис лихорадочно соображал, пытаясь вспомнить все, что знает о порчах. Мысли вихрились, а человек в его руках умирал. Кожа Хаквиса стала холодной и липкой, а сознание лорда продолжало отмечать совершенно несущественные детали. Вира, до крови прикусившая губу. Староста, беспокойно топчущийся у калитки, не решается подойти ближе, теребя в руках свою неизменную шапочку. На старой, вероятно бычьей коже лекарской сумки выступило темное пятно. Наверное, одна из склянок все-таки разбилась.

– Режьте!

– Вы уверены? Прямо через метку? – голос Маргариты непривычно дрогнул. Впервые Тарис видел ее такой болезненно нерешительной.

– Хуже не будет. Режьте.

Девушка перехватила скальпель ободранными, с забившейся под ногти красноватой пылью пальцами наподобие писчего пера и уверенно сделала небольшой разрез.

Не было всплесков крови или криков. Только тихий присвист, с которым воздух покидал грудную клетку Дункана.

Руны под рубцом пришли в движение. На миг протянуло свои черные щупальца проклятье, ища, за кого бы еще зацепиться, но тут же растаяло, истлело. На коже остался сероватый налет, словно по шраму мазнули пеплом.

Вира ахнула и заплакала, спешно вытирая слезы.

– Трубку! – скомандовала доктор, не размениваясь на сантименты. – Да не костяную! Медную давай!

С некоторым усилием она вставила трубку в отверстие, воздух вышел еще активнее, будто сбросили давление в котле. Мужчина хрипло вдохнул, открыл глаза и тут же снова потерял сознание.

Тарису поплохело. Осознание, что Маргарита только что насадила человека на вертел вызывало легкую тошноту. Все-таки неприкосновенная целостность его собственного организма не подвергалась сомнению, а приобретение еще одного отверстия в теле казалось кощунственным и противоестественным.

Он уже открыл было рот, чтобы сообщить, что заклятье разрушено, поздравить всех с удачным завершением операции, в которой он сам так героически принял участие, как вдруг заметил лицо Маргариты.

Взгляд ее затуманился, зеленые глаза подернулись едва уловимой дымкой. Сейчас она напоминала кошку, внезапно застывшую и уставившуюся в пустоту. Туда, где люди ничего не видят, нервно выискивая причину столь пристального интереса усатой, когда она сама уже слышит чьи-то шаги или видит крадущуюся тень.

Лекарка рассказывала об этой своей силе, да и сам он уже неоднократно наблюдал процесс в полевом госпитале Наруэля. Когда она замолкала, отстраняясь, выпрямляла спину чуть сильнее обычного.

Взгляд девушки словно сам превращался в скальпель, препарируя телесные ткани. Слой за слоем погружаясь все глубже, будто очищая луковицу, стремясь добраться до сердцевины. Ее разум молниеносно рисовал карту, только не звездную, а анатомическую.

Она объясняла, а он кивал, соглашаясь. Делал вид, что понимает. На самом же деле эта ее магия оставалась для него непостижимой. Недоступное знание, как язык птиц или рецепт морковного пирога Селестии.

– Ребро действительно сломано, – ответила Маргарита сама себе. – Отломок царапает легкое. Если его не вправить, боюсь, полегчало Дункану ненадолго.

Она уставилась на него своими широко раскрытыми глазищами, брови вопросительно подняты.

– Что? – очнулся Тарис. – Я?! Я не смогу!

– Лорд, прошу вас! Вы уже делали это и сможете снова. Я не умею лечить силой мысли!

– Одно дело вырастить дариллит, и совсем другое – починить человеческое ребро! – замотал головой Тарис. – Вы с ума сошли, я же убью его!

– Тарис, пожалуйста. – Холодная ладошка накрыла его руку. Лорд отметил, что ему пора бы постричь ногти. – Я все время буду рядом.

Он закрыл глаза и призвал Свет.

«Я не буду с тобой бороться. Я тебя не боюсь».

Но липкий страх сдавливал горло, сползая каплями пота под рубашкой.

«Пожалуйста».

Тарис взмолился, мысленно потянулся к Маргарите. Ее покою и уверенности. Сжал кончики тонких пальцев, чувствуя, как в руках его пульсирует Свет.

Жизненная сила Дункана сама потянулась к нему. Оставалось только позволить ей напитаться. Поливая растение, мы не опрокидываем все ведро воды сразу, это может сказаться губительно.

«Она говорила пропускать силу через угольное ушко… Возможно, в этот раз я использую лейку. Маленькую такую леечку, с которой я строил башни в куче песка в детстве. Папа помогал мне очистить сито от мелких камушков…»

– Довольно, – Рита отняла его руку от груди Хаквиса. Высвободила свою. Тарис покачнулся, возвращаясь в реальность. – Это было… Эта настоящая магия, лорд Бэлкинг.

– Вы были неподражаемы, – пискнула Вира.

***

Дункан спал. Рита еще раз проверила пульс, повязку на груди и шикнула на мальчишку с соседней койки. Паренька с подвернутой лодыжкой давно можно было выписать, но мать шестерых детей упросила лекарку подержать его еще немного. Для уверенности.

Из коридора донесся шорох старомодной юбки с множеством слоев и шаркающие шаги:

– Там Мастер Тарис пожаловал. Больного своего проведать пришел.

– Своего? – выпрямилась Рита.

– А кто, по-твоему, его из могилы вытащил? – ехидно сощурилась старушка. – Ты просто резала и шила, а гляди-ка, кто у нас теперь лекарь? Помнится, говорил, мол, в эту клинику и комар носа не сунет. А теперь сам приходит уже второй раз за день.

Маргарита хмыкнула, но тему решила сменить – не стоит поддерживать язвительное настроение в сторону начальства:

– Скажите Вире, пусть закажет еще пламенника и лунной фиалки – я почти все на Дункана истратила.

В приоткрытую дверь Рита рассмотрела высокий силуэт. Резной профиль, идеальная осанка. К людям, стесняющимся своего роста, лорд Бэлкинг явно не относился.

– Он в порядке, – сказала Рита, забираясь с ногами в кресло. – Только ругается во сне.

– Я бы тоже ругался, пережив подобное. – Тарис улыбнулся одним уголком губ. – Я просто пришел…

– Вы пришли, потому что беспокоились за человека, которому спасли жизнь. Здесь нечего стесняться, Светлейший.

– Я просил вас называть меня Тарис.

– А я просила вас не командовать, – улыбнулась Рита. – Вы сразу догадались, что он проклят? – спросила она уже серьезно.

– Едва взглянув на шрам. Думаю, в нем не было необходимости, просто искусная маскировка метки молчания.

– Что-то не сходится. – Рита устало потерла глаза. – Здесь до меня и ары Харковен работала еще одна знахарка. Я поспрашивала, люди отзываются о ней очень сдержанно, но явно без особой теплоты. Мачеха Виры говорила, что иногда находила на телах детей следы, как от иголки. Возможно…

– Магия на крови, – скривился лорд. – Запрещено и карается законом. Если Грейтон с ней спелся, а я в этом уверен, он вполне мог заплатить ей за проклятье.

– Значит, Дункан говорил правду. Он не виноват в смерти мальчика. Молодого Ядвина взял в команду Грейтон. А когда подросток сорвался с утеса…

– Наш доблестный капитан обвинил во всем Хаквиса, – кивнул Тарис. – Ведьма околдовала несчастного. Чтобы скрыть метку, банда Грейтона опоила Дункана, не удивлюсь, если насильно, и выжгла на груди подкову. Добавьте к этому обвинения в отравлении лошадей, потерю отца и семейного дела, которое так кстати перехватил себе Грейтон, и вместо ариса Хаквиса перед нами падший человек, законченный алкоголик.

– Они сожгли его дом, – зажмурилась Рита. – Отняли у него все. Зачем? К чему такая жестокость?

– Потому что могли, – пожал плечами мужчина. – Грейтону подчиняется целый отряд вооруженных до зубов головорезов. Единственный, кто мог бы помешать ему воровать мясокост – устранен и будет молчать до скончания дней. Ведьма спешно покинула Греймур, уверен, сразу после инцидента. И все шло прекрасно, пока не появился я. И вы.

– Я?

– Вы сняли проклятье, разрезав метку. Не без помощи вашей магии, разумеется, которую вы так и будете отрицать, – уверенно закончил лорд.

– Как ваш живот? – Рита терпеть не могла этот его снисходительный тон.

– Прекрасно, благодарю вас. – Он сощурился и повернулся боком, отрезая доктору пути к личному осмотру. – Я еще раз осмотрел схрон возле стены, и там он чешется! Значит, ведьма и туда приложила руку. А возле Дункана – нет. Уже – нет. Думаю, эта какая-то странная реакция на темную магию.

– Вроде аллергии, – согласилась Рита. – У кого-то на мед или клубнику, а у вас – на проклятья. Нежное же вместилище выбрала себе магия Светила. Гораздо более чувствительное, чем кажется на первый взгляд, что вы, разумеется, так и будете отрицать, – довольная собой Маргарита вытянула ноги и потянулась. – Что теперь? Дождемся, пока Дункан придет в себя и обвиним Грейтона?

– У нас нет доказательств.

– Вы шутите? – встрепенулась девушка. Тарис серьезно молчал, сложив руки за спиной. – Мы что, ничего не сделаем?

– Слово Дункана против слова Грейтона. Алкоголик против начальника стражи, на стороне которого, по меньшей мере, десять свидетелей. Мне жаль, Маргарита.

И хотя ей каждый раз на миг становилось теплее от звука ее полного имени, сейчас она возмущенно вскочила:

– Но так нельзя! Грейтон опасен! Он совсем не тот, за кого себя выдает!

– И я говорил вам об этом с самого начала, – вздохнул мужчина. – Грейтон еще проявит себя, я уверен. И надеюсь, скоро я смогу его удивить. Нужно только немного подождать, – загадочно добавил он и развернулся в сторону выхода. – Начинается сезон гроз, ливни и молнии обрушатся на Западные Пределы. Минимум две недели будет лить, как из ведра. На вашем месте, я бы запер Чипса в клети. Он уже слишком большой, ара, вы его не удержите.

Лорд Бэлкинг поклонился и вышел, а Рита уставилась в окно.

Снаружи вечерний Греймур окутывал туман. Дома теряли четкость, острые крыши, резные балконы, башенки над аптекарской лавкой – все растворялось в молочной взвеси, а свет фонарей и факелов расплывался тусклыми ореолами.

Рита обхватила себя за плечи. Впервые городок показался ей затаившимся, наблюдающим. Словно кто-то подглядывал за ней сквозь кружево занавесок.

Рита потянулась закрыть ставню, но взгляд зацепился за подоконник.

Там стоял глиняный горшок, а в нем синела пышная, слегка растрепанная маргаритка. С капельками воды на лепестках и крошечным комком свежей земли на глянцевом листе.

Записки не было.