Сломанный принц

Глава 24

КЭССИ

Шум? Вода? Боль? Все одновременно. Во рту было так сухо, как будто в нем были ватные шарики.

Я тихо застонала, пытаясь пошевелиться, но мои руки застряли, и внезапно я услышала оглушительный удар, за которым быстро последовал второй.

Я откинулась на спинку стула, морщась от боли в голове и теле.

— Кэсси, любовь моя, открой глаза.

— Лука? — я попыталась заговорить, но мое горло было таким сухим, словно я наглоталась песка.

— Кэсси, пожалуйста.

Я не была знакома с таким отчаянием в его голосе.

Я изо всех сил старалась открыть глаза, но мое зрение было немного размытым. Я могла только видеть фигуру Луки, стоящего на коленях передо мной, когда его руки касались моих ног.

— Я чувствую себя странно.

Почему я чувствую себя странно? Почему я ничего не помню после встречи с адвокатом?

— Лука?

— Да, дорогая. Я здесь, и я больше не упущу тебя из виду.

Я почувствовала, как кто-то дернул меня за руки, и вздрогнула.

Дом быстро улыбнулся мне, прежде чем заняться моими руками, развязывая их.

Я подняла глаза и заметила Маттео, стоящего позади Луки, и все вернулось, как волна. Савио, игла.

— Савио похитил меня!

Теперь я могла яснее видеть лицо Луки и беспокойство на его лице, глубокую хмурость между бровями, тонкую линию его губ.

— Он сделал это, дорогая.

Маттео подошел и встал рядом с Лукой, выглядя по-королевски в своем темном костюме. Он критически посмотрел на меня и протянул Луке бутылку воды, прежде чем что-то сказать по-итальянски.

Лука довольно резко ответил ему, прежде чем повернуться ко мне. — Пей, это поможет от побочных эффектов лекарств, — мягко сказал Лука, все еще стоя на коленях передо мной.

Я кивнула, пытаясь взять бутылку, но моя рука слишком сильно дрожала. Лука поднес воду к моим губам, и я жадно выпила, холодная вода сотворила чудеса с моим больным горлом. Я даже не поняла, что выпила всю бутылку, пока Лука не выбросил бутылку и не заговорил через мое плечо. — Можешь принести еще одну? И еще, расскажи Энцо, что случилось.

Маттео все еще смотрел на меня, и интенсивность его взгляда заставила меня почувствовать себя неуютно.

— Они не сделали этого в одиночку, ты же знаешь это, верно? Все это было слишком хорошо исполнено.

Он говорил для Луки.

Лука вздохнул. — Я знаю, но это проблема для другого раза.

Маттео кивнул, прежде чем достать белый нагрудный платок из своего темно-серого костюма и протянуть его Луке.

Лука так нежно вытер мою щеку, что я чуть не заплакала. Этот большой мужчина всегда был так нежен со мной.

— Кровь? — ахнула я, когда он сложил ткань, чтобы положить ее в карман. Я не почувствовала боли.

Лука обхватил другую сторону моего лица своей большой рукой. — Не твоя, дорогая, — его глаза метнулись в сторону.

Я проследила за его взглядом и поморщилась. Я видела мертвых людей в больнице, но это было другим. Савио лежал на полу прямо рядом со мной, его левый мертвый глаз смотрел прямо на меня, в то время как другой был полностью закрыт пулевым ранением, его кровь медленно пачкала бетонный пол.

— О, Лука… — мой взгляд скользнул к телу немного дальше, к мертвому Бенни. — У тебя будут проблемы?

Все его лицо превратилось в такую нежность. — О, любовь моя, — он устало усмехнулся. — Тебя накачали наркотиками, похитили и чуть не убили, и ты беспокоишься обо мне?

— Конечно, — я нахмурилась, почему он так удивился? — Я люблю тебя.

Маттео прочистил горло. — Извините, что прерываю самый трогательный момент в истории, — начал он, явно совсем не сожалея. — Но нам нужно двигаться сейчас. Она не может быть здесь, когда придет команда и оставит мне ребенка.

— Ребенка? Какой ребенок?

Маттео бросил на меня раздраженный взгляд. — Ничего из того, что касается тебя, просто чтобы успокоить твой разум. Джанлука никого не убивал. Я сделал это, — сказал он, указывая на дядю Луки.

— И я убил Савио, — сказал Дом, возвращаясь с еще одной бутылкой воды. — Я не мог позволить никому причинить вред моему приятелю из OTH, верно? — он одарил меня одной из своих нахальных улыбок, пытаясь скрыть настоящий страх, который он только что испытал.

— Я даже не хочу знать, что это значит, — фыркнул Маттео. — Хватай ее, садись в машину и уезжай.

Лука потянулся ко мне и понес, как невесту.

— Что сказал тебе Маттео? — спросила я, обнимая его за шею.

— Когда? — спросил он, прежде чем поцеловать меня в висок и вздохнуть с облегчением.

— Когда он дал тебе воды.

Лука закатил глаза. — Маттео немного старомоден. Он сказал, что капо ни перед кем не встает на колени.

— Понятно…

— Я ответил, что не встану на колени ни перед кем, включая его, но женщина, которая держит мое сердце и израненную душу, является исключением из правил.

Я слегка улыбнулась ему и положила голову на изгиб его шеи, чувствуя его теплую кожу, его легкую щетину, вдыхая его опьяняющий запах после бритья; я никогда не чувствовала себя в большей безопасности, чем в его объятиях.

Я то засыпала, то просыпалась всю дорогу до отеля.

— Я закажу тебе еды и кофе. Сейчас я помогу тебе принять душ, ладно?

Он позвонил в службу доставки еды и медленно проводил меня в ванную. Он включил воду в гигантском настенном душе, и когда роскошная ванная комната начала слегка запотевать, он снял с меня и с себя одежду с почти военной точностью и взял меня с собой в душ, намылив меня мылом с запахом сирени, а затем вымыв мне волосы с такой нежностью.

Я прислонилась к его спине, пока он массировал мне кожу головы. — Ты так хорошо обо мне заботишься, — прошептала я, чувствуя себя такой расслабленной, несмотря ни на что.

— Ты тоже хорошо обо мне заботишься; это наше партнерство, Кэсси, — он повернул меня так, чтобы я могла смотреть на него. — Это ты и я, — он поцеловал меня в кончик носа. — Всегда.

— Всегда.

Он смыл шампунь с моих волос и усадил меня на кафельное сиденье в душе, пока он быстро мылся.

Закончив, он вытер меня полотенцем и помог мне надеть пижаму, прежде чем заняться собой, а когда он оделся, он обнял меня и отнес на кровать.

— Лука, теперь я в порядке. Я не инвалид.

— Тебя похитили и накачали наркотиками, любовь моя. Позволь мне позаботиться о тебе.

Я вздохнула, но сдалась. Я знала, что это было так же важно для него, как и для меня.

Он уложил меня в кровать и укрыл меня одеялом. — Я сейчас вернусь.

Я расслабилась на пушистых подушках, когда Лука вкатил тележку, полную еды. — Я не был уверен, чего ты хочешь.

— Лука… — упрекнула я, прежде чем остановиться на тарелке с яичницей с тостами.

Он сел в удобное кремовое кресло напротив кровати и посмотрел на меня со стаканом скотча в руке.

— Выходи за меня, — выпалил он, когда я уже наполовину съела свою тарелку.

Я чуть не подавилась тостом. — Что?

— Выходи за меня замуж, завтра… просто выходи за меня замуж.

— Это предложение?

Он кивнул.

— Конечно, я выйду за тебя замуж, Лука Монтанари, но… Мы не можем просто так пожениться прямо сейчас. Это безумие; мы едва знаем друг друга.

— Да, можем. Я запросил лицензию сегодня утром, — он наклонился вперед на своем сиденье. — Я знаю тебя, я знаю все, что имеет значение. Выходи за меня замуж — завтра утром. Я не хочу уезжать из Нью-Йорка без тебя в качестве моей жены.

— Лука, это страх потерять меня, говорящего. Я…

Он покачал головой. — Я всегда боюсь потерять тебя, дорогая. Неважно, в опасности ты или нет. Ты моя большая любовь, моя единственная любовь. Ты мой шанс на счастье, и я понял это давным-давно. Но я оттолкнул эти чувства, похоронил их, потому что я не должен был хотеть тебя, и из-за того, что я чувствую к тебе — черт, женщина, это пугает меня так, что я едва могу понять. Ты заслуживаешь сказку, и эта любовь, которую мы разделяем, детка, это не та сказка, которую ты хочешь или о которой мечтаешь.

— Ты мой принц Лука; темные доспехи меня не пугают.

— Я снова на вершине пищевой цепи. Я мафия — это темно, это грязно. Я не смогу рассказать тебе все, и есть вещи, которые ты услышишь, увидишь, которые тебе не понравятся, с которыми ты не согласишься, но мне все равно придется их сделать. Я буду тьмой, окружающей твой яркий свет. Но я клянусь никогда не задушить его, никогда.

— Пусть твоя тьма обнимет мой свет, Лука Монтанари. Меня нелегко напугать. Почему мы не можем создать свою собственную сказку, ты и я? Не обязательно Дисней. Нужно только, чтобы были мы.

— Мы можем устроить твою сказочную свадьбу позже, если захочешь, когда угодно и где угодно, но сейчас дай мне это. Кэсси, умоляю, выйди за меня замуж.

— Я не хочу сказочной свадьбы, не сейчас, никогда. Да, как бы безумно это ни было, я женюсь на тебе завтра.

Лицо Луки засияло, как у ребенка рождественским утром, и только поэтому я поняла, что сделала правильный выбор.

— Займись со мной любовью, Лука Монтанари, — сказала я, как только он убрал еду с моих колен.

Он замер на секунду, его глаза загорелись похотливым блеском. — Тебе было больно, дорогая. Я не уверен…

— Но я, — я сняла верх пижамы, открыв ему полный обзор своих стоячих сосков. — Теперь мой разум ясен, и я жажду твоих рук на своей коже, — взгляд Луки скользнул по моей груди, его лицо сменилось нерешительностью на чистое желание. Я все еще не могла поверить в свою власть над этим мужчиной. Как сильно он хотел меня.

Он снял свою пижаму, и его великолепное тело и полутвердый член заставили мой живот трепетать, а мою женскую часть сжаться при мысли о его большом члене внутри меня.

Я откинула одеяло и приподняла бедра в молчаливом приглашении ему снять с меня пижамные штаны. Я знала, как ему нравится раздевать меня.

Он зарычал от признательности и зацепил пальцами края моих брюк, медленно снимая их, прежде чем бросить на другую сторону комнаты.

Он оседлал мои ноги и посмотрел на меня сверху вниз, как хищник, готовый растянуться, выискивая самую уязвимую часть для атаки. Если бы он только знал — все части меня были уязвимы под его горячим темным взглядом.

— Моя красавица.

Он просиял, нежно проводя пальцами по моим соскам.

Моя кожа была словно в огне.

Он наклонился и лизнул один из моих сосков, и между моих бедер хлынула струя влаги.

Он провел губами по моей ключице, изгибу моего горла.

— Я собираюсь сделать тебе татуировку губами, — пробормотал он, прежде чем укусить меня за линию подбородка.

Я попыталась сжать ноги, ища трения, которого я так жаждала.

— Чего ты хочешь? — потребовал он, чередуя облизывание, покусывание и посасывание моей кожи.

— Тебя, — выдохнула я, задыхаясь. — Внутри меня.

Он лег рядом со мной, не прекращая ласк, которые сводили меня с ума.

— Внутри тебя? — спросил он, позволяя своей большой руке скользнуть по моему животу. — Здесь? — спросил он, обхватив мою киску собственническим жестом.

— Да, — простонала я, подталкивая бедра вверх и разводя ноги еще больше, предоставляя его руке полный доступ.

Лука посасывал мою грудь, пока его пальцы раздвигали мои складки, проверяя мою влажность.

Он вошел в меня пальцем, и я застонала, снова приподняв бедра, желая, чтобы его палец проник глубже… Я хотела еще, еще больше.

Он выпустил мой сосок изо рта с хлопком. — Всегда такая мокрая для меня, такая горячая и готовая.

— Всегда для тебя.

— Только для меня, — я не должна была наслаждаться темным собственничеством, с которым он это приказал, но все же я это сделала. Это подтолкнуло мое желание к границам безумия.

Я кивнула, закрыв глаза. — Только для тебя, — я позволила своей руке слепо блуждать, пока она не обхватила его стальной твердый член.

Я сжала, заставив его зашипеть и толкнуться в мою руку.

— Ты тоже мой.

— Да, я твой. Всегда и навсегда.

— Займись со мной любовью.

Лука вынул палец и всосал его в рот, расположившись между моих ног, не отрывая взгляда.

— Ты на вкус как моя личная амброзия, любовь моя, — сказал он, медленно толкая бедрами, потирая свой член о мой пропитанный жар.

— Мне скоро нужно будет попробовать твой, — я раздвинула ноги шире и снова покачала бедрами.

Лука поднял бедра, схватил свой член и вошел в меня с мучительной медлительностью, не сводя с меня глаз, пока полностью не сел во мне.

Я положила пятки на его задницу и схватила его за плечи.

Он занимался со мной сладкой, мягкой любовью, долгими, медленными, глубокими толчками, которые я чувствовала до самого сердца.

Он целовал меня, ласкал меня и бормотал так много слов любви на английском и итальянском языках с каждым толчком.

Я чувствовала, как он становится больше внутри меня; он был близко. Он откинул голову назад, опустил руку и потер мой клитор подушечкой большого пальца, доведя меня до края.

Когда мои внутренние мышцы плотно сжались вокруг его длины, он выкрикнул мое имя, выстреливая свое собственное освобождение глубоко внутри меня.

Он тяжело упал на бок, оставив меня пустой, но он почти сразу же притянул меня в тепло своих объятий.

Я положила голову ему на грудь, слушая его тяжелое дыхание и сердцебиение.

— Я люблю тебя, Лука, — прошептала я, обхватив его торс рукой.

Его руки сжались вокруг меня. — Ты — мое все, — задумчиво ответил он, прежде чем поцеловать меня в макушку.

Я уснула, сытая, счастливая и чувствующая себя в безопасности в объятиях мужчины, которого я любила, убаюканная ритмом его сильного сердцебиения.

И я знала без тени сомнения, что, несмотря на все, что жизнь преподнесет нам, Лука Монтанари и я были навсегда.