Созданные для любви

Глава 16

Кэролайн решила, что ослышалась. Прижимая трубку к уху, она спокойно попросила Дага повторить все, что он сказал.

— Ты видела сегодняшние новости? — сначала поинтересовался он.

— Нет, мы здесь не смотрим телевизор.

— Что ж, это все объясняет, теперь мне понятно, почему ты не звонила.

— Я звоню сейчас, и, честно говоря, меня удивляет, почему со мной никто не связался, — возмутилась Кэролайн. — Лютер Хайнс — мой клиент, а не Уокера Хьюсмана. Я уже три года работаю с ним и его сыном.

— Лютер сорвался, Кэролайн, он убил парня.

Во второй раз слова Дага прозвучали ничуть не лучше, чем в первый. Кэролайн почувствовала легкую тошноту. Она провела несметное количество часов с Лютером и его сыном Джейсоном, пытаясь решить проблемы последнего. Еще в школе мальчишку обвинили в сексуальном домогательстве по отношению к учительнице. Позже, когда он поступил в колледж, его привлекли за изнасилование. В обоих случаях Кэролайн требовала, чтобы парня отдали на поруки с условием обязательного лечения у психотерапевта. После этого его еще несколько раз арестовывали за управление автомобилем в нетрезвом виде; сначала все обходилось штрафом, а кончилось лишением водительских прав. Он много раз ссорился с отцом, порой даже до драки, но все же вмешательства полиции не требовалось.

У Кэролайн в голове не укладывалось, что дело может дойти до такого.

— Что конкретно произошло?

— Лютер заявляет, что это была самооборона. Они повздорили, мальчишка бросился на него с ножом. Однако орудием убийства был не этот нож.

— А что?

— Парень был задушен.

— Лютер задушил сына? Не может быть!

— Кроме него и сына, в доме никого не было, он сам вызвал полицию и во всем признался.

Кэролайн знала, что у Лютера крутой нрав, но чтобы дойти до такого… Да, Джейсон выводил его из себя, но раздражение, недовольство — совсем не то, что ненависть, способная толкнуть на убийство. Вероятно, его обуял страх. Но Лютер любил своего сына! Это видно хотя бы из того, какие деньги он заплатил Кэролайн за помощь мальчишке.

Пытаясь сохранять самообладание, Кэролайн сказала:

— Когда его арестовывали, он имел право сделать один телефонный звонок. Кому он позвонил?

— Тебе, но тебя не было, поэтому его переадресовали Уокеру. Дело было среди ночи, Уокера подняли с постели, и ему пришлось ехать в участок, а утром он стоял рядом с Лютером в суде.

— Уокер сделал ровно столько, сколько потребовалось, чтобы утвердиться в качестве адвоката подозреваемого. — Кэролайн покачала головой, все еще не желая верить своим ушам. — Даг, ведь я звонила вчера, но мне никто ни словом не обмолвился об этом деле!

— Потому что дело не твое, им занимается Уокер.

— Но Лютер — мой клиент. — Кэролайн пыталась сохранять спокойствие. — Именно я должна его защищать.

— Когда ему срочно понадобился адвокат, тебя здесь не было.

— Если бы Уокер мне позвонил, я бы вылетела первым же рейсом. Я могла успеть к предъявлению обвинения.

— Оставь, Кэролайн, ты делаешь из мухи слона. Суть в том, что Уокер Хьюсман провел куда больше процессов по обвинению в убийстве, чем ты.

— Не намного больше, если считать дела, на которых я выступала прокурором.

—Работа защитника, знаешь ли, несколько отличается. Кэролайн почувствовала себя обманутой дважды: раньше Даг всегда был на ее стороне.

— И ты думаешь, что Уокер справится с работой лучше меня?

— Я просто предлагаю тебе оставить это дело в покое. Лютеру обеспечена квалифицированная защита, разве не это самое главное?

— Но я знаю Лютера гораздо лучше, чем Уокер. Я с ним работала, я верю в его невиновность.

— Кэролайн, он сознался в убийстве.

— Даг, он не убийца. Он порядочный человек. Возможно, это была самооборона или у него случилось временное помрачение рассудка. Я в него верю. И не сомневаюсь, что сейчас он очень страдает. Из чувства вины он может навлечь на себя более суровое наказание, чем то, которого в действительности заслуживает.

— Кто, Лютер Хайнс? Ты шутишь? Он знает, как себя вести. Хайнс потому и достиг таких успехов в бизнесе, что всегда знает, на какую карту ставить.

— Кроме всего прочего, он только что избран на пост мэра, поэтому тот, кто будет вести его дело, окажется в центре внимания прессы. Тебе не кажется, что Уокер рассчитывает привлечь интерес к собственной персоне?

Даг слишком долго медлил с ответом.

—Змея! Воспользовался тем, что меня нет в городе! Даг, передай ему, что я о нем думаю!

Кэролайн бросила трубку, прошла в гостиную и рухнула в кресло. Обращаясь к Анетт, сидящей на диване, она сказала:

— Один из моих партнеров только что увел у меня из-под носа дело мэра.

— Разве это не противозаконно?

— Нет, не противозаконно, всего лишь неэтично. Они не могут так со мной поступить!

Кэролайн вскочила, решительно прошла обратно в кухню и снова сняла телефонную трубку. Через минуту она уже говорила с секретаршей Уокера Хьюсмана.

— Мисс Сент-Клер, я не могу его позвать, он на совещании.

— Это очень важно, я не отниму у него много времени.

В трубке заиграла музыка, но когда снова раздался щелчок, Кэролайн услышала голос не Уокера, а все той же секретарши.

— К сожалению, мистер Хьюман не может сейчас подойти к телефону.

— Хорошо, тогда передайте ему, что я звоню по поводу дела Хайнса.

Кэролайн всерьез рассчитывала, что на этот раз Уокер возьмет трубку и станет оправдываться, но снова ответила секретарша:

— Перезвоните позже.

— Когда? — Кэролайн нервно барабанила пальцами по столу. «Закурить бы… но нет, не годится снова становиться рабой вредной привычки из-за субъекта вроде Уокера». — Минуточку, я посмотрю, — сказала секретарша. — Так… Вся первая половина дня у него расписана, может быть, ближе к вечеру? Нет, тоже не годится, у него назначено несколько встреч.

Кэролайн вскипела:

— Тогда соедините меня с ним немедленно!

— Давайте сделаем так: вы оставите свой номер телефона, и он сам вам перезвонит, когда у него будет время.

Кэролайн не знала, что хуже: снова иметь дело с секретаршей или ждать звонка Уокера, однако тот может и не позвонить. Она догадывалась, что он сделает с ее сообщением: скатает бумажку в шарик и швырнет в ближайшую корзину для мусора.

Делать нечего, Кэролайн продиктовала свой номер телефона и повесила трубку. Потом снова стала набирать номер. На этот раз ей удалось дозвониться сразу.

Грэм Ховард был членом исполнительного комитета и, следовательно, входил в руководство фирмы. Если она намерена подавать протест, то нужно действовать через него. Грэм всегда относился к ней с симпатией, и этот раз тоже не стал исключением.

— Как вам отдыхается, Кэролайн? — спросил он.

— Хорошо, вернее, было хорошо, пока я не узнала про Лютера Хайнса. Я пыталась связаться с Уокером, но он не желает со мной разговаривать. Грэм, я возмущена поступком Уокера.

Грэм не стал притворяться, будто не знает, о чем речь, однако повернул разговор по-своему.

—Я понимаю ваше разочарование, Кэролайн, дело обещает быть интересным.

—Это дело должно быть моим! Лютер — мой клиент!

После небольшой паузы Грэм вежливо возразил:

— Думаю, это не совсем так. Лютера защищает Уокер, и Лютер дал свое согласие.

— А что, разве у него был выбор?

— Вот этого я не знаю, вам бы лучше спросить у Уокера.

— Я бы его спросила, если бы он согласился со мной поговорить. Но он не подходит к телефону. Он, конечно, знает, почему я звоню. Грэм, это нечестно.

—Ну что вы, Кэролайн, все честно. Уокер — опытный адвокат, он вполне способен наилучшим образом представить, интересы Лютера в суде.

—Я бы справилась с этой задачей не хуже его, и Лютер — мой клиент.

—Но вас же не было. Право, не понимаю, почему вы так расстроены.

Пытаясь сохранять выдержку, Кэролайн сжала свободную руку в кулак.

— Я расстроена потому, — произнесла она с расстановкой, — что я веду дела Лютера Хайнса уже три года. У нас выработались определенные взаимоотношения; все, чего я достигла с ним, далось мне нелегко, но пошло на пользу фирме. Я считаю, фирма должна была поручить это дело мне.

— Нет, не должна. Лютера будет защищать Уокер, и фирме это пойдет только на пользу. Право, Кэролайн, не заводитесь вы из-за ерунды.

— Я не завожусь, — возразила Кэролайн как можно спокойнее.

— Я же слышу, что заводитесь. Уокер не сделал ничего плохого, партнеры работают вместе.

— Если так, то почему он не позвонил мне прежде, чем взял дело Лютера себе? Почему он не счел нужным сообщить мне о столь серьезной перемене в жизни моего клиента? Разве ему не стоило хотя бы посоветоваться со мной по поводу того, как лучше защитить интересы Лютера?

— Уокер сам знает, как лучше, — заявил Грэм. — Он будет настаивать на временном помрачении рассудка. Кэролайн, напомню, что вы провели последнее дело в суде… мягко говоря, не очень удачно. В случае с Бареттой вы потерпели поражение. Пусть на этот раз Уокер попытает счастья; думаю, так будет лучше.

Кэролайн остолбенела. Прошла, наверное, целая минута, прежде чем к ней вернулась способность мыслить, и еще одна — прежде чем вернулся дар речи. И тут же ярость вскипела в ней так, что голос задрожал:

—Я хочу, чтобы вы знали: я воспринимаю ваши слова как прямое оскорбление.

Грэм вздохнул:

— Это ваша проблема, а не наша. Если вы хотите играть в высшей лиге, нужно уметь спокойно воспринимать такие вещи. Это и называется профессионализмом.

— А я говорю об этике, о взаимном уважении, о порядочности, наконец.

— Это звучит как обвинение.

— Понимайте как хотите.

— Я согласен забыть все, что вы тут наговорили. Вы слишком расстроены и говорите вещи, которых в спокойном состоянии никогда бы не сказали. Пожалуй, это даже хорошо, что вы в отпуске, Кэролайн. Вам нужно отдохнуть А сейчас прошу меня извинить, мне звонят по другой линии, мы продолжим этот разговор, когда вы вернетесь.

Кэролайн повесила трубку, все еще кипя от негодования, решительно прошла в гостиную и села на стул.

— Нет, вы только послушайте! Он заявляет, что это моя проблема! Я что, действительно завожусь по пустякам?

— Мне показалось, что ты рассуждала очень разумно, — сказала Анетт.

— Мне тоже. Некоторые мужчины до сих пор цепляюта за устаревшие стереотипы, когда дело касается женщин, и н< желают видеть правду, даже когда ее суют им под нос. — Кэ ролайн шумно вздохнула. — Это оскорбительно!

— Ты можешь что-нибудь предпринять?

«Только вернуться домой, вылетев в Чикаго первым ж рейсом», — подумала Кэролайн. Но как же ей не хотелос этого делать! Она действительно заслужила отпуск, имеет она в конце концов, право хотя бы немного побыть с семьей!

Она снова вздохнула. Гнев постепенно уступал мест смирению перед обстоятельствами.

—Я могу заявить протест руководству фирмы, но еще не известно, не будет ли от этого больше вреда, чем пользь

Если судить по разговору с Грэмом, вряд ли я чего-то добьюсь. Будь на моем месте мужчина, считалось бы, что он отстаивает свои права, но так как я женщина, меня сочтут просто скандалисткой. И еще я, кажется, считаюсь слабым звеном в цепи. Как ни посмотри, реальность состоит в том, что когда Лютер Хайнс позвонил в фирму, меня не было на месте, а Уокер Хьюсман был.

Анетт откинулась на спинку дивана.

—Ты рассердилась?

—Я вне себя от ярости.

—По виду не скажешь.

Кэролайн сознавала, что это так. Когда Чикаго и все ее обидчики были так далеко, она не находила в себе сил рвать и метать.

— Может, этого не видно, но внутри у меня все кипит. Я чувствую, что меня предали. За все годы работы в фирме я взяла отпуск впервые! Интересно, почему я предчувствовала, что нечто подобное обязательно произойдет? — Ответ пришел сам собой. — Потому что я работаю в мире, где человек человеку — волк, а мои партнеры — самые что ни на есть матерые, они беспощадны. К сожалению, их беспощадность распространяется не только на врагов.

— Но ты не такая.

— Спасибо.

— Я серьезно.

— Я тоже. — Кэролайн вздохнула. Ей определенно не хотелось срочно возвращаться к «Холтену, Уиллзу и Дыо-лату». — Спасибо.

— Пожалуйста. Не пойму, как ты это терпишь? Как ты вообще можешь с ними работать?

— О том же меня спрашивает Бен.

Кэролайн вдруг остро, до боли, захотелось услышать его голос. Она соскучилась по Бену, по его умению взглянуть на вещи отстранение, более трезво и практично. Ей недоставало привычного сознания, что Бен может объявиться в любой момент. Прошлым вечером она пыталась ему дозвониться, но Бена не оказалось дома.

—Он считает, что мне нужно открыть собственную фирму, поменьше, и установить там свои порядки, более человечные.

—Так почему же ты этого не сделаешь?

Кэролайн опешила. Пришлось задуматься.

— Не знаю, — честно призналась она наконец. — Я всегда мечтала стать компаньоном в крупной, солидной фирме. Может, все дело в привычке?

— Ты им стала, ты первая женщина, принятая в число компаньонов, но что-то не похоже, чтобы это принесло тебе счастье.

Кэролайн закинула ногу на ногу.

—А знаешь что, Анетт… все это просто ничтожно! Мои так называемые партнеры играют в игры! Они дерутся друг с другом за оплачиваемые часы, за женщин, за членство в престижных клубах, а знаешь, о чем они разговаривают в перерывах между совещаниями? О машинах! Не о детях, не о своих семьях, не о том, что подарить сотруднику, выходящему на пенсию, — о машинах! — Она раздраженно рассекла рукой воздух. — Сама не понимаю, почему я за них держусь. Глядя отсюда, это кажется совершенно бессмысленным.

— Привет, девочки.

Кэролайн встала.

—Господи, Лиа, что с тобой? У тебя такой вид, будто ты встретила привидение.

В некотором роде так оно и было. Слова Джулии все еще звучали у Лиа в ушах, и она до сих пор пыталась их осмыслить, понять, почему мать ничего им не рассказывала, почему Джесс ничего не рассказал, осознать, что же в конце концов происходит в ее жизни. Лиа была потрясена и обижена.

Анетт спустила ноги с дивана, и Лиа села рядом с ней, на еще теплое место. Она была рала, что сестры рядом. Прошлое, настоящее, будущее — все вдруг перепуталось, если кто и в состоянии ей помочь, то как раз сестры.

—Вы не представляете, что я только что узнала, — начала Лиа дрожащим голосом. — Оказывается, мама здесь все-таки была. Незадолго до твоего рождения, Кэролайн, они с папой снимали Старз-Энд на лето. У мамы был роман с садовником.

Лица сестер оставались безучастными. Наконец Кэролайн сказала:

— Ну да, а я — английская королева.

— Это правда!

— Бред какой-то, — промолвила Анетт.

Кэролайн кивнула:

— Ты что-то перепутала, наверное, речь шла о другой женщине.

— Если это одна из сплетен, которые так любят распускать в этом городке… — Анетт не договорила.

— Тогда Джинни лучше сюда не приезжать, — закончила за нее Кэролайн.

Сестры уставились на Лиа, словно ожидали, что она возьмет свои слова обратно. Она молчала. Ей самой не хотелось в это верить, поначалу она отреагировала примерно так же, как сестры, но потом всерьез задумалась.

По-видимому, Анетт тоже задумалась, потому что она отвела взгляд.

—Значит, это она была той женщиной?

Кэролайн не сдавалась:

— Этого не может быть. Только не Джинни. Она слишком дорожит приличиями, чтобы заводить роман. Она бы не посмела!

— Ситуация была очень удобной, — продолжала Лиа. — Папа проводил пять дней в неделю в Филадельфии, сюда возвращался только на выходные.

— Кто тебе сказал? — спросила Кэролайн.

— Джулия. Она слышит, о чем говорят ее посетители. Разговоры пошли, как только стало известно, что Джинни купила Старз-Энд, и не прекращаются до сих пор. Вспомните, вы тоже обратили внимание на любопытство горожан.

— Что ж, их интерес вполне понятен, — рассудила Кэролайн. — Не каждый день какой-то чужак вдруг покупает самое большое поместье во всей округе.

—Но вы вспомните, о чем они расспрашивали, — настаивала Лиа. — Их не интересовало, богата ли новая хозяйка, что она собирается сделать с поместьем, не продаст ли землю под застройку. Нет, им хотелось узнать, как он; жила в Филадельфии, оставалась ли она все эти годы женой нашего отца, была ли она счастлива.

Джесс задавал вопросы в том же духе. Он знал, кто та кая Вирджиния. Не далее как вчера ночью, когда они были в теплице, Лиа расспрашивала его о местной легенде, и он не упомянул о Джинни!

—Они просто не в меру любопытны, — небрежно отмахнулась Кэролайн.

Но Анетт выглядела взволнованной.

— Ой ли? Я помню, как испугалась, когда стала читать ее письмо. Мне не верилось, что о таком важном событии как продажа дома, где мы все выросли, она не позвонила, а написала, причем когда дело было уже сделано. Я не могла понять, с какой стати она на старости лет решила переехат в незнакомое место, где никого не знает. Мне все врем; казалось, что за этим кроется нечто большее, чем желание отдохнуть. Теперь все становится на свои места.

— Что становится? — возразила Кэролайн. — Даже если она и впрямь та самая женщина, зачем ей сюда возвращаться? Если она была замешана в скандале, ей совершенно не к чему показываться в городе.

— Может, она просто не в силах совладать с собой? — предположила Лиа. — Может, ее тянет сюда вопреки всем доводам рассудка? — Она хорошо понимала мать, даже слишком хорошо. Люди часто совершают поступки, которые с стороны кажутся бессмысленными.

Анетт вздохнула:

— Если это правда и она была безумно влюблена, ка жется, я могу понять ее мотивы.

— Наша мать? Безумно влюблена? — пробормотала Кэро лайн. Она вдруг принялась расхаживать по комнате. — Ты делаешь сразу два невероятных предположения: первое, это что Джинни, правильная Джинни, пренебрегает светским условностями и вступает во внебрачную связь. Второе — что она вообще способна завести роман. Не знаю, как у вас, а у меня образ матери никак не вяжется со словом «страсть».

— Мои дети чувствуют то же самое по отношению ко мне и Жан-Полю. Они не сразу уяснили, что если дверь в сыальню закрыта, им нельзя туда врываться.

— Дело не в том, что она моя мать, — возразила Кэролайн, — а в том, что я наблюдала за ней много лет. Джинни ни к кому не была страстно привязана — ни к отцу, ни к нам, ни к своим друзьям; она ничему не отдавалась со страстью — ни членству в клубе, ни даже ремонту гостиной, когда она его затеяла. Она делала все, что полагалось или считалось правильным, но ничто ее по-настоящему не трогало.

Лиа подумала о себе, о том, какой она была в Вашингтоне — воплощение светского лоска, плавные линии, обтекаемые ответы. Была ли она страстной натурой там? Нет. А здесь? Да. Тысячу раз да! Джесс разрушил ее скованность, в его объятиях она стала другим человеком. И дело тут не только в страсти, но и в чувствах. Здесь, в Старз-Энд, оказались затронуты такие стороны ее души, о существовании которых она и не догадывалась.

— А приморские розы? — воскликнула Лиа. Мысль об этих цветах не давала ей покоя, они казались убедительным доказательством того, что Джулия сказала правду. — Мать всегда пользовалась одними и теми же духами, которые изготавливали для нее по специальному заказу. Кто-нибудь из вас помнит, чтобы она покупала другие?

— Нет, но…

— Как-то раз я нашла похожий аромат, — продолжала Лиа. — Духи были в красивом флаконе, и я купила его и подарила ей на день рождения. С тех пор прошло много лет, а флакон так и стоит нетронутый на ее туалетном столике. Я льстила себя мыслью, что маме так понравился аромат, что она решила его сохранить, но правда заключается в том, что он был ей не нужен. Ей нужен был только тот самый аромат, которым пропитан воздух в Старз-Энд. Думаете, то, что она купила поместье, где пахнет точно же, как пахнут ее духи, — простое совпадение? А может наоборот, она выбрала духи потому, что их запах повторял запах этого поместья? Если она и была той влюблен женщиной, что уехала отсюда в конце лета и никогда больше не возвращалась, то ей был необходим какой-то кусочек Старз-Энд, напоминание о нем, которое поддерживало ее все оставшиеся годы.

— Поддерживало? — ахнула Анетт. — По-моему, постояное напоминание должно было стать для нее мучительны

— И для отца тоже, — заметила Кэролайн.

Она подалась вперед, зажав руки между коленями, никогда еще не видела сестру такой незащищенной.

— Я считала, что могу справиться в жизни почти со всем, просто должна, учитывая мою профессию, и пока я чувствовала, что могу контролировать ситуацию, со мной все в порядке. Но сегодня… сначала Чикаго, потом это… — Кэролайн морщилась и недоверчиво прошептала: — Неужели мама

— А что произошло в Чикаго? — спросила Лиа. А вкратце объяснила ситуацию. — Ох, Кэролайн, мне очень жаль.

Теперь, когда Лиа смотрела на сестру другими глазам, более добрыми, что ли, — она чувствовала, что Кэролай на самом деле переживает не потерю клиента, а предательство партнеров.

—Забавно, — сказала Кэролайн без малейшего намека на улыбку. — Меня предали, я зла, я обижена, но чем далеко, а я — здесь, и почему-то эта история задела меня куда сильнее, чем проблемы на работе. — Она сосредотлаеь. — Допустим, только допустим, что в начале супружеской жизни наша мать действительно пережила страстный роман. Это сразу ставит под сомнение многие вещи.

Поначалу Лиа настолько потрясли слова Джулии, она не подумала о том, какие из этого следуют выводы реплика Кэролайн побудила ее мозг к работе.

— Например, ее чувства к папе, к нам…

— И ее чопорность, — вставила Анетт, — ее озабоченость внешней стороной вещей, положением в общестПоневоле задаешься вопросом, — добавила Кэролайн, — зачем ей понадобилось собрать нас здесь и почему она все откладывает свой приезд. Если наше предположение верно, то многое предстает в новом свете.

— Мы можем проверить. — Лиа думала не о Джессе и не о том, как расценивать их отношения, ей нужно было сначала побольше узнать о Джинни. — Если фотографии были опубликованы в газете, значит, мы можем их найти. Наверняка старые номера где-нибудь хранятся. «Дейли» выходит до сих пор, и редакция находится в Даунли.

Газета «Даунли дейли» была основана в 1897 году. Сначала она выходила на одной полосе и состояла в основном из местных сплетен. В двадцатых годах газета выходила уже на четырех страницах, в ней печатались сводки с войны, но когда война кончилась, место на газетных полосах снова было отдано городским новостям. В пятидесятых годах на двенадцати страницах еженедельника «Дейли» можно было найти новости, сообщения на спортивные темы, местные сплетни и комиксы.

Надо отдать должное редактору — фотография, которую они искали, была помещена не на первой полосе, а в середине газеты, на пятой. Снимок поразил сестер. Кэролайн держала в руках пожелтевший от времени, обтрепанный по краям номер газеты и не могла отвести взгляда от фотографии. На ней, без сомнения, была изображена их мать, но совсем другая, не похожая на женщину, которую они все знали. Она снова почувствовала себя обманутой.

Лиа и Анетт, стоявшие рядом со старшей сестрой, были не менее потрясены.

— Она выглядит такой молодой… Здесь она кажется даже моложе, чем на свадебной фотографии, хотя после свадьбы прошло несколько лет, — удивилась Лиа..

— Дело в прическе, у нее распущенные волосы, — кивнула Анетт.

— И длинные. Наверное, она подстригла их вскоре после тех событий и больше не отращивала. Но ты взгляни на ее лицо!

— Нет, на его, на лицо любовника нашей матери!

— Ужасно звучит, — прошептала Лиа.

Кэролайн было больно. Она привыкла считать мать существом зависимым, несамостоятельным, которому не хватает смелости выделиться из толпы. Но та Джинни, которую она видела на фотографии, выделялась из толпы, еще как выделялась. К тому же оказалось, что у матери была своя тайная жизнь, которой она не пожелала поделиться с детьми.

Кэролайн была ее первенцем и три года оставалась единственным ребенком. Строго говоря, это не давало ей никаких преимущественных прав на мать по сравнению с Анетт или Лиа, но вопреки всякой логике Кэролайн в глубине души надеялась, что имеет некоторые преимущества перед сестрами. И вот она увидела Джинни, влюбленную в другого человека, и почувствовала себя обделенной.

— Она смотрит на него с обожанием, — пробормотала Кэролайн. — Она никогда не смотрела так на папу.

— И на нас, — вздохнула Лиа.

— Он очень красив.

— Боже, смотрите, они держатся за руки! — воскликнула Анетт.

— В городе, средь бела дня?

— Они сняты позади церкви. — Кэролайн прочла подпись: — «В прошлую пятницу на бейсбольном поле позади церкви состоялся ежегодный Праздник урожая. Вирджиния Сент-Клер, арендовавшая на лето Старз-Энд, веселилась на празднике со своим садовником, Уиллом Крэем».

Лиа выхватила газету из рук сестры.

— С кем?

— С отцом Джесса? — спросила Анетт.

— По-видимому. — Кэролайн не заметила особого сходства между двумя мужчинами, но человек на снимке был красив той же грубоватой красотой, что и Джесс. — В самой статье нет ничего компрометирующего, но вот фотография… Что там руки — ерунда! Вы посмотрите на их глаза! Саймон прав: она смотрит на него таким взглядом, что сразу все ясно.

Лиа вернула газету сестре и жалобно переспросила:

— Уилл Крэй?

— Как ты думаешь, что произошло? — тихо спросила Анетт. — Может, они с отцом пришли к какому-то соглашению, чтобы не разводиться? Боже правый, мне все еще не верится! Мне казалось, что наша мать не из тех, кто может вступить во внебрачную связь.

Кэролайн попыталась вспомнить, какой была Джинни много лет назад, но у нее не укладывалось в голове, что счастливая, полная жизни женщина на снимке и та бесстрастная, отчужденная, которая их растила, — один и тот же человек. Первая как будто смеялась над второй и над теми чувствами, с которыми росла Кэролайн. Она в досаде бросила газету на стол.

— Я все равно не верю.

— Вот оно, доказательство, перед тобой! — воскликнула Анетт.

Но Кэролайн по роду работы не раз приходилось иметь дело с такими «доказательствами».

— Одна деталь, вырванная из общего контекста, может создать совершенно превратное впечатление.

— Кэролайн, ты занимаешься самообманом, — упрекнула сестру Анетт.

— Нет, пытаюсь составить целостную картину. Эта фотография, — она ткнула пальцем в газету, — в нее не вписывается.

— Ты хочешь сказать, что на снимке не Джинни?

— Нет, конечно, это она. — Кэролайн сознавала, что они заговорили так громко, что их можно услышать из другой комнаты, и почти желала во всеуслышание опровергнуть обвинения, выдвинутые против Джинни. — Но снимок мог быть неверно истолкован. Мы же не знаем, может, она в эту минуту рассказывала Уиллу Крэю о своем муже.

— Но она никогда не смотрела на отца таким взглядом. Это Кэролайн и сама уже заметила. И все же, все же…

— В разлуке чувства, бывает, обостряются…

— Кэролайн, они держатся за руки, — сказала Лиа.

— Ну и что? Полгода назад я вела дело, в ходе которого мне пришлось встретиться с окружным прокурором. Он мой бывший босс, более того, он мой друг. Как-то раз я входила в вестибюль, когда он возвращался с ленча, он что-то сказал, мы рассмеялись, он взял меня за руку и втянул в лифт. Если бы кто-то сфотографировал нас в этот момент, вполне можно было бы заподозрить, что у нас роман, хотя между нами ничего не было. Почему вы так легко соглашаетесь, что у Джинни была связь с садовником? У нас нет доказательств.

— Но об этом знал весь город! — напомнила сестре Анетт.

— Что, кто-нибудь застал их вместе в постели? — наступала Кэролайн. — Нет? Значит, это просто сплетни. Это легенда, наконец. Может, это одна из тех историй, которые выдумывают от скуки в маленьких городках? Может, все это выдумка от начала до конца?

— Нет, не выдумка, — послышался от двери низкий голос.

Кэролайн сначала решила, что это сказала Лиа: она стояла в той стороне, скрестив руки на груди. Но в дверном проеме оказалась другая женщина, Марта Сноу, нынешний редактор «Дейли». Это была коренастая, ничем не привлекательная женщина с обветренным лицом. Хотя в ее голосе слышалась уверенность, Кэролайн почувствовала, что Марта говорит неохотно, как будто она не хотела вмешиваться в разговор, но была вынуждена это сделать. Это придавало ее словам еще больше веса.

— Вы тогда жили в Даунли? — спросила Кэролайн.

— Да, мне было семнадцать лет.

— Продолжайте.

—Когда ваши родители сняли на лето Старз-Энд, это стало для города большим событием. Даунли был тогда со всем глухой провинцией, а они были богатыми и красивыми. Помню, мы с подругами глазели, как ваша мать шла по главной улице, и мечтали, что когда-нибудь станем такими же красивыми и утонченными, как она. У нее была правильная речь, изящные манеры, она была очень милая и всем понравилась. Ее часто приглашали на пикники, и по-этому казалось вполне естественным, что Уилл привозил ее на машине. — Марта помолчала и продолжила тише: — Потом он стал возить ее чаще, не только на городские мероприятия, но всякий раз, когда ей нужно было выйти за пределы поместья.

—В этом нет ничего предосудительного, — промолвила Кэролайн.

Марта заговорила еще тише:

— Их видели в машине в городе даже поздно ночью.

— Но он был ее шофером.

Марта понизила голос почти до шепота:

— Она не сидела на заднем сиденье.

Кэролайн начала понимать общую картину.

— Насколько близко они сидели?

— Очень близко.

— И кто это видел?

—Разные люди в разное время, в том числе шеф полиции.

Анетт выглядела встревоженной, лицо Лиа стало пепельно-серым, а у Кэролайн начал иссякать запас возражений.

—Не на этой ли почве возникла легенда? Только из-за того, что два человека ездили вместе в машине и сидели близко друг к. другу?

Марта покачала головой.

— Их видели вместе в лесу на территории поместья.

— В компрометирующей ситуации?

— Да.

— Но те, кто их заметил, нарушили границы частного владения! — возразила Кэролайн.

— Горожане и хозяева Старз-Энд всегда относились друг к другу с пониманием. Жителям разрешалось заходить на территорию при условии, что они не будут никому мешать и их не будет видно из дома. Те, кто видел вашу мать той ночью, ничего плохого не сделали.

— Это были подростки?

— Нет, художники.

Кэролайн сунула руки в задние карманы джинсов. Художники из Даунли напоминали ей о Бене. Может, они не были очень уж эксцентричными, но определенно жили по собственным правилам. Их бы не шокировало, если бы они застали Джинни и Уилла в лесу, и они бы наверняка не стали распространять грязные сплетни, не имеющие под собой почвы. Значит, это правда. Ошеломленная Кэролайн посмотрела на сестер. Те были в не меньшем замешательстве. Стараясь сохранить хотя бы остатки достоинства, она предложила:

—Может, поедем обратно?

Ни по дороге к машине, ни даже оказавшись за пределами Даунли, сестры не сказали друг другу ни слова. Кэролайн смотрела в окно, мрачно размышляя о том, что же ее так расстроило.

Только когда Анетт выехала на Халмэн-роуд, Кэролайн нарушила молчание:

— Я всегда считала мать бесстрастной; видя ее холодность и отчужденность, я говорила себе, что такой уж ее создала природа, так мне было легче с этим смириться. То есть дело было не во мне, а в ней, правда? Но если поверить в эту историю, то придется признать, что мать была способна на любовь, только не одарила своей любовью нас.

— Возможно, — тихо сказала Анетт, — но может быть и другое объяснение. Ее сердце ей больше не принадлежало.

У Кэролайн перехватило дыхание, она почувствовала какую-то необъяснимую грусть, но у нее не было времени проанализировать свои ощущения: они приехали в поместье, и ей стало казаться, что теперь самое главное — связаться с Джинни.

У Лилиан никто не ответил, телефон их старого дома тоже молчал. Сестры позвонили даже в гольф-клуб, но и там не знали, где искать Вирджинию. Она могла быть где угодно.

Кэролайн подумала, что из них троих Лиа больше всех знает о матери и может догадываться, где ее искать. Она повернулась, чтобы спросить у Лиа, но та уже вышла через стеклянные двери и была на полпути к бассейну.