Тамара Васильевна меняет профессию! (СИ)

ГЛАВА 39

А потом в жизни Тайры наступила чёрная полоса. Одна сплошная и беспросветная. Как, впрочем, и в моей.

Сначала беда с её мамой. Я пытался поддержать Тайру, как мог. Сидел с ней, держал за руку, когда приходили известия, одно другого хуже. Приносил для неё еду, которую она не ела. Пытался отвлечь разговорами, которые она не слышала.

Но горе и переживания сделали её отстранённой. Она словно построила стену между собой и миром — и мной.

Что-то изменилось в ней, словно огонь внутри начал угасать. Та Тайра, которую я знал, всегда была как пламя — яркая, непредсказуемая, согревающая.

— Дай ей время, — сказала Катарина, когда я поделился с ней своим беспокойством. — Ты же знаешь Тайру — она восстановится. Возможно, ей просто нужно побыть одной.

Я послушался. И это было моей первой ошибкой.

Я отступил, дал ей пространство. Перестал навязываться с излишней заботой, с разговорами, с вопросами о том, как она себя чувствует. Думал, что так лучше. Думал, что уважаю её желание уединения. На самом деле просто боялся её боли, не знал, как с ней справиться, как помочь.

Катарина всё чаще находила причины проводить время со мной наедине — совместные проекты, дополнительные занятия, прогулки по парку. Она говорила о Тайре с сочувствием, спрашивала о ней с заботой. Казалось, она искренне переживает за подругу.

— Тайре нужно пространство, — говорила она. — Мы только напоминаем ей о том, чего она лишилась.

И я... я позволил этому случиться. Позволил Тайре отдалиться, слишком боясь причинить ей больше боли.

Позволил Катарине занять всё больше места в моей жизни, убеждая себя, что это временно, что скоро всё вернётся на круги своя.

Я знал, что Катарина испытывает ко мне чувства большие, чем просто дружеские. Замечал, как она смотрит на меня, когда думает, что я не вижу. Как её прикосновения задерживаются чуть дольше, чем нужно. Как она находит любой повод, чтобы быть рядом.

Но я давал ей понять, что между нами ничего не может быть. Что моё сердце принадлежит Тайре, что всегда будет так.

А потом настал момент Х.

Весенний бал.

Всё начиналось так хорошо. Тайра была так прекрасна в своём платье цвета морской волны. И даже вроде была в хорошем настроении — улыбалась, шутила.

Мне казалось, я вижу проблески той Тайры, которую знал раньше, той, что умела наслаждаться моментом, той, что любила всей душой. Мы танцевали, и я на мгновение подумал, что всё налаживается. Что чёрная полоса заканчивается, что мы можем начать заново.

Но стоило мне на мгновение отвлечься, как я потерял её из виду. Её нигде не было — ни в главном зале, ни в фойе, ни в комнатах отдыха. Я начал беспокоиться, искать её всё более настойчиво, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее от необъяснимой тревоги.

Плохое предчувствие…

Пошёл искать в сад — Тайра всегда любила свежий воздух, особенно когда становилось душно от танцев и слишком многолюдно.

Как вдруг в сквере заметил знакомую фигуру. Но когда я приблизился, это оказалась Катарина. Она стояла у входа в глубину сада, странно неподвижная в своём серебристом платье — словно статуя, словно страж.

Её лицо. Что-то в нём было такое, словно она испугалась. Словно я застал её за чем-то, чего не должен был видеть. А может, наоборот — она увидела то, чего я не должен был увидеть.

— Не ходи туда, не надо, — сказала она.

А дальше, как во сне. В глубине сада я увидел. Их. Тайра и какой-то старшекурсник. Они делали такое… Вернее, даже, она делала такое, что даже со мной не позволяла.

И меня накрыло. Боль, ярость, непонимание — всё смешалось в один клубок, который взорвался во мне, выплеснулся наружу в виде заклинания, которого я даже не помнил. Помню только удивлённое лицо старшекурсника, его неуклюжую попытку защититься. А потом кровь. Тайра кричала что-то, оттаскивала меня, плакала.

Что было дальше…

Всё в тумане. Помню только, как сидел на скамейке оцепеневший, опустошённый. Как Катарина появилась рядом, опустилась на колени передо мной, прижала ткань к моему лицу.

А потом, когда она оттирала кровь с моего лица, она поцеловала меня — внезапно, страстно, настойчиво.

И вместо того чтобы отстраниться, я ответил. Потому что было одиноко, было больно.

Потому что Тайра, казалось, больше не нуждалась во мне.

Потому что Катарина была рядом, тёплая и живая, в то время как Тайра...

Видимо, она решила поставить точку в наших отношениях. Таким вот жестоким, безжалостным способом.

А мы с Катариной... мы продолжили встречаться, словно так и было задумано. Но что-то было не так, словно проклятие лежало на наших отношениях. Они были яркими, интенсивными, но в них всегда ощущалась тень — тень рыжеволосой девушки, которая была быть между нами.

А после Тайра перестала за собой следить. Словно ей было всё равно. Словно это был совсем другой человек. Её поведение часто было импульсивным и временами откровенно неадекватным.

И мне больно было видеть, как человек, которого я так сильно любил, катится по наклонной и становится посмешищем. Больно, но… Стоило мне вспомнить тот вечер на весеннем балу… как внутри всё каменело. Я говорил себе, что не могу простить предательство. Что она сама сделала свой выбор.

И вот теперь она лежит передо мной. Я невольно потянулся к ней.

Её волосы все ещё были языками пламени, касающимися моих рук. И я всё ещё готов был обжечься. Всё ещё хотел почувствовать их тепло.

Её фамильяр издал предупреждающее «мяу».

Он был прав — я не имел права прикасаться к ней. Не после всего, что произошло, до тех пор, пока мы не поговорим, до тех пор, пока не узнаю правду о том, что случилось на самом деле в ту ночь весеннего бала.

А может... может, правда была в том, что я не хотел её знать?

Может, я предпочёл поверить в её предательство, потому что так было проще?

Так я мог оправдать собственную слабость, своё падение в объятия Катарины?