Скандалы

32

Проснувшись, Кик увидела зеленовато-голубые лучи утреннего солнца; они пробивались сквозь стеклянную крышу башни. Значит, грозовые облака рассеялись и дождь прекратился. Спина у нее ныла: виною тому был слишком долгий сон. Впрочем, в этой комнате Кик всегда чувствовала себя отлично, словно сроднилась с ней.

Присев, она откинулась назад, но тут же в ребра ей уперлось что-то твердое. На стене за диваном она увидела какую-то ржавую штуковину, напоминавшую штурвал. Похоже, что его удерживали на месте толстые провода, которые поднимались кверху, незаметные за лепниной. Эта штука, должно быть, много лет была скрыта за диваном.

Лолли как-то сказала, что ее отец выращивал в этой комнате орхидеи. Может, эта штука имеет отношение к механизму подъема и опускания стеллажей с цветами. Пожав плечами, Кик сложила постель и пододвинула диван так, чтобы не натыкаться на это устройство.

Ею овладела такая лень, что не хотелось спускаться на кухню, она вскипятила воду в кофейнике и бросила в чашку растворимый кофе, который принесла Нива. Интересно, проснулась ли Нива. Когда вчера вечером Кик пришла домой после обеда с Джо, дверь в спальню Лолли была закрыта. Кик решила, что Нива так вымоталась, перетаскивая сюда свои вещи, что улеглась пораньше.

Выпив кофе, Кик накинула халатик. Был уже десятый час, и им с Нивой предстояло обсудить планы на сегодняшний день.

На площадке второго этажа Кик легонько постучала в дверь спальни Лолли. Не услышав ответа, она постучала погромче, а затем приоткрыла дверь. Большая кровать Лолли осталась нетронутой. Не было ни чемоданов, ни сумок; на туалетном столике пусто. Едва ли Нива появлялась здесь. Может, она раздумала перебираться к ней? В кабинете зазвонил телефон. Должно быть, это Нива, сейчас она все объяснит. Кик взбежала по лестнице.

– Привет, Нива. Что случилось?

Она услышала холодный незнакомый голос.

– Это мисс Кик Батлер?

– Простите, я думала, что это моя подруга. Да, это Кик Батлер. Чем могу быть полезна?

– Говорит медсестра Дриггс из нью-йоркской городской больницы. Вчера вечером сюда была доставлена миссис Нива Форбрац. Она попросила меня сообщить вам об этом.

– О, Господи, что случилось? Что с Нивой?

– Муж пытался убить ее.

Кик бросила трубку. Через несколько секунд она оделась и, схватив сумочку, помчалась вниз по лестнице.

Усталая регистраторша в главном вестибюле больницы оторвала глаза от журнала „Пипл" и, почти не поднимая тяжелых век, объяснила Кик, в каком крыле и в какой палате находится миссис Форбрац.

– Не возникнут ли сложности, если я захочу повидаться с ней? – торопливо спросила Кик.

– Нет, пока вы сами ничего не усложните, – ответила та, снова уткнувшись в журнал.

Кик удивилась.

– А что может произойти?

– Вас не пропустят, если вы не ее родственница.

– Я ее сестра, – тут же нашлась Кик.

– Тогда все в порядке.

– Спасибо за совет, – пробормотала Кик, поспешив к лифту.

Кик минут пять бродила по третьему этажу, прежде чем нашла палату Нивы. Она осторожно постучала в полуоткрытую дверь. Услышав какой-то звук, Кик вошла.

– Нива, – громким шепотом позвала она.

С кровати, стоящей у окна, донесся какой-то шорох.

– Кто там?

– Это я, Кик.

Нива приподнялась на кровати, и на пол посыпались страницы „Нью-Йорк Таймс".

– Кик, как здорово! Я только что собиралась позвонить тебе, – сказала Нива, подкладывая подушку под спину и усаживаясь. – Я так рада, что ты пришла. Хочешь кофе?

Кик заметила аккуратную прическу Нивы и оборки на ночной рубашке. Нива совсем не походила на жертву покушения.

– Что за чертовщина происходит? – спросила Кик.

– Смотри, медсестра притащила мне полные тарелки.

Изумленная Кик увидела, как Нива потянулась за прикроватным столиком и подкатила его поближе.

– Ничего не понимаю, – сказала Кик, подходя поближе. – В чем дело? Что за тайны мадридского двора? Медсестра позвонила мне и сказала, что Ирвинг пытался убить тебя. Почему же нет трубочек в носу, экрана кардиографа? Пластиковой палатки? Ты потрясающе выглядишь.

Нива поцеловала Кик.

– Ох, дорогая! Ты насмотрелась боевиков. Все прекрасно. Я так хорошо провела ночь, – сказала она. – Садись. Я все тебе расскажу.

– Да уж, будь любезна. Я никогда в жизни так не пугалась. Ирвинг был в квартире, когда ты пришла?

Нива поправила подушку и улыбнулась. Свет мягкими бликами ложился ей на лицо. Кик впервые заметила, что без косметики Нива гораздо привлекательнее, чем с макияжем.

– Кик, все самое плохое, что я предполагала насчет Ирвинга, подтвердилось. Он сущая крыса. И после прошлого вечера мне безразлично, что бы с ним ни случилось.

– Так что же он сделал? – спросила Кик, пристраиваясь на неудобном хромированном больничном стуле возле кровати Нивы.

Как только Нива убедилась, что Ирвинга нет дома, она решила не спешить укладывать вещи.

Ей не хотелось возвращаться в пустую квартиру до прихода Кик. Она приготовила себе поесть и села посмотреть вечерний выпуск новостей. Нива стояла на кухне у раковины, когда услышала, что дверь открылась. В прихожей стоял Ирвинг, пристально глядя на нее.

– Знаешь, Кик, это просто смешно, – сказала Нива. – Но я всегда чуть побаивалась Ирвинга. Не слишком сильно, но ощущала какую-то скованность, когда он входил в комнату. По выражению его лица я пыталась угадать, в каком он настроении. Если он был зол, я считала, что в чем-то провинилась, что-то сделала не так – забыла убрать его рубашку, не закрыла бутылку с кетчупом, что-то не то сказала. Что именно, я не знала. Я никогда не делала ничего ужасного, но любой мой поступок мог вызвать вспышку дикой ярости.

– Ты хотела, чтобы он похвалил тебя? – предположила Кик.

– Вот именно, – кивнула Нива. – На приемах я присматривалась к другим женам. Когда кто-то шутил, они смотрели, как реагируют их мужья. Если смеялся муж, начинала смеяться и жена. Я вела себя точно так же.

Кик поставила ноги на металлическую спинку кровати.

– Итак, Ирвинг уставился на тебя, а ты не встречалась с ним с тех пор, как он стащил твои деньги. Ты не разъярилась, увидев его? На твоем месте я бы хотела убить его.

– Ничего такого я не чувствовала, Кик – удивленно сказала Нива. – Я вообще ничего не чувствовала. Нет, не так. Точнее, я ощутила полное равнодушие. Помню, в эту минуту я подумала: о, черт, я же съела последнюю банку тунца. Вот и все. Меня совершенно не беспокоило, сыт ли он и где он был. Вероятно, увидев лужу крови у его ног, я бы подумала: проклятье, я не намерена вытирать пол. Я здесь больше не живу.

Кик налила себе кофе.

Нива приняла сидячее положение.

– Но как только он открыл рот, равнодушие исчезло.

– Что Же он сказал? Что он вообще мог сказать?

– Представь себе эту сцену, Кик. Мы стоим, глядя друг на друга, секунды кажутся вечностью, и он говорит: „Как насчет обеда?" Этот напыщенный болван, который обманывал меня, украл мои деньги! Ты ведь помнишь, в каком состоянии я была. После того как я в последний раз видела его, я потеряла все до последнего цента, надралась с горя до беспамятства, вела себя как полная дура на людях, что видел и мой новый компаньон, да к тому же еще занималась сексом с двумя совершенно незнакомыми мужчинами. Все, что осталось у меня после десяти лет, проведенных со столь знаменитой личностью, может уместиться в десяти картонных ящиках. Между тем этот бандит, занимающийся сексом по телефону со своей потаскушкой, когда я нахожусь в другой комнате, не находит ничего лучшего, чем сказать: „Как насчет обеда?" – Нива, разгоряченная воспоминаниями, откинулась на подушки. – Я не сразу ему ответила, продолжая убирать и без того чистую кухню. Убедившись, что дверцы шкафчиков закрыты, я вытерла руки и повернулась к нему.

– Ирвинг, – зарычала я. – Немедленно верни мне деньги! Не прошло и четырех секунд, как он спросил: „Какие деньги?" – и направился в гостиную.

О, Господи! Я повесила полотенце на ручку холодильника и поняла, что он хочет спровоцировать меня и потребовать от меня доказательств. Тем временем он успеет продумать систему обороны. Тут я услышала, как он бросает лед в стакан. Я прошла через холл, остановилась в дверях гостиной и сказала:

– Мои деньги, Ирвинг.

– Понятия не имею ни о каких деньгах, – отозвался он.

– Ладно, – сказала я. – Выясним кое-что другое. Что это за Сахарные титечки?

– Сахарные титечки? – переспросила Кик, еле сдерживая смех.

– Так он называл свою потаскушку.

– Боже, ты-то как об этом узнала?

Нива нетерпеливо отмахнулась.

– Потом расскажу. Есть кое-что поважнее. Я спросила о ней, потому что хотела разжечь в себе бешенство. Ведь меня охватило полное равнодушие. Я видела, в кого превращаются женщины, знающие об изменах мужей. Они никогда не показывают, что им это известно. Они смиряются с этим. Ты знаешь, как выглядят такие женщины, когда их мужья попадаются с поличным? Окаменевшее лицо. Мертвые глаза, потому что они постоянно подавляли душившую их ярость. И взгляд убийцы, обращенный в себя. Если они попытаются бороться, их ждет одиночество. Я уже столкнулась с одиночеством. Но если я назову ему имя этой женщины, скажу, что знаю ее, и заставлю его во всем признаться, я избавлюсь от ярости, пожирающей мою душу.

Я знала, что Сахарные Титечки – последняя из тех, с кем он связался. Мужчина не начинает на склоне лет ни с того ни с сего бегать на сторону. Если он уж так устроен, если в этом суть его натуры... Я не могу изменить его, но не хочу метаться в ярости среди шуб и микропечей.

– Но если уж он не признался, что украл твои деньги, – удивилась Кик, – как он признается, что у него есть связь?

– Он этого и не сделал, – замотала головой Нива. – Он считал, что я все та же Нива, которая позволяла водить себя за нос. Он повернулся, глотнул джина, скривился и налил себе еще. Я видела, что он думает, как мне ответить. И тут что-то взорвалось, – продолжала Нива. – Говорят, что от гнева мутится в голове. Я никогда этого не испытывала, но тут у меня перед глазами поплыли красные круги. Я физически ощутила этот цвет, словно в глаза мне откуда-то изнутри хлынул поток крови.

Он стоял спиной ко мне, у бара. Я схватила нож для хлеба, сама не понимая, что делаю, и подскочила к нему.

Потом велела ему повернуться. Он тянул время, выбирая оливки получше и опуская их в стакан. Наконец он не спеша повернулся и увидел, что у меня в руках нож.

– Положи его, Нива, – сказал он таким тоном, словно говорил с ребенком. – Ты такая неловкая, что можешь пораниться.

Но я направила нож на него.

– Ирвинг, – сказала я, – меня не волнует, с кем ты трахаешься. А вот деньги – другое дело. Я не могу пойти ни в полицию, ни в совет гильдии. Я не могу даже обратиться в суд, ведь никто не поверит, что знаменитый Ирвинг Форбрац обокрал свою жену. Но если ты не вернешь деньги, мне придется позвонить моему знакомому, редактору „Нью-Йорк Курьер", и рассказать ему, какая ты свинья и что ты сделал.

Надеюсь, ты не станешь возражать, Кик, хотя это дохлый номер.

Кик развела руками.

– Пожалуйста! Честно говоря, Джо наверняка заинтересуется этой историей.

– Увы, это не сработало. Он захохотал и сказал, что уж ему-то известно – никакого редактора „Курьера" я знать не знаю. Я понимала, что это глупо, но заорала: „Ах, нет? Так вот, женщина, к которой я переезжаю, встречается с ним!" Зная, что его ничем не проймешь, я не могла вести себя как перепуганная старшеклассница.

– Отлично! – воскликнула Кик, искренне наслаждаясь рассказом Нивы. – Но, как я понимаю, события развернулись иначе?

– Да. Кстати, об этих Сахарных Титечках я услышала случайно, подняв отводную трубку. Он трепался с ней, сидя у себя в кабинете.

– Ясно, – сказала Кик.

– Не забывай, я все еще держала в руке этот большой нож, и он явно беспокоил Ирвинга. Теперь-то он внимательно слушал свою обычно безмолвную, безропотную жену. Я сказала ему, что годами подслушивала его телефонные разговоры, хотя это вранье. Но я-то видела, что он не сомневается в моих словах. Сказала, что знаю все об его жульнических сделках, о том, как он втягивал людей в разные аферы и получал от них деньги. И я еще добавила, что стоит мне свистнуть, и все взлетит на воздух.

Он, конечно, подумал: „О дерьмо!", но продолжал держаться. Сделав глоток джина, он сказал:

– Не докажешь.

– Он прав, – заметила Кик. – Ирвинг прав, хоть он и сущая крыса.

– Да, – согласилась Нива, спустив ноги с кровати. – И вдруг меня осенило. Нельзя же столько лет прожить с человеком и не знать его уязвимого места. Обычно это держат в себе и никогда об этом не упоминают. Но ситуация была необычная. Я села и очень спокойно и тихо сказала:

– Ирвинг, я расскажу и о том, как ты делал подтяжку и как парикмахер укладывает тебе волосы. А еще поведаю о том, как ты нюхал кокаин, пока шел процесс Тикки Шамански.

Вот это его доконало, Кик. Жаль, что ты не видела выражения его лица. То он имел дело с послушной женой, которая семенила в четырех шагах позади и из года в год слушала все те же пошлые шутки, а тут она угрожает рассказать всему свету самое сокровенное.

Он поставил стакан, сделал два шага ко мне и поднял кулак. Уверена, он ударил бы меня, не будь у меня ножа.

И тут он сказал даже как-то по-мужски: „Ну, ты и тварь, Нива!" Мило, а? А что это значит? Вот он, мистер Серебряное Горло, постоянный участник телевизионных ток-шоу, красноречие которого может спасти человека от электрического стула! Это все, на что он был способен.

– А что ты ответила? – спросила Кик.

– Сказала: „Ирвинг, я расскажу всем, что твоя любовница называет твой член Мистер Счастливчик".

Тут уж Кик, не выдержав, разразилась хохотом, хотя понимала, что Ниве выпала нелегкая доля.

– И эта угроза напугала его? – заливаясь смехом, спросила она.

– Я-то думала, что больше всего его испугала укладка волос. Во всяком случае, когда я упомянула об этом, он побагровел. И, кроме того, он понял, что я действительно подслушивала его телефонные разговоры. Он понимал, что только поэтому я и узнала о Мистере Счастливчике.

– И что было дальше?

– Ну... ну... же, – возбужденно продолжала Нива. – Кажется, он решил, что главное для меня – бизнес. Он потянулся за стаканом, сделал глоток и сказал: „Слушай, Нива, если речь о деньгах, не беспокойся. Получишь ты свои паршивые деньги, хотя представить себе не могу, зачем они тебе понадобились".

– Сукин сын, – пробормотала Кик. – И что ты ему ответила?

– Что-то вроде: „Засуну крысе в задницу". Не помню. Что-то вульгарное. Кик, ты даже не представляешь, как я обозлилась. Я никогда в жизни не повышала голоса. Никогда не возражала матери. Для меня это было то же самое, что спорить с Господом Богом. И, уж конечно, я никогда, никогда не кричала на Ирвинга. Я только тихо плакала или отмалчивалась.

– Продолжай. – Кик пододвинула к себе поднос и налила еще кофе.

– Рукой я показала ему, чтобы он сел на диван.

– Ножом, – уточнила Кик.

– Да, я чуть не ткнула им в него. Наконец-то он хоть признался, что украл деньги. Я спросила его, как он мог украсть их у меня? Он же такая знаменитость – так стоит ли красть у жены наследство ее покойной матери? Я думала, он соврет, что решил отнести их в сейф на работу. Там они с Вивиан складывают полученные ими взятки.

– Ну, тебя и понесло! Есть такой сейф? Нива отмахнулась.

– Да не знаю. Но это имело бы хоть какой-то смысл, да?

– Ага.

– Так что я притворилась, будто слегка сдвинулась по фазе, и он начал отступать. Он сказал, что ему пришлось взять деньги. Это объяснение меня не устроило. Видя, что он перепуган, я ощутила прилив сил и тогда выжала из него все.

Нива рассказала Кик всю историю о деле Марии Лопес и Кико Рама.

– Вот почему ему и понадобились мои деньги. Чтобы газета не дала ему пинка в зад.

– Знаешь, Нива, тут что-то не так... какая-то фальшь. Не в сговоре ли он с этой девчонкой?

– Ох, Кик, ты чертовски умна. Именно так, он признался. Он работал на пару с этой шлюхой в этом грязном деле. Она все время провоцировала Кико Рама. И, в сущности, сама спрыгнула с балкона. Но мало того. Обычно Ирвинг проводил время со шлюхами, когда бывал в Лос-Анджелесе. Там он и встретился с ней, он не хотел мне говорить, но запутался и попал в капкан.

– Ну и дешевка! – сказала Кик, испытывая к Ирвингу Форбрацу острую ненависть. – Расскажи мне еще об Ирвинге и об этой Лопес. Похоже, у него возникли большие неприятности после стычки с британцами.

– Верно. Он не может дотянуться до нее и поэтому вообще остался не у дел.

– Да, со звездами порой такое случается, – заметила Кик. – Такие, как Лопес, нарочно компрометируют их, а потом продают свои истории кому попало, а в суде их показания звучат более чем убедительно. Как правило, эти бедные знаменитости предстают перед судом, даже не догадываясь, что их подставили. Но если бы даже и знали, это не мешает прессе компрометировать их. И все это делается при содействии таких подонков, как Ирвинг, который умеет манипулировать средствами массовой информации.

– Мерзко, да? – тихо сказала Нива. – Но сейчас его беспокоит одно – то, что девчонка ведет двойную игру и обвела вокруг пальца и его, и англичан.

– А что же Ирвинг? Медсестра сказала, что он пытался убить тебя. Так что же он сделал? Попытался отнять нож?

– О, нет, – улыбнулась Нива, опять ложась на подушки. – Я положила нож, когда он стал рассказывать мне эту историю, считая, что если заставлю его разговориться, то получу куда более надежное оружие, чем старый тупой нож.

– Да, информация – это сила, – улыбнулась Кик.

– И самая надежная.

– Но как же ты сюда попала?

– Ах, это? Я не успела разобраться с ним. Я хотела, чтобы он признался в измене, о которой он и рассказал подробно, но уклончиво. Однако он не назвал ее имени. И вот тут мы стали орать друг на друга. Должно быть, кто-то услышал. Когда появилась служба охраны дома, я истерически вопила и рыдала. Ирвинг ругал меня площадными словами. Я сказала охране, что он угрожает мне, поэтому они доставили меня сюда, где ему до меня не добраться.

– Ты можешь перебраться ко мне, – снова предложила Кик.

– Спасибо, Кик, не могу сказать, как много значит для меня твоя помощь. Но сейчас мне лучше здесь. – Она показала на поднос с едой. – На полном пансионе, верно?

Кик улыбнулась. Она отлично понимала Ниву и не осуждала ее: когда ей приходилось спать в старой спальне Лолли, у нее мурашки по коже бегали.

Обе повернулись к дверям, увидев медсестру. Та взяла поднос и улыбнулась Ниве.

– Только что в отделение звонил доктор Джекобс; он просит вас остаться здесь на весь уикэнд, миссис Форбрац. Вы себя лучше чувствуете?

Нива кивнула. Едва медсестра вышла, она шепнула Кик:

– Старый добрый доктор Джекобс. Я рассказала ему обо всем, и он опекает меня. Он тоже терпеть не может Ирвинга.

– Кое-что начинает проясняться, – сказала Кик и прошлась по палате. – Слушай, Нива, ты всерьез считаешь, что способна разрушить имидж Ирвинга?

Подумав, Нива покачала головой.

– Я не могу этого сделать, Кик. Мне это внушает отвращение. Может, у меня и хватило бы сил, но мне мерзко копаться в грязи лишь для того, чтобы компрометировать Ирвинга.

– Этим могу заняться я, – предложила Кик с видом заговорщицы.

– Что ты имеешь в виду?

Кик подошла к кровати и взяла Ниву за руку.

– В этой истории есть все, что надо, Нива. Секс, преступление, известный юрист, он же литературный агент, которого все не выносят. В ней просматривается работа рэкетиров, наживающихся на знаменитостях. Я готова взяться за это, но мне нужна твоя помощь.

– Но я толком ничего не знаю, Кик, и не могу доказать того, что мне известно.

– Это и не нужно. Только направь меня по верному следу, а уж я найду тех, кто все докажет. Я расскажу тебе, с кем Ирвинг крутил роман, если ты будешь работать со мной в одной команде.

Нива выпрямилась и застыла.

– Кик, – выдохнула она, – ты знала и не сказала мне?

– Я выяснила это только вчера вечером и собиралась сказать тебе, но то, что случилось, спутало все карты.

– Так скажи! – возбужденно потребовала Нива.

Кик выложила ей то немногое, что знала о Бэби Байер, но и этого оказалось достаточно, чтобы Нива побагровела от гнева.

– Я ее видела, – сквозь зубы процедила Нива, – когда была с Джеффри в „Мортимере". Не удивительно, что она так странно вела себя, услышав мое имя.

– Да, а что с Джеффри? Ты ему рассказала обо всем этом? – спросила Кик, снова садясь на стул.

Нива отвела глаза, явно смутившись при упоминании Джеффри.

– Нива? Что с Джеффри? – спросила Кик.

– Я звонила ему вчера вечером. Он зашел навестить меня, ну и... – Она взглянула на Кик и чуть улыбнулась. – Мы были одни, проговорили несколько часов и... ну, ты понимаешь...

– Нива, – изумилась Кик. – Ты и Джеффри?

– Мы вдруг поняли, что всегда были немного влюблены друг в друга, а это потянуло за собой другое.

– И вы занимались этим здесь? – удивилась Кик, делая вид, что поражена поведением Нивы, но втайне восхищаясь ею. Именно это сейчас и было нужно Ниве, а Джеффри, конечно, очень мил. В последнюю неделю, наблюдая, как он носится по квартире Лолли, она и сама испытала к нему безотчетное влечение. – На больничной койке шириной меньше метра? Ты же могла себе шею сломать!

– О, нет, – серьезно возразила Нива. – Это совсем безопасно, когда мужчина сверху. Это было просто прекрасно!

Легкий стук в дверь заставил их замолчать.

– О, Боже! – шепнула Нива, запахнув открытую ночную рубашку. – Он сказал, что придет утром. Как я выгляжу?

– Сияешь, – сказала Кик, широко улыбаясь. Джеффри Дансмор вошел в палату с огромным букетом роз, ошеломив их. На нем были черные брюки, черный кашемировый свитер с высоким воротом и изумрудно-зеленый замшевый пиджак. Его густые черные волосы блестели в лучах утреннего солнца.

– Доброе утро, леди, – улыбнувшись, сказал он.

– Доброе утро, Джеффри, – ответила Нива, и глаза ее увлажнились.

Подойдя к кровати, он нежно поцеловал Ниву. Поскольку поцелуй затянулся, Кик пришлось кашлянуть, чтобы напомнить о себе.

– Ты выспалась? – спросил Джеффри, кладя букет на ночной столик.

– Не очень, – ответила Нива, многозначительно усмехнувшись.

Кик поднялась с неудобного стула и потянулась за своей курткой.

– Мне надо бежать, милые мои. Я хочу сразу попытаться воплотить новый замысел. Ты обещаешь содействовать мне, Нива?

– Конечно, – ответила Нива, поворачиваясь к Джеффри. – Кик хочет раскрутить эту историю и разоблачить Ирвинга.

– Вперед, Кик! – провозгласил тот и выставил большой палец.

– Я должна быть уверена в Ниве: ей следует понимать, что на определенном этапе у нее могут возникнуть неприятности. Главная зацепка – последняя история, но я хотела бы показать Ирвинга во всей красе. Мне придется писать только о том, что известно Ниве, но я сотру его в порошок, может, его даже лишат возможности практиковать, если мне удастся подтвердить фактами, что он на пару с той особой шантажировал Кико Рама. Что вы об этом думаете?

– Сможешь ли ты это раскрутить, располагая лишь сведениями о том, что он укладывает волосы, и зная, как любовница Ирвинга называет его пенис.

– Что? – удивленно спросил Джеффри.

– Сделаю все, что от меня зависит. – Кик посмотрела на Джеффри. – Джефф, ты компаньон Нивы. Значит, вас могут ждать не совсем приятные публикации. Что ты об этом думаешь?

Джеффри посмотрел на Ниву, потом на Кик. Его черные глаза блестели.

– Думаю, что это просто великолепно. Если Нива вступает в игру, то и я тоже. Теперь она – моя единственная забота.

– Это, конечно, не мое дело, – сказала Кик, – но по репортерской привычке хочу все знать. Когда у вас это началось?

– Ты имеешь в виду вот это? – уточнил Джеффри и, наклонившись, снова поцеловал Ниву. Сначала в щеку, потом перешел к губам и к шее, пока она, смеясь, не оттолкнула его.

– Ого! – воскликнула Кик.

Не сводя глаз с Нивы, Джеффри сказал:

– Кажется, в ту минуту, когда я встретил ее в клубе. Сначала я жутко возревновал. Потом понял, что Нива не оказалась бы там, если бы с ней не приключилась беда. Мне захотелось защитить ее. Думаю, я всегда был слегка влюблен в нее. Но та встреча заставила меня понять, что пора действовать. Я не хотел потерять ее.

– Счастливые, – сказала Кик. – А теперь мне пора бежать. Кстати, Джеффри, разбираясь в спальне Лолли, я нашла необычную маленькую статуэтку, на которую она вешала свои бусы и ожерелья. И у меня возникло какое-то странное ощущение. Тебе стоит взглянуть на нее.

– Я всегда полагался на такие ощущения, Кик. Я забегу попозже, когда мне станет ясно, что с Нивой все в порядке. – Нива прильнула к его плечу и радостно вздохнула.

Кик попрощалась с ними и двинулась по коридору. Потом вернулась и тихо прикрыла дверь палаты. Она не была вполне уверена, поскольку сама ничего не видела, но шестое чувство подсказывало ей, что после ее ухода Джеффри едва ли по-прежнему стоит возле кровати.