Тайные близнецы Братвы

Глава 17 — Серж

В комнате тихо, если не считать мягкого шелеста ткани и приглушенных голосов. В воздухе раздается тихий гул предвкушения, но он приглушен — ничего лишнего. Я хотел, чтобы эта свадьба была маленькой, интимной. Близкая семья, надежные друзья, никаких лишних глаз, которые могли бы стать свидетелями того, что в конечном итоге является сделкой, замаскированной под церемонию.

Я стою у алтаря, руки свободно сложены передо мной, выражение лица спокойное. Мой смокинг кажется жестким, незнакомым, как будто он не принадлежит моему телу. Я привык контролировать, к власти, к командованию вниманием, когда вхожу в комнату. Стоять здесь ощущается… по-другому. Почти обнаженным.

Я сохраняю бесстрастное выражение лица.

Детский смех привлекает мой взгляд в сторону. Алиса и Лео сидят с Катей, моей мамой. Она выглядит сияющей, счастливее, чем я видел ее за последние годы. Она наклоняется к Алисе, которая что-то шепчет ей на ухо, и они обе разражаются смехом. Лео тихо сидит рядом с ними, его маленькая рука обнимает ее, его медведь зажат под другой рукой. Он наблюдает за всем широко открытыми, любопытными глазами, впитывая все.

Катя уже их обожает. Это не заняло много времени. Она годами души не чает в своих других внуках, а теперь, когда в ее жизни есть Алиса и Лео, у нее как будто открылось второе дыхание. Трудно не почувствовать удовлетворения, наблюдая, как она сияет от гордости, ее радость настолько искренняя, что она почти смягчает напряжение в моей груди.

Почти.

Я поправляю запонки, заставляя себя сосредоточиться. Это формальность, напоминаю я себе. Необходимость. Церемония, клятвы — все это для видимости. Кьяра знает это так же хорошо, как и я.

Когда начинается музыка, мое дыхание сбивается, прежде чем я успеваю спохватиться. Я бросаю взгляд в сторону входа, и вот она.

Кьяра.

Она захватывает дух.

Платье идеально ей подходит, каждая деталь подчеркивает ее изгибы, не будучи при этом слишком вычурной. Ее темные волосы падают мягкими волнами, обрамляя ее лицо, и даже с такого расстояния я вижу легкое напряжение в ее челюсти, то, как она держит подбородок чуть выше, словно бросая вызов кому-либо пожалеть ее.

Ее шаги медленные, размеренные, ее рука легко покоится на руке Романа, когда он ведет ее по проходу. Она не улыбается, но и не дрожит. Она выглядит так, будто идет на казнь и отказывается давать своим похитителям удовлетворение страха.

Комната на мгновение размывается, когда мой фокус полностью сужается на ней. На том, как мягкий свет падает на кружево ее платья. На ее плотно сжатые губы. На проблеск уязвимости в ее глазах, когда она смотрит на детей.

Она не смотрит на меня, пока не оказывается прямо передо мной. Когда ее взгляд наконец встречается с моим, это становится вызовом.

Я беру ее за руку, когда Роман отступает назад, его выражение лица нейтральное, но одобрительное. Ее пальцы прохладные, но хватка крепкая.

Служитель начинает говорить, но я едва улавливаю слова. Я слишком сосредоточен на ней, на том, как ее грудь поднимается и опускается с каждым размеренным вдохом. Она держится, но едва-едва.

Когда приходит время клятв, она колеблется. Пауза, такая короткая, что я сомневаюсь, что кто-то еще ее замечает, но я замечаю.

Ее голос дрожит, когда она начинает. Слова кажутся натянутыми, как будто она вытягивает их из себя. — Я, Кьяра Винчи, беру тебя, Сергей Шаров, — она тяжело сглатывает, ее взгляд скользит по моей руке, прежде чем снова встретиться с моим взглядом. — …чтобы стать моим законным мужем.

Ее голос дрожит, но она справляется. Я вижу, какое напряжение требуется, какие усилия, чтобы заставить это звучать хоть отдаленно искренне.

Моя очередь легче. Я давал клятвы раньше — семье, верности, кровным линиям. Это не исключение. Мой голос ровный, непоколебимый.

Когда священник объявляет нас мужем и женой, наступает пауза. Момент, когда я мог бы притянуть ее ближе, поцеловать, сделать это официально, не оставив места для сомнений.

Я не делаю этого.

Вместо этого я подношу ее руку к губам и целую ее костяшки. Ее кожа мягкая, нежная, и на мгновение ее аромат окружает меня — тонкий, цветочный, опьяняющий. Я быстро отстраняюсь, прежде чем он ударит мне в голову.

Я не целую ее губы. Я знаю, что лучше туда не идти. Ее губы сводят меня с ума способами, которые я не могу себе позволить прямо сейчас. Не здесь, не перед публикой, не тогда, когда я должен все контролировать.

Аплодисменты вежливые, сдержанные. Это не та толпа, которая бурно ликует на свадьбе. Это не та свадьба.

Рука Кьяры слегка дрожит в моей, и я смотрю на нее сверху вниз. Выражение ее лица пустое, тщательно собранное, но губы снова плотно сжаты. Она едва держит себя в руках.

Катя стоит, держа Алису за руку, когда они приближаются. Алиса практически подпрыгивает по проходу, ее лицо светится от волнения. — Мамочка, ты такая красивая! — восклицает она, дергая Кьяру за платье.

Кьяра выдавливает улыбку, слегка приседая, чтобы встретиться взглядом с дочерью. — Спасибо, милая.

Лео колеблется, цепляясь за руку Кати, его широко раскрытые глаза мечутся между Кьярой и мной. Когда я приседаю, держа руки открытыми, он делает небольшой шаг вперед, затем еще один.

— Иди сюда, — тихо говорю я.

Он смотрит на меня еще мгновение, прежде чем наконец отпустить руку Кати и броситься в мои объятия. Я легко поднимаю его, его маленькое тело идеально подходит мне.

Странное чувство, держать его вот так. Он такой маленький, такой хрупкий, но в нем есть сила, тихая стойкость, которой я не могу не восхищаться.

— Ты молодец, — бормочу я так тихо, что меня слышит только он.

Он кивает мне в плечо, его пальцы вцепились в мою куртку.

Алиса забирается на колени Кьяры, а Катя обнимает свою новую невестку. Лицо моей матери светится, ее радость несомненна.

— Они идеальны, — шепчет она мне, когда я выпрямляюсь во весь рост.

Я снова смотрю на Кьяру, на то, как она прижимает к себе Алису, на ее натянутую, но искреннюю улыбку детям.

— Да, — тихо говорю я. — Так и есть.

Совершенство имеет свою цену. Я не уверен, что Кьяра готова ее заплатить.

В бальном зале царит тишина, слышен тихий гул разговоров и изредка звенят хрустальные бокалы. именно так, как я и планировала — сдержанно, контролируемо, ничего кричащего или хаотичного. Для свадебной вечеринки это совсем не похоже на безвкусные празднества, которые некоторые из моих гостей могли бы ожидать. Но я ничего не делаю напоказ. Здесь все служит определенной цели.

Мой взгляд скользит по комнате, отмечая осторожные движения присутствующих. Мои люди стоят разбросанными среди гостей, их присутствие едва заметно, но недвусмысленно. Никто не посмеет выйти из строя здесь — не со мной в центре всего этого.

Я медленно потягиваю виски, наблюдая, как Кьяра топчется у края комнаты, ее плечи напряжены, а голова высоко поднята. Она не носит маску смущенной невесты, и я не ожидал этого. Кьяра не принадлежит этому миру, пока нет. Но скоро будет.

Дженнифер подходит к ней, и я улавливаю их короткий обмен репликами с другого конца комнаты. Дженнифер наклоняется, тихо говорит, и поза Кьяры слегка смягчается. На мгновение она становится меньше похожа на загнанного в угол зверя и больше на женщину, которую я встретил давным-давно — свирепую, упрямую, непреклонную.

Это мимолетный момент. Напряжение снова проносится по комнате, когда Максим приближается ко мне, его присутствие без усилий приковывает внимание.

— Я не знаю, как к этому относиться, — говорит Максим тихим, но ровным голосом.

Я смотрю на него, выражение моего лица бесстрастно. — Относись, как хочешь. Это ничего не меняет.

Он издает невеселый смешок, его губы изгибаются в слабой ухмылке. — Я не жалею об убийстве ее отца, знаешь ли. Этот ублюдок заслуживал худшего за то, что он пытался сделать с моей женой.

Его слова будничны, но я вижу, как Кьяра напрягается вдалеке. Ее движения быстры, ее каблуки щелкают резко ударяется об пол, когда она направляется к нам, ее гнев не вызывает сомнений.

— Кьяра, — окликает ее Дженнифер, в ее голосе звучит мягкое предупреждение, но уже слишком поздно.

— А, сама невеста, — говорит Максим, когда она приближается, и его ухмылка становится еще шире.

— Ты не жалеешь об убийстве моего отца, — говорит она, ее голос дрожит, но достаточно громкий, чтобы привлечь внимание. — Молодец. Мне жаль, если я не могу быть такой же хладнокровной.

Взгляд Максима темнеет, и он подходит к ней ближе, его возвышающееся присутствие устрашает. — Ты должна быть благодарна, — говорит он резким тоном. — Твой отец был чудовищем. Ты, как никто другой, должна это знать.

Я делаю шаг вперед, мой голос прорезает напряжение, словно лезвие. — Не начинай, Кьяра.

Она игнорирует меня, ее ярость кипит. — Благодарна? За что? За то, что потеряла единственную семью, которая у меня осталась? За то, что видела, как мой мир рушится, пока ты играл роль палача?

Тимур появляется рядом с Максимом, его рука твердо лежит на его плече. — Достаточно, — говорит Тимур, его голос ровный, но непреклонный.

После напряженной паузы Максим позволяет увести себя, хотя его взгляд еще на мгновение задерживается на Кьяре.

Я встаю перед ней, закрывая ей вид на него, и говорю ледяным тоном. — Не спорь с ним.

Ее грудь тяжело вздымается, гнев все еще кипит. — Мне жаль, если я не могу быть в порядке с человеком, который убил моего отца.

Я прищуриваю глаза, голос низкий и размеренный. — Ты пыталась убить моего брата. Ты думаешь, мы забыли об этом?

Ее неповиновение на долю секунды ослабевает, на лице появляется чувство вины, но затем она вновь обретает самообладание.

Прежде чем она успела ответить, смех Алисы разнесся по комнате, легкий и чистый, прорезая напряжение. Я оглянулся через плечо и увидел, как она устроилась на коленях у Кати, а Лео устроился рядом с ней. Катя что-то шепчет Лео, и его маленькое лицо озаряется улыбкой, его рука крепко обхватывает ее руку.

Гнев Кьяры угасает, когда она смотрит на них, ее плечи смягчаются. Она пересекает комнату, направляясь к ним, полностью сосредоточившись на детях. Алиса замечает ее первой и спрыгивает с колен Кати, вбегая в объятия матери.

— Мамочка! Ты видела бабушку Кэт? Она сказала, что мы сегодня ночуем у нее дома!

Кьяра моргает, выражение ее лица меняется. — Что?

— Мы ночуем у нее, — говорит Алиса, ухмыляясь. — Она сказала, что мы также можем не спать допоздна!

Катя грациозно поднимается, беря Лео за руку, когда она приближается. Смущение Кьяры ясно написано на ее лице.

— Они никогда не спали без меня, — говорит она, и в ее голосе слышится недоверие.

Катя нежно ей улыбается. — Независимо от обстоятельств, это день твоей свадьбы, Кьяра. И твоя брачная ночь. Со мной дети будут в безопасности. Даю тебе слово.

Кьяра колеблется, ее хватка крепче сжимает Алису, но Катя наклоняется, чтобы поцеловать девочку в щеку и нежно отстраняет ее. Лео цепляется за Кьяру еще на мгновение, прежде чем Катя приседает рядом с ним, тихо шепча. Все, что она говорит, срабатывает, и он отпускает, снова беря Катю за руку.

— Попрощайся с мамой, — нежно говорит Катя.

— Пока, мамочка! — щебечет Алиса, с энтузиазмом махая рукой.

Лео смотрит на нее, его голос тихий. — Ты приедешь за нами завтра, да?

— Конечно, — шепчет Кьяра, проводя пальцами по его волосам.

Катя успокаивающе кивает ей, прежде чем вывести детей из комнаты. Кьяра смотрит им вслед, ее выражение лица разрывается между облегчением и беспокойством.

— С ними все будет в порядке, — говорю я, и мой тон мягче, чем я предполагал.

Она смотрит на меня, ее голос напряжен. — Я знаю.

Я подхожу ближе, удерживая ее взгляд. — Да?

Ее глаза ожесточились, но я вижу, как в них промелькнуло сомнение. — Я доверяю их Кате. Это не значит, что я доверяю тебе.

Мои губы дергаются, не совсем улыбка. — Достаточно справедливо.

Ее недоверие снова нарастает, ее слова прорезают пространство между нами. — Мы собираемся совершить брачную ночь? Я предполагаю, что именно поэтому твоя мать так настаивала на том, чтобы забрать детей.

Я слабо ухмыляюсь, позволяя тишине затянуться, прежде чем ответить. — Мы делим комнату, — просто говорю я. — Теперь ты моя жена. Мы будем жить как единое целое во всех отношениях.

Выражение ее лица напрягается, но я подхожу ближе, понижая голос и наклоняясь. — Это, — шепчу я, — твое наказание.

Ее дыхание замирает, малейшая заминка выдает ее самообладание. Я не двигаюсь, позволяя тишине установиться между нами, мой темный взгляд устремлен на нее. Она не отступает, но ее неповиновение тает по краям. Я вижу это в проблеске неуверенности, которая мелькает на ее лице, в том, как напрягаются ее плечи, словно готовясь к следующему удару.

— Ты думаешь, это наказание? — резко спрашивает она, ее голос становится резче, она пытается вернуть себе контроль, которого, как она знает, у нее нет.

Я слегка наклоняю голову, мой ответ спокоен и непоколебим. — Я знаю, что это так. Ты ненавидишь меня, Кьяра. Это очевидно. Теперь тебе придется жить со мной, в моем мире, по моим правилам. Это твоя реальность.

Ее грудь поднимается и опускается в быстрых, поверхностных вдохах, ее ярость едва сдерживается. — Ты думаешь, что можешь контролировать меня таким образом? — говорит она, слова едкие, но пронизанные страхом, который она отчаянно пытается скрыть.

Я позволяю себе слегка ухмыльнуться, намеренно и опасно. — Я уже контролирую.

Она вздрагивает, едва заметно, но этого достаточно. Достаточно, чтобы сказать мне, что мои слова задели ее глубже, чем она хотела бы признать. Ее глаза горят вызовом, но ее тело выдает ее, напряжение в ее теле натягивает ее, как тетиву.

— Значит, ты меня недооценил, — выплевывает она дрожащим, но все еще полным огня голосом.

Я делаю шаг вперед, наблюдая, как ее руки сжимаются в кулаки по бокам. Она не отступает, даже когда я вторгаюсь в небольшое пространство между нами. — Может быть, так и было, — тихо говорю я, мой тон почти задумчивый. — Но это ничего не меняет.

Ее ногти впиваются в ладони, костяшки пальцев белеют от усилий удержать равновесие. Я знаю, что подталкиваю ее, проверяя, как далеко она зайдет, прежде чем сломается. Я вижу войну в ее глазах, борьбу между гневом и страхом, между тем, чтобы стоять на своем и сдаваться.

— Ты можешь заставить меня выйти замуж, Серж, — говорит она, ее голос тихий, но дрожащий от едва сдерживаемой ярости. — Ты не можешь заставить меня стать твоей женой так, как ты хочешь.

Ее слова должны были бы жалить, но они этого не делают. Вместо этого они зажигают что-то темнее, что-то, что сжимает мою грудь и обостряет мое внимание. Я подхожу еще ближе, пока не остается толики места между нами, пока мое присутствие не станет чем-то, что она не сможет игнорировать.

— Осторожно, Кьяра, — предупреждаю я, голос мой тихий, стальной. — Ты здесь не контролируешь. Помни об этом.

Воздух между нами кажется тяжелым, заряженным весом всего невысказанного. Она сглатывает, ее челюсти сжимаются, а взгляд отказывается колебаться. Она пытается быть сильной, пытается удержать ту малую силу, которая, как она думает, у нее осталась.

Я слегка откидываюсь назад, давая ей немного пространства, но мои слова остаются тяжелыми в воздухе. Пока что она не сломается, но я вижу, как образуются трещины, и я знаю, что это только вопрос времени.