Соло

ГЛАВА 34

— Мне казалось, ты говорил, что твоя тетя живет в Блумсбери, — сказала Тесса, когда они ехали по Риджент-стрит в сторону Пиккадилли.

Росс улыбнулся. Он был очень доволен собой. Только сутки прошли с того момента, как он придумал тетю Дороти — ей уже под семьдесят, она бывший хирург-ортопед с очень строгими манерами, стеклянным глазом и острым, как рапира, языком, — но он уже успел очень полюбить старушку.

— Да, там, но тетя очень просила, чтобы мы пообедали в этом новом ресторане, который она нашла на Олд-Бонд-стрит. Мы там с ней встретимся.

Тесса только сейчас об этом услышала. Она обернулась и посмотрела на Оливию, которая блаженно спала в специальном кресле, установленном на заднем сиденье.

— Надеюсь, в ресторан пускают с детьми.

— Нас пригласила тетя Дороти. Они не посмеют отказать нам.

— Ведь тут как раз за углом Королевская академия, — вспомнила Тесса, когда они подъезжали к Соллоу-стрит. — Ой, Росс… На этой неделе проходит Летняя выставка. У нас потом не будет времени хотя бы на полчасика туда забежать? Я бы хотела взглянуть…

— Извини, Тесса. — Росс покачал головой и поморщился. — Тетя Дороти искусством не интересуется. Слишком фривольно. Но если она предложит поводить тебя по музею Науки, это будет означать, что ты ей понравилась.

— Ужасно.

Тесса вздохнула, когда они проехали мимо Королевской академии, у входа в которую толпились посетители. Тетя Дороти, кажется, действительно страшный человек. Тесса вообще не понимала, почему Россу вдруг захотелось повидаться с этой престарелой родственницей, о которой до вчерашнего дня он даже не упоминал.

…………………………………………..

Хорошо, что Макс, заставший Тессу, когда схватки уже начались, забыл сообщить ей о звонке из Академии. И еще лучше, что, когда он все-таки вспомнил об этом, то передал информацию Россу, а не Тессе, и Росс уладил вопрос с поврежденной рамой. «Вот и доверяй этим грузчикам, — вздохнул он про себя, — берут деньги и уверяют, что прямо дышать на картину не будут, а вместо этого…»

Но сейчас картина Тессы демонстрировалась в Академии, и они находились практически у дверей этого престижного заведения. Росс взглянул на часы и сказал:

— Я что-то не вижу мотоцикла тети Дороти, так что, может быть, мы все-таки успеем быстренько пробежаться по выставке. Всего несколько минут.

К счастью, как только они вошли внутрь, Росс предусмотрительно взял Оливию на руки. Быстро протащив Тессу по первой галерее, он остановился перед входом во вторую и произнес:

— Тут, похоже, интереснее.

Если бы Оливия осталась на руках у Тессы, то не исключена вероятность — хотя и небольшая, — что малышка могла оказаться на полу.

Вначале Тесса подумала, что у нее галлюцинации. Затем решила, хотя шанс тут был один на миллион, что кто-то написал картину, настолько похожую на вышедшую из-под ее кисти, что издали их не отличить.

Тесса шла к ней, словно сомнамбула, кулаки были сжаты, сердце бешено колотилось. Вот до картины осталось не больше десяти футов, но Тессе все равно казалось, что это ее детище. Может быть, тот таинственный покупатель — по каким-то своим причинам — решил выставить эту картину? Может быть, другой художник увидел ее картину и решил скопировать? Строить предположения дальше она просто не могла… потрясение было слишком сильным.

И тут Тесса заметила под картиной карточку с напечатанным на ней именем, ее именем, и сообщением о том, что картина не продается. Глаза Тессы наполнились слезами радости.

Росс, подошедший с Оливией и ставший рядом, подумал, что никогда еще так сильно не любил Тессу. Выражение ее лица было просто сказочным. Она красива, принципиальна, горда, умна, талантлива, настойчива, и она родила ему дочь, которая пробудила в нем чувства, о которых он раньше даже не подозревал.

Тесса взяла его под руку и прошептала:

— Даже не знаю, что сказать.

Росс, неподвижно глядя на картину, улыбнулся.

— Скажи «да».

Все еще потрясенная, Тесса покачала головой.

— Просто глазам не верю. Не могу поверить, что ты отдал мою картину на Летнюю выставку… Ты знаешь, сколько сюда каждый год присылают картин? И сколько отвергают?

— Знаю.

— Но… почему ты решил это сделать?

— А сама бы ты это сделала? — спросил Росс.

Тесса снова покачала головой, рассеянно поглаживая его руку.

— Конечно, нет. Я бы не посмела.

— Вот поэтому пришлось действовать самому.

— А я думала, ты ее продал.

— Я так и понял.

Проглотив стоявший в горле ком, Тесса дрожащим голосом проговорила:

— Я все еще не знаю, что сказать.

— «Да», упрямо подсказал Росс, и Тесса улыбнулась.

— Ладно, да. Теперь объясни, на что я сейчас согласилась.

— Ты сообразительная девушка, — радостно сказал Росс, наклонился и поцеловал ее в губы. — Уверен, сможешь и сама догадаться.

…………………………………………..

— На этот раз, — восторженно выдохнула Холли, — ничто не помешает. Это уже свершившийся факт!

— Что свершившийся факт? — спросила Тесса, которая одной рукой кормила Оливию, а другой пыталась распечатать конверт. Невероятно, но теперь она со всех уголков страны получает послания с просьбами сообщить подробности о своей работе. И еще больше радует то, что картина, написанная для Росса, снова висит у него в кабинете, и как только в «Охотничьем домике» закончится ремонт, ее перевезут туда, чтобы украсить огромную гостиную и чтобы она служила постоянным и полезным напоминанием о том, как Тесса когда-то усомнилась в его порядочности.

— Шафером собирается быть Макс, — объяснила Холли с преувеличенным спокойствием, — а я буду подружкой невесты. Надо еще что-то говорить?

— Не надо, — сказала Тесса, смяла пачку пустых конвертов и бросила их в сторону корзины для бумаг. Сейчас, видимо, не стоило упоминать, что Эдам Перри тоже приглашен на свадьбу.

Радостная Холли щедрой рукой нанесла на губы второй слой помады и послала воздушный поцелуй Оливии, которая заспанно моргала глазками и размахивала крошечными кулачками.

— Но я все же скажу, — заявила Холли, смотрясь в зеркало. Через десять минут ей надо было быть на работе. — Я могу сделать предсказание: твоя брачная ночь станет той ночью, когда я наконец-то завалю этого великолепного самца к себе в постель.

…………………………………………..

Необходимо было столько всего сделать, что вскоре Тесса начала ценить мудрость тех, кто организует свою жизнь традиционным образом: вначале свадьба, а уж потом ребенок. Все заботы по подготовке торжеств взял на себя Макс, но Тесса все равно была завалена работой, да и Оливия, восхитительная, но пожирающая время, постоянно ей мешала. Занятия живописью, излишне об этом упоминать, полностью прекратились. Чистые холсты были похоронены под слоем памперсов, и каждый раз, как только Тессе удавалось расчистить пятачок в ее заваленном вещами домике, являлся кто-нибудь из взрослых — обычно либо Холли, либо Макс, либо Эдам — и в порыве нежности приносил для Оливии очередную огромную мягкую игрушку.

Тем не менее Тесса наконец-то была по-настоящему счастлива. Несмотря на одолевавшие ее сомнения и опасения, теперь она поняла, что больше всего на свете ей хотелось выйти замуж за Росса.

И поскольку Тесса не хотела устраивать грандиозную свадьбу, а Росс стремился именно к этому, они приняли компромиссное решение: скромная церемония в бюро записей актов гражданского состояния, а потом многолюдный, пышный прием в «Мызе».

«Это только сказать легко, — подумала Тесса, в то время как Оливия заплакала, требуя, чтобы ее покормили, и сбросила на пол стопку ответов на свадебные приглашения. — А на самом деле кто бы мог подумать, что выходить замуж так сложно!»

…………………………………………..

«Кто бы мог подумать, что любить так сложно», — размышляла Мэтти, попивая чай и ожидая, когда зазвонит телефон. В том, что он зазвонит, она не сомневалась.

Раньше Мэтти никогда не представляла себя в роли любовницы, и сейчас ей все еще было трудно свыкнуться с мыслью, что она таки ею стала. «Иметь связь с подходящим человеком, — пришла к заключению Мэтти, чувствуя себя, однако, несколько виноватой, — очень даже легко».

В каком-то смысле это даже казалось захватывающим. Необходимость сохранять в тайне их отношения была дополнительным афродизиаком, и когда они были вместе, Мэтти повторяла себе, — как велел ей Ричард, — что поскольку у Антонии уже многие годы постоянно романы на стороне, то волноваться не надо. Если бы он изменял верной, любящей жене, которая ждет его дома с добрыми словами и старательно приготовленным ужином, — это был бы совсем другой расклад.

Но ощущение вины, радости, новая любовь и понимание того, что то, чем она занимается, плохо… и в то же время так хорошо… было определенно большой нагрузкой для организма. За две недели она без каких бы то ни было специальных усилий похудела на десять фунтов. Мэтти даже подумывала, не начать ли продвигать на рынок новый продукт — Секс-Диету. Но ей не хватало уверенности в себе, чтобы серьезно взяться за дело. Все ее знакомые говорили, что она намного лучше выгладит, Ричард вчера (точнее, прошлой ночью, во время ключевого момента их рандеву) признался ей в любви, и несмотря на все это, Мэтти не могла не думать о будущем. Стоит ли вообще принимать в расчет сказанное в такой момент? Что выйдет из этого великолепного романа?

Мэтти любила… обожала… боготворила Ричарда, но ее постоянно преследовала мысль, что он всего лишь пользуется ею. Она была практичной женщиной и прекрасно понимала, что этот роман может оказаться из той же серии, что и интрижка с Россом Монаганом… только более долгим. Да оставит ли Ричард красивую, холеную, молодую жену ради женщины, которая была старше и толще, которую никак не назовешь шикарной, которой больше нечего предложить ему, кроме вечной преданности и растяжек на теле.

…………………………………………..

У Франсин Лалонд тоже были растяжки, но Макса это не смущало. Холли накрасила губы новым невероятным оттенком розового (так что Максу хотелось хорошенько вытереть ей рот туалетной бумагой) и все утро искоса поглядывала на него каким-то коварным взглядом. В отместку он пошел к себе наверх и позвонил в Мадрид, где сейчас снималась Франсин.

Она, естественно, была на съемках и не могла подойти к телефону.

Когда Франсин наконец-то (через три часа) удосужилась ему перезвонить, Макс был разочарован, услышав, что прилететь в Англию на свадьбу его брата она не сможет. Не стоит даже разговор заводить об этом.

А еще сильнее его расстроило то, что Франсин, в своей изысканной манере, объяснила ему, почему именно она не сможет прилететь на свадьбу.

— Милый, я вымотана! Этот гадкий директор заставляет меня весь день и полночи работать, а остальную часть ночи Арман занимается со мной любовью… я тебя уверяю, мне едва удается принять ванну. Может быть, когда эти ужасные съемки закончатся, я смогу тебя навестить, но сейчас я по кончики ресниц в работе… Ах! — Макс услышал вырвавшийся из ее груди низкий стон и со злобой подумал: «Интересно, этот неизвестный Арман, наверняка наемный жиголо, не с ней ли он прямо сейчас?» — Ты не представляешь, милый, как меня все утомляет.

Макс, удивляясь своим словам, сказал:

— Я тоже довольно сильно занят. Сценарий уже почти закончен.

Франсин радостно вскрикнула:

— Макс, ты просто чудо! И он действительно замечательный? Он принесет мне Оскара? Как ты думаешь?

— Тебе надо будет прочесть его самой и решить, — ответил Макс, стараясь говорить непринужденным и одновременно важным тоном. Поскольку мысли о его теле было недостаточно, чтобы отвлечь француженку от Армана, он вынужден был манить ее невидимым — и еще неоконченным — сценарием. — Олтман[30] очень заинтересовался, — бросил Макс еще более небрежно. Теперь ему приходилось нагло врать.

— Роберт Олтман! — воскликнула Франсин, на которую слова Макса явно произвели впечатление. — Он чудесный режиссер… Макс, я обещаю, что очень скоро приеду в твой миленький отель.

«Ну и хорошо, — сказал про себя Макс, положив наконец трубку, — что это была ложь». Если бы фильм с Франсин сейчас снимал Роберт Олтман, то у нее было бы еще меньше времени для какого-то презренного сценариста.