Сломанный принц

Глава 14

ЛУКА

Прошло еще четыре дня, прежде чем я действительно вернулся в себя… ну, к избитой и израненной версии себя, но, по крайней мере, я функционировал.

Я почти умер, я знал это, и я также знал, что пути назад больше нет, что касается Кэсси Уэст.

Она более чем спасла мою жизнь, и, несмотря на все, что было против меня, я понял, что она действительно заботится о моем сломанном я… Какое чудо для меня, но какое проклятие для нее.

Я хотел держать ее на расстоянии, не дать ей проникнуть в мои стены, но у меня не было ни единого шанса. В ней было слишком много доброты, слишком много света, чтобы не ослабить тьму, окружающую меня.

Она была маяком надежды со всеми добрыми словами, всеми нежными прикосновениями и всей тихой силой, которую я наблюдал в те несколько мгновений ясности во время своей болезни. Это значило все.

После душа, который утомил меня гораздо больше, чем следовало бы, я пошел по дому в поисках Дома.

Он был странным с тех пор, как все произошло, ходил вокруг меня на цыпочках… вел себя так, будто со мной нужно обращаться осторожно — я это ненавидел.

Я нашел его в игровой комнате, играющим в бильярд в одиночестве.

— За это я тебе плачу?

Он закатил глаза, но оперся на бильярдный стол, забив два шара одним ударом.

— На самом деле, я еще не на работе, — ответил он, обходя стол и оценивая свой следующий ход. — Я рад видеть, что ты снова стал таким очаровательным.

— Я хочу поспарринговать.

Дом удивленно поднял глаза. — Поспарринговать? С кем?

Я удивленно поднял брови на вопрос. — Это вопрос с подвохом?

— Ну, это, должно быть, Кэсси, потому что это, черт возьми, не я.

Я жаждал провести с Кэсси такой спарринг, который включал в себя гораздо меньше одежды и гораздо больше удовольствия, чем мой обычный спарринг с Домом.

— Почему, черт возьми, нет?

Дом рассмеялся. — Без обид, Лука, но мне нравится хотя бы небольшой вызов. Возвращайся, когда сможешь продержаться больше нескольких минут, не прислоняясь к стене, как гериатрический пациент.

Я выпрямился; я даже не заметил, что прислонился к стене.

— Мне нужно выпустить пар, — признался я. — Застрять в комнате и в постели на неделю действительно меня задело.

— О, да, я уверен, ты не обращал внимания на медсестру, — Дом схватил бильярдный кий и бросил его в мою сторону. — Поиграй со мной.

Мои губы изогнулись в полуулыбке. — Нет, это было преимуществом.

Он кивнул, выглядя каким-то обеспокоенным, пока расставлял бильярдные шары.

— Что?

Он покачал головой. — Ничего.

— Дом… — вздохнул я.

— Ты много говорил, когда у тебя была лихорадка.

— Правда? — спросил я, и холодный пот выступил у меня на затылке.

Он кивнул. — В основном на итальянском, но… — это было облегчением. Мне не нужна была Кэсси, чтобы понять, насколько я облажался.

— Ты говорил с мамой и сестрой.

Я глубоко вздохнул и посмотрел на стол, готовясь к перерыву, делая все возможное, чтобы избежать взгляда Дома. Я видел их, когда был в худшем состоянии, когда, как я подозреваю, моя жизнь висела на волоске. Я видел их обоих в прекрасном саду, и они сказали мне, что это не моя вина, что я ничего плохого не сделал и что мне нужно двигаться дальше и быть счастливым. Что они хотят, чтобы я был счастлив и любим, и видеть меня таким разбивало им сердца.

— Да… — прохрипел я, прежде чем прочистить горло под тяжестью эмоций от воспоминания об этой иллюзии, которая выглядела слишком реальной… Может, она была реальной. — Мне нужно выпить.

— Кэсси сказала нет. Антибиотики, которые ты принимаешь, слишком сильные. Тебе придется подождать еще несколько дней. Не заставляй меня звонить ей.

Я нахмурился; никто мне не говорил нет; никто ничего мне не приказывал. — Кассандра Уэст мне не начальник, — Дом фыркнул.

— Конечно, нет! — он повернулся ко мне с насмешливой усмешкой. — Мой маленький целитель, погладь мой член, пожалуйста, — он издевался высоким голосом.

— Я никогда не просил ее гладить мой член!

Дом снова рассмеялся. — Нет, но мы оба знаем, что ты хотел.

Я покачал головой. Я вспомнил, что называл ее «моей маленькой целительницей» — я делал это.

— Она не разобьет тебе сердце, Лука.

Я сделал удар и послал свой шар. — Нет, не разобьет. Мне больше нечего разбивать.

Дом понимающе улыбнулся мне. — Мы оба знаем, что это неправда. Я видел, что это неправда.

Я приветствовал быстрый стук в дверь. Все что угодно было лучше, чем откровенный разговор с Домом.

— Да?

Кэсси открыла дверь, и ее лицо озарилось, когда она посмотрела на меня. Мне нравилось, как она на меня реагировала, потому что каждый раз, когда ее зеленые глаза смотрели на меня, мое сердце подпрыгивало в груди.

— Ты хорошо выглядишь, — сказала она со своей обычной яркой улыбкой.

Я кивнул, улыбаясь в ответ.

— Спасибо тебе.

Она пренебрежительно махнула рукой, очаровательно порозовев от комплимента.

— Могу ли я что-нибудь сделать для тебя? — спросил я, пока она молча смотрела на меня.

Она быстро моргнула. — Что? О, да.

Мне было приятно видеть, как она на меня отреагировала. Она была искренне увлечена мной, несмотря ни на что… Это было настоящее чудо.

— Твой друг Маттео здесь для тебя.

Я издал усмешку, поворачиваясь к Дому. Это было хорошо!

Когда я заметил, что Дом напрягся и немного побледнел, я понял, что это не шутка, которую они запланировали; это была правда.

— Ты с ним знакома? — спросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее. Встреча Кэсси с Дженовезе, вероятно, была одним из моих худших кошмаров. Она кивнула, по-видимому, не замечая свинцового груза, который образовался в моих и Дома животах.

— Да, милый человек. Он на кухне.

Я кивнул. Маттео Дженовезе вторгся в мое пространство — не то, что я оценил. — Отлично, здорово, я пойду к нему. Почему бы тебе не пойти с Домом? — уйди как можно дальше от Маттео Дженовезе и оставайся взаперти, пока он не покинет дом.

— Да, — продолжил Дом. — Ты лишила меня телевизионной доброты, пока занималась этим. Я хочу знать, кто делал тот тест на беременность. Мои деньги на Брук.

Она несколько раз перевела взгляд с меня на Дома, явно не купившись на это.

— Кэсси… пожалуйста, — продолжил я.

Она сдалась. — Ладно, — она повернулась к Дому. — И это точно Хейли беременна.

Я подождал, пока они поднимутся наверх, прежде чем сделать глубокий вдох и пойти на кухню, чтобы встретиться со своей судьбой. Маттео никогда не покидал город, и он ехал сюда больше часа? Это не означало ничего хорошего.

Я нашел его сидящим на кухонном острове со стаканом молока и красным бархатным пеканом-брауни — моим пеканом-брауни — как будто он был здесь, хотя выглядел как чертов главарь.

— Она сказала, что это твое любимое, — сказал он мне, не отрывая взгляда от тарелки.

Я изучал его, одетого в его дизайнерский костюм, его темные волосы были идеально уложены. Честно говоря, за все время, что я знал Маттео Дженовезе, я никогда не видел ничего, кроме изображения совершенства.

Он медленно повернул голову ко мне, его холодные, бесстрастные глаза изучали меня, пока он доедал свой кусок.

Его глаза всегда были тревожными, и после многих лет отсутствия мне потребовалось некоторое время, чтобы снова к ним привыкнуть. У большинства из нас были темно-карие глаза, но его были самыми светло-голубыми, которые я когда-либо видел. В наших кругах даже ходила история о том, что его глаза просто отражали цвет льда, который заменил его сердце… жестокого короля.

— Джанлука. Ты жив.

Я молчал, не совсем понимая, куда он клонит с этим началом.

Он вздохнул, вытирая руки бумажным полотенцем, которое дала ему Кэсси. Идеальная хозяйка. — Я, честно говоря, немного разочарован. Я надеялся, что ты будешь мертв или при смерти, потому что я не вижу других причин, по которым ты не отвечал на мои звонки и не отвечал на сообщение, которое твой щенок принес домой. Единственной другой причиной была бы полнейшая глупость, и я ожидал от тебя немного большего.

— Я был занят.

— К черту прислугу? — он наклонил голову набок, словно обдумывая эту идею. — Я бы почти простил тебя, если бы это было так.

— Не. Трогай. Ее, — прорычал я, раздувая ноздри. — Она ни при чем.

Его губы изогнулись в злобной улыбке; я показал ему то, что он хотел увидеть.

Он встал. — Нам нужно поговорить.

Я кивнул, развернулся и ушел, молча приглашая следовать за мной в офис.

— Хочешь выпить? — спросил я, наливая себе стакан скотча. Не обращая внимания на указания Кэсси, это было обязательно для предстоящего разговора.

Он покачал головой и сел без приглашения. Я предложил ему выпить из вежливости — Маттео редко пил на публике.

— Итак… — он бросил скучающий взгляд на свое окружение. — Ты… сломленный принц мафии, скрывающийся в своем особняке посреди нигде, — он указал на мои длинные волосы и бороду. — Становишься дикарем…

Я фыркнул. — Так меня называют? Сломанным принцем?

— Я думаю, это вполне уместно. Ты капризный ребенок, который просто сбежал от своей ответственности, потому что его ранили.

Я стиснул зубы так сильно, что удивился, как они не разбились. Как он мог понять? Этот человек был психопатом.

— Я хотел отказаться от своего места; мой отец согласился.

— И я отказался, — добавил он, как будто это было нормально, что он решил за меня. У него была власть, и это все равно не исправило ситуацию.

— Но ты сказал, что оставишь меня в покое.

Он кивнул. — Я это сделал, но, думаю, я был более чем терпелив. Теперь ты заказывал цветы, отправлял своего консильери на семейные встречи.

— Дом не мой кон…

— Ты думал, что просьба об одолжениях в федеральном суде не вернется ко мне? Пожалуйста, Джанлука, не такой уж ты и глупый.

— Я собирал долг.

— Так и было, — он покрутил перстень с печаткой, который носил на правом безымянном пальце. На кольце был выгравирован символ Тринакрии, редкое кольцо, которое было дано тебе как символ твоей власти. Маттео Дженовезе был единственным, кому разрешалось носить его в США; он был нашим боссом — нашим командиром, судьей и палачом. Его послали сюда, когда ему было всего пятнадцать, чтобы править всеми нами. Он был нашим capo dei capi и правил нами железным кулаком.

Тот, кого боялись и почитали… Проблема со мной, то, что раздражало его больше всего, заключалось в том, что мне больше нечего было терять, не было реальной точки давления.

Я поднял глаза на закрытую дверь своего кабинета. По крайней мере, раньше. Два года этот человек утратил свою власть надо мной, но теперь он ее вернул, и он это ясно знал.

Он полез в карман пиджака, и я напрягся. Он все еще мог решить, что я не стою хлопот, и выстрелить мне в голову.

Он достал длинную черную бархатную коробку. — Поскольку я собирался идти, я забрал это из Lucia Jewelry. Это прекрасное украшение на заказ… бриллиант… платина… 14 тысяч долларов, не так ли? Какой заботливый жест для того, кто тебе не особо важен.

Я прищурил глаза, этот ублюдок все знал еще до того, как ступил в этот дом. — Кто тебе принадлежит?

Он рассмеялся. — Все они, — он покачал головой. — Ты думал, я просто позволю тебе уйти и горевать в своем углу, не глядя на тебя? Ну… — он покачал головой. — Я должен сказать, все, кроме твоего консильера… Этот раздражающе верен.

— Он не мой консильер, и я не капо…

Маттео хлопнул рукой по столу. — Хватит! — заорал он.

Я остановился, пораженный. Маттео был спокойным и злым типом. Я видел, как этот человек перерезал горло предателю и вытер нож о его рубашку с тем же скучающим выражением лица, как когда он ходил в церковь. — Я мог бы сделать твою жизнь очень, очень сложной, Джанлука. Не. Проверяй. Меня, — холодно бросил он, и если я что-то и знал о Маттео, так это то, что он никогда не делал пустых угроз. — Но я мог бы сделать ее намного проще.

Я откинулся на спинку сиденья. — Проще?

— Ты знаешь, что я сделал для тебя, когда тебе было четырнадцать, — что я тебе дал.

Я напрягся; это был секрет, который я не хотел раскрывать. — Это давно в прошлом, Маттео, и я отплатил тебе десятикратно.

Он кивнул. — Да, ты согласился, но мне все равно не нужно было соглашаться на это. Тогда это было рискованно. Я был совсем новичком, но я принял твою сторону.

— Не бесплатно, — напомнил я ему. — В чем дело?

— Ты же знаешь, что не можешь жениться на ком хочешь, верно? Как капо ты должен жениться на члене пяти семей, но я помогу тебе жениться на ней.

Мое сердце подпрыгнуло от мысли о Кэсси. — Нет, она заслуживает лучшего. Я хочу, чтобы она не вмешивалась в это.

— Ты знаешь? — он посмотрел на подарочную коробку на моем столе. — Слишком поздно, ты знаешь это, верно? Она слишком много знает — для нее нет выхода. Ты позаботился об этом.

— Она ничего не знает.

— Это правда, Джанлука? — он провел указательным пальцем по нижней губе. — Ты знаешь, как я справляюсь с лжецами, — он поморщился. — Мне было бы обидно пытать ее, просто чтобы убедиться, но если это то, чего ты хочешь.

— Не причиняй ей боль. Все, что она знает, было моим правом поделиться.

— Я не причиню ей боль… если ты не заставишь меня сделать это, — он рассмеялся. — Я имею в виду, что я мог бы причинить ей боль, просто увидев, как ты истекаешь кровью, но она мне нравится.

Господи, помилуй ее — нравиться Маттео Дженовезе звучало почти как проклятие.

Точно так же, как твои чувства к ней едины, — насмехался глупый садистский голосок в моей голове.

— Когда ты придешь в себя и трахнешь ее, дай ей кольцо и заставь ее закончить обучение на медсестру. Нам нужно больше целителей в семье.

Я покачал головой.

— Они превращают жизнь простака в мучение.

— Энцо не простак. Почему тебя это вообще волнует?

Он усмехнулся. — Мне не испортило, а тебе да.

— Чего ты хочешь?

— Ты должен занять свое место, и мне плевать на твои маленькие внутренние потрясения. Ты капо, и ты отнимешь это у этого сумасшедшего ублюдка, который думает, что он умный.

Я пожал плечами. — Убери его.

Он закатил глаза. — Это бесхитростно, и я не могу — пока его идиотизм не приведет к настоящей войне, которая уже надвигается, мои руки связаны. Бенни слишком много, слишком вульгарен, слишком самоуверен, — он вытащил из кармана белый конверт. — Жирный ублюдок организует бал-маскарад в честь своего шестидесятилетия в следующую пятницу… Маскарад, как у шестнадцатилетней девчонки со вкусом к театральности.

Признаться, я удивлен, что ни Бенни, ни Савио не сообщили мне об их дурацкой вечеринке. Они так старались притворяться, что им не все равно, притворяться, что хотят, чтобы я был в семье, а не в шести футах под землей… Так что даже то, что он не прислал мне приглашение, вызвало у меня тревогу.

Маттео подвинул конверт ко мне. — Это фальшивое имя. Иди со своей девушкой. Отправь своего щенка. Мне правда все равно. Тебе нужно увидеть, что он делает, и остановить это. Я был более чем терпелив с тобой, Джанлука. Я дал тебе больше свободы действий, чем когда-либо давал кому-либо. Не заставляй меня жалеть о том, что поставил на тебя, — он встал, поправляя галстук и манжеты. — Тебе лучше уйти или прислать кого-нибудь, и я ожидаю, что ты очень скоро вернешься на свое место, Джанлука. Я никогда не славился своим терпением или снисходительностью.

Это было преуменьшением года.

— Не заставляй меня возвращаться сюда; тебе это не понравится, если я это сделаю… и ей тоже.

Я сжал кулаки на своем столе, пытаясь обуздать свою ярость. Противостояние Маттео было способом вызвать адский огонь на меня — на нее — и это было не то, чего я хотел.

Я резко кивнул ему.

— О, и еще кое-что, прежде чем я уйду… В следующий раз, когда я позвоню, ты лучше ответь или перезвони мне сразу же, потому что, клянусь, тебе не понравится результат.

— Конечно.

— Я рад, что мы понимаем друг друга. Мне действительно не хочется пачкать руки.

Это была наглая ложь; Маттео жил ради хаоса и боли. Его имя было более чем подходящим. Маттео имел в виду дар богов, и он действительно думал, что он наш бог, наш король… наш чертов психованный король.

— Передай девушке спасибо за брауни. Я рад, что она в семье.

Я молчал, когда он ушел от меня в кабинет. Я облажался в эпических масштабах.

Я хотел защитить Кэсси, оставить ее на границе между нормальным миром и моим. Я хотел, чтобы она была рядом, но я достаточно заботился, чтобы не хотеть проклинать ее вместе с собой, и, несмотря на все мои усилия, несмотря на все мои попытки не упасть, я потянул ее вниз вместе с собой.

Я провел рукой по коробке с ожерельем, которое я заказал для нее. Я должен был знать лучше, но я хотел, чтобы у нее было что-то особенное на ее день рождения, что-то значимое, что выразило бы то, что я к ней чувствовал, без того, чтобы она на самом деле знала, что это значит на самом деле.

Я должен был принять во внимание, что Маттео был столь же умен, сколь и хитер. Теперь она была у него на радаре, и я мало что мог сделать.

Дай ему то, что он хочет против ее свободы. Он хочет, чтобы ты снова оказался наверху. Он отдаст тебе это. Не то чтобы ему было до этого дело. Она всего лишь средство для достижения цели, заявил мой голос разума, и этот глупый голосок исходил из моего изуродованного сердца. Может, она не хочет быть свободной; может, она хочет остаться здесь — с тобой.

Я откинулся на спинку сиденья, устало закрыв глаза.

Как я спасу тебя, Кэсси Уэст, и, что еще важнее, хочешь ли ты вообще быть спасенной?