Соблазнительная капитуляция

Глава 31

Я рассказала ей все. Я знала, что, вероятно, не должна была этого делать, но мне было наплевать. Мой парень солгал мне, и мне нужно было поговорить об этом со своей лучшей подругой.

Она сидела на диване, гладила меня по волосам и слушала, как я плачу и изливаю свое сердце.

— Вау. Это невероятно, — сказала она, когда я наконец закончила.

— Я знаю. Я бы не поверила, если бы он сам не сел передо мной и не рассказал мне все это.

— Значит, он проверяет компанию? Что ты думаешь по этому поводу?

— Это чертово безумие. Я на самом деле зла из-за этого, потому что знаю, что Правление действовало за моей спиной и, возможно, за спиной отца. Я понятия не имею, почему они решили, что могут это сделать, не сказав нам об этом.

Рука Слоан на секунду замерла, когда она играла с моими волосами.

— Ты уверена, что твой папа не знает?

— Нет, нет. Если бы он знал, он бы мне сказал. Папа не такой уж хороший лжец. — Но, честно говоря, сейчас я ни в чем не была уверена. Мой мир перевернулся с ног на голову. Если бы завтра небо стало зеленым, я бы не удивилась.

— Но он назвал тебе свое настоящее имя.

— Но он лгал мне обо всем остальном. А та девушка, Боже мой, ты бы ее видела.

— Но он же не изменял тебе, как Ройс. Он просто выполнял свою работу. Не то чтобы он хотел в тебя влюбиться. На самом деле, в этом есть доля иронии, если вдуматься. — Это не было иронией, совсем. Я не знала, что это было, но ирония — не то слово, которое я бы использовала.

— Или, может быть, это скорее трагично, чем иронично, — сказала Слоан.

— Слоан? — позвала я.

— Да?

— Прекрати болтать, пожалуйста. — Она замолчала и начала напевать. Это не помогло, потому что напомнило мне о Луке, поэтому я попросила ее перестать делать и это тоже. Я знала, что была занозой в заднице, но мне было все равно. Затем она включила телевизор, и по нему показывали «Мистическую пиццу».

— Волосы Джулии Робертс в этом фильме выглядят забавно, — сказала Слоан.

— Да, это так, — согласилась я.

Я буквально понятия не имела, что меня ждет, когда на следующее утро я пошла на работу. Я подумывала о том, чтобы показаться больной, но у меня не было возможности это сделать. Если я останусь дома, то просто буду хандрить. Я хотела уйти и занять свои мысли чем-нибудь другим, кроме Луки. Единственная проблема заключалась в том, что я не знала, увижу ли Луку на работе. Он пытался дозвониться мне вчера вечером, но я проигнорировала его.

По правде говоря, я понятия не имела, что чувствую. У меня было такое чувство, будто на меня нахлынуло слишком много эмоций, и мое тело испытало что-то вроде шока, потому что было перегружено. Я надеялась провести отпуск в каком-нибудь приятном месте. На тропическом острове было бы здорово.

Я взяла себя в руки и постаралась вести себя как можно более нормально, когда вышла из лифта и направилась к своему столу.

Он был там, ждал меня с пакетом для выпечки и чашкой кофе. Я прошла мимо него в свой кабинет и закрыла дверь. Я ничего не ела сегодня утром, но мне и не хотелось есть. Вчера вечером я тоже ничего не ела. Это был один из тех случаев, когда подавить свои чувства не получится.

У меня зазвонил телефон, и я, прежде чем снять трубку, проверила номер. Это была Лука, я не ответила. Вместо этого включила компьютер и начала отвечать на электронные письма.

Мой телефон зазвонил снова. Неа. Я не отвечала ему. Он не мог приставать ко мне в офисе, не раскрыв себя, так что это была еще одна веская причина для того, чтобы прийти в офис.

Затем он начал разрывать мой сотовый, поэтому я отключила его и продолжила работать.

Десять минут спустя в мою дверь постучали.

— Кто это? — Спросила я. Я не хотела игнорировать человека, если это был кто-то важный.

— Это я, — сказал Лука. На самом деле он не мог умолять меня открыть дверь, не вызвав подозрений относительно того, почему он просит меня открыть мою дверь.

— Я занята, — сказала я и подождала, пока он отойдет от двери. Затем что-то скользнуло под дверь. Я подождала, пока не убедилась, что он вернулся за свой стол, прежде чем встать и забрать записку. Я не могла читать ее прямо сейчас, поэтому сунула в сумочку. Я бы прочитала ее во время обеденного перерыва. Если бы смогла с этим справиться.

Я весь день просидела в своем кабинете, выходя только за кофе и в туалет. Я избегала зрительного контакта и светской беседы со всеми подряд. Казалось, никто этого не заметил, кроме миссис Эндрюс.

— Как дела, дорогая? — Она подкараулила меня в комнате отдыха, так что у меня не было возможности сбежать. Был только один выход, и она заблокировала его. И снова я пожелала, чтобы открылась воронка или, может быть, секретный портал, который засосал бы меня в другое измерение. Измерение, где мужчина, которого я любила, не делал того, что он сделал.

Самым безумным было то, что я понимала, что веду себя с ним ужасно из-за этого. Я знала, что у него были секреты. Он говорил мне. Я сказала, что смирилась с этим. А потом, когда он был вынужден рассказать мне об этом, я разозлилась на него. Я была взбешена ситуацией и срывала злость на нем. Кроме того, если папа знал, то и миссис Эндрюс должна была знать. Так что, возможно, она тоже лгала мне. Что-то, чего я не могла понять.

— Я в порядке. Просто занята. — Она похлопала меня по плечу, затем оглянулась, чтобы убедиться, что мы одни, и закрыла дверь.

— Вы с мистером Блейном поссорились? Я почувствовала некоторую напряженность между вами. — Да, готова поспорить. Я была удивлена, что многие этого не почувствовали.

— Ничего страшного, — сказала я. Я обсудила это со Слоан, но я не могла и дальше подрывать уверенность Луки в себе.

— О, Рори. Разберись с этим. Не позволяй этому парню уйти от тебя. Он один из хороших парней, а они нечасто встречаются. Ты должна хвататься за него, когда он это не делает, и быть уверенной, что он останется с тобой. Мой муж был одним из лучших людей, и как только я это поняла, я не собиралась его отпускать и никогда не отпускала. — Ее муж умер несколько лет назад от сердечного приступа, и она больше не вышла замуж. Я никогда не спрашивала ее об этом, но решила, что это потому, что он был «тем самым» для нее.

Она погладила меня по щеке и сочувственно посмотрела.

— Ах, иногда молодость пропадает у молодых впустую. — Она рассмеялась, а затем открыла дверь и вернулась к своему столу. Я взяла свой кофе и вернулась к своему, стараясь не смотреть на Луку, хотя чувствовала, как его взгляд обжигает мою кожу. Это было не так, как когда он смотрел на меня, когда мы были обнажены. Тогда я почувствовала себя красивой. Теперь это просто заставило меня…

Грустить? Злиться? Разочаровываться? Негатив. Все это были негативные эмоции.

Но все же… Я все еще была по уши влюблена в него. Может, он и лжец, но он был моим лжецом. Он был моим Лукой. Несмотря на то, что я не знала его настоящего имени, я знала другие вещи.

Я знала, как он выглядит, когда просыпается первым делом по утрам. Я знала, что он хотел услышать, когда мы занимались сексом. Я знала, откуда у него все веснушки. Я знала изгиб его плеча и то, что он любит мультики про Багза Банни, пиццу с трюфелями и с'морс. Было ли это важнее того, о чем я не знала?

Я ушла из офиса в обеденный перерыв и, захватив письмо с собой, уселась в кафе, чтобы выпить холодного чая и съесть круассан с ветчиной и сыром. Наконец-то я снова почувствовала голод.

Я открыла письмо и увидела, что аккуратным почерком Луки исписаны страницы на лицевой и оборотной стороне. Я начала читать и поняла, что это скорее список, чем письмо. Список всего, чего я о нем не знала.

Когда мне было двенадцать, я впервые поцеловался с девушкой по имени Кэссиди. Это было во время «Бутылочки» на моей первой мальчишеской вечеринке. На вкус она была как жевательная резинка, и мы столкнулись носами.

Моей первой девушкой была Энни. Мы начали встречаться, когда мне было пятнадцать, и повстречались около полугода. Она начала встречаться с моим лучшим другом через неделю после того, как мы расстались, и они встречались всю старшую школу, а потом поженились. У них трое детей, и они до сих пор живут в моем родном городе.

Я потерял девственность с девушкой на своей первой вечеринке. Мне было шестнадцать, и я пытался вспомнить ее имя, но не мог. Она была из другой школы, и мы оба были пьяны, и я почти ничего не помню, кроме того, что у нас определенно был секс, и это определенно продолжалось около тридцати секунд.

Я никогда по-настоящему не любил девушку так, как люблю тебя. Я думал, что любил, но до тебя я понятия не имел, что это такое. Я сказал ровно пяти женщинам в своей жизни, что люблю их. Тебе, моей матери, моим племянницам и Энни.

Я не могу перестать думать о тебе, даже если бы захотел. Я никогда не верил в судьбу, и в любовь с первого взгляда тоже, но у меня нет другого способа описать то чувство, которое охватило меня, когда ты прошла по тому коридору и я увидел тебя в первый раз. О, да, это было вожделение. Я знал, что хочу тебя, и хотел быть внутри тебя. Я также знал, что не должен преследовать тебя. Это совсем, совсем против правил. Раньше, когда я работал под прикрытием, у меня были другие женщины, но тогда все было по-другому. Там не было никаких физических обязательств.

Он рассказал мне о многих других вещах, некоторые из которых мне хотелось знать, а некоторые было трудно понять. Например, о его родителях и о том, каково это — потерять их. Я даже представить себе не могла, каково это было для него, но я продолжала читать, даже когда по моему лицу потекли слезы, и страница стала расплывчатой.

Лука вложил в это письмо свою боль и свое прошлое, и единственный способ, которым это не повлияло бы на меня, — это если бы у меня не было сердца. Хорошо. У меня было сердце, но большую его часть я отдала ему. Вот что делает любовь. Заставляет отдавать кому-то часть себя, и он мог делать все, что хотел, а вы ничего не могли с этим поделать.

Я дочитала письмо, вернулась в начало и прочитала его еще раз. А потом и в третий раз. А потом я отложила его, отошла в укромный уголок за пределами кафе и заплакала. Было бы гораздо лучше, если бы я могла пойти домой и поплакать, но мне нужно было идти на работу. Отца не было в городе несколько дней, так что компания была в некотором роде в моих руках. Да, были и другие люди, которые разделяли это бремя, но он был моим отцом, и на мне лежало больше ответственности. Это также означало, что я не могла поговорить с ним о Луке, пока он не вернется. Это было не то, что стоит делать по телефону. Я собиралась откладывать это как можно дольше.

Я взяла себя в руки и заскочила обратно в кафе, чтобы привести в порядок лицо. Мои глаза были припухшими, но безумно дорогая тушь и макияж были на месте. Они должны были бы указать это в рекламе, чтобы не разбивать себе сердце и не плакать навзрыд.

Я ничего не могла поделать со своими опухшими глазами, поэтому намочила бумажное полотенце холодной водой и положила его под глаза на несколько минут. Несколько других женщин приходили и уходили, и одни пялились на меня, другие делали сочувственные лица, а третьи просто сердито смотрели на меня за то, что я занимаю место перед зеркалом.

Почему я не могу плакать, как девушки в кино? Даже если эти сучки и рыдали, они всегда выглядели мило, и их глаза никогда не краснели после этого. Так много людей говорили, что хотят мужчину из фильма или дома, но я хотела плакать, как девушки в кино. Это было бы здорово.

Поездка на такси обратно в офис показалась мне недостаточно долгой, и когда я вошла в офис, мне захотелось развернуться и поехать домой.

От слез у меня разболелась голова, сердце разрывалось на части, и мне было просто наплевать на работу прямо сейчас. Но я одернула пиджак и направилась к лифту.