Суженый босс

Глава восемнадцатая

ЧАРЛИ

Охуеть, дамы.

Я имею в виду… ОХУЕТЬ.

Прошло шесть часов, а я все еще думаю о том поцелуе. Что за… что? Как описать его, чтобы не показаться сумасшедшей? Это было… Боже, поцелуй был требовательным, судя по тому, как он держал мой затылок, но потом он стал чувственным… когда он начал двигать своими губами по моим. И, конечно, он слишком быстро закончился. Если на то пошло… Я могла бы провести еще как минимум полчаса, прильнув к его рту.

К сожалению, нам пришлось вернуться к работе. Да, к работе. Попробуйте сосредоточиться на расходных документах, когда вас ослепляет кольцо и воспоминание о полных губах босса, прижавшихся к вашим. Практически невыполнимая задача. Клянусь, я отключилась как минимум на пять из шести часов работы, после того, как мы вернулись из «Тиффани». Да и сам он был молчаливым, не выходил из своего кабинета, до тех пор, пока не пришло время уходить и забирать заказанный ужин.

Это было мило. Он спросил, что любит моя бабушка, и я ответила, что ее любимое блюдо — поздний завтрак. Поэтому мы набрали кучу блюд для бранча в одном из предложенных Рэтом ресторанов, в которых я никогда не была. Мы заказали вафли, блинчики, бекон, яйца и многое другое, и, конечно, дениши для сладкоежки. Когда мы вернулись в машину и направились в мою квартиру, он сказал, что ему придется встать с рассветом, чтобы сжечь все калории, которые он потребляет. Мой точный ответ был таков:

— Ах ты, бедный мультимиллионер, неужели у тебя теперь не восемь, а шесть кубиков?

Он пробормотал что-то, чего я не расслышала, но, думаю, ему не хватает восьми кубиков.

— Нервничаешь? — спрашивает он в лифте, наши руки полны еды.

— Да. А что, если она нам не поверит?

— Я думаю, что поверит, — говорит он.

— Откуда такая уверенность?

— Все просто, она сказала, что ты говоришь обо мне без умолку и когда я рядом, ты трахаешь меня глазами.

— Что? — Потрясенно спрашиваю я. — Когда она успела тебе это сказать?

Мое лицо пылает от смущения.

— Она так не говорила. — Он смеется. — Но твоя реакция бесценна.

— Рэт Уэстин, — обижено запыхтела я, когда лифт открылся. — Не говори подобного дерьма. Это было бы унизительно.

— Так же унизительно, как признание того, что ты мне нравишься на балконе?

— Формально, — я поднимаю палец вверх, — ты не произносил этих слов.

— Ты уловила суть. Я поставил тебя в неловкое положение, и ты ушла.

Мы идем по коридору в мою квартиру.

— Да, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость.

— Да? Что, например?

Он поворачивается ко мне, когда мы подходим к двери моей квартиры.

— Отличная попытка. Я не попадусь на этот крючок, пока ты напрашиваешься на комплименты. Ты должен заслужить их.

Бормоча, он говорит:

— Я пытался заслужить их с того дня, как мы встретились.

Он собирается открыть дверь, но я его останавливаю. Он смотрит на меня, и я говорю:

— Итак, мы на самом деле это делаем?

— Э-э, я купил тебе кольцо, так что я бы сказал, — да.

— Хорошо, но у меня есть одно условие.

Он прислонился к дверному косяку.

— Условия нужно было обговорить до того, как я надел кольцо.

— Ты надел кольцо на мой палец и стал мистером Весельчаком? Так?

Смягчившись, он говорит:

— Хорошо, какое условие?

— Что бы ни случилось, я сохраню свою работу, мы останемся друзьями, и ты станешь более раскрепощенным. Если мы собираемся пожениться, я бы хотела, чтобы ты был немного веселее.

Его брови взлетают до уровня волос.

— Ты думаешь, что я невеселый?

— Есть моменты, когда с тобой весело, но я уверена, что в тебе есть нечто большее. Ты признался, что был настороже со мной, так, может быть, отбросишь эту осторожность с этого момента.

Его челюсть двигается из стороны в сторону, пока он обдумывает мою просьбу.

— Это бизнес, верно?

Ошарашенная, я говорю:

— Конечно, это бизнес.

— Так почему бы не оформить это как деловую сделку?

— Потому что, Рэт, я не смогу справиться со всем этим, если ты хотя бы немного не расслабишься. Как в прошлые выходные, когда мы играли в игры, это все, о чем я прошу, — будь немного веселее. Не обязательно рассказывать мне о своих демонах, что или кто сделал тебя таким, какой ты есть. Просто расслабься. Если ты не можешь этого сделать, я не смогу пройти через это.

Вздохнув, он бросает на меня загадочный взгляд и говорит:

— Я могу расслабиться.

— Спасибо. — Я закатываю глаза. — Боже, заставить тебя согласиться на что-то — все равно, что заключить многомиллионную сделку.

— Я бы не стал тем, кто есть, если бы не проходил определенный процесс принятия каждого решения.

Протиснувшись мимо него, я говорю:

— Ну, ты довольно легко согласился с моей просьбой.

Я собираюсь открыть дверь, когда его губы приближаются к моему уху, и он говорит:

— Я все равно планировал расслабиться, просто хотел доставить тебе удовольствие.

Я поворачиваю голову так, что мы оказываемся в нескольких сантиметрах друг от друга, наши носы почти соприкасаются.

— Если Вы хотите поиграть в эту игру, мистер Уэстин, я могу легко устроить Вам разнос… по любому поводу.

Он слегка прищуривается.

— Даже не пытайся.

Так, так, так, похоже, это будет веселее, чем я думала. Планирование свадьбы — это и так сплошная суета, так что посмотрим, насколько еще более суетной я смогу сделать его жизнь.

Толкнув дверь, я говорю:

— Бабушка, я дома.

Она выходит из своей комнаты, волосы накручены на бигуди, на ней халат. Увидев Рэта, она взвизгивает и, шаркая, возвращается в комнату.

— Чарли Джорджиана Кокс, ты должна сообщать мне, когда к нам приходят гости.

— Ты отлично выглядишь, — говорит Рэт. — Возвращайся, нам нужно кое-что тебе сказать.

Бабушка просовывает голову в дверной проем.

— Вам?

Я киваю, с трудом сглатывая. Этого момента я боялась больше всего: рассказать бабушке о своей помолвке. Поверит ли она мне? Обрадуется? Разозлится из-за того, что я «влюбилась» в своего босса? Я нервничаю, и Рэт, должно быть, чувствует это, потому что наклоняется и, взяв меня за руку, ободряюще сжимает ее.

— Да, — говорит Рэт, — нам нужно тебе кое-что сказать.

Бабушка смотрит на нас, затем переводит взгляд на наши сцепленные руки.

— О, боже! — Она подносит руки ко рту и выходит в гостиную. — Мои глаза обманывают меня, или вы двое держитесь за руки?

Рэт подносит наши руки к своим губам и нежно целует костяшки моих пальцев. Для фальшивых отношений он невероятно естественен в проявлении привязанности.

— Да, с твоим зрением все отлично.

— Ох, я знала это. Я знала, что между вами есть что-то особенное. Я заметила это сразу, как только увидела вас вместе. Я безумно счастлива.

Она подходит к нам и обнимает. Я перестаю нервничать после ее слов.

Я безумно счастлива.

Это все, чего я хочу, — чтобы моя бабушка была счастлива.

— Мы должны это отпраздновать. — Она хлопает в ладоши. Смотрит на еду, которую мы принесли, а затем снова на нас. — Думаю, нам не нужно ничего заказывать. Пойду, приведу в порядок прическу…

Рэт дергает меня за руку, и я говорю:

— Мы хотим тебе еще кое-что сказать.

— Да?

Она начинает расплетать бигуди, ожидая, пока я закончу.

Почему это так трудно? Может, потому что это ложь, а мне неловко врать бабушке.

Я никогда так не поступала, и все же собираюсь сказать самую большую ложь в своей жизни. Сделав глубокий вдох, напоминаю себе, что эти усилия не для меня, все ради бабушки, чтобы она получила момент абсолютного счастья.

Лучезарно улыбаясь, протягиваю руку, демонстрируя красивое кольцо на пальце, и говорю:

— Мы помолвлены.

Бабушка роняет бигуди на пол и быстро хватает меня за руку, любуясь кольцом с замысловатым дизайном и ореолом из бриллиантов, обрамляющим довольно внушительный камень в центре.

— Батюшки. — Когда она поднимает голову, замечаю в ее глазах слезы, и, прежде чем успеваю что-либо сказать, она обнимает меня. — О, Чаки, это самое прекрасное… — она всхлипывает от счастья. — Это лучшее, что я когда-либо слышала. — Схватив меня за плечи, она отстраняется, чтобы встретиться со мной глазами. — Это здорово. Он хороший человек. — Она говорит так, словно Рэт не стоит рядом со мной. — Он будет добр к тебе. Я знаю это. Он совсем не похож на Криса. Я вижу, как Рэт смотрит на тебя. Это навсегда.

И вот так, внезапно, мое счастье превращается в огромный комок вины. Это не навсегда. Это временно, фарс, просто идея, не для счастья на всю жизнь. И, не зная, ничего о здоровье бабушки, я понятия не имею, как долго мне придется жить в этой лжи.

Она была бы счастлива, если бы узнала правду? Если бы она знала, что я буду несчастна после этого?

Будучи проницательным человеком, Рэт подходит и обнимает мою бабушку.

— Я счастливчик. Впервые увидев ее, я понял, что она не такая, как все. Оставалось только выяснить, почему.

Если вспомнить, то это утверждение довольно правдиво. Наша первая встреча была не очень, мягко говоря. Он был груб, я пыталась выгнать его с конференции, на что не имела права, но потом, когда села выпить кофе с ним и Лайнусом, он скорее наблюдал за мной, чем осуждал. Он наблюдал, и я помню, как чувствовала его оценивающий взгляд.

Что-то в этом общении покорило его, и я задавалась вопросом, что именно.

— Ох, я пойду переоденусь, и после мы сможем отпраздновать. Это самая лучшая новость на свете.

Бабушка насвистывает «Мы направляемся в церковь», направляясь обратно в спальню.

Подавленная, я плюхаюсь в кресло, и Рэт быстро подходит ко мне. В порыве чувств я говорю:

— Она так счастлива, а это все ложь.

— Но разве ты не этого хотела? Чтобы она была счастлива? — спрашивает он, присаживаясь на кофейный столик напротив меня.

— Да, но меня мучает совесть.

— Да. — Он проводит рукой по волосам. — Чувство вины не из приятных, но подумай об улыбке на ее лице.

— Ты тоже чувствуешь себя виноватым?

— Конечно. Я не люблю обманывать людей. Я честный человек. Честный бизнесмен. Один из самых честных в этом городе, и мне это… неприятно. Но я знаю, насколько вы близки с бабушкой, как много — это значит для вас двоих, и думаю, нам нужно сосредоточиться на этом.

— Ты прав. — Я пожала плечами. — Ладно, мы справимся. Ничего особенного, верно? Просто нужно спланировать свадьбу и пожениться.

— Мы пригласим не менее пятисот человек.

— Что? — Спрашиваю я, и у меня отвисает челюсть. — Откуда, черт возьми, ты знаешь пятьсот человек? Пожалуйста, скажи, что ты шутишь. Не думаю, что смогу сделать это перед толпой. Я имею в виду, пятьсот человек, ты собираешься арендовать стадион? Как, по-твоему, в церкви может уместиться столько людей? Им придется свисать со стропил в детских колясках взрослого размера, а что будет, если они упадут? Нам придется вызвать скорую помощь, что приведет к еще большему количеству погибших. Ты же несерьезно. Пятьсот человек — это слишком много.

Рэт откидывается назад, опираясь на руки, и его грудные мышцы сотрясаются от смеха.

— Видишь? Я могу быть веселым.

— Что-что?

— Ты просила меня расслабиться, вот я и расслабился. Пятьсот человек — это, конечно, слишком много. У нас будет уединенная церемония, максимум двадцать человек. Но разве это не было забавно?

Я прищуриваюсь, указываю на него.

— Думаешь, это смешно? Ох, подожди, суженый. Твое время придет.

Он игриво шевелит бровями.

— Не могу дождаться.

— Да, они немного шокированы, но они рады за тебя.

Звонок родителям — это было весело. Бабушка настояла на том, чтобы мы общались с ними по FaceTime, чтобы они увидели, какой Рэт «красавчик», и он сможет покорить их своим интеллектом. Ну, он, конечно, покорил, но они все равно были обеспокоены. После окончания разговора они написали мне, и спросили, уверена ли я в этом — ну, знаете, ведь я знаю своего босса совсем недолго.

Я заверила их, что моя любовь к нему сильна, несмотря на малый срок знакомства.

И, черт возьми, я не думала, что стану дочерью, которая так много врет своей семье. Не могу сказать, что мне нравится этот аспект нашего делового соглашения.

— Могу поспорить, завтра они пришлют поздравительное печенье. — Бабушка зевает и вытягивает руки над головой. — Я устала. Столько впечатлений и вкусной еды. Мне пора спать.

Рэт тоже встает из-за обеденного стола и говорит:

— Я оставлю вас, чтобы вы могли отдохнуть.

— О, нет, нет, нет. — Бабушка качает головой. — Не желаю слышать ничего подобного. Может, я и старая, но не старомодная. Я знаю, что вы двое хотите провести ночь вместе. Оставайся, оставайся.

О, боже.

— Бабушка, — быстро говорю я, захлебываясь слюной от быстрого вдоха, который сделала, когда она предложила эту идею. — У Рэта здесь нет вещей.

— О, я знаю. Именно поэтому тебе следует быстрее собрать сумку. Собери несколько вещей, потому что будь я проклята, если помешаю вам двоим насладиться помолвкой. — Она приподнимает брови, а затем театральным шепотом добавляет: — Захвати нижнее белье. Мужчинам это нравится.

Видите, что-то вон там на полу? Это я плавлюсь от унижения.

— Бабушка.

Она отмахивается от меня.

— Ой, не пытайся одурачить старушку, я знаю, что происходит в его кабинете. — Она подмигивает и похлопывает Рэта по руке. — Я бы тоже не смогла остаться в стороне от этих мускулов. А теперь поторопись и собери вещи на неделю. Я не планирую встречаться с тобой до окончания выходных.

До окончания выходных, то есть семь дней у Рэта. Она что, спятила?

— Бабушка, мы стараемся, э-э… соблюдать… целомудрие до свадьбы.

Предвкушение и все такое.

— Глупости, — насмехается она. — Я не позволю своей внучке выйти замуж, не протестировав матрас. — Став серьезной и очень строгой, она указывает на меня пальцем и говорит: — Собирай чемодан прямо сейчас, ты едешь к нему домой.

Бедняга Рэт просто стоит, переводя взгляд с меня на нее, и, скорее всего, наслаждается моментом. Когда я поднимаю на него взгляд, прося о помощи, он пожимает плечами и говорит:

— Я попрошу водителя подождать

Господи, как же он помогает!

— Ты собираешься злиться весь вечер?

Мы поднимаемся на лифте в его квартиру. Я прислонилась к металлической стенке, скрестив руки на груди, и глядя куда угодно, только не на него.

— Ты мог бы сказать что-нибудь, ну, например, что в твоей квартире идет ремонт.

— На самом деле она находится в процессе ремонта.

— Так почему же ты не сказал этого? — спрашиваю я, наконец, поворачиваясь к нему.

Он просто пожимает плечами и выводит меня из лифта, когда двери разъезжаются.

Он открывает дверь своей квартиры, единственной квартиры на этаже, и сначала пропускает меня.

Уф, типичная квартира богатея. Красивые высокие потолки, окна от стены до стены, открытая планировка, которая позволяет видеть всю квартиру, за исключением спален и ванных комнат. Отделка однотонная, и, несмотря на то, что здесь все выглядит стерильно и нет ничего лишнего, в квартире чувствуется домашний уют: повсюду его фотографии, его парней и Джулии.

Он бросает ключи на столик рядом с дверью и говорит:

— Чувствуй себя как дома. Судя по всему, ты останешься здесь надолго. Западная часть квартиры находится на стадии ремонта, так что, если не хочешь, чтобы тебе в рот попала гипсокартонная пыль, то старайся держаться подальше оттуда. Мы остановимся в восточной.

Только богатые люди называют части своего дома восточной и западной.

— Когда ты говоришь «мы», что ты под этим подразумеваешь?

— Я имею в виду, что мы оба останемся в восточной части квартиры.

— И мы…

— И мы будем делить кровать и ванную комнату.

Я поднимаю руку.

— Так, помедленнее, мистер. Кровать. Почему мы должны делить кровать, когда у тебя есть диван… — Я сажусь на него и приземляюсь на что-то похожее на твердый камень. — Какого черта, имея столько денег, ты сидишь на валуне и смотришь телевизор? Боже, чувак, это ужасно. — Я пытаюсь подпрыгнуть на нем, но ничего не получается. — Почему так жестко?

— Не успел толком опробовать. Большую часть времени провожу в спальне.

— У тебя полно денег, найми людей, чтобы они опробовали его для тебя.

— Зачем нанимать кого-то, если я могу попросить свою невесту сделать это? Я принесу тебе простыни и одеяла.

— О нет, даже не думай. — Я встаю, хватаю чемодан и направляюсь к его спальне, по крайней мере, к тому, что считаю его спальней. Когда открываю дверь передо мной предстает самая огромная кровать, которую я когда-либо видела. Безупречно заправленная, углы подогнуты и подоткнуты, и идеальное количество декоративных подушек. Я закатываю чемодан внутрь и говорю: — Сойдет. Здесь достаточно места для нас обоих. Тебе лучше бы не храпеть.

— Я собирался сказать то же самое.

— Пффф, я сплю как ангелочек.

Он оглядывает меня с ног до головы.

— Это мы еще посмотрим.

Так как уже поздно, мы сразу начинаем готовиться ко сну. Я переодеваюсь в ванной, пока он переодевается в своей гардеробной, а затем мы вместе чистим зубы. Он — в простой черной футболке и фланелевых штанах, я — в так называемой монастырской пижаме: кроме рук и ног, ничего не видно.

Когда мы выключаем свет в ванной, я уже собираюсь забраться в кровать, как Рэт спрашивает:

— Что ты себе позволяешь?

— Я же сказала, что не буду спать на диване.

— Да, я понимаю, но это моя сторона кровати.

Я смотрю на прикроватную тумбочку и вижу, что его телефон уже заряжается.

— Но мне тоже нравится эта сторона.

— А я люблю спать на ней, так что подвинься, а то будут проблемы.

Я отстраняюсь и говорю:

— Ты ведешь себя не так как подобает муженьку.

— Так я еще не твой муж. — Он садится на край кровати, и я наблюдаю, как он снимает штаны, затем футболку, складывает оба предмета одежды и откладывает их в сторону. Скользнув под одеяло, он поворачивается ко мне спиной и говорит: — Спокойной ночи.

Но я еще не готова пожелать спокойной ночи.

— Какой смысл надевать штаны и футболку, если ты собирался их снять?

Он поворачивается ко мне лицом, и в слабом свете, проникающем в комнату, я вижу мощь его ключиц и плеч, но не более того. Проклятые покрывала.

— Я не хотел пугать тебя и разгуливать в одних боксерах. Я проявил уважение. — На его губах появляется легкая улыбка. — Ты расстроилась, что пропустила шоу?

— О да, угу, да, очень расстроилась. Лью горькие слезы. О, горе, я не увидела своего босса в трусах, — говорю я, не унимаясь. — Как же мне теперь жить?

Резким движением запястья он сдергивает с нас обоих одеяло, и закидывает обе руки себе за голову, распластавшись на кровати.

— Не хочу, чтобы моя невеста расстраивалась. Давай, наслаждайся вволю.

Не думаю, что когда-либо чувствовала, что мои щеки вспыхивали так же быстро, как в ту секунду, когда Рэт отбросил одеяло в сторону.

Пресвятая Матерь… осмелюсь сказать… оох-ууу-еть?

Я знала, что у этого парня есть мышцы — трудно не заметить, когда его костюмы сшиты специально подчеркивая каждый контур его тела, — но я не ожидала, что он настолько накачан.

Ради всего святого, этот человек съедает по пирожному в день. У него должно быть отложение жирка по бокам и выпуклый живот, в который можно игриво тыкать и называть сладкоежкой.

Но нет, у этого мужчины нет ни грамма жира. У него рельефный живот с рельефным прессом, а там, где должен быть жирок, на боках V — образная талия.

Как такое возможно?

Как.

КАК, БОЖЕ, КАК?

Благодаря тому, что я долго находилась рядом с ним, у меня появилось несколько фаворитов в выпечке, и я занимаюсь спортом почти каждый день. Каким же образом Рэту удается сохранять такое потрясающее телосложение?

Это потому, что он богат, наверняка. Богатые люди платят за секретные услуги по высасыванию жира. У них есть тайные знания, которыми они не делятся с нами, простыми людьми. Мало того, что у них больше денег, так теперь они еще и красуются перед нами своими красивыми телами.

— Почему ты ухмыляешься глядя на меня?

— Засранец, — говорю я, поворачиваясь так, чтобы больше ни секунды не видеть его тело.

— Что? — Он смеется. — Почему это я засранец?

Я не отвечаю, еще глубже зарываюсь лицом в подушку.

— Чарли.

Нет, я не буду…

Он хватает меня за плечо и с силой переворачивает на спину, нависая надо мной — не полностью, а чуть сбоку, — а я все еще смотрю на него, любуясь его крепкими грудными мышцами, покрытыми небольшими волосками. Рельефные плечи, мощные бицепсы, жилистые мышцы, которые переплетаются друг с другом… Он великолепный экземпляр, от которого я, кажется, не могу оторвать глаз. Не могу решить, будет ли это худшим наказанием за всю мою ложь или невысказанным, незаслуженным благословением, что мне приходится ежедневно видеть его полуобнаженное тело. Это пытка, и это только первая ночь. Пытка. Но… учитывая, что я девушка, которая смотрит на вещи с лучшей стороны, это бремя я понесу с радостью.

С искренней улыбкой на лице, которую очень редко удается запечатлеть, он говорит:

— И почему я засранец?

— Ну, ты только посмотри на себя, — говорю я, пытаясь скрыть вздох, который так и рвется наружу, когда я смотрю на его торс. — Ты ешь сладости каждый гребаный день. Откуда у тебя пресс?

Он бросает взгляд на свой рельефный живот, а затем снова на меня.

— Быстрый метаболизм.

— Фу, мужчины.

Я снова собираюсь развернуться, но он останавливает меня.

— Ты не можешь злиться на меня за то, что у меня есть пресс. Это смешно, и есть одна вещь, которую мама рассказала мне о браке.

— Ты же знаешь, что мы еще не муж и жена.

— Я знаю, но все же…

— И мы еще не сказали твоим родителям… так что действуют ли ее правила?

Хоть я дразню его, мне интересно, когда мы расскажем его родителям. И как…

— Да, ее правила действуют, потому что это хорошие правила. Ты слушаешь, «Пенис во множественном числе»?

— Ах. Ты всегда будешь меня так называть?

Я закатываю глаза.

— Ну, ты первая придумала это. В любом случае, как говорила моя мама: никогда не ложись спать злым.

— Хорошо, тогда тебе лучше не говорить того, что меня злит. И мы все еще не женаты…

— Мы поженимся, и когда это произойдет, я ожидаю, что ты будешь подчиняться моим правилам.

Его голос звучит игриво.

Я уже собираюсь возразить, как вдруг на его лице появляется улыбка, и он начинает смеяться.

— О, повезло, что ты просто шутишь, потому что в ином случае вас отшлепают, мистер.

Все еще посмеиваясь, он говорит:

— О, я так и понял по тому, как ты вскинула руку, и по гневу в твоих глазах. Ты собиралась нанести удар, верно?

— Не знаю, что должно было произойти, все, что я увидела, это красную пелену перед глазами.

Он нежно заправляет прядь волос мне за ухо и говорит:

— Не волнуйся, детка, у нас с тобой равноправное партнерство. — Он изучает меня несколько мгновений, его глаза блуждают по моему лицу, и я задаюсь вопросом, собирается ли он поцеловать меня снова, но на этот раз подольше. Будет ли он целовать меня в постели? Это тоже одно из правил его мамы? Всегда целуйся перед сном? Моя жадная маленькая сущность надеется на это. К сожалению, прежде чем я успеваю спросить, он отталкивается от матраса и ложится на свою сторону кровати. — А теперь оставайся на своей стороне кровати и постарайся держать себя в руках. Никаких прикосновений.

Высокомерная задница

— О, и не мечтай.

Да, я не буду его лапать. Я знаю о себе одну важную вещь — я не двигаюсь, когда сплю. Я не путешественник, как некоторые люди. Если я ложусь в одной позе, то в ней и просыпаюсь. Если он хочет, чтобы его случайно полапали, ему придется поискать другое место.

— Спокойной ночи, Чарли.

— Спокойной ночи, суженый босс.