Суженый босс

Глава девятнадцатая

РЭТ

Ммм… это приятное ощущение.

Я чувствую себя великолепно.

Я сдвигаюсь, но моя нога во что-то упирается. Что это?

Приоткрываю глаза, но теперь, когда наступила осень, стало темнее, и я ни черта не вижу.

Ощущение, будто кошка или что-то еще трется о мою ногу. Странно, что мне это нравится? И куда делась моя подушка?

Я двигаю рукой, пытаясь нащупать подушку, и в этот момент касаюсь края кровати, голова параллельна ему. Я что, сплю на боку? Снова пытаюсь пошевелить ногой, но на этот раз она плотно прижата к моей икре, так как о нее что-то трется.

Что это?

— Оооооо… даааааааа.

Я резко поднимаю голову от звука чужого голоса в моей постели… И тут вспоминаю, что Чарли осталась здесь прошлой ночью.

Чарли… это Чарли трется о мою ногу?

Повернувшись, чтобы посмотреть через плечо, прищуриваюсь, пытаясь определить, что, черт возьми, происходит, но ничего не вижу из-за плотных штор, которые закрыл перед тем, как мы легли спать. Однако что-то происходит, что-то странное.

Схватив с тумбочки телефон, что не так-то просто, поскольку моя нога все еще зажата в тисках, включаю фонарик и направляю его на Чарли — как раз вовремя, чтобы увидеть, как она трется о мою икру, словно это фаллоимитатор, запрокидывает голову в порыве страсти и потирает руками прикрытую пижамой грудь.

Чертовка.

— Такой толстый, — говорит она во сне. — О да, большой мальчик.

Что за херня?

Не в силах сдержаться, я громко фыркаю, отчего свет попадает прямо ей на лицо.

Ее руки взлетают к глазам, а тело напрягается.

— Что, во имя Иисуса, происходит? Мама, выключи свет, — кричит она с закрытыми глазами.

Мама. Я снова фыркаю.

— Я не шучу. У меня все было на мази с Дэвидом Хассельхоффом.

И этого достаточно. Я теряю контроль над собой и прямо-таки гогочу, когда она замирает. Ее ноги освобождают мои, и она вскарабкивается на край кровати.

— Кто это? Кто здесь? Я буду кусаться. Держитесь подальше. — Одной рукой она прикрывает глаза, другой размахивает, как нунчаки. — Я не шучу, кто здесь?

— Чарли, — смеясь, говорю я, теперь в состоянии повернуться и сесть. — Это Рэт.

Она поворачивается. Резко выпрямляется. Я, честно говоря, нервничаю, что кто-то тайком засунул ей в задницу штангу. Она несколько раз моргает, и я опускаю телефон, чтобы он не светил прямо на нее.

— Рэт. — Она неловко улыбается и поправляет прическу. — О, привет, вот ты где. Хех, совсем забыла, что ты лежишь по другую сторону кровати. — Она накручивает прядь волос на палец. — Как спалось… Я оседлала твою ногу?

— Ага.

Она прижимает руки ко лбу.

— Что ж, да, именно этого я и боялась. — Не открывая глаз, она коротко машет мне рукой. — Спасибо, что одолжил свою ногу. Знаешь, как люди говорят «протяни руку помощи», так вот, спасибо, что одолжил свою ногу. Наверное, было странно наблюдать, когда я это делала? Да, это странно. Никогда бы не подумала, что стану трахать ногу своего босса, но, думаю, никогда не говори никогда, верно? — Она говорит бессвязно, по-прежнему избегая зрительного контакта. — Я не кончала на твою ногу, если тебе это интересно. Я имею в виду, я была близка, чувствовала позывы… То есть, нет, я не была близка. Я не возбуждаюсь от ног, это было… — Она тяжело вздохнула и подняла на меня глаза. — Ладно, хорошо. Я очень возбуждаюсь по утрам. Ладно, уверена, тебе не нужно было это знать, но теперь ты знаешь.

Определенно, это не то, что мне нужно было знать, потому что утренний секс — одна из моих любимых вещей на свете. Проснуться от того, что тебя трахают? Ничто не может сравниться с этим.

— Ты возбуждаешься по утрам? — спрашивает она, и я понимаю, что это потому, что она чувствует себя очень неловко и, возможно, хочет умереть от унижения.

Так что, поскольку я хороший парень, я говорю:

— Обычно я просыпаюсь со стояком, так что да, наверное, так и есть.

Возможно, удивленная моей откровенностью, она застенчиво улыбается и говорит:

— Что ж, я рада, что не одна такая.

— Но я не трусь о ноги людей, представляя их в образе Дэвида Хассельхоффа.

— Боже, я сказала это вслух?

— Ты также назвала меня мамой, что немного пугает, учитывая, что ты носишь мое кольцо на пальце.

Она смотрит на свою руку, а потом снова на меня.

— Боже, ты прав. Я ношу твое кольцо. Это правда случилось вчера?

— Да.

Ладно, вот что странно. По сути, это должно быть крайне неловко. Не могу представить, чтобы какая-нибудь другая женщина могла спокойно обратиться к своему боссу, находясь в его спальне, только что оттрахав его ногу… как это делает Чарли. И я не могу не восхищаться ею за это. Она уморительная, освежающая, откровенная и… конечно, если быть до конца откровенным… чертовски сексуальная. Вчера утром я и подумать не мог, что утро вторника будет таким. По крайней мере, все… спокойно.

Она вздыхает и наклоняет голову.

— У тебя сегодня утром стояк? Или не совсем.

— Серединка на половинку. — Я пожимаю плечами. — Он не вялый.

— Правда?

Она пытается заглянуть мне через плечо, но я прикрываюсь одеялом.

— Что, черт возьми, ты себе позволяешь?

Она делает паузу и задумывается, а затем смеется.

— Хм, не знаю. Должно быть странно, что твой стояк разглядывает помощница, да?

— Думаю, да.

— Да. — Она поджимает губы. — Я тоже так думаю.

Затем ни с того ни с сего она хватает подол своей пижамы и стягивает ее через голову, обнажая крошечную майку, прилипшую к ее телу. Я вижу, очень мало, потому что свет едва проникает в комнату, но этого достаточно, чтобы мой вялый пенис превратился в полноценный стояк.

Грудь среднего размера, я бы сказал второй размер, с твердыми сосками, которые выглядят так, будто хотят вырваться наружу через тонкую ткань ее майки. Боже, они идеальны, именно этого я боялся. Мало того, что мне нравится ее личность и улыбка, так теперь еще и ее сиськи.

— Боже, в этой постели словно в печи. Я чувствую, что перегрелась.

Она залезает под одеяло и снимает с себя штаны, что означает только одно: Чарли в моей постели, в нижнем белье.

Господи Иисусе.

Словно не понимая, что делает со мной, она вытягивает руки над головой, обнажая небольшой участок кожи над талией.

— Сколько сейчас времени? Здесь очень темно.

Я бросаю взгляд на телефон, и чуть было не спрыгиваю с кровати, но из-за ситуации со стояком остаюсь на месте.

— Вот черт, уже восемь.

— Что? — Она вскакивает с кровати и начинает бегать по комнате. — Мы опаздываем.

С болью наблюдаю, как ее маленькая упругая попка мечется по комнате в маленьких розовых трусиках, волосы в диком беспорядке, а майка едва прикрывает грудь, когда она наклоняется к своему чемодану.

Я открываю шторы, впуская яркий дневной свет.

Забавно, Чарли, спеша в душ, спотыкается о свой чемодан, разбрасывая повсюду одежду, даже желтые стринги, которые она выбрала на сегодня. Черт, она носит стринги под рабочей одеждой?

Пока она тянется за стрингами, я говорю:

— Ты ведь понимаешь, что я босс, и ничего страшного, если мы опоздаем?

Она замирает, а затем садится. Ее лицо расслабляется, когда она говорит:

— Ты прав, и я невеста босса, а значит, мне многое может сойти с рук.

— Ну, давай не будем увлекаться. Ты по-прежнему должна придерживаться тех же стандартов, что и все остальные. Просто теперь тебе разрешено делать мне минет.

Не знаю, почему так сказал — в свое время так сказал бы я, парень из братства. Определенно не утонченный Рэт Уэстин, но это вылетает из моего рта, прежде чем успеваю остановить себя.

— Ох, правда? — спрашивает она, собирая свои вещи и подходя ко мне. Ее тело соблазнительно покачивается. Остановившись прямо передо мной, она наклоняется вперед и одним наманикюренным пальцем поднимает мой подбородок. — Я и не знала, что теперь это моя привилегия.

Господи. Мне отчаянно хочется спросить, не хочет ли она прямо сейчас потренироваться, но понимаю, что это переходит все границы. Где здесь границы?

Где эти долбаные границы?

Я по уши в дерьме.

— Если ты получишь минет, что получу я?

Твою мать.

— Удовольствие от того, что мой член у тебя во рту.

Проклятье. Что я несу?

Моя грубость, однако, не возымела никакого эффекта. Она откидывается назад и говорит:

— Мужчины так высоко оценивают свои члены, это абсурд. — Разворачивается и несет свои вещи в ванную, оставляет их там, а затем поворачивается ко мне. Улыбаясь, она говорит: — Пенисы не так уж и хороши, знаешь ли. Это просто лапша, болтающаяся между ног. — Отвернувшись, она стягивает с себя майку и бросает ее на пол. Затем прикрывает грудь рукой и снова поворачивается ко мне лицом, и тут мой мозг просто взрывается. — С другой стороны, сиськи — то, чем стоит восхищаться, готова поспорить на что угодно, если я опущу руку, тебе будет очень трудно не дрочить, пока я буду в душе.

Мне будет трудно не дрочить, независимо от того, увижу я их или нет.

— Я быстро. — Она опускает взгляд на мою промежность. — Надеюсь, ты тоже будешь быстрым.

С этими словами она захлопывает дверь, запирает ее и включает душ.

Я подождал несколько минут и, когда убедился, что она определенно в душе, сбросил одеяло, схватил свой до боли твердый член, поглаживая… все это время думая о сиськах моей будущей жены.

Мне конец.

— Ты голоден? — Спрашивает Чарли, заходя в мой кабинет.

Да, я изголодался по тебе.

Отчаянно хочу попробовать тебя.

Умираю медленной смертью из-за короткой юбки, которая на тебе надета.

Что это за юбка? Я никогда раньше ее не видел, и она едва прикрывает ее попку. Она что, не взглянула на свои наряды, которые взяла с собой, или специально взяла именно этот? В любом случае, я чувствовал себя извращенцем весь чертов день, каждый раз, когда она была рядом, я любовался гладкостью ее ног, изгибом задницы, и каждый раз, когда она наклонялась, задавался вопросом, смогу ли увидеть ее желтые стринги.

Ага, вот и я о том же. Жутковатый старик, подглядывающий за своей помощницей.

Пытаюсь убедить себя, что все в порядке, мы собираемся пожениться, но потом мой мозг включается и напоминает, что это фиктивный брак.

Но почему мы не можем повеселиться во время фиктивного брака?

Потому что она твоя помощница, а ты клялся и божился, что никогда больше не трахнешь ни одну из своих помощниц.

Очевидно, что обещание, данное самому себе, постепенно сходит на нет.

Я откидываюсь на спинку кресла, сжимая в руке ручку.

— Да.

— Я тоже.

Она проходит через мой кабинет и садится.

Серьезно, что это за наряд? Короткая юбка, заправленная белая рубашка на пуговицах, вязаный жилет и черные туфли на высоких каблуках. Она похожа на непослушную школьницу, и мой член аплодирует ее выбору.

Куда подевалась мисс Фриззл с безумной цветовой гаммой и взъерошенными волосами?

Да кого я обманываю, мне и те наряды очень нравились.

— Чтобы ты хотел?

Она закидывает ногу на ногу, и я прикладываю неимоверные усилия, чтобы не отводить взгляд от ее лица и не смотреть туда, где, уверен, ее юбка задралась так высоко, что можно мельком увидеть желтые стринги.

Прочистив горло, почесываю ручкой затылок.

— В данный момент подойдет все что угодно. Думаю, я засижусь допоздна.

Уже почти шесть, а я еще не закончил просматривать электронную почту, потому что мои мысли блуждали где-то в другом месте. Мне еще предстоит рассказать Брэму и Джулии о помолвке. Уверен, что Роарк ничего не сказал, потому что, хотя он иногда и бывает придурком, он не такой уж мудак. А Брэм и Джулия ни за что не стали бы ждать, чтобы надрать мне задницу, если бы узнали.

— Я могу заказать нам немного еды и заняться всем необхо…

— Нет. — Я покачал головой. — Возвращайся к себе. Побудь с бабушкой.

— Тебе прекрасно известно, что она вытолкает меня за дверь и заставит пойти к тебе.

— Прекрасно. — Мне нужно, чтобы ты убралась отсюда, пока я не наделал глупостей. — Проведи с ней время. Проведай ее. Может, начнешь искать цветы или еще какую-нибудь необходимую свадебную хрень.

— О нет, как бы не так, Рэт Уэстин. — Чарли наклоняется вперед, ее блузка распахивается, открывая мне вид на ее полные груди. Сегодня утром, когда она повернулась, прикрывая их только рукой… Господи. — Я не собираюсь планировать свадьбу в одиночку. Если мы собираемся пожениться, то сделаем это вместе. Ты не будешь тем женихом, который просто приходит на церемонию. Ни за что на свете я не позволю тебе выйти сухим из воды. Это наша свадьба, а значит, мы планируем ее вместе. Понял?

Блядь, серьезная Чарли похожа на эротическую фантазию. Ее щеки пылают, она вспыльчива, тело напряжено. Ох, я бы многое отдал, чтобы выебать это напряжение из нее. Слегка приподняв ее юбку и сдвинув стринги в сторону, я бы трахнул ее прямо на этом столе, полизал ее киску, дразнил ее…

— Ты слушаешь меня?

— Ммм?

— Боже, Рэт. — Она встает и топает к моей двери. Повернувшись, говорит: — Если собираешься жениться на мне, то будешь отдавать мне сто процентов себя, понял? Это значит, что, когда я с тобой разговариваю, ты слушаешь. Я закажу на ужин отвратительный, жалкий салат, чтобы ты подумал о своем поведении. А потом уйду, чтобы провести вечер с бабушкой, которая слушает меня.

Один из способов вывести будущую жену из себя… погрузиться в фантазии о том, как трахаешь ее и не обращать внимания на то, что она говорит.

Принято к сведению.

Когда я вхожу в квартиру в девять, там совершенно темно. Я знаю, что Чарли здесь, только потому, что спросил у портье. Она приехала полчаса назад. Как она и предсказывала, бабушка отправила ее сюда. Как бы я хотел, чтобы она осталась у себя дома, потому что последние двадцать четыре часа были для меня сплошным мучением. А для моей невесты жизнь продолжается так, словно ничего не случилось. А я не в своей тарелке.

Бросаю свои вещи на пол у двери, потому что мне лень соблюдать порядок, запираю дверь, а затем направляюсь в спальню, где начинаю раздеваться. Из-за отсутствия света, проникающего из-под двери, предполагаю, что она уже спит.

Мои предположения неверны, так как из ванной доносятся слабые звуки музыки.

Не желая пугать ее, я кричу.

— Привет, я дома.

— Я здесь, — уныло произносит она.

Расстегнув рубашку и потянувшись к брюкам, я заглядываю в ванную и вижу, что она лежит в ванне, вся в пузырьках, и читает. Одна нога закинута на бортик, и хотя пузырьков много, они едва прикрывают ее грудь.

Твою ж мать.

— Прости, я не знал…

— Все в порядке, — говорит она, не обращая на меня никакого внимания. Должно быть, это хорошая книга. — Делай свои дела. Я закончу чтение этой сексуальной сцены, а потом пойду спать.

— Сексуальная сцена? — Спрашиваю я, и у меня перехватывает горло.

— Ммм… — Она кивает и ерзает в ванне, одна ее рука исчезает под пузырьками.

Какого хрена она делает этой рукой?

И собирается ли она что-то делать этой рукой, пока я чищу зубы?

Как бы то ни было, я не задержусь, чтобы выяснить это. Словно безумец, я чищу зубы, повернувшись к ней спиной, чтобы не видеть никаких движений, а затем ухожу, пока меня не застукали за разглядыванием.

В гардеробной избавляюсь от остальной одежды и подумываю о том, чтобы лечь в постель голым, как обычно, но тут же передумываю. Натягиваю чистые боксеры. Если бы ее не было в ванной, чем бы она там ни занималась, я бы принял душ, чтобы освежиться после долгого мучительного дня. Сегодня я не могу позволить себе такой роскоши, и это напомнило мне, что я должен уволить бригаду строителей, которые переделывают гостевую зону. Они делают это слишком долго. Раньше я не думал, что это будет большой проблемой, пока не обзавелся фальшивой невестой. Теперь жалею, что не заставил их закончить работу.

Чувствуя себя измученным, и без возможности облегчения, направился к своей кровати, но вспомнил о контактных линзах.

Блядь.

Я бросаю взгляд в сторону ванной. Она… закончила?

Если бы у меня были запасные контактные линзы, я бы выбросил те, которые сейчас на мне, и покончил с этим, но у меня их нет, а очки я оставил в офисе.

Раздраженный, я иду в ванную и стучу в дверь.

— Можно войти?

— Да, — откликается она.

Звучит многообещающе.

Так я думал до тех пор, пока не вошел и не увидел ее с полотенцем, обернутым вокруг туловища, и волосами, собранными в пучок на макушке. Полотенце низко сидит на ее груди, почти опасно низко, потому что одним движением пальца я могу смахнуть махровую ткань на пол.

Переключив внимание на контактные линзы, снимаю их, пока Чарли рядом со мной натирает свое тело самым сладким лавандовым лосьоном, который я когда-либо нюхал.

Боже, одуряющий запах.

Она ставит одну ногу на край ванны, высоко задирая полотенце, и наносит лосьон на одну длинную конечность, а затем повторяет процедуру на другой ноге. Я заворожен, совершенно позабыл про контактные линзы.

Когда она выпрямляется, то замечает мой взгляд.

— Что ты делаешь?

— Разглядываю тебя.

Как уже говорил, я честен. И у меня нет других оправданий для нее. Она великолепна.

— Что ж, прекрати. Я все еще злюсь на тебя.

Отложив контейнер с контактными линзами, я спрашиваю:

— Почему ты на меня злишься?

Она подходит ко мне и берет свою зубную щетку, ее обнаженное плечо трется о мое.

— Потому что само предположение, что я должна все планировать в одиночку, оскорбительно.

Она мило вздергивает подбородок и начинает чистить зубы. Я облокачиваюсь бедром о столешницу и наблюдаю за ее лихорадочными движениями, когда она втягивает и вытягивает зубную щетку.

— Я не ожидал, что ты всё спланируешь одна, просто начнешь.

Она сплевывает пасту и прополаскивает рот.

— Я пыталась быть милой и помочь, а ты просто выгнал меня из кабинета, словно я ничего для тебя не значу. Я твоя фиктивная невеста и помощник руководителя. Ты мог бы быть вежливее. Я думала, мы договаривались быть добрее.

— Я не думал, что ты воспримешь мой совет, как проявление злобы.

— Так и было, — говорит она, пытаясь пройти мимо меня, но я хватаю ее за руку, останавливая.

— Прости, — говорю я тихим голосом, мое либидо нарастает и готово вырваться наружу. — Я не хотел тебя обидеть.

Она смотрит на меня, вероятно, шокированная тем, что я извинился.

— Оу… ну, спасибо.

Она снова собирается уйти, но я продолжаю крепко держать ее.

— Я был расстроен.

Мы стоим бок о бок, в разных направлениях, наши взгляды прикованы друг к другу. Соблазн скинуть ее полотенце очень силен.

— Из-за работы?

Я облизываю губы.

— Из-за тебя.

— Ч-что я сделала? — спрашивает она, и ее голос становится хриплым.

Ее грудь поднимается и опускается все быстрее, словно ее переполняет предвкушение.

Я провожу пальцем по ее руке, зачарованный тем, как мурашки появляются на ее коже от моего прикосновения. Не делай этого, Рэт. Не переходи черту.

— Твоя юбка, — говорю я, мой голос хриплый, напряженный. — Ты, блядь, весь день щеголяла ею перед моим лицом.

Ее глаза расширяются. Я тут же понимаю, что она сделала это не специально, потому что если бы это было так, на ее лице была бы хитрая улыбка, а не удивленный взгляд.

— Я не специально.

— Что ж, как уж вышло, — говорю я, руки так и чешутся прижать ее к стене. Усадить ее на стойку и раздвинуть ей ноги, чтобы полотенце упало на пол, и я смог попробовать на вкус ее твердые, восхитительные соски. — Ты сводила меня с ума, весь гребаный день. А когда наступил ужин, я уже не мог этого выносить. Мне нужно было, чтобы ты ушла.

— О, — она прикусывает нижнюю губу, мгновенно сводя меня с ума от желания, особенно когда я наблюдаю, как ее зубы покусывают пухлую губу.

— И в добавок, когда я прихожу, ты в ванне, пузырьки едва прикрывают твои чертовы сиськи, твоя великолепная нога лежит на краю ванны, а рука опущена под пузырьки. — Я подхожу ближе и поворачиваю ее так, чтобы она оказалась лицом ко мне. — Ты трогала себя? — Она не отвечает, только едва поднимает глаза, чтобы посмотреть на меня. — Ты пытаешься свести меня с ума?

— Это не входит в мои намерения.

— Хочешь сказать, что соблазнить меня в этом скудном полотенце — это не намерение?

В ее глазах что-то вспыхивает, а уголки губ слегка подрагивают, что заставляет меня зарычать от досады… когда я прижимаю ее к стене ванной, мои руки на ее бедрах, потрясенный вздох вырывается из нее, пока я удерживаю ее неподвижно.

— Я, блядь, так и знал. Ты пытаешься меня помучить. Зачем?

Ее дыхание участилось, она смотрит мне в глаза.

— Расплата.

— Расплата за что? — Рычу я.

Ее взгляд скользит по моему торсу и снова возвращается к лицу.

— За это.

— Из-за того, что я без рубашки?

— Да. Думаешь, мне легко, когда ты ходишь без рубашки? Нет.

Мое дыхание становится прерывистым, сердце бьется с бешеной скоростью, а член твердеет с каждым движением ее груди, прикрытой полотенцем. Я убираю руки с ее бедер и обхватываю ими ее запястья. Медленно поднимаю ее руки над головой и прижимаю их к стене.

— Что ты делаешь? — спрашивает она.

— Напоминаю, что я все еще контролирую ситуацию, несмотря на то, что ты думаешь иначе. Не забывай, что я твой босс, Чарли.

— Ты можешь быть моим боссом в офисе, но не в спальне.

Она отбивается от моих рук, пока я не освобождаю ее. Она отстраняется, выходит из ванной, а затем сбрасывает полотенце, и перед моим взором предстаёт ее спина. Ее задница совершеннее, чем я мог представить. У меня руки чешутся отшлепать ее, чтобы проучить, но чем дальше она заходит в комнату, тем больше растворяется в темноте. Затем она делает то, чего я не ожидал: опускается на кровать, повернувшись ко мне спиной.

Совершенно, блядь, голая, в моей постели… в нашей постели.

Отворачиваясь, я хватаюсь за стойку в ванной и смотрю в зеркало. Мои плечи практически касаются ушей от того, насколько я напряжен. Моя челюсть сжата так сильно, что я боюсь сломать коренные зубы, а мой член, блядь, твердый как камень, прижимается к ткани боксеров. Ебать. Зачем она это делает? Что, черт возьми, она пытается сказать своими действиями? Почему женщин так трудно понять? Она намекает на то, чтобы я сделал первый шаг? Уверен, она знает, насколько соблазнительна. Должна знать. В своём возбужденном состоянии я ведь ничего не придумал? Я слышал ее сегодня утром, но, конечно, это не значит, что она хочет, чтобы я ее трахнул.

— Если собираешься жениться на мне, ты стопроцентно отдашься мне, ты понимаешь?

Неа. Не понимаю. Блядь.

Я быстро убираю контактные линзы, пытаясь вернуть хоть какое-то подобие самообладания, прежде чем прыгнуть в постель, но чем дольше остаюсь в ванной, тем дольше ожидание того, что заберусь под простыни, убивает меня, доводя до грани безумия. Выключаю свет в ванной, уличный свет освещает комнату. Он очерчивает силуэт ее тела, когда я забираюсь в постель. Я подумываю о том, чтобы снять боксеры, но не хочу пугать ее. И при этом не хочу ничего предполагать.

С трудом сглотнув, спрашиваю:

— Тебе комфортно?

— Ммм… очень.

Ебучий случай, изданный ею звук удовлетворения, заставляющий мой член вздыматься к небу, сводит на нет мою сдержанность.

Мне потянуться к ней?

Прикоснуться к ней?

Провести рукой по ее спине?

Позволить себе поддаться сладкой пытке, которую испытываю, боли, пронизывающей мои кости?

Я лежу на спине, закинув руки за голову, и смотрю в потолок, в голове проносится миллион вопросов, но один самый отчетливый среди них.

Я не буду трахать свою помощницу. Я пообещал себе, что не буду. Это означает…

Я не собираюсь ничего делать. Она голая, и это ее выбор. Я не собираюсь этим пользоваться, как бы больно это ни было.

Этого не случится.

— Спокойной ночи, Рэт.

Я прикусываю щеку и спокойно говорю:

— Спокойной ночи.

Поворачиваюсь на бок, закрываю глаза и пытаюсь немного поспать, несмотря на неистовую эрекцию.

— Ааа, блядь, — хрюкнул я, кончая в слив душа, моя рука злобно пульсировала.

Я встал раньше будильника, потому что не только не мог заснуть из-за бушующих мыслей, но у меня был самый огромный стояк, о котором нужно было позаботиться.

Я прислоняюсь к плитке, позволяя воде каскадом стекать по телу, пока перевожу дыхание.

Две ночи.

Я выдержал две ночи, не прикасаясь к ней. Я должен получить чертову медаль за свою выдержку.

Я снова ополаскиваюсь, вытираюсь насухо и оборачиваю полотенце вокруг талии.

Когда выхожу из ванной, жалюзи уже подняты, Чарли сидит на краю кровати в моей рубашке, которую я носил вчера.

— Доброе утро, — говорю я хриплым голосом.

Она встает и откидывает волосы из-под рубашки. Повернувшись ко мне, замечаю, что она застегнула только несколько нижних пуговиц, а остальные оставила расстегнутыми, открывая великолепный вид на живот и декольте. Господи, у этой женщины, безусловно, самое сексуальное тело, которое я когда-либо видел, и она знает, как продемонстрировать его, чтобы свести мужчину с ума.

— Доброе утро, суженый босс. — Она неторопливо подходит ко мне и говорит: — Надеюсь, ты не против, что я одолжила твою рубашку. Я подумала, неприлично, входить в ванную голой.

Стиснув зубы, я спрашиваю:

— Но спать голой ты считаешь прилично?

— Ты словно обогреватель. Я не хотела снова изнывать от жары. К тому же, твои простыни потрясающе ощущаются на голой коже.

Она похлопывает меня по груди, но теряет былую уверенность, когда я обхватываю ее запястье и нежно провожу ее рукой по груди, прессу, до самого края полотенца.

Она поднимает на меня глаза, и я молча призываю ее снять полотенце, проверяя, сделает ли она первый шаг.

Она не двигается ни на сантиметр. Вместо этого мы смотрим друг на друга, ожидая, кто из нас совершит ошибку.

Когда никто из нас этого не делает, мы расходимся и продолжаем собираться на работу.

Впереди еще один долгий, мать его, день.

— Уединенный ужин в Square Top, церемония в The Little Church Around the Corner, а затем мы вернемся в твою квартиру после того, как потанцуем и сделаем все традиционные вещи.

Чарли сидит на краешке моего стола, одетая в облегающее фиолетовое платье с вырезом декольте в форме капли, которое слишком неприлично для работы, потому что я вижу только ее грудь. И подол платья, да, не доходит даже до середины бедра. Эта гребаная вещица — предназначена для клуба.

Так какого хрена она надела его сегодня?

Я знаю, почему.

Я точно знаю, почему. Уже пятый день, блядь, между нами накопилось такое сексуальное напряжение, что мы вот-вот взорвемся. Это должно произойти в какой-то момент. Мне просто интересно, когда. Завтра она вернется к себе домой, чтобы побыть с бабушкой на выходных, что станет для меня столь необходимым глотком свежего воздуха. Я смогу прийти в себя, сосредоточиться на том, чтобы не пытаться трахнуть свою помощницу, наплевав на заключенное между нами брачное соглашение.

Прочистив горло и оторвав взгляд от ее ног, по которым так и хочется провести языком, я спрашиваю:

— Square Top готов составить для нас меню из пяти блюд?

Она кивает.

— По согласованию с нами. Мы можем устроить дегустацию, когда захотим. Они очень рады, что ты хочешь провести церемонию в их частном заведении.

— Они сохранят это в тайне?

— Да. — Она откидывает волосы с плеч, обнажая шею, и наклоняется вперед, ее цветочный парфюм затуманивает мои чувства. — И ты не против церкви? Бабушка сделала это обязательным условием.

— Меня это не волнует. Что угодно, лишь бы она была счастлива.

Чарли замолкает и застенчиво улыбается мне, а затем кладет свою руку поверх моей.

— Это очень много значит для меня, Рэт. Не уверена, что ты понимаешь, как много.

Этот приятный момент помогает мне на мгновение забыть о боли в промежности и явной потребности сорвать с этой женщины одежду.

— Как у нее дела? Есть новости?

Она качает головой.

— Ничего нового, но она сказала, что собирается на терапию.

— Какого рода терапию?

Чарли пожимает плечами.

— Она не говорит. Честно говоря, я не понимаю. Если бы я была больна, то рассказала бы своей семье все до мельчайших подробностей, чтобы они не волновались.

Но она сказала, что не скажет, потому что не хочет, чтобы я ссылалась на доктора Гугла. Во всяком случае, если мы будем знать, то избавим врачей от лишней нагрузки.

— Я понимаю, но ты мало что можешь сделать.

— Знаю. — Она вздыхает и играет с моей рукой, переворачивая ее, чтобы провести кончиками пальцев по ладони. — Она такая упрямая. Я заставила родителей пообещать не быть такими упрямыми. Сомневаюсь, что они сдержат свое обещание.

— Они никогда не делают этого, — говорю я, откидываясь в кресле, но позволяя ей играть с моей рукой.

Мягкие кончики пальцев гладят мою ладонь, кружат, играют с чувствительной кожей, и приятные ощущения волнами поднимаются по руке и спускаются по позвоночнику.

— Я ценю, что ты терпишь все это. Ты замечательный человек, Рэт.

— Что я терплю?

Помимо того, что ты каждый день и ночь выставляешь напоказ свое потрясающее тело, а потом пленяешь меня своим прекрасным сердцем.

— Условие бабушки венчаться в церкви. — Ее пальцы двигаются вверх по моему запястью, а затем снова вниз. — То, что она хочет, чтобы мы разрезали торт. — Она проводит пальцем по моей ладони. — С желанием бабушки, чтобы у нас был хороший фотограф. — Она поднимает на меня глаза и прикусывает нижнюю губу. — Притворяешься, что хочешь отправиться в свадебное путешествие.

— Не знаю, как ты, а я собираюсь в свадебное путешествие. После этого мне просто необходима поездка на Фиджи. Приглашаю тебя присоединиться.

Она замирает. Смотрит в пол, нахмурив свое прекрасное лицо. Черт. Я что-то не так сказал?

Но затем, как я уже видел раньше, когда она чувствовала себя не совсем комфортно, она делает глубокий вдох, словно пытаясь обрести самообладание, а затем смотрит на меня с ухмылкой.

— На самом деле мне нравится ходить в бикини.

Кто бы сомневался.

Она вздыхает и поднимается с моего стола.

— Лучше вернусь к работе. Спасибо, что уделил этому внимание.

Я прикусываю нижнюю губу, когда она направляется к двери моего кабинета, подол ее платья высоко задирается на ягодицах.

— Полагаю, сегодня ты снова задержишься? — спрашивает она оглядываясь через плечо.

Я киваю, не в силах вымолвить ни слова, скользя языком по зубам.

— Ладно, увидимся позже.

Она подмигивает и закрывает дверь.

Я испустил долгий сдерживаемый вздох, готовый сорваться нахрен.

Еще одна ночь.

Как и в остальные вечера на этой неделе, Чарли вернулась домой раньше меня, приняла ванну, а затем голышом забралась в постель. Сегодня у меня была возможность принять душ и подрочить, прежде чем забрался в постель, что само по себе чудо, учитывая, насколько я вымотан.

На этой неделе я практически не спал, стараясь лежать как можно тише, чтобы не столкнуться с Чарли или случайно не прикоснуться к ней. И прямо сейчас я готов рухнуть лицом в подушку. Натягиваю боксеры, радуясь, что уже почистил зубы и позаботился о контактных линзах — среди прочего, черт возьми, спасибо — и выключаю свет в ванной.

Когда вижу Чарли, сидящую на краю кровати спиной ко мне, останавливаюсь. Ее тело обрамлено тусклым светом, и она вытягивает шею из стороны в сторону.

Я смотрю на нее, на стройность ее тела, округлость бедер и задницы. Кстати, о заднице, ее видно как божий день, она ничем не прикрыта. И в этот момент мое изнеможение исчезает, я снова чувствую себя живым. Неужели она делает это в отместку?

Как это может ее не беспокоить? Как?

Я осторожно подхожу к кровати и спрашиваю:

— Больно?

— Да. Напряжена.

Значит, нас двое.

Нажимаю кнопку, чтобы опустить жалюзи, погружая нас в полную темноту.

— Тебе стоит сходить завтра на массаж, — говорю я, ложась на спину.

Стараюсь не смотреть на нее, но к чему притворяюсь? Оглядываюсь, но в кромешной тьме ничего не вижу. Поэтому продолжаю смотреть на нее, пока она ворочается на кровати.

— Да, возможно. Боже, мои плечи так напряжены. — Кровать прогибается, и я чувствую, как она откидывается назад. — Рэт, знаю, что прошу слишком многого, но не мог бы ты, пожалуйста, помассировать мне плечи несколько секунд?

— Прямо сейчас? Когда ты голая?

— Ты ничего не видишь. Здесь темно.

Она права, я ни хрена не вижу, так что нет ничего плохого в том, что я помассирую ее плечи.

— Э-э, конечно.

— Спасибо.

Опускаюсь на колени и придвигаюсь к ней, мое колено слегка касается ее спины.

— Черт, прости, я сделал тебе больно?

— Нет. Все хорошо. Где твои руки?

Мои руки скользят по ее спине к плечам. Она берет их и располагает там, где ей нужно.

— Да, вот здесь, — она вздыхает, звук настолько чертовски чувственный, что я уже начинаю терять самоконтроль. — Спасибо.

— Ага, — откашлявшись стараюсь подавить хриплость в голосе.

— Я намазалась лосьоном, поэтому могу быть немного скользкой, — предупреждает она, ее голос соблазнителен.

Боже.

— Не беспокойся.

Я прижимаю ладони к ее теплой коже и поражаюсь, какая она гладкая.

— О да… здесь, — стонет она, поворачивая голову в сторону.

Мой член вздрагивает и болит от мольбы об удовольствии, срывающейся с ее губ.

— У тебя такие сильные руки. Это прекрасно. Если я смогу отплатить тебе тем же, только скажи.

Ага, обойдусь. Ни за что на свете она не прикоснется ко мне, потому что я не хочу провести еще одну мучительную ночь в постели с бушующим стояком. Если только она захочет помассировать мой член, но это уже совсем другая история.

Следующие несколько минут я массирую ее плечи, слушаю стоны и стараюсь не проводить руками по бокам, чтобы не коснуться груди. Интересно, она возбуждена так же, как я? Если я перемещу руки к груди, ее соски будут твердыми, а звуки, которые она издает сейчас, будут такими же, как если бы я был глубоко в ней, медленно входя и выходя?

— Это было прекрасно. Можешь остановиться. Огромное спасибо.

Я быстро отстраняюсь, словно она горит, и ложусь на бок, чтобы оказаться как можно дальше от нее.

— Пожалуйста, — кашляю я, мой член болит.

Я отстраняюсь, чтобы перевести дух, но лишь на несколько секунд, потому что, скользнув под одеяло, она придвигается ко мне и кладет руку на мою обнаженную грудь.

— Уверен, что тебе не нужно ничего помассировать?

Я подавился слюной.

Да, ты можешь помассировать мой член, ту часть которая пульсировала последние десять минут, умоляя о разрядке… снова.

Каким-то образом обретаю дар речи и говорю:

— Я в порядке.

Ее большой палец скользит по моей груди.

— Уверен? Ты был очень напряжен сегодня на работе.

Потому что я хотел трахнуть тебя. Я хочу трахнуть тебя так сильно, что чувствую это всем своим нутром. Такое ощущение, словно мое тело охвачено огнем, я в аду, и единственный способ сдержать пламя — погрузить член во влажную, тугую киску Чарли.

— Просто переживаю из-за всей этой ситуации, я еще ничего не сказал Брэму и Джулии.

— Ты стыдишься меня? — спрашивает она, ее рука движется вверх на несколько дюймов, а затем вниз, ее большой палец едва касается моего соска, посылая мягкие волны экстаза прямо к увеличивающемуся члену.

— Нет.

Я хочу повернуться к ней, заверить, что все в порядке, дать понять, что говорю серьезно. Но я лежу на спине, не в силах поддаться искушению, потому что, если повернусь, не могу сказать, что сделаю.

— Хорошо, — тихо говорит она, убирая руку. Тихо, почти мрачно, она говорит: — Спокойной ночи, Рэт.

Блядь.

Блядь, блядь, блядь.

Я зажмуриваюсь, пытаясь сообразить, что делать, потому что знаю, что в ее голосе звучит уныние. Я снова разочаровал ее. Я должен рассказать все подробно. Должен сказать, что не стыжусь ее, мне стыдно за себя, что я постоянно думаю о ней как о более… как о своей. А она не моя. Не совсем. Наверное, она никогда не будет моей. Я думаю о ней двадцать четыре часа в сутки. Я бы отдал все, все, что угодно, лишь бы попробовать ее еще раз. Еще один поцелуй. Но как я могу? Нет, все, что чувствую, — это стыд. Поэтому я молчу, глядя в потолок, пока мое тело зудит от глубоко укоренившегося вожделения.