Созданные для любви

Глава 18

Уилл любил это место, он сказал мне об этом в тот единственный раз, когда привел меня сюда. Это было в последнюю неделю перед моим отъездом, когда мы уже знали, что расставание неизбежно. Он привел меня сюда, чтобы показать мне место, где хотел быть похороненным. За годы оно почти не изменилось: те же камни, та же побитая ветром трава, тот же крик чаек и завораживающий рокот волн, те же гудки с маяка. Помню, я тогда подумала, что если человек похоронен в таком месте, смерть не может быть концом всего: огромное небо, необъятный горизонт заставляют думать о других мирах, где продолжатся наши жизни.

Эта мысль очень в духе Уилла. И я действительно думала так, пока была с ним; потом, когда мы расстались, — уже нет, но сейчас эта мысль снова меня посетила. Вероятно, сама атмосфера Старз-Энд действует на меня так же, как когда-то — Уилл.

Я трогала пальцем буквы его имени, высеченные в камне, словно прикасалась к нему самому. Мне нравилась обстановка этого места, в ней чувствовалась какая-то серьезность, торжественность; оказавшись наконец здесь, я испытала облегчение. Как часто я мечтала вернуться сюда, особенно в последние годы. Временами я боялась, что мне это не удастся, что меня удержит боль других прощаний или что я слишком рано умру. Но вот я со всеми попрощалась и до сих пор жива. В конце концов я вернулась к Уиллу.

Я услышала какой-то похожий на плач звук, который явно отличался от криков чаек, круживших над головой, и оглянулась. По склону поднимались мужчина и женщина, они почти достигли высшей точки. По тому как их тела склонялись друг к другу, было ясно, что они хорошо знакомы, вероятно, близкие друзья. Это мне было в новинку. Я с трудом встала с колен.

За многие, многие годы я бессчетное количество раз пыталась представить себе сцену, которая должна была сейчас разыграться. Мне представлялись обвинения, резкие осуждающие слова, неодобрение, презрение. Я боялась быть отвергнутой. Ничего подобного не произошло, но мое сердце все равно забилось так сильно, что казалось, оно ударяется о ставшие ненадежными ребра. «Крепись, сердце, будь сильным, продержись еще немного», — взмолилась я, устремляясь вперед. Лиа встретила меня на полпути, глаза у нее были заплаканные.

Она была так прекрасна, что я дотронулась до ее щеки и невольно улыбнулась.

— Лиа, ты не похожа на себя. — Я коснулась ее волос. — Подумать только, ты прятала такую красоту! У тебя великолепные волосы, и выглядишь ты прекрасно.

Ее глаза заблестели от слез, и я обняла ее. Кажется, прошло много лет с тех пор, как я в последний раз ее обнимала. У нас в семье не было принято прикасаться друг к другу, после Уилла я ни к кому не стремилась прикасаться и сейчас чувствовала себя неловко, однако руки не опустила. И неловкость постепенно прошла.

Через некоторое время я разомкнула объятия и стерла слезы с одной ее щеки, пока Лиа стирала их с другой. Она вспыхнула и улыбнулась. Меня вдруг осенило, что я тоже ее удивила.

—Ты познакомишь меня со своим другом? — тихо спросила я, хотя, конечно, узнала ее спутника. Ошибиться былы невозможно: те же удивительные карие глаза, те же словно

высеченные крупным резцом черты, та же манера стоять перенеся вес на одну ногу. Он выглядел потрясенным, очевидно, он тоже понял, кто я. Я много раз пыталась представить нашу встречу, гадала, что Уилл рассказал обо мне сыну. Тот имел право на меня сердиться, но пока, кажется, судьба избавила меня от его гнева.

Мы с Лиа подошли к нему ближе, и я протянула к нему левую руку, правой вновь обнимая Лиа. Оказалось, что я н «очень уверенно стояла на ногах и нуждалась в поддержке.

—Вы очень похожи на своего отца. — Восхищаясь его мужественной красотой, я испытала гордость за Уилла. Буть он сейчас с нами, он мог бы гордиться сыном. — И вы хороший садовник, я видела вашу работу, парк великолепен.

Он кивнул, но как-то рассеянно. Я поняла, что он н(ищет комплиментов. И сейчас он думал не о парке, у нег был такой же проницательный взгляд, как у его отца.

— У меня такое чувство, будто мы знакомы. Вы совсе\ не изменились.

— Спасибо, вы очень добры.

Я тихо рассмеялась, хотя и не поверила ему ни на се кунду. Моя кожа потеряла упругость, волосы поседели, да I фигура выдавала возраст, хотя я и осталась худенькой. Воп реки всем нашим попыткам сопротивляться время и сил! тяготения не щадят никого. Как я ни гордилась своей осан кой, я стала ниже ростом, чем сорок три года назад.

—Это правда, — настаивал он, пристально глядя на меня. — У вас остались такие же глаза и такая же улыбка

—Ты только здесь так улыбаешься, — мягко заметил Лиа. — Я впервые увидела эту улыбку несколько минут на зад, когда Джесс показывал мне фотографии, оставшиеся от его отца.

Мое сердце опять вздрогнуло, я мысленно приказала ему вести себя прилично. — Уилл их сохранил?

— Да, как и цветы, и кожаные кольца.

— О Господи! — выдохнула я. У меня защипало в глазах, что было очень странно: я не плакала бог знает сколько лет, так давно, что даже стала думать, что мои слезные протоки атрофировались. — Может, вы мне их потом покажете?

Он кивнул и посмотрел на Лиа, проверяя, как она. Я успела заметить ответный взгляд дочери, и у меня вдруг потеплело на сердце. Мне стало ясно, почему она не рассердилась, узнав мою тайну: Лиа меня понимает, она сама влюблена.

Моя дочь и сын Уилла вместе — какая приятная новость!

Лиа была создана для Старз-Энд, все говорило об этом: и ее пышные непокорные волосы, и лицо, с которого исчезло напряжение, и свободная от косметики кожа, на которой появился румянец, и взаимопонимание с Джессом — такой я ее еще не видела. Даже ее слезы говорили о том же. Здесь она стала свободной в проявлении чувств, как и я. Она наконец стала самой собой. Бог милостив, он услышал мои молитвы. Лиа необходимо именно это место. Да?» — Ты уже заходила в дом? — спросила дочь.

Мне не сразу удалось вернуться мыслями к действительности.

— Нет, сначала я хотела навестить Уилла. — Я оглянулась на могилу, и у меня сжалось сердце. — Удивительное место. Я рада, что вы похоронили его именно здесь, Джесс.

— Старз-Энд был его домом, он жил здесь с семнадцати лет, — ответил Джесс. — Отец не хотел бы, чтобы его похоронили в другом месте.

— Вы тоже все это время прожили здесь?

— Да, не считая нескольких лет, когда учился в колледже.

Я пыталась представить жизнь Уилла. У меня были опасения, что его сын страдал так же, как мои дочери, и в этом по меньшей мере отчасти была виновата я.

—Я сочувствую вашей матери, должно быть, ей было очень нелегко жить в тени. Моей семье это тоже было трудно, мне жаль, что так получилось. — Я обращалась не столько к Джессу, сколько к Лиа. Я снова улыбнулась, на этот раз довольной улыбкой, и вздохнула с облегчением. — Сколько раз я хотела это сказать и не могла, а сейчас получилось само собой. Именно к этому я больше всего стремилась, покупая Старз-Энд.

Лиа кивнула, в ее глазах снова заблестели слезы.

—Пойдем. — Теперь, когда я почувствовала в себе храбрость, мне хотелось действовать. — Нужно сказать остальным, что я приехала.

«Я вернусь», — мысленно пообещала я Уиллу.

Сначала нам пришлось спускаться и подниматься по поросшим травой склонам, потом мы оказались на неровном каменном выступе, с которого снова вышли на траву. Дальше до самого дома наш путь пролегал по более ровной местности. Помогая мне идти, Лиа и Джесс наверняка удивлялись, как я ухитрилась проделать весь этот путь одна. Наивные, они еще не знают, что когда хочешь чего-то больше жизни, силы берутся невесть откуда.

Но я всего лишь человек, и поэтому чем дальше мы уходили от могилы Уилла, тем меньше оставалось у меня храбрости. Я боялась встречи с Кэролайн и Анетт.

Однако в этом состояла моя миссия, я очень долго ждала, чтобы ее выполнить. Несмотря на страх, я испытывала облегчение от сознания, что цель близка и я наконец в Старз-Энд. А еще я испытывала нечто вроде благоговейного трепета. За многие годы я не раз пыталась представить, каким увижу это место, окажется ли оно таким же прекрасным, каким я его запомнила, не поблекнут ли его изумительные краски. Не окажется ли сама эта красота, от которой захватывает дух, всего лишь плодом моего воображения? Ожидания меня не обманули. Скорее даже наоборот, реальность оказалась еще прекраснее воспоминаний.

У меня разбегались глаза, я не знала, куда смотреть в первую очередь: на яркую зелень леса, на буйные краски парка или на сам дом, заново выкрашенный. И это еще до того, как я увидела бассейн, веранду и гостиную с окнами от пола до потолка, которых много лет назад не было совсем.

Неожиданно Джесс сказал:

—Я вас оставлю.

Я попыталась возразить — он был мне нужен, я воспринимала его как часть Уилла, и его присутствие придавало мне сил. Но он добавил:

—Они не знают.

Я поняла, что он говорит о своих отношениях с Лиа. А еще я поняла, что наступило время для меня и моих дочерей; вероятно, Джесс тоже это почувствовал. Он зашагал в сторону коттеджа, выстроенного на том месте, где когда-то стояла хижина Уилла. Коттедж с пристроенной теплицей выглядел привлекательно, наверное, в нем и внутри было уютно, но это не хижина, которую я помнила, — может, оно и к лучшему.

Мы с Лиа пошли дальше, к дому. Она поддерживала меня под руку, как молодые женщины поддерживают пожилых. Циник мог бы сказать, что она боится, как бы я не сбежала, но я считала, что она меня просто поддерживает, а заодно и сама находит во мне поддержку. Для нее это тоже был момент глубокого эмоционального напряжения.

— Как долетела? — спросила она.

— Очень хорошо.

— Устала?

— Нет, нисколько. Здесь я всегда чувствую прилив сил. — Мое сердце громко билось. — Скажи, Лиа, тебе ведь здесь нравится?

— Да, очень.

Я восторжествовала, но радость моя быстро угасла: на веранду вышла Кэролайн. Она смотрела в нашу сторону. К ней сейчас же присоединилась Анетт. Я помахала рукой, но ни одна из них не помахала в ответ.

Я вздохнула, вдруг почувствовав себя старой и усталой. В эту минуту мне больше всего хотелось просто лечь, закрыть глаза и на время отгородиться от мира. Потом я сделала вдох, и воздух оказался настолько густо напоен ароматами, о которых я давно мечтала, что я сразу ожила. Уилл со мной, я чувствовала его молчаливую поддержку.

— Странно получается, — сказала я, когда мы подошли достаточно близко, чтобы Кэролайн и Анетт могли меня слышать. — Когда я в то давнее лето пыталась принять решение, то все думала, как представлю Уилла родителям. Тогда это казалось мне самым трудным делом на свете, но получается, что я ошибалась. Самое трудное наступает сейчас.

— А как же папа? — воскликнула Анетт. — Мне кажется, труднее всего было бы рассказать ему, ведь он был твоим мужем.

Пораженная тем, сколько страсти прозвучало в ее обвинении, я опешила и замедлила шаг, но лишь на секунду. В конце концов, чему я удивляюсь? Я ведь приехала не на дружеское чаепитие.

— Да, он был моим мужем. Но мои чувства к нему очень отличались от чувств по отношению к родителям или к вам.

— Можно было ожидать, что они будут сильнее, — возразила Анетт, хотя в ее голосе я уловила растерянность. — Ведь он был отцом твоих детей.

— Тогда у нас еще не было детей, — напомнила я. Конечно, представляя на моем месте себя, она думает о своем обожаемом Жан-Поле. Я готова поспорить на что угодно, что за все восемнадцать лет супружеской жизни она ни разу не изменила ему даже в мыслях. Естественно, она недоумевает, как я могла быть настолько слабой и беспринципной, такой нелюбящей, чтобы не только подумать об измене, но и совершить ее. — Тогда мы были просто мужчиной и женщиной, вступившими в брак по соображениям, далеким от любви и романтики. Мы боролись за наш брак, именно поэтому мы и оказались в Старз-Энд.

На лицах моих дочерей отразилось удивление. По-видимому, те, кто рассказал им о моей романтической истории, не знали об этой борьбе, о ней не знал никто, кроме меня и Доминика.

— Что было не так с вашим браком? — спросила Анетт.

— Он дал трещину.

— Разве ты не любила папу?

Я колебалась, но недолго. Пришло время говорить правду, может быть, это моя последняя возможность. Без всякой гордости за свое признание я сказала:

— Нет, выходя за него замуж, я его не любила. В наше время это не считалось необходимым условием.

— А что же тогда считалось необходимым? — спросила Лиа. Она немного отодвинулась от меня.

— Происхождение, положение в обществе, деньги.

— Но это звучит так бездушно! — заявила Кэролайн.

— Да, — согласилась я. — О некоторых браках договаривались сразу после рождения детей, другие устраивали по переписке, были браки ради удобства, но далеко не всегда все эти браки оказывались неудачными. Далеко не все женились и выходили замуж по любви, но иногда любовь приходила позже. — Я не удержалась и окинула взглядом веранду, часть дома и клумбы. — Какая красота!

Отойдя от дочерей, я подошла к французским дверям и заглянула в комнату, потом открыла сетчатую дверь и вошла внутрь.

Позади меня послышались шаги.

—Что было не так в вашем браке? — вновь спросила Анетт.

Но я не отвечала, глядя по сторонам.

—Прекрасно, просто прекрасно, и так уютно. — Я обошла кухню, потрогала деревянные шкафчики, мраморную столешницу разделочного стола, гладкую блестящую печку. — Гвен отлично справилась с задачей, я очень довольна.

—Так чем был плох ваш брак? — повторила Анетт. Я повернулась лицом к дочерям.

—Мы с Ником оказались разными людьми, мы по-разному думали и не находили общего языка. Оставаясь наедине, мы чувствовали себя неловко. — Я заметила подходящее кресло

в гостиной и направилась к нему. Оно стояло напротив остальных, но слегка в стороне от них, что меня очень устраивало. Я здесь почетная гостья, так сказать, главная приманка. Я села и сложила руки на коленях.

Анетт и Кэролайн смотрели на меня из-за спинки дивана, Лиа задержалась в кухне, чтобы поставить чайник.

— Вы обе хорошо выглядите, — сказала я им. Кэролайн поморщилась:

— Это к делу не относится.

— Но это важно для меня, я всегда о вас думала, очень за вас переживала.

— Но ты никогда этого не показывала.

— Верно, не показывала. — Я вздохнула, несколько секунд мое сердце билось тяжелее обычного, ив эти секунды я ощущала себя на все свои семьдесят лет. Чувство вины всегда старит, сожаление — тоже. В эти секунды я испытывала и то и другое. Но я столько раз представляла себе эту сцену, что не желала ее больше откладывать. Я негромко сказала: — Чтобы понять, что случилось, вам нужно знать мое детство. Мои братья и я представляли четвертое поколение богатой семьи, и это чувствовалось во всем. У нас была лучшая одежда, лучшие машины, летняя резиденция и зимняя, если нам не хотелось делать что-то самим, мы нанимали кого-то другого. Наша семья входила в Светский реестр, мы были членами загородного клуба, бывали на всех лучших вечеринках. Как и все мои подруги, я росла, предвкушая свой первый выход в свет, а после дебюта мы начинали думать о замужестве.

— Не понимаю, — вмешалась Кэролайн, моя феминистка, — зачем вы тогда поступали в колледж?

Но я-то не была феминисткой, и среди моих подруг таких не водилось. В наши дни мы и слыхом не слыхали о существовании такого понятия, как феминизм.

—Колледж, — не дрогнув, ответила я, — предназначался для девушек, которые не нашли в своем кругу молодого человека по душе.

—И никаких мыслей об образовании? — воскликнула Анетт, дети которой были близки к студенческому возрасту. — Ты хоть представляешь, как много девушек просто

мечтают поступить в Гарвард?

—В мое время девушки не учились в Гарварде, — напомнила я. — Они поступали в Рэдклифф, и при поступлении самым главным требованием была платежеспособность родителей. Я никогда не считала себя одаренной. Вы, конечно, можете сказать, что я потратила свою жизнь впустую, получив хорошее образование и не сделав карьеры, но тогда женщины не делали карьеру, не то что сейчас. Речь не о том, правильно это или нет, я просто рассказываю вам, как было.

—Я — продукт своей эпохи. Если я не могу понять, почему ты, Кэролайн, пожелала стать адвокатом, то только потому, что в мое время женщины не работали в юриспруденции. Они становились либо женами, либо старыми девами, и последнее считалось большим несчастьем, во всяком случае, так думали мы. Мы не могли представить, что женщина может получать удовлетворение от мужской профессии.

— Но теперь-то ты это понимаешь? — спросила Кэролайн.

— Отчасти. Я же не слепая, вижу, что происходит в мире. Сейчас женщины занимаются многими вещами, которыми раньше занимались только мужчины, я к этому привыкла. Правда, это не значит, что я их полностью понимаю. Некоторые идеи очень глубоко укоренились в моем сознании. Я, например, привыкла думать, что брак обеспечивает женщине уверенность в будущем.

— Женщина, имеющая хорошую профессию, не нуждается в такой страховке, — возразила Кэролайн.

— Возможно. — С этим я еще могла согласиться, но не собиралась позволять сбить меня с пути. — Но у меня не было профессии. С вашим отцом я познакомилась, когда он заканчивал университет, и он показался мне очень приятным молодым человеком. Между нами не проскакивали искры, мы просто подходили друг другу. У него было такое же происхождение, как у меня, такие же цели, и он устраивал моих родителей. Должна вам сказать, что их устраивали далеко не все молодые люди из Гарварда.

— Ты встречалась с другими мужчинами? — спросила из кухни Лиа.

Я улыбнулась:

— Времена, конечно, изменились, но не настолько. Я жила в пансионе, вдали от дома, и хотя там действовали очень строгие правила, у нас была некоторая свобода.

— Как-то не представляю тебя бегающей с одной студенческой вечеринки на другую, — заметила Кэролайн.

— Я и не бегала, но это не значит, что я все воскресные вечера просиживала дома.

—А ты когда-нибудь влюблялась в парня, которого могли не одобрить твои родители? — спросила Лиа.

— Нет, никогда. Вот почему встреча с Уиллом застала меня врасплох. До этого я и представить себе не могла, что можно совершенно потерять голову.

— Но как ты это допустила? — с горячностью воскликнула Анетт. — Ты была уже замужем, поклялась в верности другому мужчине. Как ты могла увлечься кем-то еще?

— Я и не собиралась. — Я не думала извиняться: за свой поступок я дорого заплатила и не собиралась становиться в положение провинившегося ребенка. — Это случилось само собой.

— И ты не задумывалась о том, что происходит? Не говорила себе: «Я не имею права это делать, я замужем»?

Я вздохнула:

— Анетт, как бы ты поступила, если бы твой отец и я с первого взгляда возненавидели Жан-Поля?

— Это исключено, он слишком хорош и подходит мне во всех отношениях.

— Но он иностранец, он не очень чисто говорит по-английски, у него нет связей в нашей стране. Если бы мы были настолько недальновидны, что позволили этим недостаткам заслонить его достоинства, и запретили бы тебе выходить за него замуж, как бы ты поступила?

— Я бы все равно за него вышла.

— А если бы мы тебя предупредили, что, выйдя за иностранца, ты станешь изгоем?

— Мне было бы все равно.

— Если бы пригрозили лишить тебя наследства?

— Это не имело бы для меня значения, я его любила.

— Вот именно, — подытожила я.

— Ты хочешь сказать, — уточнила Кэролайн с нескрываемым скепсисом, — что когда ты влюбилась в Уилла Крэя, то не думала о том, правильно или неправильно поступаешь?

— Нет, я хочу сказать, что столкнулась с чем-то настолько мощным, что по сравнению с этим такие понятия, как «правильно» и «неправильно», просто не имели смысла.

— Может, если бы у вас с папой были более прочные отношения, тебе было бы легче устоять, — предположила Анетт.

— Возможно.

— А почему они не были более прочными? — спросила Кэролайн.

— У нас чего-то не хватало.

— С твоей стороны или с его?

— В основном с моей. К тому времени мы были женаты четыре года, но ничего не менялось. Дети не появились, мы не становились ближе. Любовь, которая, как считалось, должна прийти позже, не возникала. Ник очень много работал, и я испытывала разочарование. Мне казалось, что между супругами должно быть нечто большее, чего между нами не было. Это романтическое представление втемяшилось мне в голову и не давало покоя. И мы сняли на лето Старз-Энд, надеясь, что это поможет нам лучше узнать друг друга и сблизиться. К сожалению, мы могли быть вместе только по выходным.

— В таком случае это была пустая затея.

Я строго посмотрела на Кэролайн в ответ на ее замечание.

—Жизнь иногда спутывает даже самые продуманные планы. Не всегда можно четко разделить черное и белое, плохое и хорошее, виноватого и невиновного, иногда приходится идти на компромисс. — Я перевела дух и ненадолго закрыла глаза, собираясь с силами. Меня захлестнули воспоминания. Затем медленно продолжила: — Мы действительно надеялись, что удастся проводить вместе много времени, но вышло иначе. В то лето вашему отцу неожиданно пришлось работать больше обычного, четырехдневные уик-энды сократились сначала до трехдневных, а потом и до обычных субботы и воскресенья. Я надеялась на большее и была очень разочарована.

— И отомстила ему с Уиллом Крэем?

— Кэролайн! — Анетт ткнула старшую сестру локтем в бок. — Дай маме досказать до конца.

Для Кэролайн, адвоката, это был допрос свидетеля, а Анетт, мать семейства и средняя дочь в семье, действовала как миротворец. Я не могла не признать, что обе выбрали для себя подходящее занятие. Но для меня было важно, чтобы они знали правду, какой я ее понимаю, и я сказала:

—Мести не было. Были грусть, молодость и одиночество. И слишком много свободного времени, чтобы задуматься о том, что должно было быть, но чего не было. Я

подолгу гуляла над обрывом. Шум моря действовал на меня успокаивающе. Даже сейчас, когда я о нем вспомнила, он подействовал на меня так же, но в воспоминаниях не было нужды, прибой с его гипнотическим ритмом был здесь, совсем рядом, стоило только спуститься с веранды и немного пройти. Сюда, где мы сидели, его звук доносился приглушенно, но различимо. Он придавал мне сил, перенося в прошлое, в день, который в корне изменил мою жизнь.

— Иногда я видела Уилла, он работал на территории. Я знала, что это садовник, но большего мне знать не полагалось, ведь мы были не хозяевами, а только арендаторами. Ник несколько раз с ним разговаривал, но я видела его только издали и даже не знала толком, как он выглядит — вплоть до одного случая, когда я вернулась из города, нагруженная покупками. Он неожиданно вырос перед машиной и предложил помочь отнести покупки в дом. — Я замолчала. Очень хотелось найти точные слова, чтобы описать то мгновение, но слова не шли. Я посмотрела поочередно на двух дочерей, потом через дверной проем — на Лиа, пытаясь выразить свою беспомощность. Наконец, оживив в памяти тот давний миг, я прошептала: — У меня перехватило дыхание. Было такое чувство, словно на меня обрушилось что-то огромное, мощное, далеко выходящее за пределы моего понимания.

У Лиа расширились глаза. Значит, она тоже это испытала, поняла я. Меня это так обрадовало, что я рассмеялась, но этим не выдала тайну младшей дочери, для остальных я сделала вид, что смеюсь над собой.

—Вот так, — сказала я, вновь становясь серьезной. — Я, которую чуть ли не с пеленок учили, что и в какой момент полагается говорить, потеряла дар речи. Я умела общаться с бизнесменами и политиками, как-то раз даже беседовала с принцем. Знала, как вести себя с водопроводчиками и мясниками, со служащим заправки, который заливает бензин в мою машину. Но Уилл не был похож ни наодного из тех, кого мне до той поры доводилось встречать.

Анетт вступилась за отца:

— Но папа был красивым мужчиной.

— Очень, но меня поразила не внешность Уилла, а скорее то, как он на меня смотрел. В его глазах было что-то, идущее из самой глубины. Это была любовь с первого взгляда.

— Физическое влечение, — прокомментировала Кэролайн.

Я сделала вид, что не заметила сухости ее тона.

— Да, но не только, между нами было еще и эмоциональное, и интеллектуальное притяжение.

— Интеллектуальное? Но он был садовником.

— Кэролайн! — На этот раз возмутилась Лиа, и я понимала почему.

— Ничего страшного, Лиа, — успокоила я. — Скажи, Кэролайн, у Бена есть юридическое образование?

— Нет, конечно, он ведь художник.

— Ты считаешь его ниже себя по интеллекту?

— Ни в коем случае!

— Потому что он отличный художник?

— Не только. Еще потому, что он вырос в интеллектуальной среде. Чтобы понимать мою работу, ему не требуется юридическое образование, он схватывает все на лету. Вот и Уилл был таким же. Будучи самоучкой, он обладал любознательностью и знал, как ее удовлетворить. Он много читал и о многих вещах знал гораздо больше, чем вы или я.

— Тебя привлек в нем его ум? — все так же сухо уточнила Кэролайн.

— Меня привлекал он весь.

— И это случилось в первое же мгновение, когда ты впервые увидела его вблизи?

— Пусть это покажется невероятным, но так оно и было.

— И поэтому ты сразу прыгнула к нему в постель.

— Кэролайн! — одновременно воскликнули Анетт и Лиа. Кэролайн повернулась к сестрам:

—Вы что, действительно верите в эту романтическую сказочку?

—Мне хочется дослушать мамину историю до конца — сказала Анетт, удобнее устраиваясь на диване. — И желательно не в форме жесткого допроса. Может, оставишь свои вопросы на потом?

Я затаила дыхание, почти не сомневаясь, что Кэролайн ответит резкостью, Анетт не сдержится и разгорится спор. Как же хорошо я помню их перепалки, они все трое вечно спорили, и не только в детстве! Они пререкались и став взрослыми, каждая по-своему выражала свое недовольство другими. Меня неожиданно осенила мысль, что на самом деле все их обиды были направлены на меня, только я этого не замечала, оставаясь глухой к их спорам.

Но Кэролайн не оборвала сестру, хотя и не села рядом с ней на диван. К моему изумлению, Лиа подошла к ней и положила руку ей на локоть, успокаивая, но еще больше меня поразило, что Кэролайн не стряхнула ее руку.

Я всмотрелась в лицо младшей дочери, потом перевела взгляд на Кэролайн и Анетт. В мое отсутствие явно что-то произошло, и это меня тоже обрадовало. Я вздохнула свободнее, сердце пока вело себя прилично, и я снова вернулась к моей встрече с Уиллом.

— Я встретила свою вторую половинку, я поняла это с первого взгляда. Но мы не прыгнули сразу в постель, в нашу голову не приходило. Я была невинна, возможно, вы назвали бы это по-другому: я еще не пробудилась. Кроме того, я была замужем за вашим отцом и относилась к своим супружеским Обетам очень серьезно.

Последние слова я адресовала Анетт, так как знала, что для нее главное. Она поставила себе цель стать образцовой женой и матерью, всецело преданной мужу и детям. Но ведь и я к этому стремилась — на свой лад. Я отдала семье все, что могла, учитывая брешь, образовавшуюся в моем сердце. Я хотела, чтобы Анетт поняла, что я искренне старалась, и отдала мне должное. Чтобы она тоже знала, что мной двигало.

Мои дочери должны были знать: я не собиралась изменять мужу, меня увлекла непреодолимая сила, настолько мощная, что бесполезно было и пытаться ей противостоять.

—Наши отношения развивались медленно. Мы много разговаривали — в основном о «Старз-Энд». Уилл показал мне Даунли, участки поместья, которых я еще не видела. Он понимал, что я замужем, и относился к этому с должным уважением. Я тоже. Каждый раз в конце недели я с нетерпением ждала приезда мужа.

Я нахмурилась и стала смотреть на свои руки.

—Ник приезжал поздно вечером в пятницу и уезжал в понедельник рано утром. Мы не общались с ним так, как должны были, будь мы по-настоящему близки, и наши отношения не улучшались. И тут появился Уилл. В какой-то момент я поймала себя на мысли, что жду встречи с ним сильнее, чем следовало бы. К тому времени мы говорили с ним абсолютно обо всем, и хотя происходили из разных миров, у нас было очень много интересных для нас обоих тем. — Это и сейчас удивляло меня не меньше, чем тогда. — Это было самое поразительное в наших отношениях. Но потом добавилось и физическое влечение,

Я подняла голову. Дочери не сводили с меня глаз, ловили каждое мое слово. Мне стало бы смешно, если бы не было так грустно. Пожилой женщине трудно рассказать своим взрослым дочерям о безумно влюбленной, страстной женщине, какой она была когда-то.

Чувствуя смущение и растерянность, я все-таки продолжала:

— Уилл сотворил со мной какое-то чудо. Он выпустил на волю желания, которые до той поры были словно заперты во мне, я стала свободной. Рядом с ним я была не чьей-то женой, дочерью или подругой, а просто женщиной, самой собой. Он подарил мне уверенность в себе, храбрость. Когда я была с ним, не существовало никаких правил и запретов, я становилась такой же раскованной, как он.

Однажды Уилл повел меня в лес, чтобы показать грибы, которые росли там во влажной темноте, и вдруг начался дождь. Мы постояли под деревом, но дождь становился все сильнее, вскоре ветви нас уже не защищали. Взявшись за руки, мы побежали обратно. Когда мы выбежали из леса, то оказалось, что до его хижины ближе, чем до хозяйского дома. Уилл предложил зайти в хижину и взять плащи. Я согласилась: к тому времени я была уже настолько влюблена в него, что согласилась бы пойти с ним даже в ад.

Пока мы добежали до хижины, наша одежда промокла насквозь. Стало ясно, что имеет смысл переждать ливень. Уилл растопил маленькую пузатую печку, снял рубашку и повесил ее рядом сушиться. Потом помог мне снять рубашку и брюки.

Сейчас, вспоминая тот день, я чувствовала покалывание во всем теле. Глаза Уилла творили со мной чудеса. Под их взглядом я обсохла, мне стало жарко. Он ласкал мое тело взглядом, пока оно все не заныло от желания — и это еще до того, как он ко мне прикоснулся. Затем он разделся сам, и весь остальной мир просто перестал для меня существовать.

Я вернулась из прошлого, прерывисто вздохнула и прошептала:

— Я до сих пор сама себе поражаюсь.

Стало тихо, если не считать отдаленного шума прибоя. Я стерла со щек слезы, удивленная тем, что они вообще появились, и посмотрела на дочерей. Все трое были ошеломлены. Я улыбнулась.

—То было удивительное время, но наши отношения с самого начала были окрашены болью. Все было прекрасно и вместе с тем очень, очень неправильно. До встречи с Уиллом я даже не догадывалась, что можно любить кого-то так сильно, как я его полюбила. Но я была женой другого мужчины. Об этом я не забывала ни на минуту, хочу, чтобы вы это поняли. Я никогда не забывала, что замужем, только в объятиях Уилла я могла какое-то время об этом не думать, но не долго. Сначала мы не говорили на эту тему, мы оба считали, что то, что между нами возникло, перегорит и исчезнет к концу лета. Но наше чувство не перегорело, на оборот, стало сильнее…

А потом еще сильнее и еще. Я даже сейчас ощущала притяжение Уилла так сильно, словно он стоял в дверях, а не лежал на кладбище над обрывом. Воистину он был моей второй половинкой. Никогда ни до него, ни после я не была такой цельной.

Я отчетливо вспомнила, как мне пришлось делать выбор, и снова ощутила всю тяжесть непосильной ноши.

—Мне надо было решить: остаться с Уиллом или вернуться домой с Ником. Остаться с Уиллом означало отказаться от всего — от мужа, от имени, от семьи, от друзей.

Ничего из моей прежней жизни я не могла бы взять в новую, никто из моих родных или друзей не смог бы понять мое решение, не говоря уже о том, чтобы согласиться с ним. Остаться с Уиллом означало бы для меня лишиться всего, что я с детства привыкла считать важным и ценным.

Моя боль была так свежа, словно все это случилось вчера. Я закрыла глаза и прижала руку к груди на уровне сердца, и боль постепенно отступила.

— Мама? — позвала Лиа.

— Все в порядке. — Я улыбнулась. Однако мне понадобилась еще минута, чтобы собраться с силами. — Решение далось мне нелегко.

—На чем оно основывалось? — спросила Лиа.

— На всем, о чем я только что говорила, и не только. К этому прибавлялось еще и чувство долга. Я говорила себе, что ради Ника обязана вернуться и постараться спасти наш брак. Ник мне нравился, я его не любила и не испытывала к нему таких чувств, как к Уиллу, но считала, что на мне лежит определенная ответственность перед ним. — Я подняла голову, но не потому, что гордилась собой, а потому, что мне было стыдно. — Так я говорила себе, но были и другие доводы. Мне нравилась жизнь с Ником, мне нравилось, что родители одобряют мой брак, я хотела, чтобы у моих детей было все самое лучшее, чтобы они могли пользоваться всеми преимуществами своего происхождения. Ничего этого Уилл не мог мне дать. Я боялась, что если останусь с ним, то со временем возненавижу эти лишения.

— Но если ты его любила… — начала Лиа.

Ее глаза заблестели от слез. Я встала, подошла к ней, обняла за плечи и привлекла к себе. На этот раз неловкости почти не осталось, прикосновение принесло еще большее утешение. Я поняла, как многого лишала себя и своих дочерей, и мне захотелось плакать. Ирония судьбы: ради того, чтобы отдавать, я отбирала.

—Но я любила и другие вещи, которые считала частью своей жизни, — грустно сказала я. — Я была материалисткой. Может, это глупо, но так было. И со временем я действительно полюбила Ника. У нас появились общие впечатления, нас связала совместная жизнь, а потом родились вы и связали нас еще крепче. К тому времени, когда вы подросли, Ник и я настолько привыкли друг к другу, что мысль о какой-то иной жизни казалась абсурдной.

Я снова, как раньше на берегу, вытерла слезы Лиа и перехватила ошеломленные взгляды ее сестер: они не привыкли к тому, что я утираю слезы кому-то из них. И конечно, они не догадывались, что я сейчас всем сердцем с Лиа, потому что она полюбила Джесса.

— Но Уилла ты так и не забыла, — прошептала Лиа.

— Нет, не забыла. Он остался частью моей жизни, хотя я не всегда это сознавала. За эти годы некоторые из моих друзей умерли, я их оплакивала, мне их не хватало, но потом это проходило, постепенно я их забывала. Но Уилла я не могла забыть. Он занял часть моей души, которую никто никогда не затрагивал.

Раздался резкий, оглушительный свист. Я вздрогнула и схватилась за сердце, у меня даже пронеслась мысль, что я сказала нечто настолько ужасное, богохульное, что сейчас меня поразит гром небесный. Лиа выскользнула из-под моей руки, и только тогда я сообразила, что это свистит чайник на кухне. Какое-то время я еще продолжала прижимать руку к сердцу.

— Отец знал? — спросила Анетт.

— Я ему никогда не рассказывала об этом. — Я откинулась на спинку дивана. — Думаю, он догадывался.

— Удивительно, что он это безропотно стерпел.

— На самом деле ничего удивительного. — Я вспомнила Ника с нежностью. — Ваш отец был добрым человеком. Мы никогда не обсуждали то, что произошло, не такие у нас с ним были отношения. Единственное, что он знал точно — и что для него действительно имело значение, — это что я решила остаться с ним.

— А как же доверие? Он мог тебе доверять? Он не начинал нервничать всякий раз, когда ты разговаривала с другими мужчинами?

— Нет. Ник знал, что я сделала выбор и не изменю своего решения.

— Кому еще было известно о том, что случилось тем летом? — спросила Кэролайн.

Она выглядела бледнее обычного. Вероятно, она поставила себя на мое место, потому что ее связь с Беном немного напоминала мои отношения с Уиллом.

—Никто.

— Даже твои родители? — спросила Анетт.

Я покачала головой:

— Они были бы шокированы, так же как и наши знакомые.

— И ты не боялась, что тебя разоблачат?

— Нет, этого я не боялась. Здесь, в Даунли, все знали про нас с Уиллом, но мы с ними жили в разных мирах.

— На твоем месте я бы опасалась шантажа, — заметила Кэролайн.

Я пожала плечами:

—Кому нужно было меня шантажировать? Ник уже знал про Уилла. Нет, по этому поводу я не беспокоилась. По другим — да, но не по этому.

—А что тебя беспокоило?

От чая, который заварила Лиа, аппетитно запахло персиком, и я с нетерпением ждала, когда она нальет мне чашку.

— Дивный запах, — сказала я.

— Так что же? — напомнила Кэролайн.

— Я потеряла способность чувствовать.

Лиа со звоном поставила чашку на блюдце. Анетт и Кэролайн переглянулись.

— От этого пострадали вы все, — тихо сказала я. — И именно об этом я больше всего сожалею.

— Ты сожалеешь, что не осталась с Уиллом? — спросила Лиа.

— Нет, мне жаль, что цена расставания с ним оказалась такой высокой. Я думала, что смогу восстановить свой брак, привыкнуть. Но вышло так, что, оставив Уилла, я превратилась в эмоционально ущербного человека. Боль расставания оказалась настолько сильной, что я просто замкнулась в себе. Я стала бояться новой боли и, чтобы не рисковать, отгородилась от всего, что могло затронуть меня эмоционально. Я перестала выражать свои чувства, можно даже сказать, что я их не испытывала.

— Тебе нужен был психоаналитик, — заметила Кэролайн.

— Он у меня был. — Я с некоторым удовлетворением отметила, что моя искушенная старшая дочь удивилась.

— Я ходила к психоаналитику раз в неделю в течение многих лет. Он помог мне понять, почему я такая, какая есть, но не сумел помочь вернуть то, что я утратила.

—Наверное, мы тебя раздражали? — спросила Анетт. — Мы олицетворяли собой цепи, привязывающие тебя к мужу?

—Господи, нет, конечно! — Я тронула Анетт за плечо и почувствовала, как она напряглась. Тогда я убрала руку, но в следующее мгновение вернула ее на прежнее место, на этот раз уже осознанно. — Это меня никогда не раздражало, если я и обижалась, то совсем на другое.

—Что ты имеешь в виду?

Мне было трудно выразить словами то, что я только сейчас начинала понимать сама.

—Я вам завидовала. Вы трое были способны на глубокое чувство, и по сравнению с вами я выглядела еще хуже. То, что вы принимали за неодобрение с моей стороны, на самом деле было самозащитой. Показать, что я одобряю все, чем вы занимаетесь в жизни, означало бы признать

собственные недостатки, а мне и без того было плохо.

Я потрепала Анетт по плечу, желая вернуться к ее вопросу.

— Вы, девочки, всегда были важнейшей частью моей жизни, я ни на секунду не пожалела, что вы у меня есть. Цепи, говоришь? Совсем наоборот. Бывали времена, когда я спрашивала себя, правильно ли поступила, выбрав не Уилла, а Ника, и в такие моменты вы трое были главным аргументом в пользу моего выбора. Если бы я осталась с Уиллом, вас бы у меня не было.

— Но у тебя был бы Уилл, — возразила Анетт, — и были бы другие дети, от него. Ты никогда об этом не задумывалась? Ты не жалела, что у тебя нет детей от Уилла?

Я покачала головой:

— Нет. Я сделала выбор и не оглядывалась назад. Если я о чем и жалела, то только о том, что могу дать вам очень немного. Иногда я видела, что вам тяжело, что я нужна вам вся, но мне было просто нечего дать.

— Если так, то почему мы здесь? — спросила Кэролайн. — Зачем ты купила Старз-Энд?

Я приняла из рук Лиа чашку чаю.

— Думаю, ты сама знаешь ответ.

— Ну хорошо, ты хотела, чтобы мы узнали про Уилла, это я могу понять. Но разве не проще было бы пригласить нас в Филадельфию и рассказать все как есть?

— О, узнать мало, нужно еще увидеть, почувствовать, понять. Я хотела, чтобы вы испытали магию этого места. Кроме того, я должна была сюда вернуться. Эта мысль всегда жила во мне, все эти годы. Пока был жив ваш отец, я не думала о возвращении, но после его смерти я уже не могла отбросить эту мысль. Я должна была вернуться, увидеть Старз-Энд. Мне нужно было навестить Уилла.

— Но для этого вовее не обязательно было покупать поместье, — возразила Кэролайн.

— Именно здесь я хочу умереть.

— Мама!

—Не говори так!

—Господи!

Три голоса прозвучали одновременно.

— Да, это так. — Перед лицом смерти я чувствовала в себе уверенность, которой не было и не могло быть у женщин во цвете лет.

— Но почему? — удивилась Анетт. — Вся твоя жизнь прошла в Филадельфии.

—Не вся. Значительная часть, но не вся. Я считаю, что в жизни у меня было три больших достижения. Первое — брак с вашим отцом, второе — рождение вас троих и последнее — встреча с Уиллом. Да, я считаю это достижением, когда я была с ним, я достигла таких эмоциональных высот, каких большинство людей никогда не достигают. Несмотря на то что мы расстались, несмотря на страдания, я считаю, что мне посчастливилось.

Я поднесла чашку к губам и сделала глоток. Наверное, мне лучше было бы снова сесть, но очень не хотелось отдаляться от дочерей. Мне нравилось стоять рядом с ними, быть с ними заодно. Кроме того, уже на могиле Уилла я почувствовала прилив сил, сейчас это ощущение еще более усилилось. Каждое очередное завершенное дело прибавляло мне сил.

— С вашим отцом я уже попрощалась, так что в этой части у меня не осталось незаконченных дел. Однако у меня есть вы, девочки, и Уилл. Я хотела, чтобы вы с ним познакбмились — с моей помощью и узнав Старз-Энд. — Я посмотрела в окно — мимо клумб, мимо обрыва, в сторону горизонта. — Только оказавшись здесь, можно ощутить атмосферу, в которой могла расцвести такая любовь, как наша. И еще одно. Я должна была вам все объяснить и извиниться. В Филадельфии это выглядело бы неубедительно, а здесь, как мне кажется, самое подходящее место!

Я медленно перевела на дочерей взгляд, полный ожидания.

Поздний вечер. Я лежу в кровати обессиленная, но умиротворенная. Сегодня я была матерью, это нелегкий труд, но и удовольствие. Мы проговорили весь вечер: сначала за чаем, потом за обедом, потом в кафе-мороженом, еще позже — в небольшом местном магазинчике.

Как же это было здорово — погрузиться всем в «вольво» и поехать в Даунли! Никогда еще, во всяком случае, с тех пор, как мои девочки повзрослели, нам не было так хорошо вместе. Когда они были маленькими, мы ездили вместе по магазинам, но в этом было что-то формальное. Сегодня мы чувствовали себя семьей, людьми, близкими друг другу — возможно, впервые в жизни.

Было ли тому причиной поместье? Мне нравилось думать, что причина крылась в нас самих. Потенциал уже существовал, а окружающая обстановка лишь помогла ему раскрыться.

Мы решили поехать в кафе-мороженое, когда стало ясно, что всем нам нужно немного развеяться. Воистину, облегчать душу — занятие не из легких. Я еще раз пересказала историю про нас с Уиллом, ответила на вопросы во второй раз, потом в третий, в четвертый — и я не возражала, напротив, испытывала огромное облегчение от того, что могла наконец все рассказать.

Возможно, это нас и сблизило — сам факт откровения. Девочки не одобряли того, что я сделала, да я на это и не рассчитывала и даже не просила об этом, однако, как мне кажется, в конце концов они хотя бы отчасти поняли, на сколько удивительным было то, что возникло между мной и Уиллом.

Когда мы, поев мороженого, вернулись в поместье, серьезный разговор продолжился. Мне пришлось выслушать новые обвинения: что я не уделяла дочерям внимания, когда оно было им необходимо, что я настраивала одну против другой, что Лиа была моей любимицей. С первым я согласилась, второе меня удивило, а насчет третьего я внесла ясность: я люблю всех трех своих дочерей, всеми тремя восхищаюсь, всем трем желаю счастья. После этого мы обнимались, смеялись и плакали, это были слезы очищения и в то же время слезы счастья. Обнимала меня чаще Лиа, но несколько раз и Анетт, и эти объятия меня особенно порадовали — в семье Анетт любят обниматься, я чувствовала себя так, будто наконец стала одной из них.

Только Кэролайн оставалась сдержанной. Она считала, что я предала их, храня свою тайну столько лет. А я думаю, причина в ее задетой гордости. Как бы то ни было, в обоих случаях лучший лекарь — время. То, что случилось сегодня, — лишь начало, но начало хорошее.

Вспоминая события прошедшего дня, я испытывала удовлетворение от удачного начала. А еще облегчение и умиротворенность.

Как и следовало ожидать, лежа в темноте в Старз-Энд, я не могла не думать об Уилле. Мы ни разу не спали с ним в хозяйском доме, однако сейчас я, казалось, ощущала его рядом с собой. А причиной тому — влажный солоноватый воздух, ритмичная песня океана и чудесный, удивительный запах, который я никогда не забуду. Приморские розы… это они перенесли меня в прошлое.

Я помню наши пикники на камнях — хлеб с хрустящей корочкой, сыр и домашнее вино. Я помню, как ранним утром над водой поднимается туман, а в полдень жаркое солнце нагревает скалы. Я помню, как шхуны рассекают волны, уходя на восток, как бабочки-«монархи» порхают с цветка на цветок сколько удивительным было то, что возникло между мной и Уиллом. с ириса на лилию, с лилии на «кружево королевы Анны».

Я помню сильные загорелые руки Уилла, его ладони — шершавые, мозолистые, но для меня всегда нежные.

Я здесь, Уилл.

Я улыбнулась и вздохнула, потом еще раз — глубоко, удовлетворенно.