Скрытое сердце

Глава 21

Келли

— Детка, мы уже говорили об этом. Я сказал нет.

Гладкий баритон Дюка капал снисходительной самоуверенностью.

— Нет, ты сказал, что это может подождать. И если хочешь, чтобы я вернулась в Нэшвилл завтра, ты скажешь да. Иначе я просто продолжу наслаждаться поездкой.

— Перестань валять дурака, Пикси. — В его голосе стало меньше бархатистого очарования. — Нам нужно работать.

— Если ты представишь меня как Келли Джо, я приеду завтра, — сказала я.

— Продюсеры этого не захотят, — ответил он. — Они согласились на Пикси Харт, и именно ей ты должна быть. Это имя. И я не понимаю, почему ты хочешь отказаться от всего, что построила.

— Мне не обязательно, чтобы ты понимал, Дюк.

— Ну, тогда ответ — нет.

— Я подожду, что скажут продюсеры.

— Они скажут то, что я им скажу, — фыркнул он. — Не забывай, кто я.

— Я прекрасно знаю, кто ты.

— Отлично.

И он повесил трубку. Я бросила телефон в сумку.

— Это было не слишком удачно.

— Я понял, — сжал руль до белых костяшек Ксандер. — Жаль, что он такой козёл.

— Всё в порядке. Давай просто забудем об этом на сегодня.

Пока Вероника и Ксандер работали за обеденным столом, я помогала Остину на кухне. Сначала он уверял, что помощь ему не нужна, но я сказала, что меня не воспитывали сидеть без дела, пока кто-то другой делает всю работу, да и готовить мне нравится. В конце концов он согласился поручить мне чистку и нарезку, и мы стояли рядом, болтая и посматривая, как Ксандер и Вероника разбирают её записи с собеседований за эту неделю.

Я расспросила его о новом бизнесе, планирует ли он открыть магазин, сколько у него людей в листе ожидания, и что вообще нужно сделать, чтобы туда попасть.

Он засмеялся.

— Я могу тебя записать. Нужно только кое-какие замеры — размеры комнаты и всё такое.

— Без проблем. Я вернусь в Нэшвилл через пару дней, Ксандер поедет со мной, так что он может сделать замеры и передать тебе.

— Ксандер едет в Нэшвилл? — Остин удивлённо поднял брови.

— Думаю, да. Хочет убедиться, что камеры у меня дома работают, нанять новую охрану, провести оценку рисков. Я сказала, что это не обязательно, но он настаивает.

— Ксандер — упрямый засранец.

Я рассмеялась.

— Ещё какой. И это так неудобно, учитывая, что у него скоро открывается бар.

— Значит, это действительно важно для него, — сказал Остин, и в этот момент с потолка раздалось громкое топанье.

— Что это? — я запрокинула голову, глядя на штукатурку.

— Это мои дети тренируются в чечётке на полу в комнате Оуэна. После того как Вероника помогла им сделать самодельные туфли и показала несколько шагов, они начали сворачивать ковёр и устраивать танцы прямо на дубовом полу, хотя я просил их заниматься в подвале.

Он покачал головой, вытер руки о кухонное полотенце и вышел из комнаты, направляясь к лестнице.

Я засмеялась, наблюдая, как он проходит мимо обеденного стола. Его дом был не то чтобы стильным, но идеально чистым и уютным. На мгновение я задумалась, будет ли у Ксандера когда-нибудь такой же дом и семья, но, посмотрев на него, сидящего за столом, почувствовала такую острую тоску, и у меня сжалось сердце.

Я ревновала к этой будущей жене, к женщине, которая получит всё.

Солнечные дни на лодке и дождливые вечера на диване. Его ленивую улыбку за утренним кофе. Его денверские омлеты и шипящий бекон. Его воскресные ужины в кругу семьи. Его мальчишеский смех и хриплый рык. Его сильные ладони на её животе. Его щетину, царапающую её бёдра. Его глубокий, низкий голос в темноте. Его камеру, ловящую её в тёплых белых простынях в медленное утро воскресенья.

Его время. Его внимание. Его защиту.

Я заставила себя остановиться. Я никогда не была завистливой и уж точно не получала удовольствия от ревности к женщине, которой даже не существовало. Чёрт возьми, даже сам Ксандер не знал, кто она.

Но она появится. Когда-нибудь она появится.

Это чувство не отпускало, и меня стало раздражать. К тому времени, как мы вернулись домой, оно встало между нами, словно клин. Всю дорогу назад я молчала, и вот теперь мы были в спальне.

Закрытая дверь. Горящий свет. Опущенные шторы.

Я стянула кроссовки и отшвырнула их в сторону, раздражённая тем, что не могла носить сапоги уже больше недели. Сняла серьги и браслеты и просто бросила их в чемодан, даже не потрудившись убрать в шкатулку.

— Ты в порядке? — спросил Ксандер за моей спиной.

— Всё нормально, — ответила я. — Просто немного устала.

Не могла же я признаться, что помимо всех остальных проблем меня бесила сама мысль о том, что однажды мне придётся делить его с другой. Это было безумием. Между нами — курортный роман, а не что-то навсегда. У наших жизней был всего один общий перекрёсток, и поезда давно шли в разные стороны.

— У них дома может быть шумновато, с двумя детьми. — примирительно сказал он.

— Нет, дело вообще не в этом. Дети прелесть, Остин очень приятный, а Вероника просто замечательная.

Я повернулась и увидела, что он прислонился к двери, внимательно меня разглядывая.

— Думаю, меня всё ещё бесит тот разговор с Дюком. И то, что Вагс считает, что мне стоит просто делать то, что хотят продюсеры. А продюсеры, конечно, сделают то, что скажет Дюк, потому что он тут большая шишка. — Я вскинула руки. — Всё та же история. Мужчины управляют всем.

— Прости. Хотел бы я как-то помочь.

— Ты не знаешь, каково это.

Я не хотела срываться на нём, но не могла остановить слова, слетающие с губ, пока стояла и изучала его. Его плечи были, как горные вершины. Его ноги — как секвойи, а грудь — словно отвесная скала.

— Ты большой и сильный. Ты всегда всё контролируешь. Ты понятия не имеешь, каково это — чувствовать себя беспомощной.

Он какое-то мгновение смотрел на меня, затем оттолкнулся от двери и сделал несколько шагов вперёд, пока между нами не осталось и сантиметра.

А потом он опустился на колени.

— Покажи мне.

Прямо там, на полу спальни, он встал передо мной на колени.

— Что? — выдохнула я.

— Покажи мне, — повторил он.

Его голос был таким низким, плечи такими широкими, рост таким внушительным, что даже на коленях он казался почти таким же грозным.

Но этого было достаточно.

Он понял.

Бросившись вперед, я обхватила его бородатое лицо ладонями и прижалась губами к его губам. Проникла языком в его рот. Контролировала угол, глубину и жар поцелуя так, как не смогла бы сделать, лежа под ним. Во мне вспыхнула потребность в нем, и я подумала, что, возможно, мой план провалился, потому что я почувствовала себя еще более беспомощной, чем раньше.

Опустившись перед ним на колени, я стянула с него через голову черную футболку, расстегнула ремень, джинсы и расстегнула молнию. Высвободив одну ногу из трусиков, я оставила их болтаться на лодыжке и прижалась к груди Ксандра. Он послушно откинулся на локти, и я оседлала его ноги, стягивая джинсы до бедер. Когда его член освободился, я взяла его в руку и несколько раз сжала в кулаке. При включенном свете я могла видеть, как разные части его тела реагируют на мои прикосновения. Мне понравилось, как напрягся его пресс, как потемнели глаза, как быстро поднималась и опускалась грудь. Мне понравилось, как его руки сжались в кулаки. Мне понравилось, как напряглись его челюсти. Мне нравился темно-фиолетовый цвет его эрекции, которая все больше утолщалась и удлинялась в моей руке.

Больше всего мне нравилось, что сегодня ночью его тело принадлежало мне, что он отдал его мне. Что он уступил контроль. Для Ксандера это далось нелегко. Это потребовало такого же доверия, что для меня сегодняшние утренние фотографии.

Я приникла к нему ртом, облизывая теплую гладкую головку и посасывая кончик. Он застонал от мучительного наслаждения.

— Я бы хотел прикоснуться к тебе.

— Пока нет. Сначала я добьюсь своего. — Внезапно у меня появилась идея.

— По-твоему?

— Да. — Я подняла голову и застенчиво улыбнулась ему. — Не двигайся, если знаешь, что для тебя лучше.

Он приподнял бровь.

Вскочив на ноги, я подошла к краю кровати и, сунув руку под нее, вытащила свой мини-вибратор. Вернувшись к нему, я полностью стянула с него джинсы и встала на колени между его ног. Мой большой палец нажал на кнопку на игрушке, заставив ее ожить. Он загудел в моей руке, когда я снова опустила голову, проводя языком от основания его члена к кончику. Затем я сделала это снова, нежно прижимая вибратор к его яйцам.

Он резко вдохнул.

— О, черт.

Я взяла головку в рот и пососала, двигая игрушкой вдоль его ствола, стараясь не нажимать слишком сильно и не двигаться слишком быстро. Но, судя по звукам, которые он издавал, и по тому, как его член реагировал у меня во рту, он находил эти ощущения приятными. Я снова передвинула вибратор между его ног, на этот раз глубже. Он выругался и застонал, его тело напряглось, дыхание участилось.

Я сильнее надавила игрушкой, и его оргазм наступил внезапно, из его горла вырвался стон, когда он схватил меня за голову и запустил пальцы в мои волосы, его бедра оторвались от пола, когда его член снова и снова входил в мой рот.

Когда спазмы утихли, он отодвинулся от меня и вибратора, который, вероятно, стал невыносимым.

— Господи. Что ты только что со мной сделала?

Я села на корточки, выключила вибратор и вытерла рот тыльной стороной ладони.

— Тебе понравилось? — спросила я.

— Да. Нет. Да. Блядь. — Его глаза закрылись. — Мне вообще-то не нравится ощущение потери контроля, но это было потрясающе.

— Хорошо. — Я бросила вибратор на кровать.

— А теперь иди сюда.

Он сел и потянулся к моему платью, притягивая меня к себе. Когда я забралась на его тело, он откинулся на спину. Затем он просунул руки мне под бедра и поднырнул под меня, так что мои колени оказались по обе стороны от его головы, а его лицо — между моих бедер.

Я приподняла платье, чтобы наблюдать за ним, и ахнула от первого же плавного движения его языка. Его глаза не отрывались от моих, пока он лизал, посасывал, дразнил и щелкал пальцами. Но вскоре мои глаза закрылись, сдаваясь, и мое тело начало двигаться в своем собственном ритме, сначала медленно — восхитительно медленно, касаясь его языка, губ, даже носа. Бархатистая текстура его языка приятно сочеталась с прикосновениями его бороды. Его жадные стоны отдавались вибрацией в нижней части моего тела. Его руки обхватили мои ноги, притягивая меня к себе.

Одной рукой я подняла подол своего платья, а другой запустила пальцы в его волосы и крепко сжала, как будто боялась, что упаду с этого аттракциона. Его рот прильнул к моему клитору и стал сильно сосать, и я потеряла остатки самообладания, оргазм расколол меня на миллион сверкающих кусочков.

Когда ко мне вернулась способность двигаться, я соскользнула вниз по его телу и рухнула на его грудь.

— Спасибо, — сказала я.

— За что?

— За то, что понимаешь меня. За то, что знаешь, чего мне нужно. За то, что готов это дать. — Я закрыла глаза. — За то, что ты на моей стороне.

Он медленно провёл рукой по моей спине и тихо ответил:

— Здесь хорошо.

Наше дыхание выровнялось, и я задумалась, испытывала ли когда-нибудь подобный покой.

— Ксандер?

— Мм?

Я думаю, что люблю тебя.

Но вместо того чтобы сказать это вслух, я прикусила язык.

— Ничего. Забудь.

Я не могла. Просто не могла.

За всю свою жизнь я никогда не говорила кому-то, что люблю его, первой.

К утру фотографии с нашего занятия по самообороне уже были в сети. И, конечно, выглядело это совсем не так, будто мы занимались чем-то образовательным.

Ксандер был в ярости. Он выскочил на крыльцо и двадцать минут стоял, сканируя взглядом деревья и с хрустом сжимая кулаки. Я знала, что в таком состоянии его лучше не трогать, поэтому просто дала ему время остыть.

Сидя за кухонным столом с чашкой кофе, я просматривала почту, когда пришло сообщение от Дюка.

Прости за вчерашнее. Неделя была тяжёлая, но это не оправдание. Ты можешь выступать под любым именем, каким хочешь. Главное — песня, то, что мы поём её вместе. Я скажу продюсерам, что это нормально.

Полностью согласна. Главное — музыка. Спасибо!

Как только я увидела это, тут же вскочила и выбежала на улицу.

— Угадай, что? — взволнованно воскликнула я, хлопнув его по плечу.

— Что? — Он стоял, как часовой, не удостоив меня даже взгляда.

— Всё получилось.

— Что получилось?

— Я смогу выступать как Келли Джо Салливан.

Он наконец посмотрел на меня.

— Правда?

Я радостно кивнула.

— Правда. Только что пришло сообщение от Дюка. Он извинился и сказал, что важнее всего музыка.

Я подпрыгнула, обвив его руками и ногами, прижалась к его губам.

— Я сделала это! Я постояла за себя!

— Ты сделала это, — его руки крепко удерживали меня. — Я горжусь тобой.

Я снова поцеловала его, не заботясь о том, кто может нас увидеть. Меня вообще ничто не волновало, кроме этого момента, который я могла разделить с человеком, поддержавшим меня. Не потому, что он что-то от этого получал, а потому, что ему было не всё равно. Он хотел, чтобы я была счастлива. Он понимал меня…

Внезапно он поставил меня на ноги и резко сорвался с крыльца.

— Ксандер?

Озадаченная, я смотрела, как он стремительно скрывается в лесу.

Я побежала за ним, спотыкаясь на камнях и ветках, морщась от боли в босых ногах.

— Сука!

Я услышала его разъярённый голос и, ориентируясь на него, нашла Ксандера, навалившегося на мужчину, прижав его лицом к земле и выкручивающего ему руки.

— Отдай мою камеру, — пожаловался тот. — Я просто выполняю свою работу.

— Заткнись, — рыкнул Ксандер. — Если ты нарушаешь чужие границы, теряешь право качать свои.

В паре метров от них я заметила камеру, подобрала её и подошла ближе.

Мужик повернул голову, увидел меня и усмехнулся.

— Видишь? Она меня знает!

Ксандер посмотрел на меня.

— Ты его знаешь?

— Я знаю, кто он. Это Хуп, один из папарацци из Нэшвилла.

— И это, по-твоему, повод не размазать его по земле?

Он снова посмотрел на Хупа.

— Как ты её нашёл?

Тот молчал.

— Отвечай, ублюдок, — Ксандер сильнее выкрутил ему руки.

— Ай! Я просто вычислил! Мы этим всегда занимаемся!

— Ксандер, скорее всего, это из-за моего идиотского поста в Инстаграме, — я почувствовала себя неловко из-за происходящего. Мне не хотелось, чтобы кто-то страдал из-за меня.

— Точно, — подтвердил Хуп. — Инстаграм.

Ксандер не ослабил хватки.

— Это всё равно не даёт тебе права припираться сюда и докучать ей.

— Я её не беспокоил! Просто пытался заработать. У меня пятеро детей, понял? Один из них болеет. Мне счета платить надо.

— Об этом надо было думать до того, как ты начал нарушать закон.

— Ксандер, отпусти его, — попросила я.

Он поднял на меня взгляд.

— Серьёзно?

— Да.

Я не знала, повлияли ли на меня его дети, или болезнь одного из них, или просто то, что я сама навлекла на себя этот цирк, но мне хотелось поскорее закончить с этим и вернуться к своему маленькому триумфу.

— Можно я хотя бы разобью его камеру? — спросил Ксандер.

Я покачала головой.

— Нет. Но можешь удалить все фотографии, прежде чем вернуть.

— У меня там классные снимки заката над бухтой! — запротестовал Хуп.

— Не ной, Хуп, — весело сказала я. — Ты прекрасно знаешь, что то, что ты делаешь, незаконно. Считай, тебе повезло, что я сегодня в хорошем настроении.

Я протянула камеру Ксандеру, и он тут же стёр все снимки, прежде чем позволить Хупу встать.

Это выглядело почти комично — они стояли друг напротив друга, но на фоне Ксандера Хуп выглядел жалким и мягкотелым, как крыса перед разъярённым медведем.

Ксандер сунул ему камеру.

— А теперь вали отсюда нахрен.

Хуп, похоже, не собирался спорить. Он поспешно затрусил к подъездной дорожке, скрываясь в лесу.

— Спорим, он водит бежевую арендованную Хонду, — пробормотал Ксандер, провожая его взглядом.

— С чего ты взял?

— Просто чую.

— Неважно, — я потянула его за руку. — Иди сюда. Мы ведь что-то праздновали, помнишь?

— Точно. — Он обнял меня, крепко прижимая к себе. — Ты в порядке?

— Я просто замечательно.

Я крепче обняла его, прижав ухо к его груди, и закрыла глаза, когда лёгкий ветерок освежил кожу.

— Я счастлива.

— Прости, что так долго искал этого типа.

— Забей. Хуп раздражает, но он не опасен. Честно говоря, я в шоке, что он вообще смог найти это место, добраться сюда и прятаться в лесу. Должно быть, он совсем отчаялся.

— Если он такой нищий, на что он оплатил эту поездку?

— Кто его знает? — Я ослабила хватку и подняла голову. — Слушай, я просто рада, что здесь был всего один фотограф. Обычно их целая стая. И хотя он нарушил границы, могло быть куда хуже. Он ведь мог снимать через окна.

— Странно, что он этого не сделал, — заметил Ксандер. — За такие снимки ему бы заплатили куда больше.

— Давай не будем искать логику там, где её нет.

Я снова взяла его за руку и направилась к домику.

— Мне нужно собраться, привести всё в порядок. Завтра я должна быть в Нэшвилле.

— В котором часу выезжаем?

— В семь утра. Нормально?

Он кивнул.

— Да.

Мы дошли до крыльца, и Ксандер придержал для меня дверь.

— Я помогу прибраться, а потом заедем ко мне, мне нужно взять кое-какие вещи.

— Конечно, — кивнула я. — Может, поужинаем в городе? Как называлось то место, куда ты хотел меня сводить?

— Закусочная у Мо. Ты не можешь покинуть Гавань Вишневого дерева, не попробовав бургер и молочный коктейль у Мо.

Я захлопала в ладоши.

— Тогда поехали туда!

— Я разберусь с холодильником. Что у тебя с мусором, есть какие-то инструкции?

— Да, секунду.

Я подошла к кухонному столу, где оставила телефон, и открыла почту. Пролистав сообщения, нашла письмо, которое переслала Джесс с подробными инструкциями по заезду и выезду.

— Вот, тут всё есть.

Он мельком взглянул и кивнул.

— Понял, займусь. Ты пароль уже сменила?

— Нет, но сделаю это сегодня. Обещаю.

Я чмокнула его в щёку и поспешила в спальню, где, открыв чемодан, внезапно ощутила, как что-то сжало грудь.

Эта поездка совсем не соответствовала тому, что я себе представляла — я планировала одиночество, тишину, размышления. Но в итоге уезжала с новым осознанием себя и своей ценности. А, по сути, именно этого я и добивалась с самого начала.

Забавно, что именно Ксандер изменил всё, хотя я так отчаянно пыталась от него избавиться. Теперь же я была только рада, что он появился в моей жизни.

Похоже, мне придётся переписать нашу песню.

Остин, Вероника и дети встретились с нами в Закусочной у Мо на ужин. Это было классическое заведение в стиле пятидесятых — чёрно-белый шахматный пол, старомодная стойка с красными виниловыми стульями на хромированных ножках, автографы звёзд на стенах и музыкальный автомат в углу.

Нас обслуживала Ари, и она порекомендовала Болливудский бургер, картофель фри из батата и ванильный молочный коктейль. Сидя в просторной кабинке между Ксандером и Аделаидой, напротив Остина, Вероники и Оуэна, я чувствовала себя такой лёгкой и счастливой, словно гравитация просто исчезла.

Когда мы доели, я обняла Ари и поблагодарила её за лучший бургер в моей жизни.

— Пожалуйста, — она кокетливо присела в реверансе. — Болливудский бургер — моя идея. Я пытаюсь убедить родителей немного встряхнуть это место. Меню не менялось вечность.

— Ну, он был потрясающим, — сказала я. — А фри из батата идеально дополняли его.

— Спасибо. Очень приятно было познакомиться. Может, пришлёшь автограф для нашей стены? — она кивнула на фотографии над нашей кабинкой.

— Конечно! Для меня честь оказаться рядом с Дэшилом Бакли.

Ари скривилась.

— Я найду тебе место получше.

Я рассмеялась.

— Ой-ой, фанаткой Malibu Splash ты явно не являешься.

— Всё сложно, — махнула она рукой. — Но неважно. Спасибо, что зашла! Обещаю прийти на твой концерт, когда ты будешь в туре.

— Обязательно! Давай я дам тебе свой номер — напишешь мне, какой концерт хочешь посетить, и я достану тебе хорошие места и пропуск за кулисы.

Мы обменялись номерами, ещё раз обнялись, а потом попрощались.

Дети захотели мороженого на десерт, так что мы отправились гулять по улице. Мужчины шли впереди с малышнёй, а мы с Вероникой неспешно брели позади.

— Завтра ты уезжаешь, — сказала она. — И Ксандер едет с тобой?

— Да. Он поведёт мой арендованный минивэн, а потом вернётся домой на следующей неделе.

— Ты рада возвращаться?

— И да, и нет, — я пожала плечами. — Я с нетерпением жду выступления на церемонии награждения, но мне жаль, что пришлось сократить поездку. Мне здесь очень нравится.

— Ты всегда можешь вернуться, — предложила она. — Уверена, Ксандер был бы только рад.

— Ох, не знаю. Он, скорее всего, обрадуется, когда избавится от меня.

Она бросила взгляд на мужчин впереди.

— Моя интуиция подсказывает, что это не так. Остин сегодня сказал мне, что никогда не видел своего брата таким из-за девушки.

У меня загорелись щёки.

— Правда?

— Правда. Он собирается отвезти тебя в Нэшвилл только ради того, чтобы убедиться, что ты там в безопасности, хотя через неделю у него открывается бар.

Я поморщилась.

— Мне неудобно из-за этого.

— Не стоит. Ксандер делает ровно то, что хочет делать. — Она слегка наклонилась, толкнув меня плечом. — Потому что он заботится о тебе.

— Я тоже о нём забочусь.

— Тогда почему не попытаться увидеться снова?

Я взглянула на спину Ксандера, и у меня сжалось в животе. Он оглянулся, словно проверяя, на месте ли я, и я помахала ему, прежде чем снова опустить глаза на тротуар.

— Есть много причин, — пробормотала я.

— Назови хотя бы одну.

— Расстояние. Нэшвилл и Гавань Вишневого дерева — не соседние города.

— Но ты ведь можешь позволить себе перелёты, верно?

— Через несколько месяцев я снова уеду в тур.

— Он мог бы приезжать к тебе.

— У него только начинает работать бизнес. Он не может постоянно всё бросать, чтобы ездить за мной по стране.

— В наши дни многие встречаются на расстоянии. Это возможно.

Я покачала головой.

— Думаю, ни один из нас этого не хочет. Мы бы почти не виделись, это было бы мучительно. Он бы всё время переживал. И… у меня есть некоторые проблемы с доверием, — призналась я. — Мне было бы трудно не задаваться вопросом, чем он занимается, пока мы не вместе.

— Понимаю. Но, может, вам подойдёт открытые отношения? Вместе, когда вместе, свободны, когда порознь?

— Ни за что, — твёрдо сказала я. — Это звучит современно и прогрессивно, но я знаю себя. В вопросах отношений я старомодна. И, наверное, немного наивна и романтична.

— В каком смысле?

— Я мечтательница. Я хочу быть единственной. Хочу, чтобы кто-то полюбил меня раз и навсегда. — Я тихонько рассмеялась. — Наверное, перечитала сказок и пересмотрела романтических комедий.

— Я понимаю, — с мягкой улыбкой сказала она.

— Казалось бы, после того, что я видела в браке моих родителей, я должна была бы давно разочароваться. Отец уходит и возвращается, когда ему вздумается, а мама просто терпит это. Может, поэтому я и знаю, что не смогла бы быть в открытых отношениях. Я слишком хорошо помню, что чувствовала в детстве, когда он уходил. И что чувствовала каждый раз, когда он возвращался — как внутри разгоралась надежда.

У меня сдавило горло.

— И какое разочарование я испытывала, когда он снова бросал нас. Каждый раз задаваясь вопросом, не была ли это моя вина.

Вероника обняла меня за плечи и крепко сжала.

— Я тоже это понимаю.

— А потом, конечно, я ещё три года провела с человеком, который относился ко мне точно так же.

— Говорят, мы подсознательно ищем детские травмы и пытаемся пережить их заново, — сказала Вероника, — надеясь, что в этот раз всё закончится иначе.

— Со мной этого не случилось.

Мы прошли ещё минуту молча.

— Мы с Ксандером говорили о любви, — тихо сказала я. — У нас очень разные взгляды на неё.

Она удивлённо взглянула на меня.

— Расскажи.

— Ну, он ищет что-то простое, удобное. Ему нужна женщина с лёгким характером, та, что сможет его рассмешить. Он не верит в любовь, которая словно молния — БАХ! — поражает прямо в сердце и меняет твою жизнь навсегда. Он считает, что такие чувства не держатся долго и слишком непредсказуемы.

— Ох, Ксандер… — вздохнула она.

— В его защиту скажу, что он не тот тип, который вообще не хочет оседать. Он представляет себя мужем, отцом — просто, кажется, хочет выбирать жену так же, как выбирал бы футболку. Главное, чтобы было комфортно.

Вероника фыркнула.

— Надёжность важнее внешнего вида.

— Ну, прочность ей точно понадобится. — Я понизила голос. — Ксандер сложен, как линкор, и любит драку.

Она разразилась смехом, привлекая внимание парней впереди. Попытавшись успокоиться, она прочистила горло.

— Я тебя прекрасно понимаю.

Мы дошли до лавки с мороженым, и Вероника потянула меня за руку.

— Если не хочешь мороженое, пошли посидим на скамейке.

Я взглянула на Ксандера, и он, осмотрев почти пустую улицу, просто пожал плечами.

— Всё нормально. Мы скоро выйдем.

Парни зашли внутрь с детьми, а мы с Вероникой устроились на скамейке, откуда открывался вид на воду. Закатное солнце окрашивало наши лица тёплым золотым светом. Я глубоко вдохнула, впитывая запах этого места — залив, карамель, хвойные деревья.

— Я хотела сказать ещё кое-что.

Вероника подтянула ноги и обхватила их руками.

— Я тоже прошла через это с Остином. Потеря матери в детстве сильно повлияла на них с Ксандером, но они не любят об этом говорить.

Я посмотрела на неё.

— На самом деле он рассказывал мне немного.

Её брови взлетели вверх.

— Правда?

— Да. Он говорил, что раньше гордился тем, что ничего не боится, а потом потерял её… и страх появился. И он ненавидел это чувство.

— Ничего себе. Он действительно открылся тебе. Это… Это довольно удивительно. Ксандер обычно не признаётся в слабостях или страхах.

— Нет, не признаётся, — согласилась я. — Но мы были друг с другом очень откровенны. — Я тихонько рассмеялась. — Когда ты проводишь с кем-то двадцать четыре часа в сутки, неизбежно рассказываешь много историй.

— Может, на самом деле его сдерживает именно страх, — предположила Вероника. — Может, он боится этой самой «ударной» любви.

Я покачала головой.

— Ксандер тысячу раз говорил мне, что теперь он ничего не боится.

— Ты ему веришь?

— У меня нет причин не верить.

Вероника кивнула, снова посмотрела на закат.

— Иногда ложь защищает нас от чувств, которые мы не хотим испытывать.

Она улыбнулась.

— Я долго жила во лжи. Чуть было не вышла замуж не за того человека из-за этого. Но, по моему опыту, вселенная очень старается показать нам, что мы будем счастливее, если просто признаем правду.

— Какая была правда для тебя? — спросила я с любопытством.

— Что я заслуживаю лучшего, — улыбнулась она. — И в тот же день я это лучшее нашла.

Через полчаса я обняла близнецов, велела им вести себя хорошо и пригласила на концерт, если захотят — за мой счёт.

— Правда можно? — с надеждой посмотрела на отца Аделаида.

— Конечно, — кивнул Остин. — Как только появится расписание тура, мы посмотрим.

— Я не добираюсь так далеко на север, но бываю в Чикаго, — сказала я. — Это подойдёт?

Остин кивнул.

— Вполне.

— Отлично!

Я быстро обняла Остина, потом встала на носочки и заключила в объятия Веронику — она была намного выше меня.

— Держи меня в курсе, ладно? У тебя есть мой номер. Я хочу слышать обо всех новостях со студией танцев.

— Хорошо. — Она заговорила едва слышно, так, чтобы никто не услышал. — И позвони мне, если захочешь поговорить о Ксандере.

Я прошептала в ответ:

— Не думаю, что тут есть о чём говорить.

Мы разжали руки, и она пожала плечами, с лёгкой улыбкой на губах.

— Может, и так, — сказала она, — но у меня есть предчувствие.

По дороге домой Ксандер спросил, что она имела в виду.

— О чём у неё предчувствие?

— Она думает, что моя карьера станет ещё успешнее, — солгала я, слишком нервничая, чтобы сказать правду.

Мы с Ксандером ни разу не обсуждали, что будет после его отъезда из Нэшвилла, и я не была готова заводить этот разговор сегодня.

— Она очень рада, что я начну выпускать музыку под своим именем.

— А.

Я не знала, поверил он мне или нет, и почувствовала себя виноватой — я не привыкла скрывать от него правду.

Но мои чувства к нему становились глубже и сложнее, и я не хотела разбираться в этом прямо сейчас.

А если его чувства совсем не глубокие и не сложные? Если он не переживает о том, что будет скучать или что нам придётся прощаться? И даже если он захочет поддерживать связь, в чём смысл? Мы снова проведём вместе пару дней, а потом разойдёмся? Что будет, когда он встретит ту самую — будущую жену, мать своих троих шумных мальчишек?

Нет. Между нами было слишком много препятствий. Неподходящее время. Расстояние. Разные взгляды на любовь и отношения. Слишком много всего было неправильно.

Поэтому я не позволю себе думать обо всём, что ощущалось так бесконечно правильно.