Соло

ГЛАВА 31

— Так, значит, это был отец девочки? — спросила Мэйзи Нэйлор, когда Доминик вышел из палаты. У нее вначале был озадаченный вид, потом она многозначительно подмигнула Тессе. — Или, может, парень просто думает, что отец?

— Ни то, ни другое. — Несмотря на то что изнутри ее точила тревога, Тесса сумела изобразить улыбку. Она не знала, что бы делала, если бы бесцеремонная болтовня Мэйзи не ободряла ее все утро. — Это мой друг. — Тессе хотелось прибавить, что это мужчина, с которым она живет, но такую захватывающую новость Мэйзи будет трудно держать при себе, а Макс уже предупредил, что представители прессы будут тут все вынюхивать, как только узнают о том, что у Росса Монагана родилась дочь.

Совершенно неожиданно аргументы Росса, которые она так легкомысленно отвергала, получили подтверждение, так что Тесса вынуждена была признаться себе, что он прав. Теперь она была в ужасе оттого, что в прессе могут появиться непристойные сплетни. Ее ребенка, такого маленького и невинного, надо защитить от грубых пересудов.

Было уже одиннадцать часов, а Росс так и не появлялся. Тесса стала снова бороться с желанием расплакаться: ей никогда раньше так сильно не хотелось его видеть и, несмотря на заверения Макса, она не могла не предполагать самого худшего. Его вчерашняя прощальная реплика была довольно двусмысленной. Может быть, он и вправду не хочет иметь ничего общего ни с ней, ни с ребенком?

…………………………………………..

В четверть двенадцатого Росс ворвался в палату и обнаружил, что койка Тессы пуста. Он готовился к встрече с Тессой, и сейчас ее отсутствие явилось для него, мягко говоря, неожиданностью. Он поспешно отвел взгляд от женщины, которая кормила грудью своего малыша. Ту, однако, присутствие постороннего мужчины ничуть не смущало.

— Значит, это ты? — восторженно воскликнула она.

— Прошу прощения?

— Ну наконец-то! — заявила Мэйзи и переложила своего жадно сосущего младенца от одной огромной груди к другой. — Уж давно пора.

— Где Тесса? — спросил Росс, надеясь, что не произошло ничего ужасного. — Она в порядке? И где ребенок?

— Мы тут, — тихо сказала Тесса. Росс резко обернулся и увидел, что она стоит у него за спиной и держит на руках младенца.

Росс не знал, что сказать. Все, кто был в палате, молчали: все — даже медсестры — смотрели с жадным любопытством. Росс никогда в жизни не чувствовал себя выставленным на всеобщее обозрение, никогда в жизни не был так не уверен в том, как его примут, и… никогда не чувствовал себя таким виноватым.

— Тесса, что я могу сказать? — Он помотал головой, подбирая слова. — Я сожалею. Просто не могу выразить, как неловко я себя чувствую…

— Тссс, — тихонько произнесла Тесса, в глазах которой блестели слезы. — Я тоже сожалею. Это была глупая ссора, и я так же виновата, как и ты. Я просто рада, что ты сейчас здесь.

И, прижимая ребенка к груди, она привстала на цыпочки и поцеловала Росса в самый краешек губ.

Росс облегченно вздохнул, обнял Тессу и подвел к койке, не отрывая взгляда от темноволосой девочки у нее на руках.

— Можно ее подержать? Она в порядке?

— В полном, — с улыбкой заверила его Тесса и, поддерживая крохотную головку, осторожно передала ему дочку, затем откинула белоснежный уголок, чтобы Росс мог увидеть превосходную копию Монаганов. — Мы обе, слава богу, в полном порядке. Хотя, — добавила она, криво усмехнувшись, — думаю, на самом деле мне надо благодарить Макса.

— Во всем я виноват. — Росс, который не мог оторвать глаз от своей прекрасной дочери, содрогнулся при мысли, что трагедии едва удалось избежать. Если бы с Тессой и с ребенком что-нибудь случилось, пока он был в Лондоне… с Антонией… Росс просто не знал, что бы он стал делать.

Но Тесса, поглощенная чувством собственной вины, не позволяла ему во всем винить себя одного.

— Нет, — сказала она, и глаза ее снова наполнились слезами стыда. — Ты был прав, а я вела себя как избалованная стерва. Если бы я не разбила телефон…

— Не надо, — прервал ее Росс, поцеловав в макушку. Он уже не обращал внимания на то, что на них смотрят. — Боже, да эта компания КГБ перещеголяет. Я переведу тебя в отдельную палату.

— Ни в коем случае, — заявила Тесса. — Мне здесь нравится. Они смотрят с таким любопытством только потому, что думают, что отец — Макс, и им интересно, кто же ты такой.

— Какая наглость! — в гневе воскликнул Росс. И в этот момент ребенок проснулся, открыл свои голубые, с длинными ресницами глаза и спросонья удивленно посмотрел на Росса. Личико девочки так ясно говорило «А это еще кто такой?», что Росс и Тесса рассмеялись.

— Ты еще кое-что мне не сказала, — немного позже сказал Росс.

— Что?

— Как зовут мою дочь?

Тесса улыбнулась:

— Оливия.

— Леди и джентльмены, — громко объявил Росс, обращаясь ко всей палате. — Я хотел бы всех вас представить Оливии, моей дочери. Меня зовут Росс, повторяю, Росс Монаган, отец Оливии — я.

Среди всеобщего смеха и аплодисментов — прошлым вечером все очень жалели Тессу и успели проникнуться к ней симпатией — Мэйзи Нэйлор выразила свое одобрение. С явным удовольствием оглядев Росса, она восторженно заявила:

— Ну милый, если вдруг захочешь еще ребенка, то всегда буду рада помочь…

…………………………………………..

— Антония, нам надо поговорить.

— Только поговорить? — спросила она, пытаясь понять, в каком Росс настроении, и нарочито медленно кладя ногу на ногу. — Милый, у нас впереди целый вечер. Говорить ведь так скучно!

— Перестань, — строгим тоном заявил Росс. Горько сожалея о том, как вел себя несколькими днями ранее, сейчас он твердо решил дать понять Антонии, что между ними все кончено. — Послушай, ты должна понять то, что я собираюсь сказать. Тесса и ребенок для меня важнее всего в этом мире, и я не хочу рисковать, я боюсь их потерять. Раньше я бывал идиотом, но сейчас говорю серьезно. Я люблю Тессу, обожаю Оливию и надеюсь, что ты отнесешься к моим чувствам с уважением.

Антония закурила сигарету и, чтобы побороть разочарование, сосредоточилась на медленно поднимающейся к потолку голубой спиральке дыма. Когда Росс ей позвонил и предложил встретиться сегодня вечером, она что-то подобное подозревала, но в глубине души все-таки надеялась, что их отношения продолжатся.

— Понимаю, — сказала она, устремив в пустоту задумчивый взгляд своих темно-голубых глаз. — Позволь, милый, я выражу это кратко. Ты резко исправился и хочешь быть уверен, что я стану помалкивать. Так?

Росс вздохнул. Он не мог себе позволить настраивать Антонию против себя, и в то же время ему с трудом верилось, что все это она принимает так спокойно.

— Наверное, так, — сказал он, помолчав. — Я понимаю, что раньше был скотиной, но теперь это все очень много значит для меня. Я хочу, чтобы ты поняла, как это для меня важно.

— Естественно, я понимаю, — дружелюбным тоном произнесла Антония. — Ведь и я способна на чувства. Например, я помню, насколько важен для меня был ты.

Росс подозрительно на нее покосился, и она рассмеялась.

— Не смотри на меня так, милый. Я ведь сказала это в прошедшем времени. Я просто хочу сказать, что у нас с тобой был чудесный роман. И в то же время мы оба не забывали то, что я замужем за Ричардом. Осмотрительность и соблюдение осторожности были частью удовольствия.

Росс кивнул, выражая согласие, так как Антония явно ожидала от него этого, хотя он не мог не вспомнить, что осмотрительность никогда не была одной из основных добродетелей Антонии.

— Мы оба взрослые, цивилизованные люди, — продолжала она, затушив сигарету и вальяжно откинувшись в кресле. — И естественно, я понимаю, перед какой дилеммой ты сейчас стоишь. Так что не волнуйся, Росс, я никому ни слова не скажу о нашем недавнем… приключении. — Антония помолчала и, как будто задумавшись, приложила к губам указательный палец. — Но ты должен мне кое-что обещать.

У Росса замерло сердце. «До сих пор все складывалось слишком хорошо, чтобы быть правдой», — подумал он.

— Продолжай, — выжал из себя Росс, готовясь услышать что-нибудь неприятное.

— Не говори мне, что между нами все кончено, — только и сказала Антония. — Я не вынесу мысли, что мы никогда больше не станем заниматься любовью. Я хочу верить, что, может быть, когда-нибудь однажды — если с Тессой у тебя не сложится — ты вернешься ко мне.

Росс, который ожидал, как минимум, наглого шантажа, почувствовал такое облегчение, что готов был даже обнять Антонию.

— Обещаю, — заверил он ее, убежденный в том, что случая исполнить обещание не представится. — И, Антония, спасибо за понимание. Я очень благодарен.

— Вот и хорошо, — произнесла она с напускной беззаботностью. — И не забудь, милый. Когда бы ты ни решил вернуться, я буду тебя ждать.

…………………………………………..

— Привет! — сказала Тесса, скрывая за улыбкой свое удивление. — Как приятно снова тебя видеть. Это Росс попросил тебя их принести?

Грейс, неловко топтавшаяся в изножье кровати, покраснела.

— Нет… нет, это, вообще-то, от меня. Я вспомнила, как вам нравились белые розы… — Она осеклась, когда увидела на тумбочке у кровати множество цветов в изящных вазах — изумительной красоты кремовые розы, намного лучше ее роз.

— Какие замечательные, — уверенно заявила Тесса и, погрузив лицо в букет Грейс, вдохнула аромат. — И как чудесно пахнут! Как мило с твоей стороны, Грейс. Проходи, бери вон тот стул и садись. Давай, расскажи мне все сплетни, которых не знает Росс… ой, что же это я, ты ведь пришла сюда не ради сплетен. Ты же пришла познакомиться с Оливией!

Тесса выскользнула из постели, подошла к детской кроватке на колесиках, осторожно вынула из нее ребенка, а Грейс сунула свой полиэтиленовый пакет под стул и глубоко вздохнула. Желание увидеть свою единокровную сестру было огромным, но сейчас, когда она уже стояла здесь, ей самой не верилось, что она осмелилась на такую дерзость.

— Вот она, — гордо произнесла Тесса. И вот Грейс уже держит на руках Оливию и смотрит в глаза, так похожие на глаза Росса. Даже показалось, что малышка сейчас потребует свежий кофе. Побыстрее.

— Она прелесть, — сказала Грейс, часто моргая, чтобы сдержать выступившие на глаза слезы. Ребенок, не стоит и говорить, не имел с ней вообще никакого сходства.

Тесса улыбнулась.

— Она просто вылитый Росс.

— Да.

— Знаешь, даже не верится, что она наконец-то родилась. Росс жить без нее не может — просто души в ней не чает. Никак не свыкнется с мыслью, что он отец.

— Да, — безо всякого выражения произнесла Грейс, покачивая ребенка на руках. — Это, должно быть, невероятное чувство. Ни с чем не сравнимое.