Скрытое сердце

Глава 20

Ксандер

Дорога домой показалась мне длиннее, чем обычно. Неоправданно долгой. Ужасно долгой. Что-то не так с пространственно-временным континуумом?

Думаю, это все из-за руки Келли на моем члене.

Всю обратную дорогу она продолжала гладить меня через брюки, пока я не возбудился настолько, что мне показалось, что мой член вот-вот прорвется сквозь молнию.

Я едва успел припарковать внедорожник, как мы выскочили из него и помчались в коттедж, а оттуда в спальню. Мы больше не рисковали возиться в гостиной, не имея возможности закрыть окна. Я ослабил узел галстука, следуя за ней по коридору, как хищник.

Как только я закрыл дверь спальни, я схватил ее сзади, задрал платье, прижался губами к ее шее и просунул руку между ее бедер.

— Блядь, — прохрипел я. — На тебе ничего нет под этим платьем.

— Нет.

— И ты уже мокрая.

— Да.

Обычно я гордился своим терпением и внимательностью во время предварительных ласк, но сегодня вечером у меня не хватило сил ждать. Мне нужно было проникнуть в нее. Мне нужно было прижать ее к себе так близко. Мне нужно было чувствовать, что она моя.

Я развернул ее, прижав спиной к двери, затем быстро расстегнул ремень, расстегнул брюки и спустил их вниз ровно настолько, чтобы они не мешались. Приподняв ее, я усадил ее на свой член, обхватив руками ее задницу. Она была теплой, мягкой, уютной и прижималась ко мне, вскрикивая при каждом толчке, ее спина громко ударялась о дерево.

Находясь в опасной близости от оргазма, я изменил угол наклона, чтобы основание моего члена потерло ее клитор так, как ей нравилось. Меня еще больше возбудило осознание того, что я знаю, как ей нравится, когда к ней прикасаются. Как ей нравится, когда ее целуют. Как ей нравится, когда ее трахают.

Ее тихие стоны становились все громче и неистовее. Ее киска становилась все более влажной, скользкой от жара и трения. И слава богу, она вскрикнула, когда ее охватил оргазм, и я отпустил себя, мои ноги подкосились, пот стекал по спине под костюмом, мой член пульсировал внутри нее.

Когда я снова смог контролировать свои мышцы, я осторожно поставил ее на ноги и вышел из нее. Наклонившись вперед, опершись локтями в дверь по обе стороны от ее головы, я прижался губами к ее лбу, щеке, подбородку. Она подняла лицо, и я поцеловал ее в губы.

— Я сейчас вернусь, — тихо сказала она.

Я кивнул, давая ей возможность открыть дверь. Мое сердце с трудом замедляло свой ритм.

Пока ее не было, я снял пиджак, развязал галстук и стянул с себя мокрую рубашку. Развесив компоненты своего костюма, я снял остальную одежду.

Она снова вошла в комнату, включила свет и закрыла дверь.

— Поможешь мне снять это платье?

Повернувшись, она приподняла свои густые рыжие волосы, и я распустил узел на бретельках. Затем я прижался носом к ее затылку и вдохнул ее аромат. Должно быть, она смыла косметику, потому что я почувствовал запах ее средства для лица и модного увлажняющего крема.

— Можно это законсервировать? — спросил я, скользя руками по её талии и прижимая к себе.

Она тихо рассмеялась.

— Законсервировать что?

— Тебя.

Нас, чуть не сказал я, но вовремя остановился. Не было никаких «нас», таких, что можно было бы сохранить. Удержать. Сама мысль об этом вызвала странную боль в груди, и я разжал руки.

— Здесь есть молния или что-то ещё?

— Есть. Она сбоку.

Я смотрел, как она раздевается, рыжие волосы свободно падают на загорелые плечи, светлые груди, соски розовые и соблазнительные, линия загара от бикини пересекает живот. Мне хотелось провести по ней языком.

Повесив её платье, она забралась на кровать, скользнула под простыни и посмотрела на меня с ожиданием.

— Ты идёшь спать?

— Через минуту.

Я зашёл в ванную и почистил зубы, а когда закончил, окинул взглядом всю эту девчачью мелочь, разложенную на раковине. Баночки, тюбики, флаконы, кисти, компактные зеркальца. Казалось, будто здесь живёт не одна девушка, а как минимум пятеро. Так вот оно какое — жить с женой? А если у тебя ещё и дочери? Вся ванная всегда будет выглядеть так, словно в ней взорвался отдел косметики?

Заметив её флакон духов, я взял его и понюхал. Пульс участился, будто тело решило, что она рядом. Я поставил флакон на место и пошёл искать настоящую её.

На следующее утро я проснулся первым и пошёл в ванную. Когда вернулся в спальню, меня поразило, насколько красивой выглядела Келли. Она лежала на спине, одна рука изящно изогнута над головой, белая простыня спуталась на её талии, а медные пряди волос разливались по подушке.

Утренний свет воскресенья был мягким и розоватым, проникая сквозь тонкую штору над изголовьем. Кожа её едва заметно сияла. Несколько упрямых солнечных лучей пробились под край шторы, осветив веснушки на её носу, а ресницы отбрасывали на щёки тени, похожие на перья.

Она глубоко вдохнула, её грудь приподнялась, и мой взгляд скользнул ниже, по плавным изгибам её тела, мягкости её живота. Сквозняк качнул штору, и та слегка стукнулась о подоконник.

Она открыла глаза и увидела, что я стою рядом. Её губы тронула улыбка, голос прозвучал лениво:

— Что ты делаешь?

— Думаю о том, какая ты красивая. Хотел бы я сфотографировать тебя.

— Так сделай это. У тебя же есть камера.

Я сглотнул.

— Ты правда хочешь?

— Конечно.

Её глаза снова закрылись.

Моя сумка лежала в углу комнаты — Келли перенесла её туда ещё в начале недели. Я достал камеру и включил её. Но вместо того чтобы сразу направить объектив, сел рядом с ней и убрал прядь волос с её лба.

— Привет.

Она открыла свои глаза цвета морского стекла.

— Привет.

Я опёрся на руку, нависая над ней.

— Хочу, чтобы ты знала: для меня это нечто большее, чем просто фото.

— Для меня тоже. Но если эти снимки появятся в сети без ретуши, я буду очень зла.

— Я серьёзно, Келли. Я понимаю, насколько сильно нужно доверять, чтобы позволить это. И знаю, что сейчас ты вообще никому не доверяешь.

— Ты для меня вне этой зоны.

Я криво усмехнулся.

— Да?

Она кивнула.

— С тобой я будто в каком-то другом мире, где только мы двое. И там мне спокойно. Не знаю, как объяснить, но это так. В этом мире мне ничего не угрожает.

— Так и есть, — сказал я, и действительно так думал. — Ты в безопасности.

Она улыбнулась с лукавым огоньком в глазах.

— Тогда фотографируй, Ксандер Бакли. Мне интересно, какой ты меня видишь.

— Не уверен, что смогу передать это на снимке, — я встал, вновь включая камеру. — Но я никогда не отступал перед вызовом.

— Так как мне быть?

— Вот так. Именно так.

Я начал снимать: её, раскинувшуюся на спине, с рукой, изогнутой над головой, с другой — на бедре, с рыжими прядями, обрамляющими лицо. Работал быстро, пока не исчез этот тонкий, прозрачный свет.

Келли была прирождённой моделью — знала, как повернуть голову, как приподнять плечо, как наклонить подбородок. Её движения были грациозными, пластичными, линии — совершенными. Она показывала разные стороны себя: то с широко распахнутыми, игривыми глазами, то с полуприкрытыми веками, дразняще. Без стеснения она позволяла простыне спадать, когда переворачивалась на живот, оглядывалась через плечо, вытягивалась на боку, положив щёку на руку, или выгибала спину, приподнимаясь с матраса.

Она была днём и ночью. Светом и тьмой. Ангелом и соблазнительницей.

Снимок за снимком, где-то на задворках сознания мелькала мысль, что это чертовски горячо, но при этом не ощущалось ни пошлости, ни вульгарности. Это было самым большим подарком, который мне когда-либо делали.

Но в конце концов тело всё же отреагировало — особенно в тот момент, когда она провела пальцем по нижней губе и легко её потеребила.

— Ты в этом очень хороша, — сказал я, убирая камеру обратно в сумку.

— Было немного практики, — рассмеялась она. — Но я никогда раньше не фотографировалась совсем голой.

— Никогда? — Я забрался в кровать рядом с ней.

Она покачала головой.

— А ты? Ты когда-нибудь снимал кого-то так, как только что снял меня?

— Нет. — Растянувшись рядом, я прижал её к себе, и она перекинула ногу через мои бедра, закинула руку мне на грудь.

— Даже не думал об этом?

Я задумался. Не то чтобы мне раньше не нравились женские тела, но…

— Во-первых, я никогда не видел, чтобы кто-то выглядел так красиво в этом свете. А во-вторых, я не тот, кто задерживается до утра.

— Ты не остаёшься?

— Это даёт ложные надежды.

— А. — Она провела кончиком пальца по моей ключице. — Значит, мне просто повезло, что у тебя не было выбора, кроме как ночевать со мной.

Я рассмеялся.

— Думаю, повезло скорее мне.

— Ты мог бы фотографировать и раньше. До меня, я имею в виду.

— Наверное, мог бы. Но я говорю правду — мне даже в голову не приходило. Я никогда раньше не хотел запечатлеть кого-то так.

— Ты вообще будешь смотреть на эти снимки?

— Это зависит…

— От чего?

— От того, что ты с ними сделаешь.

— Что я с ними сделаю? Они же не мои.

— Нет, твои. — Я перевернулся и оказался сверху, чтобы она могла видеть моё лицо. — Ты позволила мне снять тебя, доверилась мне. Чтобы доказать, что я этого доверия достоин, я хочу отдать тебе все фотографии.

— Но в этом и смысл: я доверяю тебе хранить их и никогда не показывать. Никогда не предавать меня.

— Я скорее умру.

Она улыбнулась, сузив глаза.

— Или мой брат тебя убьёт.

— И будет прав. Он должен пытать меня перед этим. Заставить слушать песни Дюка Прюитта часами напролёт.

Она рассмеялась.

— В любом случае, я не хочу забирать снимки, Ксандер. Пусть они останутся у тебя. Чтобы ты никогда меня не забыл.

Я уткнулся носом в её шею и глубоко вдохнул её запах.

— Я никогда тебя не забуду.

Если честно, это уже начинало становиться проблемой.

Когда я проверил сообщения в тот день, у меня было голосовое от подруги, у которой был знакомый в дорожной службе. Она извинилась за задержку — была в отпуске и всё ещё разбиралась с делами, но сказала, что у неё есть ответ. Бежевая Хонда был зарегистрирован на агентство по аренде автомобилей в аэропорту Траверс-Сити.

Позже днём, пока Келли была в душе, я вышел на крыльцо и набрал другого своего знакомого, парня по имени Зак Барретт. Он тоже был бывшим морпехом и работал в Коул Секьюрити. Он числился в офисе Сан-Диего, а я в основном работал на Восточном побережье, но мы пересекались время от времени, и он мне нравился. Надёжный, умелый, да к тому же мог быть жутким ублюдком, если понадобится.

Последний раз, когда я о нём слышал, он женился на девушке, которая жила неподалёку, и теперь работал только на полставки.

— Барретт слушает, — ответил он грубым голосом.

— Эй, Зак. Это Ксандер Бакли.

— О, Ксандер. Давно не слышались. — В его голосе пропала напряжённость. — Как ты?

Мы немного поговорили, я узнал, что он живёт примерно в двух часах езды от меня, женат на женщине по имени Милли, и у них двое детей.

— Ты был занят, — усмехнулся я. — Всё ещё работаешь на Коул?

— Иногда. Я сильно сократил командировки, потому что Милли, это моя жена, ведёт свой бизнес, и с двумя детьми сложно всё время быть в разъездах. Да и я сам не хочу уезжать. Не хочу пропускать важные моменты.

— Понимаю.

— А ты? Я слышал, ты открываешь спорт-бар?

— Да. Надеюсь, скоро заработаем. Жду последних разрешений.

— Надо будет заехать, посмотреть.

— Буду рад. Слушай, у меня просьба. — Я объяснил, чем занимаюсь и почему. — У меня нет доказательств, что эта машина как-то связана с ублюдком, который ошивался у участка и снимал нас, или с тем, кто сделал снимки в баре, но у меня было плохое предчувствие, когда я её увидел.

— Я бы тоже доверился интуиции.

— Ты можешь узнать, на кого оформлен прокат?

— Попробую что-нибудь выяснить.

Когда мы закончили разговор, я взглянул на экран и заметил сегодняшнюю дату. В голове что-то щёлкнуло — будто она была важной.

День рождения Дэвлина. Точно.

Я решил набрать его.

— Алло?

— Эй, брат. С днём рождения.

— Спасибо. Как идут дела с баром?

— Неплохо. Всё по плану, открываемся в следующую пятницу.

— Не могу дождаться, когда увижу. Возможно, заеду в следующем месяце.

— Как прошёл обед с бабулей? Я так и не спросил, ты тогда уехал в спешке. Удалось задобрить её, чтобы она приняла твои миллионы?

— Эм… не совсем.

Я ухмыльнулся.

— Что? Я думал, это уже решённый вопрос.

— Это должно было быть решённым вопросом. Но появилась одна неожиданность в виде внучки, которая присоединилась к нашему обеду.

— Внучка? — У меня перед глазами возник образ ребёнка. — Сколько ей лет?

— Где-то под тридцать. Она там выросла, там же и работает. И она категорически против продажи. Ей почему-то кажется, что она найдёт инвесторов и сможет вернуть бизнесу прибыльность. Моё предложение намного выше всего, что она могла бы получить, но она отказывается слушать здравый смысл.

— То есть всё-таки существуют люди, которым ты не можешь ничего продать?

— Всего один человек, — уточнил он. — И только потому, что у неё обо мне неправильное представление.

— Может, она просто не оценила, как ты пытался облапошить её бабулю за тарелкой лукового супа?

— Нет, она с самого начала была настроена против меня. У неё уже были предвзятые представления о моём характере.

— Почему?

Дэвлин тяжело выдохнул.

— Потому что мы уже встречались раньше.

— Где?

— Помнишь ту шикарную брюнетку, с которой я ушёл в Broken Spoke в тот вечер, когда мы там были?

Я начал смеяться.

— Так это была она?

— Я тогда не знал, ладно? Мы не вдавались в подробности, просто хорошо провели время. Но теперь что бы я ни говорил, она мне не верит. Убеждена, что я специально её разыскал и переспал с ней ради своих корыстных целей.

— И что теперь?

— Теперь мне нужно найти способ заключить сделку, несмотря на то, что она вставляет мне палки в колёса на каждом шагу. Мой босс не примет отказ.

— Если не справишься, тебя уволят?

— Вряд ли уволят, но вместо повышения, на которое я рассчитываю, меня отправят работать менеджером по продажам в какую-нибудь глушь.

— Ну, держись. Уверен, ты что-нибудь придумаешь.

— Придётся. А у тебя как дела с Келли?

— Нормально.

— Всё ещё строго профессионально?

— Эм… чуть менее профессионально.

Дэвлин рассмеялся.

— Ну, это было быстро.

— Но она уезжает в Нэшвилл в конце недели. — Надеюсь, в моём голосе не было ничего, кроме безразличия.

— Вы ещё увидитесь?

— Сомневаюсь, — сказал я, снова стараясь звучать равнодушно, хотя в груди всё сжалось.

— Почему? Нэшвилл же не так далеко. Пара часов на самолёте.

— Она скоро снова уезжает в тур, а мне надо открывать бизнес. Мы просто слишком заняты. У нас слишком разные жизни.

Этот разговор начинал вызывать во мне что-то неудобное, что-то, чего я не хотел обдумывать. А у меня отлично получалось запирать такие чувства в надёжные коробки.

— Ладно, надеюсь, у тебя будет отличный день. Наслаждайся последним годом своих двадцатых.

— Я бы наслаждался больше, если бы он закончился моим повышением. Не могу поверить, как я облажался, даже не зная об этом. Ну серьёзно, какие шансы? Из всех баров во всех городах во всём мире, понимаешь?

— Понимаю. Но, слушай, оно того стоило?

Он на секунду замолчал, будто вновь переживая тот вечер.

— Знаешь что? Стоило.

Позже днём я прижал Келли к земле, сжав её запястья и вдавив их в траву, стоя на коленях по обе стороны от её бёдер.

— Что ты будешь делать, если кто-то вот так тебя прижал?

— Поднимаю мост, бросаю вниз.

— Делай.

Она резко выгнула бёдра вверх, и меня повело вперёд — если бы это был другой парень, он бы наверняка грохнулся лицом прямо над её головой, если бы не отпустил её руки, чтобы подставить ладони. Как только её руки освободились, она скользнула ими вниз, будто рисуя ангела на снегу, а затем обвила меня за корпус, повернув голову в сторону, чтобы не удариться лицом о мою грудь.

— Крепче, — скомандовал я. — Между вами не должно быть пространства, когда ты обхватываешь «дерево», иначе он сможет просунуть руку обратно.

Она сжала сильнее, прижимая щёку к моей груди.

— Так?

— Да. Теперь что дальше?

— Взбираюсь на дерево, обвиваю руку.

Она подтянулась выше, зацепилась левой рукой за мой правый бицепс и перевернула меня на спину.

— А отсюда… — Её локоть рванулся мне в лицо справа, и когда я его заблокировал, она тут же опустила его вниз, едва не врезав мне в живот. После этого вскочила на ноги и побежала.

— Хорошая работа, — сказал я, поднимаясь на колени. — Теперь вернись, повторим.

Она быстро вернулась, снова улеглась на траву, позволяя мне её удержать. Мне не нравилось, что мы занимались этим на открытом воздухе — я был уверен, что нас в этот момент фотографируют, и без контекста уроков самообороны это могло выглядеть как угодно. Но мне нравилось знать, что тот ублюдок с камерой увидит, что она умеет защищаться. А на мнение остальных мне было плевать. Главное, чтобы она была в безопасности.

— Ты точно хочешь, чтобы я выбралась в этот раз? — дразняще спросила она.

— Да, — серьёзно ответил я. — Я хочу, чтобы ты выбиралась каждый раз.

— Хорошо, но сначала поцелуй меня.

— Келли, это не игра. Мне важно, чтобы ты этому научилась. Надеюсь, тебе никогда не придётся этим пользоваться, но если вдруг придётся, я хочу, чтобы ты не колебалась ни секунды.

— Я учусь! И если бы на моём месте был кто-то другой, я бы не колебалась. Обещаю. — Она улыбнулась. — Один поцелуй?

— Заслужи его. Давай.

Она снова резко взметнулась вверх, вынуждая меня отпустить её. Повторила приём с обхватом руки, ловко перевернула меня и снова нанесла ложные удары локтями. Но в этот раз не убежала.

— Теперь я могу получить свой поцелуй?

— Внутри.

Она огляделась.

— Ты правда думаешь, что он всё ещё там?

— Надо исходить из этого.

— И что, тебе стыдно целовать Пикси Харт на публике?

— Конечно нет. Просто это не их, чертовски, дело. Ты не обязана отдавать им эту часть себя.

Я хочу, чтобы ты была только моей.

— Ты прав. Не обязана. — Она улыбнулась. — Пойдём внутрь.

Вечером нас пригласили на ужин к Остину. По дороге Келли выглядела рассеянной. Её руки лежали на коленях, и она всё время теребила ткань своего платья — белого с голубыми цветами, с завязками на плечах и кокетливой юбкой. Беспокоясь, что она передумала насчёт тех фотографий, я спросил, что её тревожит.

— Пока ты был в душе, мне написал менеджер, — сказала она. — Выступление на Music City Awards подтверждено. Один из продюсеров связался со мной.

— Это же отличная новость, разве нет?

— Да, но, похоже, Дюк всех накрутил, потому что теперь даже мой менеджер настаивает, чтобы я немедленно вернулась в Нэшвилл и начала репетиции.

— То есть когда?

— Завтра.

— К чёрту это, — бросил я, не желая так рано заканчивать наши уединённые дни и ночи. — Они хотят тебя? Пусть получают тогда, когда ты сама решишь.

Она усмехнулась с горечью.

— Со мной это так не работает. У меня не так много рычагов давления. И дело не столько в том, что я вернусь на три дня раньше, сколько в том, что я не хочу, чтобы Дюк думал, будто может мной командовать.

Я задумался.

— Они уже одобрили твою просьбу выступать под именем Келли Джо Салливан?

— Пока нет.

— Тогда предложи сделку. Ты вернёшься в Нэшвилл завтра, если они дадут согласие.

— Можно попробовать. — Она достала телефон из сумочки и задумчиво уставилась на него. — Но мне страшно что-то требовать. Они могут найти десяток певиц на замену в два счёта. — Она щёлкнула пальцами, но я поймал её руку в воздухе.

— Не думай так. Будь смелой. Защищай себя.

— Ладно. — Она глубоко вдохнула. — Ладно. Я напишу.

— Умница. — Я поцеловал её пальцы и отпустил руку. Она принялась печатать сообщение.

Через минуту она бросила телефон обратно в сумочку.

— Готово. Написала Вагсу, Дюку и продюсеру. Теперь мне нужен бокал вина.

— Это можно устроить.

Она посмотрела на меня.

— А ты сможешь поехать в Нэшвилл со мной завтра? Я ничего не жду, просто спрашиваю.

— Я постараюсь. Сегодня вечером поговорю с Вероникой насчёт собеседований, которые она провела за неделю. Надеюсь завершить найм в ближайшие пару дней. А Остин нашёл для меня электрика — бывшего специалиста, друга нашего отца. Он сказал, что сможет закончить работу на этой неделе. Барные стулья должны привезти в четверг, думаю, этим могут заняться мой брат или отец. Поставки алкоголя уже завершены. Кассовая система установлена. Аудио- и видеосистема тоже готовы. Если всё пойдёт по плану, я смогу открыть бар в следующую пятницу.

— Всё пойдёт по плану, — уверенно сказала она.

Её телефон засветился, и она опустила взгляд.

— Чёрт. Это Дюк. Он звонит мне.

— Ответь, — сказал я, хотя внутри всё сжалось, и мне хотелось выхватить телефон и выкинуть его в окно. — Он не может причинить тебе вреда.

— Ты прав. Не может.

Она выпрямилась, собралась и нажала на экран.

— Алло?